Интербабки

Другу моему, рано ушедшему Альтову Андрею Владимировичу, посвящаю этот роман.

* * * * * * * *

Глава  1.

- Дед! Девяносто лет!

- Ага! Есть!

- Барабанные палочки!

- А теперь у меня!

- Топорики!

- Мимо!

Они сидели на веранде – три старухи и одна моложавая особа.

Было тепло, и тишина нарушалась лишь голосом ведущей и игроков, вскрикивающих время от времени. Лето. Духота сменилась вечерней прохладой, и компания была занята делом, которое требовало пристального внимания. Они играли в лото. А чем прикажите заниматься в этом «нежном» возрасте трем стареющим женщинам пенсионеркам, не растратившим ещё памяти и сознания? Конечно, они играли в приличную доступную игру. Не в карты же! Хотя и в карты они тоже иногда играли, но в большинстве на них они гадали или раскладывали пасьянс – «друге всех тоскующих», как говорится.

Нет, они не тосковали уж так по своей молодости или же отсутствию внимания, они просто развлекали себя, как могли, не доставляя родным хлопот своей старостью. Эти женщины были оптимистками и уважали свой возраст. Говорят, что стареть можно красиво? Можно, если не зацикливаться на своих годах, если не ставить на себе крест и думать, что всё осталось позади.

Эти мадамы, иначе их не назовешь, совсем не хотели стареть и в свои шестьдесят с хвостиком выглядели намного моложе своих одногодок. Кроме всего они одевались по моде, причесывались по ней же и даже иной раз красились. Правда, соблюдая приличия. То есть тогда, когда у кого-то был юбилей или какая иная волнующая дата. К примеру, восьмое марта или «день всех влюбленных».

Да-да! Его они тоже отмечали! А то! Ведь когда-то сами были влюблены или кого-то любили. Память – она штука сложная. Вот и вспоминали в тот день, за рюмочкой «чайку», о своих любовных похождениях и вздыхали, что все уходит в прошлое.

- А что, подружки, - начала как-то одна из них, - может, тряхнем стариной и подадимся в клуб на танцы? Пойдем, глянем, как нынешняя молодь пляшет! А то и сами потрясёмся!

Так они однажды и приперлись в местный «клубешник», как называла молодежь по-современному старый деревенский клуб, ещё времен «брежневского застоя». Там также, как и раньше в их годы, толпился народ сразу у входа. Парни были пьяны, девчонки взвинчены и все поголовно курили. В зальце было жарко, и громкая музыка закладывала уши. Старушки посмотрели-посмотрели, потолкались и пошли домой. По дороге плевались и фыркали, что нынешняя молодежь уж совсем распоясалась, совсем стыд потеряла.

- Почти голые и так дергаются, что кукол марионеток напоминают! – возмущались они, вспоминая уже свои юбчонки чуть ниже трусиков и такие же громкие звуки шейков и твиста.

В общем, теперешние танцы не понравились нашим старушкам, и они решили устраивать посиделки своими силами. То есть с гармошкой Гришки-гармониста или же с магнитолой времен царя Гороха – «Спутник» рижского производства, всё ещё работавший. По нему ловили новости и клипы. Волна называлась «для дачников». Там всегда передавали песни тех самых их лет. Вероятно, рассчитывая, что на тех дачах сидят лишь, как и они, одни пенсионеры.

Этот семидесятилетний дед был еще в силе. В смысле в силе физической, то есть ходил и даже мог выпить. А уж играл! Виртуоз! Все песенки и мелодии их молодости выдавал. Так что эти подруги прекратили зариться и плеваться на других, а сами себе устраивали и танцы-шманцы-обжиманцы и песенные вечера.

Сегодня они устроили игровой вариант отдыха, пригласив четвертой свою молодую, по их мнению, сорокалетнюю соседку Иру.

- Я уже закрылась! – вскрикнула Юлия Петровна, женщина шестидесяти пяти лет, седая, стриженная коротко, почти под «бобрик», как в её время назывались такие стрижки у мужчин. То есть, оставляя лишь хохолок на темени. А куда деваться-то! Волос совсем не осталось: потоньшали и выпали. Но так-то вид был современный. Такую стрижку увидела как-то она в сериале у бабки, что играла то ли ведьму, то ли шаманку. Решила под неё подстроиться.

- Вот ты как! – заворчала другая, худая, седоватая подруга с пучком волос на макушке, заколотой современной яркой заколкой. – А ну давай проверять! Вдруг обманываешь!

- Ну, ты совсем обалдела, Танька. Такое про меня думать! Это когда я обманывала? – взъерепенилась Юлия Петровна. – Ты чаще нас водила за нос! Забыла, как вчера зажулила и наставила лишку!

- Э-э-э! – взмахнула рукой третья. – Брэк! Чего сцепились! Счас проверим!

И начала называть цифры один за другим. Всё сошлось и все тут же заулыбались.

- Спасибо! – сказала Юлия этой третьей, старухе более старше, может к семидесяти, с хвостом густых волос на затылке, где не светилось ни одного седого. – Я выиграла! – высокомерно кивнула она Татьяне Ивановне, той, которая сомневалась в ней.

- Ладно-ладно, забирай! – фыркнула Татьяна. – Твои сорок рубликов. Считай, литр молока бесплатно купишь.

- Не твое дело, куда потрачу свой выигрыш. Может поллитровку куплю и напьюсь с радости?

- Ага! – засмеялась третья, которую звали Валентина Юрьевна. – А потом пойдешь в разнос!

- Это почему-то я в разнос! – обиделась Юлия Петровна. – Можно подумать, что я пьяная когда бушевала. Не путайте меня с Гришкой. Это ему уже нельзя подносить, всё пропьет и будет потом песни жалостливые петь про любовь. А я ничего. Стойкая!

- Ага, стойкая! – хохотнула Танька, как назвали они сами себя и меж собой: Танька, Валька, Юлька. – А кто тот раз приставал к соседу, приглашая его к себе развлечься? А?

- Да ладно вам, бабочки! – оборвала их спор миловидная моложавая четвертая в их компании, по имени Ирина. Все звали её Иришкой и считали почти дочкой. – Давайте погадаем! Все интересней этого дурацкого лото.

- А что? – подхватила её Танька. – А давайте! Глядишь, и себе нагадаем любови!

- Ой-ой! – захихикала Юлька. – Старая кошелка, а все туда же! Любовь ей подавай! Может тебе и секс ещё впридачу?

- А что, может и секс! Я могу и такое, не мужик же, у которого на пол шестого! Мы бабы могём и в нашем нежном возрасте.

- Ага! – откликнулась со смехом Танька. – Было бы с кем!

- Ну, хоть бы и с Гришкой! – хохотнула Юлька. – А что! Надо проверить!

- И как? – удивилась Валька. – Щупать что ли?

- Его пощупаешь, потом будешь разочарованна, - рассмеялась Танька. – Старый уже. Точно у него на пол шестого. Нам бы помоложе. Да хоть тот самый сосед, которого ты пыталась заманить к себе по пьяни, - толкнула она в плечо Юльку.

- Только он не пошел! - расхохоталась та. – Сказал, что ему некогда, и он болеет. Испугался меня, мальчишечка! А может и он уже не могёт?

- Да на тебя посмотреть, то тут же всё упадет, - съязвила Танька. – Страшна, как моя жизнь. Да еще и пьяная!

- А ты что лучше что ли, когда пьяная? – наскочила на нее уязвленная подруга. – На себя посмотри! Да и кто на тебя позарится, кошелка ты старая!

- Ну вот! – замахала руками на обеих Ира. – Хватит-хватит! Давайте гадать! – сказала она, выкладывая колоду на стол. – Чур, я первая! Давай, Юлия Петровна. У тебя это ловко получается.

Юлия ворчливо двинула в сторону оставшиеся от уборки бочонки лото и начала выкладывать карты. Ирина замерла, вглядываясь в картинки, Валентина молча собирала остатки игры в коробку, а Татьяна ушла ставить чайник. Все захотели пить. Чай был кстати. Надо было остыть после споров и игры, что они затеяли сразу после ужина.

Жили эти подруги одни, и дома их стояли рядом, друг за другом, как и все сельские строения, что находились недалеко от города. Они давно переехали в свои старые домики и даже зимовали иногда. А главное были подругами с измальства. В этом селе прошло их детство, здесь они вышли замуж и родили детей. Уже взрослыми дети уехали в город и там обзавелись семьями. Своих же детей отправляли к бабушкам на все лето и тем самым будто говорили, что не забывают своих престарелых родителей. Внуки временно отвлекали их, а потом они оставались одни. Сгруппировались и образовали свой «клуб вдов», так как их половинки давно ушли за новыми жизненными судьбами, закончив в этом мире свой путь. Теперь эти старые подруги оставались одни на целых девять месяцев, и надо было чем-то себя занимать, кроме огорода да кур, которых держали ради свежих яиц. Всё остальное покупали в магазинчике-супермаркете напротив. Там было все для жизни, начиная с древесного угля для шашлыков, до хлеба с пряниками. МолОчка тоже была, но подруги предпочитали покупать у соседей, кто всё ещё держал скотину, не доверяя «магазинным» продуктам.

- А то там свежее? Что-то сомнительно! – каждый раз ворчали они, принимая из рук детей йогурты или сладкие творожные сырки, глазированные шоколадом. – Ты ж попей свежего молочка из под коровки! – уговаривали своих подопечных. – Все ж лучше, чем неизвестно что с витрин купленное.

Ребятишки отказывались, смесь, и бабки махнули рукой. Разве им докажешь, что натуральные творог, сливки с сахаром и свежим яйцом, который они сбивали в массу, лучше, нежели кусочки сладости, называемые «творожными сырками». Сами они потребляли лишь всё своё, руками и желаниями выработанное либо купленное у своих же знакомых соседей. И мясо, и птицу предлагали они всем, кто приезжал либо в гости, либо селился тут же на отдых, вместо поездок за границу в теплые страны.

- «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна!» – пели с азартом они под пьяные гармошкины рулады.

А уж когда детишки уезжали домой, то всучивали им всё, что вырастили и законсервировали за лето. Даже свою тушенку вываренную и заделанные в трехлитровые банки. И грибы обязательно. В разном виде: сушеные, соленые, замороженные. Ягоды лесные и домашние. Чего только не припасешь в деревне для своих детей и внучат. Так что родители уезжали забив багажники и ворча на свою старую мать.

- Этого всего полно в магазинах и на рынках! Зачем убиваешься! – корили они. Но нет таких слов, чтобы мать не кормила своих детей. Хоть корочку хлеба, а отдаст обязательно. А тут просто закрома!

- Так о чём карты говорят? – оторвала Ира задумчивую Юлию Петрову, когда та, склонившись над ними, всматривалась не глядя, распустившись мыслями по летним каникулам внуков.

- Ах, да! – очнулась она и резво осмотрела расклад. – Ну, что скажу. Всё у тебя сложится. Но король-то какой-то далекий к тебе идет. Светлый. С любовью и деньгами. Так что жди.

- Откуда это он идет? – обалдела молодуха. – Тем более с деньгами.

- Ну, уж извини. Адрес не могу сказать. Но далекий, и это точно.

Ира задумалась, глядя, как старуха сгребает карты в одну кучку и складывает в колоду. В это время подоспела Татьяна с чайником и Валентина с чашками. Расставили посуду, налили заварки, сделанной на треть из чая «индийского» со слоном, другая треть из сушеных ягод земляники и оставшаяся треть из мяты.

- Духмяный-то чаек! – склонилась над чашкой Ирина. – Чем завариваете?

Те и рассказали свой секрет летнего чая. Молодуха прильнула губами и принялась пить, размешав в нём сахар. Старухи, покачав головой, налили каждая в блюдце, взяли по половинке кусочка сахара в зубы и через него стали потягивать душистую воду. Получалось со свистом, с шумом и причмокиванием. Ира смотрела на них и улыбалась. Такой старинный метод пития чая она рассказала им, вычитав как-то в инете. Так, по крайней мере, пили чай купцы и их семейство. А что ж! Экономия сахара и при том сладко! Попробуйте сами!

- Король, говоришь, идет издалека? – Ира взглянула на Юлию, которая пила, прикрыв глаза от удовольствия.

- Или едет, - кивнула она, доливая из чашки жидкость в пустое блюдце. – Какая разница.

- Пусть едет, - улыбнулась Валентина. – Всё же быстрее будет.

- Как же быстрее-то? А вдруг издалека? – встрепенулась Татьяна. – Из-за границы, могёт. Так и самолетом будет лететь.

- Не-е-е! – откликнулась Валентина. – Кто ж её знает там-то. За кордоном. Наше село не столица. Местный кто. Все ж рядом.

- Почему? – твердо поставила Юлия свою чашку на блюдце и даже опрокинула её вверх дном. – Есть же в вашем том интернете и сотты знакомств. Али нет? Я ж видАла в телевизоре, как некоторые кидают туда свои фото и им откликаются даже из-за границы. Так и ты кинь, - взглянула Ире в глаза.

- Не сотты, а сайты. Это страницы так называются. А своё фото и заказ я уже забросила давно. Только вот откликаются какие-то замухрышки. Не нравятся мне они. Или же приглашают чуть старше. Вот таких, как вы, например.

- Такие, как мы? – чуть ли не хором откликнулись бабки. А Татьяна, аж, чуть чайник не уронила.

- Да, ладно? – вскричала она. – И ты молчала?

- А что? – удивленно подняла брови Ира. – Вы тоже хотите замуж за иностранца?
- А то! – важно напыжилась Юлия. – Чем мы хуже других! Ты же сама говоришь, что есть на таких, как мы спрос. Если есть он - есть и предложение. Так, бабы?

Бабки открыли рты и молчали. Тогда первой рассмеялась молодуха, а за ней и все остальные. Они просто хохотали до слез, повторяя:

- Ну, ты даешь! За иностранца! Замуж за границу!

Отсмеявшись, утёрли слезы и, наливая чай, помолчали, думая каждая о своём..

- А что? – вдруг прозвучал в тишине голос Иры. – А давайте вас тоже кину на ту страницу. Вдруг найдутся вам мужички. Вдовые или же вовсе холостые. Будете вместе доживать старость в холе и неге. Всё лучше, чем одинокими быть. А?

Бабки с удивлением переглянулись.

- А давай! – вдруг откликнулась Татьяна, самая смелая и авантюристка ещё та. Недаром все в селе звали её Танька-Встанька за то, что та вперед всех бежала за приключениями, несмотря ни на какие советы и предостережения, часто попадая в серьезные ситуации. Но всегда выходила из них сухой и здоровой.

- У тебя сильный Ангел-Хранитель! – говорили ей подруги. А мать плевалась и чихвостила почем свет стоит, называя свою дочь дурой безмозглой и вертихвосткой. И, в конце концов, та осталась без мужа, без семьи, без детей. Благо, что подруги имели более чем достаточно отпрысков, коих она любила и баловала, как своих.

- Тебе-то что, - сказала громко Валентина. – Ноги в руки и беги навстречу своему заграничному счастью. А нам? Куда детей-внуков девать? Дом и огород с курями? Нет, - помотала она головой. – Не пройдет. Да уж и годков скока? А они жа, те заграничные мужики, секса поди потребуют. А мы, старые кошелки? Что?

- Ну, и что? – встряла Татьяна. – Тебе жалко, что ли, мужику дать? Не стерлась же ещё!

Тут они внимательно посмотрели друг на друга и вновь расхохотались:

- Точно! Не стерлась!

Ира в это время осторожно и тайком снимала этих старух. У неё теперь было фото для размещения на странице сайта знакомств.

Зачем? А так, смеха ради!

Глава  2.

      И она таки разместила. Выбрала самые, что ни есть удачные и подписала, что готовы ехать хоть сейчас.

- Писать письма не электронные, а простые, бумажные, - подписала она и дала адрес каждой из них.

Старым своим подругам не сказала, чтобы те не вздумали её ругать, мол, нельзя без спросу. Но по истечении времени забыла и сама, так как пока не было ответов никаких. Она почти каждый день листала сайт и не видела там даже намеков на них.

А тут уже время подошло запасать грибы на зиму и на продажу. Ира увлеклась бизнесом: собирала грузди и белые, солила, сушила и даже жарила. Все прибыток. Стояла у дороги в областной город и торговала ими в открытую, как и многие другие селяне в это время года. Товар ходкий, шел хорошо, просто рвали с рук, останавливая свои машины, завидев грибные залежи.

