Часовщик

Кошку звали Анафема. В остывающую сковороду жаркого июльского дня Анафема впрыгнула через открытое окно моей кухни. Рыжая зеленоглазая бестия, напоминающая молоденьких ирландских ведьм, грациозная, балансирующая меж мирами, Анафема мгновенно завоевала собственное личное пространство в моем доме. Словно она всегда была здесь, все то время, что я топтал эту грешную землю. А топчу я ее весьма долго, не одну сотню лет.
Я положил в миску перед Анафемой свежайшую речную форель, на что рыжая презрительно фыркнув, мявкнула и скользнула в окно, учуяв запах жарящегося у соседей мяса.
Я включил кофемашину, глотнул тьмы с запахом кофе из веселой череп- кружки и оседлав любимый электросамокат поехал к Часовщику.
Часовщик из дома не выходил. По крайней мере на моей памяти ни разу. Подобно огромному шелкопряду, Часовщик плетёт время. Из его виртуозных пальцев сплетаются долгие нити обстоятельств, сети пересечений судеб, крепкие ячейки осознанного одиночества и основная канва людских жизней.
Часовщик, как и Анафема был всегда. Мне кажется что даже его дом был уже построен вокруг него.
А еще он давал жизнь вещам. Рядом с ним они становились новыми. И даже сломанная техника начинала работать в его руках.
Мы живем в гетто. В нарезанных сотами клетках- государствах, где нам дают иллюзию свободы внутри этих самых клеток. Мы зависим от режима, зависим от системы распределения финансов и от присутствия еды в магазинах. Чтобы жить, нужно быть в системе. Мы соглашаемся с условиями бытия и теряем индивидуальность. Мы тратим жизнь на покупку квартиры, которую может отжать та же система. Мы ведем войны между клетками на потеху начальников наших тюрьм и для общего баланса. Мы сухие строчки бухгалтерских книг рождаемости и смерти. Нам так удобно. Мы так привыкли. И нам дан выбор жить или умереть. А уже качество того и другого определяет выворот нашего сознания.
К своему гетто мы уже давно привыкли. Часовщик традиционно ругал власть, когда мы пили его древнюю, как и он сам настойку.
Его теща, которую соседи уважительно называли Мадам Бу, ведьма старой формации, смотрела на мир и на людей снисходительно и с подозрением, напоминая прищуренным взглядом следователя НКВД.
Три великана - дети Часовщика, только недавно научились произносить короткие рубленные фразы. И хотя жили они со дня сотворения мира, слова эти парни ворочали, словно тяжелые неподъемные камни.
Я постучал в тяжелую кованую дверь квартиры Часовщика. Дверь со скрипом приоткрылась и я увидел огромный глаз Поха, старшего из детей. Он кивнул, убирая огромную палицу в нишу и я проскользнул внутрь. На полу в изобилии лежало сено, бегали взбалмошные куры. Где-то в недрах жилья недовольно замычала корова. Я прошел чередой путанных полутемных анфилад и вышел в просторный зал, где у горящего камина, сидел в резном кресле в обществе двух борзых, Часовщик. Как все это помещалось в стандартной трешке, мне было неведомо. Но зная Часовщика я уже ничему не удивлялся.
Часовщик достал из камина шпагу с нанизанной на нее тушкой кролика и капая жиром на пыльный персидский ковер, вгрызся в исходящее паром мясо.
- Будешь? - спросил он меня, отпив из старинного бокала вина.
- Нет, спасибо. Я сыт. Может поговорим о делах?
Часовщик плеснул из кувшина вина в еще один не менее древний бокал и вопросительно поднял бровь.
Я кивнул и пригубил холодного и очень недурного анжуйского.
- Куда ты спешишь, Драган? Времени не существует. Это всего лишь наша иллюзия. Время - это мы сами. Посиди, выпей вина, поешь чудесного кролика. И за неспешной беседой успокой свои прыгающие блохами мысли...
Я молча отпил ледяного вина. Хорошо.
Одна из жен Часовщика принесла мне тарелку с крольчатиной и приборы. Я отрезал кусочек пахнущего дымом и кусбарой мяса и закатил глаза. Да, дела подождут.
В зал ворвалась младшая дочь Часовщика, леди Секунда. За ней задорно лая мчалась свора разнокалиберных собакевичей.
- Purkua pa..- прозвучал картавый голос сверху и на деревянный стол спланировал огромный какаду.
- Зигфрид, отвали..- загородил огромной лапищей Часовщик крольчатину.
