Парад поражения. Гл. 12

12

Когда начальнику СПО Кудрявцеву доложили, что комкор Марков, один из командиров, сопровождавших маршала Егорова, не погиб в авиакатастрофе, а вернулся в столицу живой и невредимый, он пожал плечами:

— Повезло комкору. Долго жить будет. Наверно… Вот что, подготовь мне объективку на него. Часика через два.

Ближе к вечеру, после изучения биографии Маркова, майора госбезопасности посетила ценная мысль. Он решил извлечь из этого случайного обстоятельства максимальную выгоду. Целый комкор из свиты наркома — просто находка! Подарок судьбы!

Достаточно задать вопрос: почему он не полетел вместе с Егоровым? Это тебе не какие-то жалкие авиатехники, которые проворонили неисправность в моторах самолёта наркома обороны. Раздолбайство наземных служб — причина, конечно, серьёзная, но… рядовая. Не сенсационная! Им и умысел-то не особенно пришьёшь: ну какие у них мотивы? Да и размаха нет, масштаб не тот! Ну, расстреляют их, всего и делов. Резонанс где? А комкор — это фигура! Если не ферзь, то как минимум слон, а то и ладья. С комкором можно полновесный заговор разрисовать. Жаль, что до сих пор он не проходит ни по одной разработке, придётся начинать с нуля. Процесс над комкором — организатором убийства наркома обороны должен выглядеть эффектно и убедительно! Не для населения Союза, нет. На него — наплевать. Солидный спектакль нужен для заграницы, с которой у товарища Ежова наметилось серьёзное Missverstaendnis* по поводу Егорова.

Кудрявцев очень, очень рассчитывал на благодарность товарища Ежова! В качестве таковой майора госбезопасности устроил бы пост наркома внутренних дел. Пора избавить доблестные органы от вредительских и слюнявых указаний Агранова! Надо только довести до предсовнаркома мысль, что Яков Саулович утратил революционную непреклонность, превратился в мягкотелого законника, которого шокирует масштаб развернувшейся чистки. Ежову надо положить на стол полностью законченное следственное дело.

Разумеется, ставить Агранова в известность об аресте комкора совершенно ни к чему.

«Раскручу дело и поднесу собственноручные показания организатора на блюдечке с голубой каёмочкой! — думал майор. — Главное, тогда через комкора легко протянуть ниточку к «незапятнанному» Шапошникову, который, возглавляя академию, не давал хода доносам, тьфу ты, сигналам на своего любимчика. А это уже не ниточка, это надёжный канат, к которому можно прицепить такой груз, который Шапошникова утопит с гарантией. Николай Иванович оценит! А Агранов… Он, конечно, человек крайне опасный, профессионал — пробы негде ставить, но и на старуху бывает проруха. И эту проруху мы найдём — безгрешных видеть ещё не доводилось. А не найдём, так организуем».

Вчерашнее ежовское указание насчёт Агранова обнадёживало и вселяло уверенность. Кудрявцев после напряжённого раздумья решился на несанкционированную операцию и поднял трубку телефона.

— Таракина мне! — и после минутной паузы приказал: — Таракин, зайди с бланком ордера. Как какого? Ты что, дурак?

Явился рыжий старший лейтенант госбезопасности с бумагой на арест. Начальник СПО собственноручно заполнил ордер, расписался и проинструктировал:

— В средствах воздействия не стесняйся. Съезди объекту по роже пару раз. Для убедительности. Всё-таки целого комкора брать едешь, а они, военные, гордые. Обыск, конечно, ничего не даст, но его нужно провести с показательной жёсткостью. Чтобы объект проникся важной мыслью — цацкаться с ним у нас не будут. Всё ясно?

— Понял вас, товарищ майор. Разрешите идти? — ухмыльнулся Таракин и двинулся к выходу.

— Учти, Таракин, об этом аресте никто не должен знать!

«Да, Ибрагимов… — мысль Кудрявцева тут же перескочила на больное: приказ Ежова об устранении исполнителя расправы над Егоровым. — Любовник он, конечно, неплохой, однако… А-а-а… Шухратом больше, Шухратом меньше! Хрен с ним, найдём другого. Но и убивать его незачем. Пусть втихую исчезнет из Союза. Уж хотя бы на спасение собственной жопы у него, сачка, подготовки должно хватить?» — Кудрявцев трезво оценивал уровень профессионализма своего протеже. Поэтому в операции «Лемниската» роль Ибрагимова была хоть и видной, но незначительной: напугать и отвлечь внимание технической службы аэродрома. Никаких решений от него не требовалось.

Майор открыл сейф, выбрал несколько паспортов из стопки на верхней полке. Отомкнул внутреннюю дверцу, достал разноцветные пачки денег. Сложил всё в портфель, переоделся в гражданский костюм и отправился решать вопрос с «ликвидацией» Ибрагимова.

*

Эмка с капитаном госбезопасности въехала в Москву. Согласно полученной от начальника СПО инструкции, Ибрагимову следовало отпустить машину там, где он в неё сел, то есть у метро Парк культуры, но Шухрат, решив, что перенервничал и смертельно устал, направился прямиком к себе на квартиру. На улице Десятилетия Октября, однако, он спохватился, велел остановиться и вышел из машины. Не тащить же неизвестно кого к дому на Усачёвке!