О своем посте на сайте она вспомнила лишь по истечении месяца и заглянула нечаянно. Там было несколько желающих познакомиться и просили электронный адрес. С этим и прибежала вечерком в гости Ира к своим соседкам-старушкам. Представила им новости, а те ни ухом ни рылом, как говорится. Напустились на нее, плюются, ругаются, называют бесстыжей. Она лишь засмеялась и еле их успокоила.

- Да не сейчас же они приедут-то. Просят написать. Может и сгодятся? А? Только посмотрите, какие мужички!

И она развернула свой планшет с их фотками. Тут уж бабки прильнули к портретам с любопытством. Просмотрев несколько претендентов, они удивленно переглянулись.

- Ишь, ты! – сказала Валентина и покачала головой. – Старые, а всё туда же! Бабу им подавай! Стыдобень!

- Так уж и стыдобень! – откликнулась, опомнившись, Татьяна. – Я-то не была замужем. Могет смогу хоть счас счастье свое найти. И при том я младше вас всех. Мне-то еще пятьдесят девять.

- Ага! – хмыкнула на её слова Валентина. – И будешь ты «интердевочка»!

- А что! Есть же интердевочки, теперь будут интербабушки! – крикнула Татьяна и все тут же прыснули со смехом.

- Как ты сказала? – удивилась Юлия Петровна. – Интербабки? Любопытно! И что теперь делать?

Они внимательно посмотрели друг на друга.

- Думаю, что надо ответить, - робко сказала Ира. - То есть написать, что согласны на переписку. Пусть себе пишут. Будет интересно.

- А они-то знают русский язык? Или по-английски писать будут? Мы тогда как прочтем? – спросила улыбающаяся Татьяна, сама смелая из них.

- Дак они будут писать на своем, а тут же есть переводчик по-русски! – уверила их Ира. – Этих мужичков я отобрала для вас так, чтобы они могли если не писать, то хоть бы говорить и понимать, если что. Вот смотрите, что пишут.

Она перевернула к себе планшет и начала читать вслух. Все они были как под копирку: здоровые, веселые, самостоятельные. Приглашали к себе. Один в Канаду, другой в Австралию, третий в Бразилию. И все живут хозяйством на фермах!

- Так им нужны рабыни Изауры, а не жены! – вскричала испуганно Юлия.

Бабки посмотрели на неё изумленно.

- Точно! – высказала за всех Валентина. – У них там никто из местных баб не может так тянуть хозяйство, как наши. Вот они и раззявили рты на бесплатные руки. А что! И жена в постели и раба в хозяйстве. Два в одном!

Бабки задумались.

- Да ладно вам, подруги! – вдруг прервала их молчание Татьяна. – Но они же вас только будут и любить. Вас, и никого другого.

- А что же своих не нашлось на такую любовь? – вступила вновь осторожная Валентина. – Небось, не приняли их или уже знали кого. А нам пыль в глаза пускают. Может и даже не их самих фото? Ишь, какие гладкие!

- Чего гладкие! – вскричала Татьяна. – Ты жа еще и не выбрала, а уж хулишь. Надо пробовать и тогда выводы делать.

- Вот ты и пробуй, а мы посмотрим! – закончила Валентина, прихлопнув ладонью по столу, будто припечатала.

- И всё же, Валентина Юрьевна, - сказала осторожно Ира. – А кто вам-то понравился? Неужто никто? И повернула к ней планшет. – Вот мужик ничего. Как вам?

Валентина внимательно вгляделась в фото седовласого плотного мужичка в шляпе с большими полями, заломленное в середине и сдвинутое набок.

- А как зовут его? Откуда он? – спросила она уже другим, заинтересованным голосом.

- Он из Канады и зовут его Джон Вайтс. У него конеферма. Ищет хозяйку в дом, не на ферму. Хочет женщину русскую за пятьдесят лет.

- Ну, если только в дом, то можно и посмотреть, - медленно сказала женщина, пристально вглядываясь в предложенную кандидатуру.

- Давай мнЕ его, - решительно сказала она, ткнув пальцем в фото. – Там посмотрим, что напишет.

- А мне кого посоветуешь тогда? – встрепенулась Татьяна.

- Так выбери сама, если что, - повернула к ней планшет Ира. – Вон их сколько!

Татьяна долго возила по экрану пальцем, перелистывая страницы и вчитываясь в строчки писем-пожеланий. Наконец остановилась и замерла.

- Ты чего это? – толкнула её в плечо Юлия. – Прынц что ли какой обозначился? Покажь!

Она придвинулась ближе в подруге и, поправив очки, взглянула на моложавое синеглазое лицо мужчины. Тот стоял в полный рост, подбоченясь с хлыстом в руке. На дальнем фоне виделась отара овец и еще дальше желтые холмы. Лицо было обычным, не заграничным, скорее советским попахивало, то есть уж совсем по-славянски простым. Но весь антураж и конь рядом создавали картинку бравого мужичка.

- И прям прынц на белом коне! – фыркнула Юлия Петровна. – Ну, уж и выбрала ты себе кандидата! А вдруг он тебя не захочет? Вдруг ты старая для него?

- А это мы еще посмотрим! – серьезно кивнула она и усмехнулась, гордо подняв подбородок. – Чем я не принцесса!

- На горошине! – хором сказали подруги и заржали.

Татьяна пожала на их смех плечами и обратилась к Ирине.

- А его как зовут и откуда он?

- Он из Австралии. Как ты поняла по картинке. Там такая природа. Много солнца и много овец. Он тоже фермер. И зовут его…- тут она сделала загадочную паузу и сказала торжественно глядя на всех, - Иваном. Вот!

Все ахнули недоверчиво и посмотрели на Татьяну. Она сидела, открыв рот, и смотрела на Ирину и на всех удивленно и смущенно.

- Вот! – сказала она с вызовом. – Вот вам и принц! Иван-царевич! А вы говорите! Мой будет! – повернулась она к Ире. – Застолби для меня!

- Теперь вам, Юлия Петровна, - обратилась молодуха к женщине и улыбнулась. – Кого вы хотите? Смотрите сами.

Татьяна встала, уступая место подруге. Та села и с интересом стала рассматривать фото мужчин. Листала, листала, останавливалась, всматривалась в фото и вновь листала. Потом тяжело вздохнув, опустила руку на стол:

- Чегой-то никто не нравится. Нет пока моего. Сердце не екнуло. Значит – будем доживать в одной.

Все молчали и глядели на неё с интересом и немного удивленно.

- Вот какая же ты привередливая! – начала Татьяна, как всегда высказываться первой. – Мы, значитца, нашли своих, а тебе никто не по душе.

- Вот такая я! – с вызовом ответила Юлия Петровна. – Не то что вы! Первого встречного и уже в мужья!

- Это почему первого встречного? Всё известно про них. Даже сколько лет и где живут, чем занимаются. А если же ты здесь встретишь кого сразу всё узнаешь? Да? Нужно время. Вот и будем переписываться. Правильно, Иришка?

- Верно говорите Татьяна Ивановна, - кивнула молодуха. – Напишем и подождем ответ. Если подойдете, то потом и будете задавать нужные вам вопросы. А так что ж решать сразу?

Все покивали, соглашаясь, кроме Юлии, которая поджала губы. Обиделась. Только непонятно на что.

- Что надулась, как мышь на крупу? – ткнула в неё локтем Валентина. – Не нашла счас – завтра других Иришка покажет. Может и у тебя ёкнет. Не царица, чать!

Юлия Петровна едва улыбнулась, скрывая досаду, что так прокололась, будто выбирает, как королева из свиты. Неудобно стало перед подругами, и чтобы как-то заглушить чувство стыда, спросила, кто с ней поедет завтра в район на рынок.

- Зачем тебе? – спросила Валентина, накрывая на вечерний чай.

- Дык, поросенка заказала. Должны привезти из соседнего села. Там опоросилась такая отличная матка, что и мне захотелось взять и до весны откормить. Будет к лету подсвинок. А то чем кормить своих, когда приедут?

- Так они сами тебе мясо везут, - сказала удивленно Валентина. – Зачем тебе хлопоты? Его ж кормить - не прокормишь.

- Хочу! – упрямо заартачилась Юлия Петровна. – Мои проблемы.

- Как знаешь, - вздохнула Валентина. – Я не могу. Тем более утром куда-то плестись. Зови Татьяну. Она-то ходок ещё тот.

- Не хочу её, - скривилась Юлия. – Опять будет мне в уши зудеть, что у неё принц заморский есть.

- Да тебе не всё равно что ли? – улыбнулась Валентина, зная, как они пререкаются меж собой каждый раз. – Главное, что будет тебе подмога. Всё же поросенок не игрушка. Живая тварь. А как же в автобус полезешь с животиной? Не пустят. Ей Богу!- засмеялась она.

- Да там что придумаю, - махнула Юлия рукой и пошла в кухню за посудой.

Татьяна, сидевшая рядом с Ириной, уткнулась в планшет и что-то той говорила, а та стукала по нему быстро и уверенно. Видимо что писали.

- Ты составишь мне компанию завтра на рынок? – обратилась Юлия к притихшей Татьяна, которая не отрывала глаз от текста.

- А зачем это? – взглянула та на неё с изумлением.

- Поросенка привезут. Заказывала уже давно. Вчера приезжал из того села мужик, сказал, что завтра могут привезти на продажу поросят. Поможешь выбрать и довезти?

- Помогу, - кивнула Татьяна. – Как пойдешь, стукни в окно.

И вновь вернулась к Ире, которая улыбалась, дописывая послание далекому Ивану.

Сели вечерничать с чаем и пирожками, что напекла Юлия к их ежедневному моциону.

- Прям, как англичанки! – смеялась Ира, глядя как серьезно и со вкусом они угощались. – Те тоже пьют чай перед ужином. Помните, я вам рассказывала.

- А то! – с вызовом ответила Валентина. – Чем мы хуже тех баб. Только не знаем английский и говорим по-русски. Правда, девочки?

Девочки-бабушки закивали головами.

- А вот и отставной козы барабанщик! – вдруг весело вскрикнула Татьяна.

Все повернули в изумлении головы в ту сторону, куда смотрела подруга. Там, за низким заборчиком полисадом стоял смущенный Гришка. Он приветливо помахал им рукой.

- Давай к нам! – махнула ему Валентина.

Тот зашел и улыбнулся.

- С вечоркой, вас, бабочки! Угостите рюмочкой «чайку»?

- Нет спиртного, старый! – хмыкнула, сдвинув брови Юлия Петровна. – Нечего на ночь глядя напиваться. И так разит от тебя за версту. Похмеляться что ли пришел?

- Уже, - ухмыльнулся хитро старик.

- Можем только чаем угостить.

- Мне от вашего горячего чая только в душе холод берет. Может, что-то покрепче дадите?

- Садись пить чай, Гришка, - сказала Валентина. – Водкой только по праздникам угощаем.

- Ну, ладно, - понурился Григорий. – Давай свово чаю. Да покрепче. Одной заварки побольше. Пить, так пить, - тяжело вздохнул он.

Принял из рук женщины большую кружку, понюхал, еще раз вздохнул и пригубил.

- Ничё, годится, - сказал он, поставил кружку на стол и прищурился на женщин. А чей-то вы такие загадочные? Случилось што?

- Да вот женихов себе выбираем, заграничных! – засмеялась Юлия Петровна.

- Да ну! – удивленно сказал Гришка. – Зачем таких-то. Чего же своих мало что ли?

- Да за кого ж идти-то? – вступила в разговор Татьяна. – Уж не за тебя что ли?

- А и за меня! – встрепенулся и приосанился дед. – Чем жа я хужей-то!

- Да ты с бабой давно в постели кувыркался? А? – продолжила подкалывать его Татьяна. – Своё мужское не всё пропил-то?

- А ты спробуй, потом сказывай! – отбрил её Гришка.

Татьяна раскрыла было рот, но её перебила Валентина:

- Ладно-ладно! – замахала она рукой. – Всё! Хватит об этом. Что ты еще придумала, какие такие женихи! – а сама таинственно подмигнула ей и качнула головой в знак «дура ты, подруга».

Та поняла, тут же прикрыла рот рукой, будто опомнилась.

- Это я так, шуткую! – оправдалась Татьяна и замолчала, отводя взгляд от деда.

Тот внимательно осмотрел притихших женщин и пожал плечами.

- А я-то подумал, что и правда. Счас полно всяких рекламов про сватов. Найдут женихов тот час, было бы желание. Не то что ранее. Помните?

Он посмотрел на подруг и те вновь согласились с ним.

- А ты помнишь, Юльк, как мы с тобой зажигали! – протянул дед, радостно ухмыляясь беззубым ртом. – Да-а-а!

- Было время, согласна! – также усмехнулась и бабка. – Да прошло, увы! Уж не те силы! Да и желаний нету.

- Так уж и прошло? – прищурился Гриша. – А сосед твой до сих пор глаза отводит. Всё о тебе вспоминат. Говорит, что зря отказался!

Тут он закатил глаза, и захохотал, откинув голову. Юлию Петровну как водой окатили. Она подскочила и замахнулась на деда кулаком.

- Ах, ты, старый хрыч! – закричала она. – Что несешь! Вот как дам тебе по мордам, тут же заткнешься!

- Ну-ну! – подскочили все разом.

- Этого ещё не хватало! – закричала на Гришку Валентина. – Попридержи язык-то! Не среди пьяниц своих находишься. Тут тебе не там. Не позволю в моем дворе насмешки над подругами.

- А чё я сказал! – приподнялся мужик, уже ища глазами пути отступления. – Чё не правда что ль? Не я сам, говорю, все говорят-то!

- Кто все? – подскочила к нему Юлия одним прыжком и ткнула того в бок кулаком. – А ну скажи? Кто сплетни плетет?

Гришка понял, что живым ему отсюда не выбраться и молчал, потихоньку выбираясь из-за стола. Юлию уже держали Татьяна с Ириной и успокаивали, как могли.

- Пошел вон, старый дурак! – крикнула ему Валентина и указала на выход из сада.

Тот, поняв, какую карусель может завернуть, бросился со двора во всю прыть. Только и хлопнула калитка.

Глава 3.
Утро задалось. Было тепло и по сентябрьски тихо и красиво.

Юлия Петровна вышла из своего двора, плотно прикрыв калитку, и направилась к дому Татьяны, который стоял через дорогу. Да и дорОгой ту не назовешь - просто утоптанная улица, но без пыли, заросшая травой. На ней ещё не высохла роса, и ноги женщины были влажны и холодны. Она слегка поежилась и тут же толкнула калитку. Вошла в чистый дворик подруги и стукнула в крайнее окно. Отодвинулась занавеска, и показалось лицо Татьяны. Она махнула ей, мол, скоро, жди.

Закрыв двери дома на замок, она поздоровалась, и они вышли на улицу.

Ещё было рано. Только что прогнали коров и по всему пути попадались коровьи лепешки. Женщины чертыхались, стараясь не попасть в них ногой. Всё же ехать в машине с навозом на подошве – моветон, как сказала Юлия Петровна. Она уже пару раз чистила свои туфли о влажную траву от птичьего помета, чем была щедро усыпана деревенская дорога.

Вскоре увидели остановку и рядом несколько человек. Подошли, поздоровались и стали ждать автобус. Вскоре подъехал минивэн, и они удобно расположились в мягких креслах иностранного автомобиля. Большие окна не мешали им рассматривать мелькающий пейзаж, и они тихонько переговаривались, стараясь не нарушать общественной тишины полупустого салона. Вскоре и сами замолчали, задремав в удобных креслах, как и другие сельчане, ехавшие в город на работу или еще по какому делу. Вскоре проснулись от шума голосов и толчка тормоза. Приехали. На привокзальной площадке было мало народу, все же рановато, но те кто был суетились и покрикивали. Женщины вышли, огляделись, поняли почем тут шум и решительно двинулись в сторону рыночной территории, что находилась прямо за вокзальной. Местность была открытой, без ограды, но с воротами, которые обозначали рынок. Так и было написано на железной вывеске, придерживающие её металлические столбы – КОЛХОЗНЫЙ РЫНОК. Это всё, что осталось от социалистического прошлого. Местная власть даже не удосужилась поменять вывеску. А зачем? И так понятно, что не супермаркет. Это они там пишут и рекламируют, а здесь и так понятно, что это за место и что там делает народ. А народ накапливался и уже стоял гомон голосов, визги свиней, клекот и петушиные крики. Эта часть была спокон веков отведена под животных и поэтому туда и двинулись наши бабки.