- Я собственно винишка хотел опробовать- с укоризной начал попугай.
Часовщик вздохнул и налил третий бокал для Зигфрида.
- Grand merci - склонил голову Зигфрид и сладострастно окунул клюв в вино.
Секунда влезла на колени к отцу и деловито запилила папиного кролика. Часовщик обреченно вытер маленькие пальчики ребенка огромной салфеткой и через секунду ватага лающих псин и малышка унеслись в неизведанные глубины расширенного Часовщиком пространства. Я молча пододвинул своего кролика хозяину дома и отпил вина.
Часовщик разделался с крольчатиной быстро, аккуратно и профессионально.
Вытер взмокший лоб, хлопнул вина, закурил трубку окутавшись благородным седым дымом.
- Итак? - напомнил я ему о цели своего прихода.
-  Нах проводит тебя. Через четыре часа он снова откроет дверь.
В зал ввалился плечистый средний брат и кивнув, предложил идти за ним.
Мы вышли из квартиры и спустились на первый этаж. Нах отомкнул дверь какой-то подсобки, в которую сносился всякий хлам со всего дома. Мы подошли к железному монстру несгораемого шкафа, который был закрыт на внутренний и навесной замки и на дверце крепилась электронная плата с цифрами. Нах открыл навесной и внутренние замки и старательно вглядываясь в написанное на бумажке, нажал код и распахнул двери шкафа. Там было очень темно.
Я кивнул и вошел внутрь. Двери за мной с лязгом захлопнулись. В кромешной тьме я прошел десяток шагов, пока не уткнулся в дверь. Нащупал ручку и отворил ее. Я вышел в десять лет назад. Вышел из электрического шкафа на техническом этаже дома.
Вызвал лифт, спустился и поспешил по известному мне адресу.
Я наблюдал, как из подъезда выхожу я сам десятилетней давности.
Крепко цапнул себя за руку.
- Стой...Не ходи туда.
- Это еще почему? - мгновенно сориентировался "Я" прошлый.
- Ты пострадаешь и долгие годы будешь испытывать боль. Она сломает тебя, как спичку. Ты выгоришь душой и станешь мной. Оно тебе нужно?
- За все нужно платить, брат. За радость, за счастье, за удовольствие. Жизнь взаимообразна. Все происходит относительно другого. И у всего есть цена. Я должен пройти этот путь и стать тобой. Мы ничего не можем изменить. Не жалей ни о чем. Просто живи.
- А ты мудрее, чем я нынешний.
- Ты из когда?
- Я из через десять лет.
- ты уже ко мне уже приходил  из пятьдесят лет вперед.
-Зачем?
- Чтобы сказать, что все это не зря. Это его слова я тебе сейчас озвучил. А теперь извини, меня ждет любовь, моя глупость и прочие удовольствия молодости.
- Беги, дурак, беги...- улыбнулся я, провожая глазами спешащего на железнодорожный вокзал себя. - Молодости? Ну да, за последние восемьсот лет ты нисколько не изменился...Драган...
Я ощерил в ухмылке острые иглы клыков. У меня в запасе четыре часа. Пора было попить немного кровушки. И я пошел в медицинский центр, где знакомый барыга продавал мне упакованную для переливания кровь. Употреблять людей в пищу я прекратил многие лета назад. Я вообще не любил людей. Но и с кровными братьями связь не поддерживал. Мне нравилось изображать человека. Возможно я был больший человек, чем те трое упырей, что вышли мне навстречу из подворотни. Они явно увидели во мне жертву и решили загнать эту жертву в тупик, используя страх. Гопники окружили меня и неторопливо начали тягучий и бессмысленный разговор.
Я хорошо отужинал, хотя кровь этих болванов была слабенькая и отдавала химией. Убивать дураков не стал. Так, взял по двести грамм с каждого и отправил в анабиоз. Спите детки. Делать в прошлом было больше нечего и я вернулся на технический этаж дома. Открыл нужный электрический шкаф...Но он не был пуст. В нем находились переплетения электрических проводов. Я покрылся испариной. Тьма тебя забери...Что делать? Тут распахнулись створки соседнего шкафа и мне преветственно помахал какой-то мужик...Раскланявшись со мной, он вышел из шкафа и насвистывая пошел к лифту. Я юркнул вместо него внутрь, закрыл дверцы и побрел в кромешной тьме в сторону выхода. Добрался до двери, постучал и Нах распахнул мне дверцы настоящего...
Денис Камышев