Не дожидаясь лифта, поднялся по лестнице на третий этаж, потоптался на площадке, выбирая в тусклом свете лампочки нужные ключи из связки, вошёл, поставил чемодан и зашарил по стене в поисках выключателя.

— Не волнуйся, ты не один! — раздалось в глубине квартиры негромкое предупреждение.

— Кто здесь? Что нужно? Я вооружён! — с перепугу Шухрат не опознал говорившего и сунулся за пистолетом.

Из темноты дверного проёма показалась коренастая фигура, в свете лампочки блеснула бритая голова.

— Спокойно, парень, я Кудрявцев.

— Фу ты, шайтан!.. — с облегчением выдохнул Ибрагимов, отпустив рукоять пистолета. — Артём, у меня нервы и без того встрёпаны, а тут ещё ты… в прятки играешь!

— У нас крупная неприятность, мой мальчик. Поступил приказ тебя убрать, — без предисловий ошарашил хозяина визитёр. — Я уже доложил об исполнении.

— А-а, Агранов, морда жидовская! Я знаю, он меня ненавидит! — взвизгнул Шухрат.

— Агранов как раз ни при чём. Дело куда серьёзней. Сам Ежов распорядился! — Кудрявцев обнял милого дружка, поцеловал и, вздохнув, добавил: — Тебе повезло, приказ он отдал лично мне. Никто больше не в курсе. Надеюсь.

— Тёма… И ты… ты пришёл меня убивать? Лично? После всего, что между нами было?!

— Глупый, я пришёл тебя спасать! До утра ты должен испариться из города.

— А как же…

Кудрявцев понял его невысказанный вопрос.

— Лучше быть живым рядовым гражданином, чем мёртвым капитаном госбезопасности. И кстати, знай, что сотрудника по фамилии Ибрагимов никогда в органах не существовало!

— Но меня могут найти! Меня же убьют! Ну куда мне деваться?

— Всё продумано. Ты фарси** знаешь, скроешься в Иране.

Ибрагимов вдруг всхлипнул и голосом, исполненным оскорблённого достоинства, возразил:

— С ума сошёл? Хочешь загнать меня к этим дикарям? Я хочу в Европу! Франция, Испания, Италия… Да хоть Румыния!

— Тебя там ждут? Ты знаешь языки? — Кудрявцев обычно сквозь пальцы смотрел на капризы любовника, но сейчас был не тот случай. Языков, кроме русского и родного таджикского, тот не знал. Лукавое определение «немецкий со словарём» и последняя за период бесполезной учёбы оценка по языку — «посредственно» годились только для строительства карьеры «папенькиного сынка» под чьим-нибудь сильным покровительством, но никак не для самостоятельной нелегальной жизни в Европе.

Ибрагимов учился в нархозе ни шатко ни валко — высокопоставленный папа не стеснялся надавить на декана, когда у сынка возникали естественные для разгильдяя трудности с экзаменами и зачётами. Но папа однажды зарвался, почувствовав себя не советским руководителем, а всесильным баем, и с треском слетел с номенклатурного кресла, чудом не угодив под следствие.

Кудрявцев с размаху влепил Шухрату звонкую пощёчину:

— Не истери! Подбери сопли! Возьми себя в руки... джигит обосранный! В Европе со своим немецким ты будешь выделяться... как голый негр в женской бане! Боюсь, как бы Ежов не подстраховался и не отдал приказ о твоём устранении кому-то ещё. Я бы отдал. А если и нет, то исполнение он проконтролирует обязательно. Уж я-то его знаю! Если здесь не найдут, значит, что? Где тебя станут искать в первую очередь, догадываешься? В Европе — вычислят в два счёта и придушат как цыплёнка. Шарить же в Азии никому в голову не придёт! Тегеран вполне пригодное место для жизни, если есть на что жить. А тебе есть на что!

— О чём ты, Артём? Откуда? На оклад жалования даже в Москве не разгуляешься, — со слезой проныл Ибрагимов, по инерции кривя душой, ибо оклад капитана госбезопасности был втрое выше, чем у армейского полковника. Плюс всякие дополнительные блага вроде спецраспределителя и спецпайков.

— Сказал же, не скули!

Майор расстегнул портфель и извлёк разноцветные пачки денег. Рубли, червонцы, фунты, доллары. И риалы с портретом шаха. Сверху положил несколько паспортов.

— Это всё, что я могу для тебя сделать, мальчик. Мой совет… Не совет, приказ: в Москве на бакинский поезд не садись, чтобы самому случайно не влипнуть и меня не подставить. Доберись до Тулы на перекладных…

— Тёма, — перебил Ибрагимов, — зачем такие сложности, если я уже… э-э-э… мёртвый?

— Я говорил, что ты дилетант? В нашей конторе водятся такие матёрые волки, что даже мне лучше перестраховаться! А тебе и подавно. Всё. Давай прощаться, дорогой…

__________________________________________

*) Missverstaendnis —  недопонимание (нем.).

**) Фарси — новоперсидский язык, одним из восточных вариантов которого является таджикский.