Пройдя до места, где стояла машина с раскрытыми задними дверцами пикапа, они увидели клетку с поросятами, которые лежали на подстилке или стояли упираясь маленькими пятачками в металлические прутья. Они были розовыми, чистенькими и вызывали умиления у всех, кто подходил и приценивался или просто смотрел на животинку. У дверцы сидела дородная женщина в платке, завязанной под волосы назад и деловито объясняла, что и сколько стоит молодняк. На той же дверце висели красочные буклеты с толстыми свиньями, поросятами и кабаном производителем. Женщина показывала пальцем на рекламу и потом на свою продажу. Одни качали головами, видимо не нравилась цена, другие улыбались и сюсюкали, будто детишкам.

Тут у Юлии мелькнула мысль, как провезти поросенка и она поделилась её с Татьяной. Та вначале опешила, а потом громко расхохоталась. Так и порешили сделать. Завернули обратно в город и проехали на местном автобусе до магазина «Малыш», где купили пару памперсов, чепчик и легкое цветное одеяльце. Потом, со смехом и шутками, прошли обратно на рынок, и Юлия все же выбрала себе поросенка, советуясь и с женщиной-продавцом и с Татьяной. Та, когда закладывала его в парусиновый мешок, специально сшитый всё той же продавщицей, Татьяна уже тогда не могла стоять спокойно, все тихо смеялась, прикрыв рот рукой. Юлия и толкала её в бок, мол, что ржешь, и показывала глазами, но та не могла остановиться.

- Веселая у вас подруга, - прищурилась продавец.

- Да уж, - подтвердила её слова Юлия и уже шикнула на Татьяну, делая при этом «большие глаза».

Татьяна отворачивалась, давясь от смеха и, Юлия быстро расплатившись, потащила ту с места.

- Вот что ты ржешь! – в сердцах сказала она, прижимая к груди мешок с попискивающим поросенком. – Ещё ничего не случилось, а ты всё выдаешь! Другие подумают на тебя – сумасшедшая бабка!

Татьяна уже не могла говорить – она просто присела от смеха:

- Ой! Счас описиюсь!

- Ну-ну! – хмыкнула Юлия. – Только вот этого нам и не хватало! Вон уборная! Иди, я обожду.

Она присела на каменную тумбу, что стояла у ворот и начала обмахиваться платком, стянув его с головы и утирая лицо от пота. Татьяна сказала:

- Я счас! – и дернула в сторону синеньких кабинок, что стояли в стороне от деревянных старых прилавков, еще времен «царя Гороха». Там уже вовсю располагались местные «колхозники» со своим товаром: мясом и тушками птиц, молочкой и медом. Всё это с утра шло на «ура», и публики было много, и раскупалось быстро, еще до жары и духоты. Въезжали машины с картошкой и морковью, луком и другими товарами осеннего сбора овощей и фруктов. Гул голосов усиливался и от людей и от машин.

Поросенок, сидевший в мешке на коленях Юлии, заворочался и, громко пискнув, обмочился. Мешок промок, и влага потекла женщине на платье, прямо рядом с причинным местом. Она ахнула, и, с испугу, скинула его на землю. Поросенок, ударившись, завизжал со всей мочи. Бабка подхватила тут же мешок и прижала к груди, убаюкивая, как ребенка. Глядя на неё, многие прохожие делали удивленные лица или же посмеивались, кивая, мол, понятно что. Юлия делала серьезное лицо, лихо сдвигая брови и отворачивалась, пожимая плечами на едкие замечания улыбающихся мужиков. Да и женщины тоже похохатывали, глядя на мокрое переднее пятно. Тут подошла Татьяна, и они быстро пошли по дороге, не сворачивая, прямо к автобусной остановке. Не доходя до неё, завернули за угол стоявшей недалеко пятиэтажке, зашли в подъезд и прислушались. Пока никого не было видно, решились на свой карнавал - переодеть свиненка в ребенка.

- А что? – хихикала Татьяна, надевая на поросенка подгузник. – Чем не ребенок! Раньше надо было это надеть, тогда бы не нассал бы тебе на юбку! Хотя теперь ясно, что ты молодая мамаша! – уже просто сдерживалась она от смеха.

Надев чепчик, на притихшего поросенка, она и вовсе присела от хохота, который просто давила в себе. А уж когда Юлия, рассердившись, вовсе, начала заворачивать того в цветное одеяльце, просто не выдержала и выскочила из подъезда, задохнувшись от смеха. Присев на скамейку, еле отошла, и едва успокоившись, тут же вновь засмеялась, увидев, как сердитая Юлия выходит и держит в руках попискивающий конверт.

- Ну, и что ты сейчас ржешь? – встала она перед сложившейся пополам Татьяной. – Может хватит! Нам ещё ехать и ехать! А на тебя напала зверская смешинка и ты мне не помощница. Так?

Подруга еле выпрямилась, утерла слезы и едва поднялась на ноги.

- Всё-всё! – захрипела она. – Я постараюсь. Пошли!

Они вышли из подъезда и двинулись к остановке, где им пришлось ещё полчаса ждать минивэн. За это время поросенок лишь пару раз писканул и покрутился в одеяльце, устраиваясь поудобнее, то есть на живот. Юлия попыталась его развернуть, но не смогла, тот начинал шуметь и вокруг уже оглядывались. Оставив в таком положении, она лишь слегка прикрыла его углом одеяльца и, покачивая, пошла в конец территории одна, так как при каждом своем движении с поросенком, Татьяна схватывалась за щеки и отворачивалась, чтобы не рассмеяться. Стоявшие и сидевшие вокруг люди, не обращали внимание на них:

- Ну, ходит с ребенком бабка! Ну, качает! Что тут такого?

Вскоре подъехал автомобиль, и все потянулись в его нутро. Было уже жарко, несмотря на осенний сентябрь, и уставшие люди не обращали внимание на частности пассажиров: кто в чем и с чем едет восвояси. Здесь у многих были корзинки, сумки, пакеты, и что на руках у двух пожилых дам, не обращали внимание. Тем более, что поросенок, как будто почуяв, помалкивал и лишь посапывал. Видать, тоже устал, бедолага.

Бабки уселись в конце автобуса и притихли, осматриваясь с подозрением вокруг:

– А вдруг кто понял, что это они везут!

Но никто особенно и не смотрел. Каждый был занят своим делом – устраивались перед дальней дорогой. Успокоившись, женщины расслабились и прикрыли глаза в изнеможении. Всё же нервная нагрузка давала о себе знать.

Автобусик мерно покачивался на рессорах и громкие разговоры, кто что купил и почем, начали затихать, уступая место тишине. Наши бабки тоже задремали - встали-то раненько. Руки расслабились, и сверток с поросенком начал медленно сползать с колен спящей Юлии. Почуяв такое положение, поросенок пискнул пару раз, и потом, когда он в одеяльце сполз с колен, ударился об пол и… завизжал! Все, кто сидел в салоне, вздрогнули, как от выстрела, и резко обернулись назад. Даже тормознул водитель. Качнувшись, минивэн толкнулся вперед и тут же, получив откат, приостановился.

Поросенок, получив еще толчок, взвизгнул и, выбравшись из одеяльца, бросился по проходу вперед, к кабине водителя. Народ опешил, увидев, как маленький ребенок, в чепчике и подгузнике, на четвереньках со скоростью света бежит между кресел и голосит. Послышались крики, ахи и охи сидящих в креслах пассажиров. Шофер тут уже крепко ругнувшись, остановил машину. Поросенок, почувствовав свободу, визжал от удовольствия и нырял между протянутыми руками, которые пытались его поймать. И тут уже визжал не только поросенок, но и женщины – кто от испуга, кто от смеха, когда поняли, кто это мелькает у них под ногами. Юлия кинулась ловить его вместе со всеми по салону, а Татьяна просто упала на сидение, задыхаясь от хохота.

Водитель кричал, женщины вопили, поросенок визжал!

Наконец бедное животное изловили и подали в руки смущенной и взволнованной Юлии. Она тут же затолкала поросенка в мешок, что дала продавщица и уселась на свое место, прижав того к груди. На всех она смотрела с испугом и выжидающе – что с ними сейчас сделают? Также смотрели и все остальные, только не на неё, а на сердитого шофера, который шел по проходу прямо к смущенной женщине.

- Что же вы, дамочка, так плохо обращаетесь с животиной? – спросил он у нее сердито. – А еще и нам хлопот доставили?

Юлия молчала, лишь с умилением и просяще смотрела на сурового водителя.

- Простите меня! – отчаянно прошептала она. – Он больше так не будет! Он же в памперсе! Видите! Не описал вашу машину.

Шофер молча выслушал женщину, заглянул в мешок, который перед ним распахнула бабка, и тут уже сам присел от смеха.

За ним грянул хохот!

Смеялись все, кроме испуганной Юлии Петровны, у которой от тяжелого ожидания своей участи отлегло от сердца, и показались слезы, сквозь легкую улыбку. Она так перетрусила и так была возбуждена, что смех разрядивший обстановку, вызвал у нее слезы облегчения. Утиревшись, она тоже начала робко посмеиваться, глядя на согнувшихся от хохота пассажиров и водителя.

Веселое настроение сопровождало всех до самой деревни. И когда бабки выходили на своей остановке, то их сопровождали хлопки и веселые пожелания:

- Вы, главное, не перепутайте, когда будете кормить свинку! Не сажайте рядом! А то свинья за стол – ноги на стол!

Долго ещё будет эта история смешить односельчан, и перерастет в анекдот, как показало время!

Свои же подруги, когда им рассказывала Татьяна, просто умирали со смеху.

- Ну, ты, Юлька даешь! – утирали они слезы. – Вот кто мог такое придумать, кроме тебя! Это же надо – одеть поросенка в детское белье и выдать за ребенка!

- А с другой стороны, ты просто молодец! Ведь точно тебя бы не пустили с животиной в такой автобусик импортный, - смеялась Валентина.

- Водитель теперь будет каждого ребенка проверять! Ей Богу! – умирала со смеху Татьяна.

Юлия тоже улыбалась и в тоже время качала головой:

- Э-э-эх! Вам бы мои заботы! А что бы вы сами сделали?

Глава  4.

К вечеру пришла Ира, и принесла им первые отклики на приветствия, посланные ранее от имени Валентины и Татьяны. К тому же она раскопала ещё несколько фото для Юлии Петровны. После повторного рассказа молодухе и её отклика на происшествие, она присела и начала перелистывать странички с фото бравых мужчин. И опять же всех отвергла.

- Так ты себе никого и не выберешь, с такими-то запросами, - фыркнула Татьяна и вырвала планшет из рук. – Дай-ка мне! Хочу посмотреть на своего.

- Ах, ну да, на принца заморского! – хмыкнула Юлия Петровна. – Уж куда уж нам уж замуж, мы уж вам уж так уж дам уж!

Валентина покачала головой:

- Опять? И что вы опять не поделили?

- Да что она выпендривается, как вошь на гребешке! – вскричала возмущенная Татьяна. – Если ей никто не нравится, то при чем здесь мой мужик!

- Ах, скажите, пожалуйста! Теперь уже и твой! – хлопнула ладонями Юлия. – Еще неизвестно, что он тебе отпишет. Может и не понравилась ты ему! А что?

Она оглядела всех и хихикнула:

- Так ему и нужны наши деревенские бабы! Им, небось, городских подавай, с образованием. А мы что? У меня техникум пищевой, у Вальки пусть и педучилище, а ты вообще продавщица занюханная.

- Это почему же я занюханная! – тихо с угрозой сказала Татьяна, сжимая кулаки.

- А потому что работала в сельпо и неграмотная, хоть и кончила всего восемь классов. Мы-то хоть профессию имеем, а ты? Хорошо, что хоть считать научилась.

Татьяна сидела красная и злая.

- Ты, дура, стоеросовая! – вскрикнула она. - Вот что я тебе скажу! И я больше не хочу с тобой разговаривать!

- Эй! Прекратите! – закричала Валентина. – Совсем бабы с ума сошли со своими женихами заморскими! Чего развели тут за базар, будто торговки на рынке. Хватит ругаться! У каждого получится, если сами захотите. Давайте лучше послушаем, что пишут. Читай Ириша!

Ира, с любопытством наблюдавшая жуткий спор двух женщин, едва не перешедшей в рукопашную, откашлялась и развернула к себе планшет:

- Вот, сперва, ответ вам, Валентина Юрьевна, - начала она хрипло.

Она пробежала глазами по тексту, потом ткнула пальцем и начала читать:

- Уважаемая Валентина! Мне интересно ваше предложение общаться. Пока немного о себе. Мне шестьдесят пять лет, я вдов, имею трех сыновей. У меня конеферма и я достаточно богат, то есть могу спокойно содержать жену. Люблю игру в бейсбол, пью с друзьями иногда пиво, когда смотрю игры по телевизору. Хочу жену добрую, способную оценить мои труды и понять мои желания и запросы. Сам же спокойный, трудолюбивый, нежный. Жду от вас ответа о себе. Джон Вайтс.

Она замолчала и посмотрела на притихших бабок. Валентина слушала, напряженно посматривая на Иру, Татьяна с любопытством глядя на Валентину, Юлия на них всех, с презрением скривив губы.

- И что ответим? – нарушила молчание Ира.

- Ответим, как есть, что, мол, письмо ваше получили, спасибо.

- И всё? – вскинула та брови. – А о себе что напишем?

- А обо мне что, - вздохнула она. – Просто по анкете: вдова, двое сыновей, трое внуков, пенсионерка. Живу в деревне. Хозяйство – огород да куры. Да ещё – спортом не увлекаюсь, пиво не пью. Всёёё!

Ира быстро набивала слова, поглядывая на хмурую Валентину.

- И что она так напряжена? – подумала она удивленно. – Неужто, не понравился ей этот Джон из Канады?

- А тебе Татьяна, пока нет письма, - сокрушенно сказала она, поглядывая на поникшую женщину. – Но может он, занят или нет там интернета, где он сейчас находится. Всё же мужчина ведет хозяйство.

- Ага! - вскинулась со смехом Юлия Петровна. – Со своими овцами! Пасет их! Вот и ты будешь пастушкой при них же! – захихикала она, глядя на расстроенную подругу.

- Да не слушай её, оглашенную! – похлопала Валентина Татьяну по плечу. – Может нет там связи. Будет обязательно письмо. Вот попомни мои слова!

- И чего это вас на импортных мужиков тянет? – хмыкнула Юлия Петровна. – Своих же полно! Вот мне ни один не понравился. Какие-то все моднючие да высокомерные. Гляди, как себя ставят! Аж, по фото видно - выпендриваются или же другие фотки ставят. Сами-то крючком крючки, а фотки может и ранние лет этак на десять моложе. А вы и повелись, дуры!

- Но-но! – вновь вскочила Татьяна. – Попридержи язык-то! А то, как вдарю, и не посмотрю, что баба!

- А ну, вдарь, кикимора болотная! Посмотрим, кто кого еще вдарить смогёт!

- Эй! Брэк! – подскочила, как ужаленная Валентина. – Ещё и драку тут мне затейте на радость соседям! То-то они понесут по всей деревне, как старые бабки подрались. Хотите выяснить отношения – идите со двора, на улицу. Понятно!

Бабки постояли-постояли, сжимая кулаки, и присели обратно. Ира с любопытством наблюдала картину и слегка улыбалась.

- Давайте-ка чай пить! – сказала с усмешкой Валентина. – Хватит собачиться!

Они утихомирились, но посматривали друг на друга настороженно, будто не веря в мирное решение проблем. Ира копалась в планшете, что-то то ли читая, то ли рассматривая картинки, Валентина ушла на кухню за второй порцией кипятка, а обе бабки пили чай, молча сдвинув брови, будто недовольные чем либо.

Ира решила развеять тягостное настроение и, усмехнувшись, сказала:

- Вот прочла счас анекдот про наших мужичков. Хотите, прочту?

Все закивали головой, надеясь на разрядку атмосферы. Тут подошла и Валентина с новым кипящим чайником и поставила его на стол.

- А давай! – кивнула она и присела рядом, оглядывая напряженных бабок.

- Ты знаешь, почему старики любят давать советы? – сказал один старик другому, - начала читать с планшета Ира.

- Почему? – спросил его сосед.

- Потому что уже не могут давать дурной пример!

Она закончила и посмотрела на внимательные лица бабок. Те помолчали, и вдруг поняв весело заулыбались, и тут же рухнула напряженность последних минут.

- Точно! – сказала наставительным голосом Юлия Петровна. – Не можем уже давать такой пример. Песок сыплется, а всё туда же!

- Ничего! – засмеялась Валентина. – Зато в гололед не упадем!

Все снова засмеялись.

- Знаете, в чём разница между русскими и японскими мужчинами? – сказала смеющаяся Татьяна.

- В чём? – хором откликнулись и бабки и Ирина.

- А нет разницы! – засмеялась она, хитро прищурившись. - Ну, скажите тогда, что русского мужика губит? Молчите? А я скажу – бабы, водка поножовщина. А вот у японских там всё также только красивее – гейши, саке, харакири!

Женщины замерли, переваривая сказанное, и начали по одной усмехаться и потом грянули смехом. Они хохотали уже согнувшись, и утирали слезы, текущие по морщинистым щекам.

- Ну, уморила! – едва говорила Валентина, сморкаясь в платок. – Гейши! Харакири!

Они еще немного посмеялись и затихли, прихлебывая чай, чтобы просушить глотки от громкости голоса, при том вспоминая свои ранние годы, когда могли вот также по-молодому смеяться. Сейчас тоже было время и порадоваться и полениться. А что? Дети выросли, свой женский долг исполнили. Внуков часто видят. Что ещё надо в старости? Если только здоровья да пенсию вовремя.

- Да-а, - нарушила молчание Татьяна. – Вам-то хорошо. У вас дети-внуки. А мне уж богадельни не миновать! – припечатала она ладонью по столу. – И этот Иван может быть моя последняя надежда. Конечно, с детьми промашка вышла, но может у него есть кто. Хоть бы и внуки. Я буду их любить. Я смогу, - сказала она тоскливо, глядя на подруг, будто ища поддержки своим словам.

- Да-да! – заторопилась с ответом Валентина с Ириной, даже Юлия закивала. – Ты сможешь! Ты добрая и веселая! Тебя обязательно полюбят и дети и внуки.

Татьяна осторожно улыбнулась и тихонько передохнула, будто боялась отрицательного ответа и теперь была рада. Женщины начали вспоминать вслух своих детей и внуков, и жалеть, что придется ждать до лета.

- А что вас никто из них не приглашал к себе пожить, хоть бы на зиму? – вдруг спросила Ира.

Валентина с Юлией удивленно переглянулись.

- Понимаешь, - начала Валентина. – Мне, например, предлагали, но я отказалась. На вопрос сына почему, сказала, что я ему родная и это понятно, а вот его жене чужая тетка и нечего мне у них в квартире делать-то. Я там как тот старый пень – будете спотыкаться об меня каждый раз. А уж две хозяйки на кухне так просто беда. Сидеть в комнате с внуками или спать в зале, куда каждый заглянет, нет желания. Здесь я сама себе хозяйка и никому не мешаю.

- Но старость уже не за горами, - сказала пораженная Ирина. – А кто подаст стакан воды или сварит суп? Да хоть бы сходит в магазин за хлебом?

- Ну, знаешь, я об этом пока не думаю. Вот настанет момент, тогда…

- Тогда и будем думать все вместе, - продолжила, перебивая её Юлия Петровна. – Да хоть бы и ты. Молодая ещё! Подсобишь, али как?

- Д…да…конечно… - заикаясь, сказала молодка, испуганно глядя на всех.

- Ну, ты мать и даешь! – запротестовала Татьяна. – Может она тоже замуж еще выйдет! Что же ты её привязываешь к нам, скорее к себе! Я-то тоже замуж пойду! Вот тебе крест, пойду, если позовет!

- Как-же, держи карман шире! – вновь нахмурилась Юлия и сдвинула брови. – Может Ирочка и выйдет, молодая ещё, а тебе уж пора и о погосте подумать.

- Ох, ты и дура, подруга! – встала на защиту её Валентина. – Совсем сегодня что-то с тобой не то. Чего, как с цепи сорвалась? Кидаешься на всех! Что случилось?

- Да она не выбрала кого из женихов, вот и лается! – вставилась Татьяна.

- Да, ладно вам! – встала и Ирина. – Будут и завтра женихи. Ещё поищу. Ну, я пошла. Она кивнула им и скоренько, не оглядываясь, вышла со двора, хлопнув калиткой.

- Вот выгнали девчонку! А она к нам с душой! – выговорила подругам Валентина.

- Чего ещё! – вспыхнула Юлия. – Я что ли? Чего ты на меня смотришь-то! Если так, то я тоже пошла! Прощевайте!

Бабка, резко поднявшись, широкими шагами пошла к выходу из сада.

- Подумаешь, цаца какая! Обиделась она! Ну, и иди! – крикнула ей вслед Татьяна.

- Ты тоже придержала бы язык! – цыкнула на неё Валентина. – Чего цепляешься? Видишь же, расстроена она чисто по-женски. Видимо не нравятся ей импортные мужики.

- Так пусть найдет себе русского! – всплеснула руками Татьяна. – Да хоть бы и соседа тово или Гришку. Было же у них по молоду. Вот теперь пусть и соединяются.

- А что! – хмыкнула Валентина, задумавшись. – Может, что и получится, если что.

- А давай мы ей в этом поможем! – вдруг оживилась Татьяна.

- Как? – подняла подруга брови.

- А вот так!

Татьяна показала присесть и зашептала, склоняясь к самому лицу Валентины. Та вначале, вскидывала на неё удивленные глаза, а потом засмеялась и махнула рукой.

- Ну, ты даешь, подруга! Они же такие разные!

- А что? Может получиться! Ведь как говорится, что «многие созданы друг для друга не для любви, а в назидание»! – усмехнулась Татьяна.

Валентина покачала головой, усмехнувшись.

На том и порешили.

Глава  5.
- С солнышком вас, граждАне! – послышался мужской хриплый старческий голос за изгородью.

У калитки, опершись на полотно дверцы, стоял улыбающийся дед Григорий. Его щербатый рот кривился в ехидной улыбке, и он уже входил во двор, где стояли на крыльце Валентина с Ириной. Та зашла, чтобы спросить, что прикупить соседке в магазине, куда спешила она спозаранок к привозу свежих хлебобулочных изделий.

- И тебе того же, старый! – откликнулась приветливо Валентина. – Чего же так рано поднялся? Али ещё и не ложился, поди?

- Да. Я всё же работаю, - ощерился дед, показывая свое достоинство, вытягиваясь в полный рост и оглаживая себя по груди.

- И где же? – удивилась Валентина.

- Дык, взяли меня сторожем при магазине частном. Вот и иду с поста пока спать, отдыхать, так сказать. В ночь снова пойду.

- Ух, ты ж! – сказала бабка, с интересом вглядываясь в довольное лицо старика. – А что же, пенсии что ли не хватает, что пошел на работу?

- Нет, почему же, хватает, - ответил мужик и осанился. – Это я так, для себя, чтобы значит чувствовать себя нужным. А то сидишь и сидишь дома. Уж скоро задница квадратной станет за этим телевизором. А тут и люди и всё перед тобой.

- Эт, какие же люди по ночам-то, старый! – удивленно вскинула бровь Валентина. – Чей-то ты финтишь!

- А вот какие, скажу, ежели дашь мне время и кое что покрепче. К рассказу.

- Времени хоть отбавляй, а вот покрепче нету. Не держу. Будни не праздники.

- Ну, так и ладно. Чаю-то нальешь, или как? – прошел дед к столу под навесом и присел на табуретку.

Валентина кивнула и прошла в кухню вместе с Ириной, которую попросила помочь вынести посуду и чайник. Поставили на стол и вазочки с вареньем и бублики. Гришка степенно налил в чашку чаю и, прихлебнув, закашлялся.

- От твово чаю озноб берет. Может, всё-таки нальешь мне чарочку? Для настрою?

- Пей чай, старый или уходи совсем! – Валентина махнула рукой, показывая на выход.

- Ладно-ладно! – перебил её с улыбкой старик. – Чего хотел рассказать-то.

Он вновь прихлебнул из чашки, сморщился, как от горького зелья, посмотрел зачем-то в чашку, будто убеждаясь в чем-то и начал:

- Сижу я в своей каморке, что на заднем дворе магАзина и вижу, как идут двое. Не то чтобы прятались, просто шли и зашли.

Тут он остановился и вновь прихлебнув, сморщился.

- Куда зашли, Григорий Пантелеевич? – спросила Ира.

- А зашли они ко мне в закут. Открыли двери, как к себе домой, и тут увидев меня, остолбенели. Видать, не ждали такой картинки – с за столом, да ещё и с ружжом.

- А кто же был-то? Знакомые али заезжие? – спросила заинтересованно глядя на улыбающегося мужика Валентина.

Дед ухмыльнулся, провел по усам под носом и с достоинством откашлялся:

- Дык Татьяна ваша с кем-то из шОферов, что с карьера возят песок к нам на стройку, ту, что имение помещика Тимашева выкупили. Знаете же сами, там теперь много заезжих вандалается. И строители, и водители, и хозява. Вот с одним она там и появилась. Увидев меня, смутилась и вытаращившись ойкнула, мол, что я там делаю. Сторожу вот, отвечаю. А вы, мол, куды? Они постояли, посмотрели друг на друга, да и выскочил почему-то тот шОфер. Видать, не хотел светиться передо мной. Танька-то осталАся и тут уже пристала ко мне, мол, молчи старый, а то получишь. Я-то показал пальцами на закрытый рот, мол, молчу, закрыл рот на замок. Она кивнула и тут час выскочила за шОфером. Видать, они тут свили гнездо любовное. А тут я! Нате! Нарисовался!

Он покрутил головой, усмехаясь. Женщины сидели, открыв рты и молчали от такой новости.

- Как? Танька с кем-то валандается, а мы ни сном, ни духом! – очнулась первой Валентина, поглядев на Гришку.

- А как же Иван? – осторожно спросила ту Ира.

- Эт, какой такой Иван? – поинтересовался дед, поставив кружку на стол. – Кто такой? Почему не знаю?

- А тебе и незачем знать! – отрезала с досадой на него Валентина. – И вообще, иди-ка ты домой…спать!

Григорий уставился на неё, будто пытался понять, что это с ней случилось. Ведь только что была нормальной и вдруг окрысилась. Потом дошло, что видимо, новость про Татьяну ей не понравилась.

Картинно вздохнув, он встал.

- Ну, спасибо за чай, за сахар! Можно было бы и покрепче!

- Другим разом! – ответила сердитая Валентина.

- Другим разом! – повторил за ней старик. – Я пошел.

Кряхтя и поеживаясь, он шел к калитке и оглядывался на оставшихся женщин. Он не понимал их и только пожимал плечами.

А бабы сидели молча некоторое время – Валентина переваривала новость, Ира же пыталась по её лицу понять, что та думала по этому поводу. Так и не найдя ответа, встала.

- Так я пойду в магазин? – спросила она осторожно.

- А? Да иди! – вскинула на неё глаза Валентина. – Купи хлеба и пряников. Сама знаешь каких.

Ира лишь кивнула и быстро пошла к выходу, оставив Валентину в полном смятении.

- Ну, смотри у меня, Танька-Встанька! – вдруг сказала она в полголоса, будто грозя подруге мысленно.

А в это время Татьяна кормила кур и ничего не подозревала о новости, которую уже слил дед её подругам. Увидев того, что шел мимо, окликнула:

- Эй! Григорий! Магазин-то открылся?

Дед остановился, приблизился к ограде и, схватившись руками за штакетник, осклабился:

- А то! Конечно открылся. Ить я яго и открывал.

- Ну, спаси Бог! – почему-то по-старому сказала Татьяна, глядя на старика с усмешкой.

- Подь сюды. Я чего тебя хотел спросить-то, - начал дед, вытягиваясь и сузив губы, будто для шепота, поправляя на плече фуфайку. – А не хочешь ли со мной встретиться в той моей каморке? Гляди, куфайка у меня кака теплая. Вдвоем не замерзнем!

- Ты что, совсем очумел, дед! – остановилась напротив него ошарашенная Татьяна. – А ну, пошел своей дорогой!

- Да я-то пойду! - осклабился дед, совсем не обидевшись. – А вот тебя твои подруги еще не так погонят. Вот увидишь!

Татьяна аж, захлебнулась в злости и пошла на него буром, замахиваясь чугунком, который держала в руке, разбрасывая птице запаренное зерно.

- Ах, ты, старый хрен! Я тебе помелю языком! Получишь ты от меня! И не посмотрю, что старый!

Дед попятился от вздрюченной женщины и, повернувшись, резво побежал по дороге, оглядываясь и грозя пальцем, мол, посмотрим, кто кого.

- Дура! – кричал он уже издалека. – Дура и прошмандовка!

Татьяна махала ему в след кулаком и что-то отвечала. Но инцидент был вскоре исчерпан и всё успокоилось. Только сама женщина сердито смотрела перед собой и не замечала, как сыплется из чугунка корм и куры вились вокруг с кудахтаньем, будто возмущались, что хозяйка так расточительна с едой. А петух её Петруша, как ласково звала она своего крикливого голосистого петуха, так тот, будто понимающий, побежал следом за стариком растопырив крылья с клёкотом, будто ругался на деда.

- Вот догоню и наподдам! – слышалось в его голосе.

Гришка, видя такое дело, хотел его отогнать, но тот лишь наскакивал на него со своим грозным «ко-ко-ко!» и пытался клюнуть то в ногу, то в протянутые руки. И лишь громкий призыв смеющейся хозяйки вывел того из начавшейся битвы старика и петуха. Оставив поле боя, петух кококнул пару раз, повернувшись, черканул одной и другой лапой по земле, будто брезгливо отбрасывая за спину землю и врага и побежал на призыв хохочущей Татьяны и соседей, что наблюдали эту сцену.

- Ату его! – кричала вслед Татьяна. – Ах, ты мой защитник! – погладила она петуха по черной голове, с красным налившемся от возбуждения гребнем. – Настоящий рыцарь!

Вечером, когда Валентина собрала всех, началось выяснение отношений и новости, которая, с «легкой руки» Гришки уже гуляла по селу. Об этом им сообщила вездесущая Ира, пообщавшись со своими бабами, как в магазине, так и по-соседски. Татьяна оправдывалась лишь тем, что давно имела с шофером связь и не видела в том плохого.

- Я же не замуж за него собралась! – оправдывалась она после замечания Валентины, что тот моложе её да к тому же женат. – И то мы с ним пару раз и виделись-то! А уж дед растрезвонил по всей деревне! Вот отрежу ему поганый его язык!

Юлия Петровна ядовито усмехалась, а Валентина качала головой. И в то же время они понимали подругу, мол, трудно жить одной и как устоять перед лаской мужика, пусть даже и чужого. Им-то уж ласкать не привыкать, а у неё и того в жизни мало было. Приняв её объяснения и взяв с неё обещание больше не делать этого, а ещё лучше обратиться к найденному по инету жениху Ивану, они успокоились. Та покивала и согласилась с ними.

Набрав полные карманы семечек, они вышли из ворот и сели у калитки на длинную лавочку. Пахло отцветающими травами и уже летели под легким ветерком начавшие падать пожелтевшие листья с кустов и деревьев. Бабки сидели молча и лишь слышалось щелканье семечек в ещё крепких зубах этих женщин, совсем не похожих на сморщенных старух с картинок изощренных в своих мыслях горе художников, что им показывала иногда Ира, и они с удовольствием смеялись на дружеские шаржи, себя таковыми не считая. Щелкали с удовольствием, со смаком, с «бородой», когда шелуха свисает огромным осиным гнездом с нижней губы. Потом смотрели, оценивая искусство друг у друга. Смахивая, смеялись и творили заново.

В деревне было тихо в это время. Уже прогнали коров с выпаса, утихомирились животные после корма, даже птицы пели как-то спокойно в кустах отцветающих малины и смородины. Лишь иной раз слышны были звуки падающих яблок с дерева ранетки, что раскинула ветви аж над самой крышей дома. Стукнув по железному настилу, они скатывались вниз, иной раз падая прямо на скамью, на которой сидели женщины. Они поднимали вверх лица и звучно смеялись, вспоминая, что и Ньютону падалица дала толчок к открытию закона тяготения.

- Его бы сюда! – покачала головой Юлия, смахивая с лавки очередную ранетку. – Он бы не только третий, уж точно четвертый закон бы открыл.

Все улыбнулись удовлетворенные и тишиной и теплым осенним вечером и даже словам Юлии, которая подняла упавшее рядом у ног маленькое яблочко, почти прозрачное от спелости, и, надкусив, причмокнула от удовольствия, со вкусом захрустев мякотью. Татьяна, посмотрев на неё, тоже поискала взглядом такое же и, наклонившись, прихватила себе. Обтерев об юбку, прикусила, и сок брызнул ей на пальцы. Она также с причмокиванием начала обкусывать плод и вскоре выбросив маленький огрызок, принялась искать следующий.

- Вкусные у тебя ранетки! – сказала Юлия, вытирая ладонь о цветастое старенькое платье, которое уже мало было ей в груди, но всё также шло к лицу, как и в прошлые времена, когда они ещё могли не так часто заглядывать в зеркало, как сегодня, рассматривая вновь появившиеся морщинки и темные старческие пятна. Их могли скрыть под загаром, но под пудрой или тональным кремом затушевать и вовсе. Волосы не у всех были белы от возраста, и они их совсем не красили, как некоторые, скрывая седины. Стриглась, хвастаясь лишь Юлия. У неё были совсем седые волосы и, как и в молодости, еле росли. Как-то они пришла к своим подругам с новомодной стрижкой, почти под ноль.

- Как вам моя новая модная прическа! – гордо вертелась она перед удивленными подругами. – Я ведь теперь не похожа на старуху?

- Нет! – засмеялась ехидно Татьяна. – Теперь ты похожа на старика!

Та чуть не подавилась от нахлынувшей злости. Но их, как и всегда, еле утихомирила Валентина. С тех пор каждая из них пыталась в чем-то поддеть другую. Но дружбы своей они не теряли. Все же годы давали себя знать – потерять легко, найти в этом возрасте просто невозможно.

Тут их отдых нарушила Ирина, которая выскочила из-за изгороди и крикнула:

- Бабки! А вам тут новости!

И показала планшет в руке.

Женщины резко обернулись на её голос и тут же, смахнув шелуху с юбок, встали и быстро прошли во двор, где стояла улыбающаяся и довольная молодуха.

- Новости? – сказала удивленная Юлия. – Для меня? Неужто мужички ещё нашлись? Дай, поглядеть!

Она потянулась к руке Иры, что держала гаджет, и та отвела его в сторону, показывая, что будет сама распоряжаться своей вещью.

- Да-да, - кивнула она ей. – Есть такой. Счас сама покажу. А ещё ответ Татьяне.

Она лукаво улыбнулась и подмигнула повеселевшей женщине. Та уже потирала ладонями.

- А ну, покажь!

- Счас! Только пойдемте и сядем! – сказала Ира и махнула вглубь сада к навесу, где обычно сидели они вечерами.

Валентина, усмехнувшись радостной суете подруг, прошла в дом за чайником и посудой. Остальные расселись вокруг сосредоточенной Иры и заглядывали её в глаза, будто пытались понять, чем она их озадачит – плохим или интересным.

Та вновь лукаво глянула на женщин и сказала с вызовом:

- Ну! С кого начнем?

Глава  6.


- С меня! С меня! – вдруг разом крикнули взволнованные ожиданием женщины.

Ира посмотрела на них по очереди и сказала с важным видом:

- Ну, пожалуй, начну с Юлии Петровны.

- Это почему это с неё? - тот час перебила её Татьяна. – Давай мне информацию про моего Ивана. Ей уже потом. Будет много времени жениха выбирать. Мне же надо получить уже готовое. Ты же сама сказала, что там хорошее. Так и выдавай скорее, не терпится. А ей, потом, которое останется.

- Ух, ты! – повернулась к ней с раздражением Юлия Петровна. – Ты-то и подождать можешь! У тебя уже есть кандидат. А уж выбрал или нет, мы и так знаем, что нет. Верно, я говорю, Ириш?

- Опять! – вскрикнула в сердцах Валентина, подходя к столу с посудой и сладостями. – И когда же вы угомонитесь-то! Ира, решай сама! Эти только лаяться горазды!

Женщины глянули друг на друга возмущенно и тут же потупили взгляд. Но вскоре выжидаемо уставились на улыбающуюся Ирину. Она кивнула словам Валентины и включила планшет.

- Значит так, - начала она, тыча пальцем по экрану. – Вначале ответ Валентине Юрьевне.

Всё насторожились, поглядев на застывшую с посудой в руках, бабку. Она осторожно поставила её на стол и присела на краешек лавки, вся оборотившись на Иру. Та, выдержав театральную паузу, со выдыхом сказала, что Джон положительно отнесся к ответу женщины и сам написал, что готов встретиться с нею, дабы продолжить знакомство. Только приглашал к себе, так как не мог приехать, потому что дела-дела, от которых нельзя оторваться. Обещал выслать той деньги на проезд и обязательную встречу в аэропорту на машине.

- Там, у меня в доме, я покажу вам, дорогая Валентина, - медленно читала Ира, заглядывая в текст письма. - Как я живу, что могу вам дать и какой я в самом деле - и в быту и в бизнесе. Мне хотелось бы, чтобы вы сами оценили место, где, возможно, вы будете жить и с кем, то есть понять меня и если понравится принять мой образ жизни и также моих друзей. Вас же я смогу тут понять как хозяйку, как женщину и как любовницу. Думаю, что наши желания будут обоюдными.

Тут Ирина примолкла и посмотрела на притихшую публику, которая сидела, открыв рот, как и сама Валентина.

- Он на что намекает? – спросила она, посмотрев на таких же удивленных подруг.

- Думаю, что на ето-самое! – хохотнула Юлия. – На секус!

- Да уж, - фыркнула Татьяна через надувшие губы. – Постель у них там – главное достоинство мужика. Вот и будешь ему отвечать, подмахивая. А что! Это в СССР секса не было. А теперь он ого-го как есть!

Она закатила глаза, и тут же раздался гомерический хохот. Смеялись все, складываясь пополам. Валентина вначале не поняла, но потом тоже начала потихоньку посмеиваться, глядя на рогочущих подруг, и потом, будто заразившись смехом, тоже начала хохотать.

- Ой, не могу! – утирала глаза Юлия Петровна. – Подмахивать в постели! Ой, остановите меня, а то умру от смеха!

- А что и в самом деле им и в таком возрасте нужно что ли? – удивленно вскинув брови, спросила Валентина у подруг. Особенно уставившись на Татьяну, будто той одной и было известно более чем. Она приняла вызов и утвердительно кивнула.

- Оччень даже! Вот можем даже Гришку спросить. Он же тоже не прочь в этом деле поучаствовать. Недавно предлагал мне прийти к нему под евойную куфайку в том закуте, где сторожит.

- Да, ну! – ахнула Юлия Петровна. – Этот старый маразматик еле движется, а туда же. Да у него уже не сперматозоиды, а спермотозавры, наверное.

- Это уже точно. Никуда негодный материал, - хохотнула Валентина. – Хотя, ранее по истории, что знаю, даже такие умудрялись сотворять детишек.

- Вот-вот! – махнула рукой Юлия Петровна. – Это ранее было. Сейчас же от их пьянства и лени уже и не стоИт наверно.

Они переглянулись и прыснули смехом.

Ирина кивнула на планшет:

- Вот смотрите, что пишет далее.

И принялась читать о том, какое у Джона хозяйство, какие у него дети и внуки, друзья-товарищи. А главное – какие у него кони. Тут он не жалел слов восхищения.

- Будто предлагает на продажу! – фыркнула Татьяна.

- А может так и есть, - пожала плечами Юлия. – У них там везде выгоду ищут. Реклама – двигатель торговли. А лошади и у нас в деревне не последнее животное: бензин не надо, запчастей тоже, да и в любое время и на любой работе может трудиться. Лошадь спокон веку была необходима селянину. Вот этот американский заводчик тоже хочет продавать и здесь своих коней. Может, кто и сподобится.

- Только уж больно цена будет кусаться, - вмешалась Татьяна.

- Но может быть они того стоят? – сказала Ирина, внимательно приглядываясь к чему-то на планшете. – Вот какие красавцы! Глядите! – и повернула к ним.

Бабы прильнули к экрану. Там были кони!

- Как на картинке! – тихо проговорила Татьяна, разглядывая фото жеребцов всех цветов и расцветок.

- Да-а-а! – протянула Юлия. – Хороши! Да и стоят наверно дорого. Это только миллионерам по карману. Или таким же заводчикам, как там. На развод. Наши-то другие, деревенские, но тоже справные. Как у того соседа, что через дорогу от меня. У того, лошадка так ещё и умница. Всегда привезет хозяина ко двору, даже когда тот упившийся бывает. Мне он сам рассказывал. Бывало, завалится пьяный в телегу или сани, бросит вожжи, а лошадка сама идет к дому. Станет у ворот и пыхтит и хрипит. Жаль, копытом не бьет в калитку. Не стучится!

- Ты еще скажи, что в звонок не звонит! – хихикнула Татьяна. – Слушай его! Он скажет! Тот ещё балабол и алкаш!

- Да уж! – поддакнула Ирина. – Как-то встречаю его по трезвухе и говорю, что мол такие как он, алкоголики, умирают сейчас от водки каждый второй. А он смеется и говорит, что они всегда берут на троих!

- Юморист, бляха муха! – покачала головой Юлия.

Тут они помолчали, наливая себе чай.

- О чем мы будем писать? – спросила Ира у притихшей Валентины.

- Пока ни о чем, - отмахнулась от неё женщина. – Давай что там от Татьяниного Ивана.

Ирина улыбнулась и палец её поскользил по планшету, перелистывая страницы. Остановившись, показала текст. Он был на русском языке. И тут они узнали, что Иван давно переехал в Австралию с семьёй, еще в начале девяностых, когда открылись границы и каждый мог ехать куда угодно, были бы деньги. Тогда ценились доллары или как их называли в народе, баксы. Так вот, семья Ивана из под Екатеринбурга, продав квартиру, обменяв полученную сумму на американские доллары, а потом и на австралийские, переехала туда и пришлась ко двору, как говорится. Там, оказывается, очень сильной была русская диаспора ещё со времен революции, когда народ с восточных земель России после гражданской войны оседал в Китае, Гонконге и Австралии. Русские беженцы организовали свою коммуну и помогали всем, кто приходил к ним за помощью. Особенно таким же русским, кто искал другую жизнь на новом месте. Там Иван окончил курсы по языку и работал с родителями в их общем фермерстве, став крепким хозяином. Был женат, имеет взрослую дочь, которая не живет с ним.

- А где же жена-то? – вскинулась Татьяна. – Что он пишет?

Ирина пробежала глазами по тексту.

- Вот, пишет, что умерла родами.

- Ах ты, бедная! – ахнула женщина и перекрестилась. – Царствие ей Небесное!

- И он столько живет один? – удивилась она, глядя на Ирину, будто та знала больше, чем было написано. – Где же это видано?

Она кивнула.

- Так и пишет, что до сих пор один. Выросла дочь, отучилась, вышла замуж и не хочет жить со старым отцом на ферме. А там найти хорошую хозяйку и веселую женщину очень трудно. Вот и ищет её среди своих русских на территории России. Может, кто хочет поменять свою жизнь. Но просит городских не тревожиться. Нужна именно сельская жительница, знающая хозяйство и выросшая в таких же условиях. Он твой одногодок, как я посмотрю, - улыбнулась Ира. – Так что, подходит тебе по всем позициям. К тому же без вредных привычек. Так что? Будем брать?

- Будем! – утвердительно кивнула Татьяна. – Мне он подходит. Отпиши ему, что согласна на переезд и что одинока, в селе живу сызмальства, к сельскому труду привычная. Красивая и веселая.

Тут она приосанилась и с гордостью посмотрела на своих ухмыляющихся подруг.

- Что? – хмыкнула она, выставив вперед подбородок и подняв голову. – Разве не так?

- Так-то так, - начала Валентина. – Может, погодишь ещё. Надо пару писем написать, фотки разные посмотреть. Мы тебя так просто не отдадим. Верно, говорю, бабы? Кто знает, почему не женился до сих пор? Может он садист какой или извращенец?

- Скажешь тоже! – вскинулась Татьяна. – Да по роже-то определить можно! Смотри, какое лицо простое! Ваня он Ваня и есть! А ты – извращенец! Может маньяк, скажешь?

- Нет, а что? – тут вступила в разговор и Юлия Петровна. – Надо его пригласить к нам. Пусть приедет, а мы посмотрим.

- В этом что-то есть! – согласилась Ира. – Так давайте и напишем. Пусть приедет, посмотрит на нас, мы на него. Да и на свою Родину тоже поглядит. Все же не на картинках же смотреть! Пусть хлебнет родного российского воздуха.

Все тут же согласились и даже повеселели, представляя, как они встретятся, и что будут говорить, чем угощать и что показывать.

- Можем даже Гришку пригласить и попеть наши песни, - вставилась Татьяна, после того, как Валентина сказала, что уж угощеньем они не обидят.

- Как тово Ивана-царевича, что к бабе Яге попал! – смеялась Юлия, глядя на обрадовано-взволнованное лицо Татьяны. – Ты меня сначала накорми-напои, спать уложи и потом можешь и…!

Тут она подмигнула ей и хмыкнула:

- А потом сама знаешь что!

Тут они хором засмеялись, покачивая головами в знак того, что поняли, чем заниматься потом.

- И о чём вы только думаете, бесстыжие! Седина в бороду, а бес в ребро! Э-эх!

Валентина махнула на них рукой и пошла в кухню за новым чайником кипятка. Пока ходила, Юля присела рядом с Ириной и та начала показывать ей новые страницы с женихами. Судя по скучной физиономии соседки, было понятно, что и эти женихи ей не нравятся.

- И чего тебе надо ещё! – воскликнула пораженная Татьяна, глядя на последнего иностранного кавалера из сети. – Чем же этот плох? Ну, смотри же! И возраст и живет в Германии, недалеко, не то что мой аж на краю света. Я бы не отказалась от такого!

- Вот и забирай! – хмыкнула Юлия сердито и будто со зла, ткнула в него пальцем. – Немчура, он и есть немчура! Как же с ним общаться-то! Через переводчика что ли?

- Да выучишь его язык, вот и пообщаетесь, - ответила насмешливо Татьяна.

- Эт, когда же? К концу жизни что ли? А до этого на пальцах объясняться? – огрызнулась на неё подруга. – Мне и оставшихся годков не хватит, чтобы выучить этот язык, хотя учили его в школе. Да как учили! – махнула она рукой. – Лишь бы лишь бы! Разве думали, что может пригодиться! Нет, мне такой фасон не носить! Или своего искать или совсем никого!

Она прихлопнула по столу ладонью, будто припечатала.

- Тогда есть один кандидат! – таинственно хихикнула Татьяна. – Тутошний!

- Кто такой? Почему не знаю? – сделала большие глаза Юлия.

- Знаешь и при том хорошо! – покивала та.

- Говори! – толкнула Юля подругу в плечо. – Кто?

- Вот счас придет Валентина и мы тебе скажем, - захихикала Татьяна и поманила вышедшую Валентину.

Все повернулись к ней. Она, не понимая что надо, кивнула в сторону загадочного лица Татьяны:

- Чё?

- Я тут говорю, что есть местный кандидат в женихи и Юлька про него знает, - сказала улыбающаяся Татьяна. – Скажем?

- А то! – улыбнулась и Валентина, ставя чайник на стол.

- Ну, кто? Не томите! – воскликнула возбужденная Юлия.

- Так Гришка же! – вскинула брови Валентина и засмеялась. – Чем тебе не жених! К тому же были же у вас раньше отношения, еще в школе. Вот и сейчас он так и не женился - тебя любит. Все об этом знают. И даже твой покойный муж, царство ему Небесное!

Она подняла глаза к небу и перекрестилась.

Юлия Петровна сидела, открыв рот от изумления, ни в силах сказать слово. Потом, глядя на улыбающихся подруг, вдруг стукнула рукой по столу:

- Дуры вы! – вскрикнула она и подскочила, как ужаленная.

Бабки аж, вздрогнули от её бешеного прыжка.

- Пошли вы в жопу! – крикнула она и побежала к калитке.

С силой хлопнула ею, да так, что та не закрылась, отскочив назад.

- Чёй-то она? – тихо спросила Ирина, молчавшая всё это время.

Валентина с Татьяной молча переглянулись и вздохнули:

- Дык у них была когда-то большая любовь. Да Гришка ту любовь сломал, - начала рассказ Валентина, разливая чай по чашкам. - После армии пришел и не женился на ней, а она его ждала. Подкатил к пришлой артистке, что в клубе недолго работала начальником, а та с ним и закрутила. Они там местную самодеятельность делали, потом на конкурсы ездили. Даже места какие-то выигрывали, дипломы. Но у них не сложилось, и она его бросила, уехав в город. Говорят там, в театре подвязалась. Юлька долго переживала и не простила ему, выскочила замуж за местного электрика. Тоже пьяница был, но тихий. Он её со школы любил, но она на него не обращала внимание. Моложе нас был на год. Красивая была девка, певунья. Выучилась на кулинара и работала в столовой. Там и сошлись. А Гришка подался за своей в город, да так и не прижился там. Проваландался три года и вернулся. К ней давай подкатывать, а она ему полный отлуп дала. Так и разошлись.

Валентина покачала головой и тихо вздохнула.

- Да-а-а, - протянула Ирина. – Я не знала. Какие страсти! Прям, бразильский сериал! А счас чего? Они же теперь одиноки, могли бы уж быть вместе.

- Могли, да всё не получается, - вставилась Татьяна. – То на неё что найдет и она на него кричит, то у него что-то не ладится с ней. Вот он и пьет горькую, как полаются. Мы тоже никак не можем их соединить. Сопротивляются бедолаги.

- Я ей и говорю, что ты старую любовь-то не выбрасывай, а вдруг пригодится, - вставилась Валентина.

- А она? – продолжила Ирина с любопытством.

- А она молчит или вот так бесится, - махнула та рукой с досадой. – Да пусть сами решают.

- Слушайте, давайте их попробуем сблизить как-то, - сказала таинственно Татьяна и поманила рукой поближе. – Я думаю, что нам надо организовать им встречу, да такую, в которой они смогут объясниться, наконец. Запрем их где-нибудь и не выпустим, пока не поймем, что это, наконец, получилось.

- Где запрем? – удивленно вскинула брови Ирина. – В сарае?

- Да нет, лучше…в бане! – хохотнула Татьяна.

- В бане? Зачем? – спросила заинтересованно Ира.

- Натопим баню, будто париться решили вместе, как обычно делаем по субботам. Пригласим к нам и Григория. Он же ленится свою топить. Юлия разденется, потом вместо нас запустим туда Гришку, тоже голого. Скажем, что, мол, жарко и ты иди первым, а мы потом, когда поостынет. Вещи спрячем, двери закроем на щеколду. Вот пусть они и потолкуют в обнаженном виде! Некуда им деваться, да и мы далеко, сколько бы они не бились и не кричали. Оно, знаешь, когда жарко и ты без трусов, нет настроения ругаться. Надо либо мыться либо любиться, как в старину наши предки делали. Так-то!

Тут Татьяна взглянула на удивленную Иру и посмеивающуюся Валентину.

- Так вы ещё раньше задумали такую шутку? – сказала удивленная молодуха.

Те кивнули. Ирина покачала головой, будто принимая их придумку.

- А что? Можно и попробовать.

Они хором приникли к своим чашкам и, прихлебнув уже остывший чай, переглянулись и, склонившись к середине стола, уже тихо обсуждали задуманное.

Глава  7.
Баню протопили основательно. Так, чтобы жар долго стоял в парилке. ПолкИ Татьяна вымыла, как и всегда, с хозяйственным мылом и содой. Залила в тазу кипятком дубовые и березовые веники. Дух стоял крепкий, пахучий. Натаскала холодной воды с Ириной, и залили в бак для разбавления кипятка. Небольшое окошко отмыла основательно, чтобы было, куда подглядывать и если что, открыть для проветривания. Приготовили чистые простыни и полотенца. Затащили в предбанник самовар, отмыли его и набили сухими еловыми и сосновыми шишками, чтобы запах был. Чайник поставили сверху со смородиновым листом и веточками малины. Приготовили варенья всякие: домашние – с малиной и ранетками, лесными - с ежевикой и черникой. Как всегда Юлия напекла пирогов с капустой и картошкой с грибами, как все любили. В общем, вечерок под названием «баня» был готов в полной мере.

Баню справляли у Валентины, так как зять её был строителем и сам поставил такую, какую хотел иметь в селе у тёщи. Там он парился с семьей летом в отпуске и был доволен своим изобретением. Помещение было современной архитектуры – с просторным предбанником, с парилкой и помывкой. После отдыхали уже на веранде либо под навесом, если было жарко. Но в холода хватало и территории предбанника. Там стоял стол и лавки, буфет и даже холодильник.

- Для пива и водки, как и задумывал зятек, - улыбалась всякий раз теща, доставая из него прохладный квас.

Валентина его заготавливала пред их приездом разом в двух бидонах: хлебный, на изюме. Получался, как шампанское – так шипел и бил в нос.

В холодное и зимнее время там было тепло и уютно. После парилки хорошо попить чаю из самовара с медом и с вареньем из собственного сада-огорода. Валентина заготавливала всегда с лихвой, когда ждала своих в гости. Картошка и птица с яйцами есть, огородный овощ тоже, а уж яблоки и груши были заложены в подпол обязательно.

Да и все ее подруги занимались тем же. Даже Татьяна, хотя та больше продавала, нежели ела. Да и много ли надо одной-то! А вот Ирина готовила грибы. Это у неё хорошо получалось – соленые грузди, маринованные опята, маслята, сушеные белые подберезовики и подосиновики. А в пору сбора ещё и торговала у дороги. Всегда возвращалась домой с пустыми ведрами. Любит народ осенние дары леса.

Так что все они обменивались рецептами и угощали не только друг друга, но и своих родных и знакомых. Было что поставить на стол и в будни и в праздники.

Сегодня был именно такой день – банный. Считай, праздник души и тела.

Суета со смехом, с подначками, с веселыми деревенскими сплетнями последних дней. Перебрали всех, кто отличился в это время, даже Григория, которого пригласили с гармонией, чтобы, если захочется, и попеть. Но лучше послушать свои мелодии, с которыми прошла юность.

- Ностальжи, - так комментировала Ира репертуар деда.

Вероятно, она была права – ностальгировали частенько по своей ушедшей молодости все, и в этом была правда жизни.

- А что ещё вспоминать? – хмыкала Татьяна всякий раз, когда заводили рассказы о грехах в то суматошное время. – Как мы отжигали! А!

Она смотрела на своих подруг и подмигивала им, будто хотела сказать, что и они были горячи в эти годы.

- Нечего меня осуждать! – часто повторяла она, на ворчание своих подруг. – Вспомните анекдот про ту, почти святую, которая сидела у закрытых ворот рая и не могла пройти туда. Рядом растет дерево с гладким стволом и не взобраться по нему - скользит. А вторая ей и говорит, смотри как надо: - Дай Господи мне столько сучков, сколько было мужичков! Много появились их на том дереве, и она быстро перелезла через стенку. А та вторая, которая была только с одним всю жизнь, так и осталась за воротами. Вот и я набираю себе сучков!

Бабки смеялись и качали головами – чего с неё возьмешь! Танька-Встанька и есть!

Григорий пришел, когда Валентина с Ирой накрывали на стол. Растянув гармошку, пропел, входя в калитку:

- «Банькая русская, да банька с веничком,

Воду плюскаю себе на темечко,

Жар рубиновый да в предбаннике,

Чай малиновый да в подстаканнике.

- С вечоркой вас, бабочки мои дорогие! – улыбался дед, складывая гармошку. – Ух, какие хлебосолы на столе! Давненько такие не едал! Угостите али как?

- Угостим обязательно! – пропела Ирина, поглядывая на него с усмешкой на устах. – Присаживайтесь Григорий Иванович. Гостем будете!

Он поставил гармонь на скамью и присел, разглаживая усы.

- А где же все остальные? – спросил он, оглядываясь.

- А остальные в баньке. Скоро выйдут. Но ты приготовьсь - первый пойдешь. Жарко там для нас, а тебе в самый раз, как любишь.

В это время из двери помывочной выскочила полуголая Татьяна и, увидев деда, ухмыльнулась и махнула призывно ему рукой, мол, иди-иди. Тот кивнул, понимающе, и зашел. Через минут пять они услышали визг Юлии. Тут же Ира метнулась в помывочную и выскочила с грудой вещей, как дедовых так и Юлиных. Та была одна в парной на полкЕ. Она не знала, что придет Григорий и как всегда первая парилась. Любила жар, да покрепче. Остальные же шли следом. Был приличный крик, потом громкий стук в двери, которые были закрыты на защелку. За ними стоял голый дед и ругался матом. Но на все доводы и просьбы бабы не откликались, лишь смеялись и кричали ему, чтобы парился и мылся.

- Ничего, тебя не убудет! – хохотала Татьяна на стук деда. – Чего там Юлька не видела! Не сглазит!

Они с любопытством прислушивались к тому, что творится за закрытыми дверями и переглядывались с улыбкой.

- Ничего! – смеялась Валентина. – Глядишь, что и сладится! Куда им голым деваться, только что и мыться как следует.

- Или что другое! – хихикнула Татьяна, делая большие глаза.

- Ага! – кивнула Валентина. – Путь их! А мы попьем чайку с дымком.

Они наливали чай из пыхтящего самовара, пили и перемалывали косточки и деду и Юлии, соединяя их в уже тесный семейный круг.

В это время в парной шла своя игра.

- Ну, что, - смирился дед, глядя на смущенную Юлию, - тряхнем стариной!

- Ага! – фыркнула сердитая бабка. – Смотри, чтобы старина не отвалилась!

- Не боись! – крякнул дед, прикрываясь веником. – Давай-ка я тебя попарю, раз так получилось. Уж я могу это-то сделать, раз не веришь в мои другие возможности. А там, глядишь, и захочешь.

- Давай парь, раз такое сотворили мои подруженции-паразитки, - легла животом на полок Юлия. – Они еще получат от меня!

Дед помочил веник в тазу, откуда его прихватил, прикрывая срамное место, и начал охаживать полноватое, но еще справное тело своей былой подруги. Он всё еще любил её и был даже рад такому случаю видеть её и говорить, так сказать тет-а-тет, да ещё и обнаженную. Такого он даже придумать не мог и мысленно уже благодарил смешливых бабок, что придумали этакое свидание.

Он медленно водил мокрым веником по спине и ногам, прихлопывал, иногда сильно, но быстро, так чтобы не оставлять полос на белом теле подруги. Встряхивал над нею холодными каплями, и она охала уже и подчинялась его приказам. Он от усердия покрылся потом, и лишь смахивал его с бровей, когда тот заливал глаза. Они забыли обо всем, и отдались самому действу, расслабившись по полной. Потом Дед окатил её холодноватой водой и та, взвизгнув, подскочила с полкА. Но не кинулась на деда с кулаками, а посмотрела ласково:

- Силен! – сказала она. – Мне понравилось. Теперь я тебя оглажу. Ложись!

Она била его веником и приговаривала, чтобы был здоров и крепок. Дед, лишь кряхтел и ойкал от такой парилки, но видно было, что ему всё это нравится. Особенно белые полные груди, что колыхались над его лицом, когда он повернулся на спину. Он боялся представить их в своих ладонях, чтобы не опозориться в случае чего, и прикрывал ими лишь свое хозяйство. Юля улыбалась на его попытки, но и поглядывала. Слушая её хмыканье, было понятно, что она была удовлетворена дедовым настроем.

Прошло время, и Валентина попросила Татьяну снести в помывочную простыни и полотенца.

- Наверно уже всё, - кивнула она на двери. – Давай, открывай!

Татьяна щелкнула задвижкой и приоткрыла двери. Все затихли, прислушались. Там была тишина. И тут же дернулась дверь, и Татьяна едва успела увернуться. Перед ними предстали двое в полной своей первозданности – наготе.

- Картина маслом – называется. Приплыли три дощечки и с ними два пера! – весело ахнула Валентина.

- Ну, как мы? – ехидно спросила Юлия, подбоченясь и прикрывая телом улыбающегося Григория, стоящего позади неё.

Он смотрел на притихших женщин с открытыми ртами и подмигивал им.

- Отпад! – еле слышно произнесла Ира.

- Простынки дадите или нам так голыми и садиться? – хмыкнула Юлия.

- Да-да, конечно! – подскочила, опомнившись Ира, и протянула им полотенца и простыни.

Юлия выхватила и, повернувшись подала Григорию. Потом вновь развернулась:

- Ну, погодите! – сжала она кулак и погрозила им, улыбающимся подругам.

Дверь закрылась, и тут же раздался хохот. Женщины смеялись! Нет, не так – они просто складывались от хохота, утирая слезы.

Вскоре пара в простынях, вышли Юлия как в сари, а дед, как в тоге. Они тоже улыбались, и видно было по их довольным физиономиям, что всё прошло неплохо. Эта лихая уловка удалась, так как глаза их светились и лица были удовлетворенные. Они присели за стол и им подали чашки с горячим чаем и подвинули куски нарезанных пирогов.

- Вы уж не хулите нас, - начала Валентина. – Мы хотим как лучше для вас же. Может пора и простить и начать жить заново? Чего уж той жизни осталось.

- Ты, как всегда, права, Валька, - прошамкал с полным ртом дед. – Я тож с тобой согласен. Вот и Юлечку уговариваю – давай жить вместе. Она кочевряжится.

- Ты пей чай и ешь пироги, - хмыкала улыбаясь Юлия. – Разговоры потом.

Бабки, слыша этот приговор, весело переглядывались:

- А то! Вот и случилось, что сами желали!

В этот вечер после хорошей бани было много смеха, песен и музыки. Григорий вошел в раж, как никогда. Улыбка не сходила с его лица, и весь он был такой радостный, что давно не замечали за ним бабки.

- Ты, аж, весь светишься, - сказала ему Валентина, склонившись к уху. – Всё получилось? Уговорил её?

- Да, в общем, поладили сначала, а потом, как Бог даст, - также в полголоса ответил ей Григорий.

- Ну-ну, - качнула головой Валентина. – Теперь сами.

- «Зачем вы девочки красивых любите, одни страдания от той любви,» - подхватила она припев любимой всеми песенки.



Вечер катился к ночи, и загорелись на небе звезды. Похолодало.

- Так ты пустишь к себе? – спросил Григорий притихшую Юлию, когда они остановились у её калитки.

- Я подумаю, Гриш, - тихо ответила она, потупив глаза. Прямо, как девушка. – Не торопи меня. Ладно?

- Ладно, – тоскливо вздохнул дед. – Только уж не тяни. Сколько ещё того времени нам осталось, может только один понедельник и есть.

- Я понимаю, Гриш.

Она вздохнула и взялась за дверцу.

- Спокойной ночи!

- Да уж какая тут спокойная ночь! – вновь вздохнул Григорий и вдруг, обхватив женщину за талию, привлек к себе и резко припал к её рту с поцелуем. Она не успела даже оттолкнуть его, как он также резко оставил объятия и, повернувшись, быстро пошел в ночь.

Юлия, опешившая от его поступка, стояла и тупо смотрела на скрывающийся в темноте силуэт деда, с гармошкой на плече. Она ещё не поняла, но уже приняла и его поцелуй, и сильные объятия. Довольно хмыкнув, толкнула калитку и прошла во двор. Собака, звякнув цепью, вылезла из конуры, поглядеть на вошедшего. Поняв, что пришла хозяйка, он потянулся, громко зевнул и тут же скрылся опять в конуру, досыпать.

Юля прошла в дом и присела за стол, включив верхний свет в кухне. Облокотившись на согнутый локоть, она вспоминала их молодость, когда кровь гуляла по жилам, когда в душе горело от счастья и губы от поцелуев. Сейчас же даже не почувствовала, даже сердце не ёкнуло.

- Старость, - тяжело вздохнула она и, выключив свет, ушла в спальню.

Легла в разобранную заранее кровать, застеленную чистым бельем, уткнувшись в подушку. И тут же полились слезы. Они были чистыми и легкими, как ручьи по весне. Только плакала Юля не от горя, а от воспоминания о мимолетной юности, что слегка коснулась её крылом. Твердые губы навеяли ей вроде такой забытый и в то же время помнящийся поцелуй. И руки. Сильные руки любимого когда-то мужчины. Юлия успокоилась и уснула. Ей снилось свидание с кем-то таким знакомым и давно забытым. Оно было радостным и счастливым.

Григорий сидел на крыльце дома и курил сигарету. Легкий дымок струился от табачной палочки, что сжимал в пальцах мужчина. Он смотрел на огонек и вздыхал, изредка прикладываясь к желтому бумажному мундштуку. Вдыхая горячий воздух с терпким вкусом, он качал головой и улыбался, вспоминая и испуганные глаза Юлии, и её белое пышное тело и большие груди, которые хотелось схватить руками. Всё его нутро было готово к желанию. Он понимал, что его холостяцкая жизнь дала трещину и теперь она могла только увеличиваться, а не срастаться, как прежде. Это действо в бане, что специально подстроили подруги, было последней каплей, которая разбила их с Юлией преграду давнишней обиды.

- Теперь всё пойдет по-другому, - хмыкнул он и выбросил сигарету в траву.

Пройдя в дом, он накинул фуфайку, оглядел кухню, выключено ли все, закрыл на висячий замок входную дверь и двинулся в сторону магазина, который должен принять на стражу от продавца. Сегодня он будет работать в ночь и чтобы не спать, прихватил заранее приготовленный термос с кофе. Пакет с пирогами, что сунули ему женщины, когда уходили они с Юлей, он оставил дома.

- Завтра утром поем, - думал он, быстро передвигаясь по притихшему селу.

Уже кое-где избы стояли с потухшими окнами. Но где-то светились и было слышно, как работал телевизор. Там смотрели ночные каналы с фильмами советской эпохи. Всё же старики почти остались на селе, молодежь подавалась в город, работать, учиться, жить. Вот и школа уже закрылась, а скоро и ясли уйдут в небытие. Некому ни рожать, ни нянчится. Тихо теперь в селе. Лишь летом улицы заполняются детскими голосами, когда родители сплавляют из душных городских квартир ребятишек к бабкам и дедам на свежий воздух и вольготный режим.

Григорий принял от продавщицы смену, проверил электричество и замки, и устроился в каморке, включив настольную лампу и приемник «Спидола», что стоял у него на столе. Он не любил современные компьютеры и смартфоны. Телефоном пользовался «Нокия» стареньким, но уж пятнадцать лет державший аккумулятор, а ноутбуком не умел и даже не хотел учиться.

- Кому мне писать-то, - смеялся он на укоризну молодых мужиков, которые уже не видели себя без карманных или же больших планшетов в руках. - Я по старинке. Если надо поговорить, то и дойду до человека. А так по телефону, если что срочное. Чего мне смотреть на весь мир, мне и своего достаточно.

Найдя музыку медленного танго, который назвался «Маленький цветок», он облокотился на ладонь и прикрыл глаза. Мелодия увела его в то время, когда они «зажигали», как сейчас говорит молодежь. Там были веселые глаза Юльки и её смешливый рот, который он целовал с упоением и страстью. А ещё её податливое тело, когда они лежали на его сеновале, кувыркаясь в пахучей копне. Соломинки постоянно кололись, но они не замечали, увлеченные любовью.

- Давно это было, - думал, вздыхая дед. – Теперь всё уже прошло. Но желание всё же было? Было. Так где наша не пропадала. Будем жить!

Мелодия все вела и вела его куда-то в хорошее, и он практически задремал.

Тут он услышал, как стукнули в стекло. Приподняв голову, увидел за стеклом чье-то лицо.

- Кто там? – напустил он суровость в голос. – А ну, не балуй!

- Гриша, пусти, это я, - услышал он женский приглушенный голос.

Подскочив к окну, толкнул створки. Они распахнулись, и перед ним оказалось чуть испуганное, но такое родное лицо любимой женщины.

- Ты?! – выдохнул он. – Заходи! Я счас двери открою.

- Нет, не надо, - мотнула она головой. – Дай руки!

С большими трудами и смехом он втянул её в окошко и они едва не повалились на пол. Григорий подхватил Юлю подмышки и поставил на ноги.

- Зачем так-то, можно было бы и в двери, - улыбнулся он, глядя в веселые глаза женщины.

Она оправлялась и зашептала:

- А там молодежь сидит на крыльце, вот и решила через окно. Совестно в таком возрасте на свиданки бегать.

- Какой ещё возраст, ты что! – обнял он её и прижался губами к её, ещё не успевшей стереться с губ усмешки.

Они целовались, а потом выключили свет.



Ранним утром. Прикрываясь платком, загораживая лицо, женщина быстрым шагом двигалась по сельской улице. Уже пели первые петухи и хозяйки хлопотали в коровниках, принимаясь за дойку коров. Собаки взбрехивались на любопытных и жадных кур, что лезли в их кормушку, телки мычали, просясь на волю, и по улицам гасли фонари, принимая свет раннего утра.

Юля скорым шагом шла к своему дому. Она очень не хотела, чтобы её кто увидел.

- Сплетни не заставят себя ждать, - думала она, в суматохе собираясь после жаркой ночи в объятиях мужчины. – Только этого мне не хватало на старости лет.

Но все же её видели.

- Идет как-то боком, прикрывается, - шептала у прилавка магазина продавщице моложавая женщина с корзиной в руках, куда складывала покупки. – И что, думаю, она такой ранью делала и откуда бежала? Небось по мужикам пошла, как и её подруженция Танька-Встанька. Не даром говорится, с кем поведешься.

Они покачали головой, и пошли по своим делам, а новая сплетня понеслась по селу – Юлия Петровна пошла в разгул.

- Ну, за что это мне! – со слезами на глазах жаловалась она Валентине, когда зашла к ней вечером на чай. – Никогда не знаешь, где найдешь и где потеряешь.

- Я что тебе скажу дорогая, - успокаивала её улыбающаяся подруга. – Ты должна радоваться, что о тебе говорят. Вот когда перестанут говорить, то тогда печалься и плачь, потому что уже никому не нужна. А так ты же не воруешь, не уводишь у жены мужа. Так что успокойся и лови счастье. А люди поговорят и затихнут. Это всё от зависти. Тем более в такие годы. А вам с Гришей уж давно пора было сойтись. Пора и о старости подумать. Сколько ещё тех дней осталось. А так вы вместе, наконец-то.

- Ты думаешь? – уставилась на неё Юля.

- Думаю. И не только я, - усмехнулась Валентина и прижала ту к своему плечу. – Это же великое счастье встретить вдвоём старость.

Они сидели молча, и каждая думала о своем.

Глава  8.
Снег покрыл белым слоем притихшую землю. Когда встали утром, то ахнули – кругом было светло и чисто. Крыши домов в снежной укрытии, даже столбики оград имели свои округлые шапочки. Щедрой рукой наступившая зима рассыпала наряды. Деревья, кусты и дороги тоже получили свои обновы. Во дворах ковырялись куры, разгребая лапами снег и выискивая только им одним известные вкусняшки. В сараях мычали, хрюкали, блеяли животные, а в избах уже вовсю топились печи и неслись запахи пищи. Утро обещало стать добрым.

По улице, протаптывая уже не первую тропинку, спешили по делам сельчане. Детки высыпали во дворы садика и школы. Они катали снежную бабу, лепили снежки. Тут и там раздавались визги и смех. Все радовались первой пороше.

Валентина вышла из ворот и начала грести пластиковой лопатой снег от калитки и до общей дороги. Ещё ранее она также сгребала его со двора, по которому сейчас гуляли куры. Присыпав мелкой соломенной трухой тропинки до сарая и бани, она также сделала и перед калиткой. За этой работой её застала Ира, как всегда отправляющаяся в магазин.

- Валентина! – помахала она в приветствии рукой, - Бог в помощь! Что купить?

- Здравствуй, дочка! Хлеба и молока, - крикнула ей женщина.

- Может ещё чего? – откликнулась с места Ира, приостановившись.

- Ну, если не тяжело будет, то кило сахара, - вскинулась Валентина.

- Ладно, - махнула ей молодка, и пошла по тропинке в сторону центральных строений, где и находился магазин.

Около него уже толпился народ. Бабы весело оглядывались по сторонам, мужики курили и переговаривались, ребятишки перебрасывались снежками и, попадая во взрослых, смеялись на их сердитые окрики, отряхивавших снег с одежды. Всем было радостно, будто этот снег скрыл не только темные пятна на земле, но и очистил их души от скверны или, по крайней мере, прикрыл весь негатив. Воздух был свежим, слегка морозным, вкусно пах то ли арбузом, то ли свежим огурцом. В общем, все были жизнерадостны и в восхищении.

- Скоро Новый год! – сказали бы мы, и они также думали.

А наши бабки уже мечтали совсем о другом – о встрече с новоиспеченным женихом из Австралии. Об Иване-царевиче, как его называли меж собой. Он должен был прилететь уже к Рождеству и поэтому они частенько собирались как всегда у Валентины, чтобы обсудить это торжество.

- Вот как ты думаешь, почему это юная красавица Василиса Прекрасная во всех сказках не кормит, не поит, не укладывает спать Ивана-царевича, а всё за неё это делает баба Яга? – с усмешкой спрашивал Григорий раскрасневшуюся и довольную Татьяну, когда речь заводили про сватовство и предстоящий приезд австралийца.

Татьяна удивленно пожимала плечами.

- А всё потому, что той и невдомек, что мужика байками не накормишь. Что ему надо от бабы? Чистый сюртук да борща миску. А не тар-бары-растабары! Вот баба Яга точно знала и поэтому была заместо матери, хотя и злющая старуха. Но ууумная!

- Ты что это хочешь сказать? – стояла перед ним руки в боки Татьяна и покачивала головой. – Я что, как та старая злая Яга, что ли?

- Ну, ты, конечно, не Василиса Прекрасная, но тоже баба ядренна, умная и знающая, что надо делать.

- Это я без тебя знаю! - погрозила она ему кулаком, - А ты меня не учи! Помоги лучше материально.

- Это мы обязательно. Верно, Юлюшка? – повернулся он к своей подруге.

Та стояла и с улыбкой наблюдала за пикировкой обоих.

- Верно! Хотя и у неё самой всё имеется. А уж то, что она баба, а не девка, и так понятно. Лишь глянет на себя в зеркало, - хмыкала она злорадно.

- Но и Иван-царевич вовсе не юноша! – засмеялась Валентина. – Так что они квиты!

- Во-во! – улыбался Гришка. – Веселым пирком да за свадебку.

Как и просил Иван, свадьбу решили сыграть в селе, у невесты, там же и венчаться, благо церковь ещё в начале двухсотых была отреставрирована. Тогда в те времена, конца советского периода, она стояла совсем развалюхой, в которой скрывались пьяницы и лазали ребятишки. Окна и двери не один раз пытались забивать досками, чтобы не было трагедии и с теми и с другими, но каждый раз кто-то вновь отрывал их, делая ходы-выходы. Видать, приглянулось помещение вдали от любопытных глаз сельчан для одних и наоборот ищущих адреналина для других. ЛесА, что сохранились по стенам, были шаткими и грозились обвалиться старые перекрытия храма. Но прыткие подростки всё же умудрялись лазить и не боялись свалиться. За них тревожились взрослые, которые вновь и вновь забивали страшное строение. Но вскоре нашелся меценат-любитель старины, который и возродил храм, построив на его останках новую церковь. А как его освятили, поклонился и исчез. Говорят, отстраивает где-то другие разрушенные святилища. Зачем он тратит на это деньги, никто не знает, но как поговаривают на селе, отмаливает какие-то свои грехи.

- Видать, грехи его тяжелые. Прости, Господи, раба твово! - вздыхали старухи и крестились на золотой купол своей церквушки.

За месяц до этого, Татьяна с Иваном уже знали, что завязались отношения меж ними более тесные. Она и Ирина иной раз не показывались у Валентины по вечерам, как всегда. Теперь сошлись и пропадали у Татьяны. Там им было о чем поговорить, кроме писем и видеоразговоров по скайпу. Они уже болтали попросту и обо всем. Их отношения крепли день ото дня. Татьяна даже тряхнув мошной, купила себе смартфон и иной раз сама, без Иры, общалась со своим Иваном. А та тоже стала как-то сторониться и отмалчиваться, до тех пор, пока все не узнали, что она после отказа Валентины, всё же поддерживала связь с Джоном из Канады.

Во-первых, тренировалась с зыком, как всем объясняла вначале, ведь она преподавала в школе английский язык. К тому же ещё занялась рекламой его скакунов, размещая фотографии коней на сайтах. Сначала шли только восторги и лайки, но потом откликнулись и желающие купить. Это было интересно и выгодно, как для Джона, так и для Ирины. Так она стала его менеджером по продажам. Увлеклась и подсела на этой работе. Ей нравились и кони, и моложавый хозяин. Она, хоть и не была красавицей, все же мила и общительна. К тому же один раз была замужем, правда еще в студенческие годы. Этот брак был скоропортящимся и быстрым. За месяц они не только поженились в свои двадцать лет, но даже успели развестись. И молодая преподавательница английского после института уехала к своей бабке в это село и поселилась надолго, устроившись в местную школу. Так и прижилась. К тому же переняла «факел дружбы» и с её подругами, когда умерла. Эти подруги приняли Ирочку без всякой проверки на прочность и стали для неё своими в доску. Она для них дочкой, они для нее роднёй. Так иной раз чужие, становятся роднее своих. Вот почему Ира была всегда со своими старыми подругами откровенна и помогала, как могла. И её теперешняя замкнутость была непонятна и подозрительна, о чем и начала возмущаться Валентина.

По сути, та осталась одна из всей былой компании. Юля с Гришкой тоже редко показывались и не торопились в гости. Они пребывали в своем «медовом» состоянии. Хоть и не зарегистрировались, но сошлись и стали жить в доме Юлии. Свой же дом Григорий хотел превратить в местный хостел – мини гостиницу, чтобы сдавать внаем приезжим и летом и зимой.

- Всё же деньги, - улыбался он на слова насмешливых своих выпивох-дружбанов. – Нам счас они во как нужны.

И показывал ребром по горлу.

Они завистливо смеялись, но в то же время понимали и принимали его желание. Старость была не за горами. Одному её не пережить.

- Если что, зови, подмогнём! - кричали они вслед своему бывшему собутыльнику. – Мы ж не всё пропили! Есть где, и есть чем!

Он, смеясь, отмахивался, мол, и сами с усами.

Так что у Валентины собирались нечасто, но всё же в баньку зятевскую захаживали и вспоминали, как сошлись и как подруги помогли.

- Ты нам за это должен! – усмехались Валентина и Татьяна. – Вот только чем расплачиваться будешь!

- Как чем? – подхватывал Григорий их подколку. – Натурой, конечно. Меня на всех вас хватит. Верно, говорю, Юльк?

Он поворачивался к бабке и та со смехом била его в плечо:

- Поговори мне ещё! Неча другим рот разевать на моё. Что упало, то пропало! Теперь ты весь мой с потрохами.

- А потрохи, видать, справные, раз ты за них так волнуешься! – язвила Татьяна, как всегда вступая с той в полемику.

- Не тебе о том судить! – кивала Юлия Петровна и ухмылялась. – Вот явится твой Иван, и будешь за него говорить. Моего мужика не замай!

- Ой-ой! – всплескивала та руками. – Скажите, какие мы жадные! Одной все досталось. А подружкам как же?

- А подружки обойдутся! – смелась Юля, глядя на довольную физиономию деда. – Раньше надо было думать, когда он был холост. Теперь уже всё. Мой навеки! Верно? – оборачивалась она на мужа, поглаживая его по плечу.

Тот кивал, прикрывая глаза, и как кот жмурился от удовольствия.

Время было неумолимо, и приближался день встречи с Иваном. На селе тоже были уже многие в курсе и также готовились к этому эпохальному событию – впервые их посетит иностранец, и надо было не пасть лицом в грязь. Хотя грязи уже и не было. Все засыпало снегом. Трактор, нанятый сельсоветом, расчистил дороги, ёлка, стоящая на площади перед клубом была в игрушках и огоньках, в магазин завезли продукты и много шампанского.

- Как же! – говорила продавщица, уставляя полки с шипучим напитком. – Хозяин сказал, что у них там, в заграницах, все пьют этот напиток. Вроде как и нам надо им соответствовать. А ещё даже притащил виски и дамское вино под названием «мартини». Кто их знает этих иностранцев, может они и такое захотят. Вот теперь и у нас есть. Покупай, бабы! Будем держать марку!

Женщины переглядывались и смеялись.

- Не-е-е! Мы уж лучше нашу, свою самогонную. По крайней мере знаем из чего она. А эти иностранные - непонятные. Да и цены кусаются.

- Значит вы совсем и не дамы! – резюмировала веселая продавщица.



Иван приехал рано утром. Все и не ожидали, честно говоря. Приехал инкогнито, как сам потом рассказал. Не хотелось ему помпы сельской, хотелось потихоньку, и прямо к своей Танюшке. Чтобы только он и она. Хоть на время побыть вдвоем.

Так и случилось. Татьяна только покормила кур, да собиралась снег почистить. Вышла за калитку, отгрести, что нападал ночью, а тут такси подъезжает. Она приостановилась, увидев сигнальный фонарь на крыше автомобиля.

- Эт, к кому жа с городу? – мелькнула мысль.

Оказалось к ней, когда машина остановилась рядом. Открылась дверь и вышел из неё парень – высокий, стильно одетый, в темных очках. Татьяна остановилась, опершись на лопату.

- А вы к кому? – спросила она, оглядывая крепкую фигуру мужчины.

- Наверное, к вам, дорогая Танюша! – улыбнулся он, снимая очки. – Здравствуй! Это я!

И тут та просто остолбенела – это был её Иван.

- Ах, как он был молод и хорошо собой, совсем, как сказочный герой!

- Здравствуй…те! – пролепетала она.

- Не ждала? – улыбнулся он.

Та закивала быстро-быстро головой, будто отрицая и соглашаясь с ним.

- Нет-нет! Что вы! Конечно ждала! Только вы не сообщили, как обещались. Вот и растерялась совсем.

- Это ничего, - продолжал улыбаться он, приближаясь к ней. – Я рад. А ты?

- Ой! Как же рада-то! Проходи…те! Чего же стоим тут. Проходите в дом!

Она повернулась, отставляя лопату за калитку. Он же вернулся к такси, где его ждали пара чемоданов и рассчитался с водителем. Завидя его довольную физиономию, Иван был щедр, что не ускользнуло от глаз Татьяны. Она усмехнулась и отложила себе на ум.

- И что же ты мне привез тогда, если уж шофера и того осчастливил? – подумала она и тут же одернула себя. – Ох, что же я стою! Надо в дом идти. А я-то вся в домашнем! Вот чухня!

Она засеменила перед ним, оглядываясь и смущенно улыбаясь. Они прошли в избу и дверь за ними закрылась. Все, кто еще успел углядеть за гостем, поняли, что теперь долго не увидят его и понесли слух по селу:

- Австралиец приехал!

Уже скоро многие знали, что долгожданный иностранец разместился сразу у Татьяны и торжественная встреча автоматически отменялась. Рукововдство решило, что так и должно быть и дало им время осмотреться и освоиться, а затем и потревожить, но уже после обеда, как всё устаканится.

- Ещё успеем поприветствовать и рассмотреться, - улыбался председатель местной власти. – Ёще не вечер, как говорится. Выйдут же они когда-нибудь из хаты. Не век же сидеть будут. Уже к вечеру и появятся.

Но он ошибся – они не появились ни после обеда, ни ввечеру. Они просто забыли про время и своих односельчан. Они знакомились заново.

- Ты располагайся! – улыбалась Татьяна, рассматривая его уже вблизи. – я хоть переоденусь. А то, как была во дворе с хозяйством, так и осталась.

- Не надо тебе переодеваться, милая, - вдруг обнял он её и прижал к себе так сильно, что косточки хрустнули.

Она ойкнула, он вздрогнул и слегка оттолкнул её:

- Прости! Так хотелось тебя прижать к себе! Я всю дорогу только о тебе и думал, все представлял, какая ты и что из себя значишь. А как увидел, то и вовсе голову потерял. Ты лучше, чем на смарте. Твои глаза, твое лицо и вся ты словно девушка красная.

- Скажешь тоже, - попыталась освободиться из его крепких рук Татьяна, но он не отпускал.

Наклонившись, нашел её губы и впился страстным поцелуем. Они целовались до тех пор, пока не задохнулись от нехватки воздуха. Потом как-то не сговариваясь, начали раздевать друг друга и Татьяна потянула его в спальню.

Очнулись лишь к обеду.

- Ты есть хочешь? У меня отличный борщ стоит в духовке еще с вечера. Как знала, приготовила.

Она быстро накрыла стол махровой скатертью с бахромой и ярким узором, поставила тарелки и ложки с вилками. Тут же вынула из холодильника сало, собственного засола, розовое на срезе с мясными прожилками, малосольные огурчики и маслята в миске с лучком, да с маслицем подсолнечным, пахнувшего семечками, порезала селедочку и полила её уксусом и зеленым лучком посыпала. Нарезала большими кусками хлеб, собственной выпечки, духмяный, с поджаренной корочкой. А когда умытый и пригожий сел за стол Иван, потирая руки и оглядывая с улыбкой стол, налила ему полную тарелку томленного борща и поставила кувшинчик со сметаной. Щедро зачерпнула столовой ложкой и положила в бордовую гущину овощного супа.

- Милости просим отведать нашего угощения, - сказала она, подвигая ему тарелки. – А это, - поставила она на стол запотевший графинчик и пару рюмок, - наш русский самогончик. Пробуй, не сомневайся, - сказала она весело, когда тот открыл стеклянную пробку и понюхал содержимое. – Он чистейший, на сахарной свекле настоянный. Вместо лекарства пойдет, а душе услада.

- Ну, тогда за встречу! – сказал Иван, наливая ей и себе.

- За встречу! – подхватила она.

Они чокнулись и выпили. Иван от неожиданности выкатил глаза и крякнул:

- Ничего себе! Огненная просто!

Она утерлась тыльной стороной ладони и с улыбкой подала Ивану сала кусочек на хлебе и лучку зеленого закусить. Он быстро съел и тут же налил по новой.

- За знакомство! – сказал он и чокнулся вновь.

Она кивнула и они выпили. Он вновь крякнул и помотал головой.

- Крепкая, зараза! Как вы её пьете!

- вот так и пьем, - улыбнулась она. – А ты закусывай, закусывай. Ешь борщ-то. Остынет!

- а давай и по третьей, - предложил он и налил им вновь. – Теперь, по обычаю, за любовь!

Она кивнула и опрокинула в себя рюмку. Он же вновь передернул плечами и поежился. Но, судя по его улыбке. Самогон он оценил. Закусив. Придвинул тарелку с борщом и принялся есть, причмокивая и прихваливая содержимое. Татьяна смотрела на мужчину и сердце её прыгало от радости.

- Наконец-то! Наконец её одиночеству пришел конец! Судя по всему, - думала она наблюдая, как вкусно он ест, не спеша, с достоинством, - как кушает, так и работает. Хозяин, стало быть, хороший. Работящий. А уж в постели как хорош! Это просто подарок мне в конце жизни. Спасибо Боже за такую щедрость. Дождалась и я. Поеду за ним куда позовет, даже в Сибирь, не то что в Австралию, где много солнца и тепло. А что деток не будет, то у него уже есть и даже внуки, так будут и моими. Лишь бы не отказался сейчас от меня. А там посмотрим.

Глава  9.

На празднование Нового года собрались все у Валентины, как и ранее. Изба у неё была большой, зала огромная по сельским меркам, вот поэтому и собрались здесь. Народа было много: приехали не только её дети и внуки, но Юлии Петровны тоже. Так что за столом еле уместились.

Разносолов на столе было тоже много, а уж выпивки-то разной и подавно. Тут тебе и местная самогонка, и магазинная водка, заграничный виски и собственная настойка из малины и вишни, компоты и морсы из смородины и яблок. Печёностей было столько, что не хватало ртов, чтобы всё съесть. Да еще свежанины полно: и мяса и гуей с яблоками и колбасы разные и салаты отменные.

Весело проводили старый и встретили новый год: с фейерверком во дворе, с петардами и ракетами, которые освещали всю деревню. Да и не они одни стреляли. Небо над селом было всё в огнях.

- Как в Кремле! – смеялась Валентина, глядя на восторженное лицо Ивана. – Видел когда-нибудь салют в Москве?

Тот отрицательно покачал головой.

- Поверь! – засмеялась женщина. – Красота неимоверная!

Потом, уложив внуков, они пели под гармошку Григория свои песни и современные хиты, играли в желания, срезая их с завязанными глазами с веревочки, на которой висели подвязанные за нитки бумажки с надписями. Хохотали до упаду над неловкими и смешными исполнениями полученных заданий. Танцевали, притушив свет, под современные песни с экрана телевизора.

Иван прижав свою Татьяну, что-то шептал ей в ушко и та тихо смеялась, откинув голову, Григорий молча и торжественно держал за талию Юлию, дети танцевали с мужьями-женами, склонив голову им на плечи. Только одна Валентина сидела молча и смотрела на всех с умилением. И хотя она была одна, без кавалера, всё же мудрая улыбка не сходила с её лица. Она понимала, что счастье близких людей ей в радость и тем была довольна.

Ирины же не было с ними. Она в это время встречала новый год за тысячи километров от их села – в Канаде, на ферме у Джона, который пригласил её еще ранее на католическое Рождество. Там она и задержалась. Говорила, что к свадьбе Татьяны обязательно вернется.

Так и случилось. Она приехала за сутки до их венчания, и они вдвоем закрылись в Татьяниной спальне на два часа. Видимо им было о чем поговорить.

Привезла ей очень красивое свадебное платье: белое, кружевное, полностью закрытое. Добавлял наряд головной убор из маленькой шляпки с вуалью, расшитый стразами. Лиф и рукава тоже были ими расшиты и сверкали как капли росы в лучах света. Свои светлые волосы, совсем не тронутые сединой, Татьяне убрали в скромный узел и украсили мелкими белыми цветами. Лицо подкрасили, и прикрыли вуалеткой. Смотрелась она после всех ухищрений просто молодой девушкой.

- С такой-то фигурой да с сеткой на лице, каждая смогла бы также сойти за молодку! – говорили, глядя на неё с завистью местные бабы.

Татьяна всё это видела и сердце её стучало и от испуга и от радости. Жених, как увидел свою невесту при выкупе, как положено, заплатив за неё крупную сумму, даже в долларах, правда австралийских, так сразу же кинулся к ней и ну целовать-прижимать.

- Ты что! – кричала она, отбиваясь от его рук.- Помнешь всё! Да и сам помнешься! А нам ещё ехать!

- Ничего! – прижимал её сильнее жених,- Поправим! Ты такая красивая! Просто принцесса!

Он был тоже хорош: во фраке, белой рубашке с белым же перламутровым галстуком-бабочкой и с белым цветком в петлице. Подал ей букет белых роз, и она прижала их к себе, спрятав натруженные руками в кружевные перчатки.

Когда они предстали перед председателем местного совета для регистрации, то сельчанам просто не хватило мест в помещении, где состоялась их бракосочетание. Каждый хотел посмотреть на заморского гостя и на преображенную Татьяну.

В церковь ехали на тех же санях, с тройкой лошадей, как и в сельсовет. У входа, они скинули полушубки и платки, стряхнув снег с головы и плеч. Как раз в это время начался сильный снегопад.

- К богатству! – шушукались меж собой сельчанки. – Снега много – денег много!

В церкви их встречал батюшка и любопытный народ. Молодых поставили на расстеленные полотенца, и начался обряд. Короны над головой обоих, церковное вино, которое пили по очереди из серебряного сосуда, золотые кольца на пальцы – всё было, как и положено. Они трижды обошли вокруг аналоя вслед за батюшкой, и он вскоре огласил под сводами церкви, что теперь они венчаны Богом и являются законными мужем и женой.

Выходили молодые под хрустальный перезвон церковных колоколов. Их осыпали зерном и конфетами, мелкими деньгами и цветами, чтобы жизнь молодых была сладкой и богатой, красивой и полной. А ещё были объятия и смех. Тут же распивали шампанское и самогонку, особо нетерпеливые.

Молодые сели в сани и помчались к клубу, где их также дожидались сельчание. Свадьбу на все село организовали в местном доме культуры, так как бОльшего зала найти не могли. Там же была и светомузыка и диск-жоккей.

Пили-ели, танцевали-веселились. Был тамада и много шуток. Свадьба неслась по правильному пути. Пели старые песни и новые, под гармошку и под гитару, поздравляли молодых и дарили подарки.

Столы ломились от снеди. Чего тут только не было! Уж сельчане не ударились лицом в грязь: тут были и запеченные молочные поросята и гуси с яблоками, птица и мясо в соусах, нарезки разные и икра красная и черная, рыба морская и речная в масле и в сметане. Фрукты и шипучие напитки в графинах. А уж спиртного-то было вдоволь! Шампанское и заграничное «мартини», которое пробовали сельские дамы и причмокивали, утверждая, что это совсем ничем не лучше, чем их наливки. Водка и коньяк соревновались с виски и самогоном.

К концу напились многие и тут же полезли выяснять отношения. Ну, как же свадьба и без драки! Только разбирались вне помещения, на улице.

- Нечего людям праздник портить! – кричал глава сельсовета, когда разняли первую пару пьяных вызнавателей. – Пусть на улице охолонутся!

А к вечеру действительно грянул мороз, да такой, что алкаши быстро кончали разборки и забегали в помещение, так для приличия махнув пару раз кулаками.

Небо было всё в звездах. А воздух! Свежий, плотный, «хоть ложкой ешь», как говорили сельчане.

- Давай убежим! Поехали кататься? – наклонился к невесте счастливый жених.

- А поехали! – весело откликнулась пригожая невеста.

Они тихонько, предупредив только своих свидетелей в лице Ирины и Григория, пробрались к выходу и, накинув полушубки и шапки, закутавшись в медвежий полог, рванули на санях подальше от клуба и от пьяненьких веселящихся гостей.

- Э-эх, залетные! - взмахнул вожжами Иван, привстав на ноги.

- Ты смотри осторожней! – закричала Татьяна. – Не переверни нас!

- Не переверну, не бойся! Я умею управляться с лошадьми.

Они неслись под звонкие бубенцы над дугой сельской тройки.

Они летели под звездами по снежной дороге прямо в счастье.



Прошло время.

Татьяна уехала со своим мужем в далекую неизвестную Австралию и виделась со своими подругами только по скайпу или в смарте, который оставила Валентине. Той даже купили дети планшет и научили пользоваться. Ради такого случая. Часто, собираясь у неё, Юлия с Григорием слушали и смотрели видео со своими далекими подругами.

Жизнь катила дальше свои годы.

Валентина так и осталась одна, но теперь её чаще и чаще посещали подросшие внуки со своими товарищами и друзьями. Дети звали с собой в город, но она не отказалась, сказав, что здесь она полная хозяйка да и внукам есть где отдыхать.

Юлия с Григорием не только принимали своих родных, но и чужих людей, дав объявление в компе. Григорий всё же сделал из своей избы мини-гостиницу и они были всегда в работе с постояльцами. Дом силами друзей и бывших собутыльников поправили, покрасили снаружи и внутри. Подлатали заборы, организовали стоянку автомобилей рядом с домом на пустыре. Пристроили летнюю кухню у Юлии, и там она готовила обеды и пекла свои знаменитые пироги. Всё это поставляли постояльцам за отдельную плату. Не даром же была искусной поварихой. Дело у них спорилось. Иногда они ругались, но чаще жили дружно, увлеченные интересной и прибыльной работой.

Ирина же осталась в Канаде со своим уже мужем Джоном. Она так понравилась своей хваткой тому заводчику-коневоду, что он предложил ей руку и сердце. Она согласилась. К тому же забеременела и должна вскоре родить мальчика, как сказали ей в больнице. С английским у нее всё было хорошо и она уже изучала и французский, как и все в стране с двумя государственными языками. Джон был на седьмом небе от счастья, и гордился, что смог не только удовлетворить свою молодую супругу, но сделать ей ребенка. Так что там, даже в свои годы, Ирина сможет стать матерью. Уж она-то и думать об этом не смела. Но вот приобрела неожиданное счастье в неожиданной веселой игре по выбору иностранных женихов.

Татьяна тоже была счастлива. Их любовь с Иваном была видна всем, и поэтому его дети тут же оценив и, рассмотрев женщину из далекой России, приняли её и полюбили за веселый нрав, за заботу и внимание не только к мужу, но и к ним. Работящая, легкая на подъем, она создала на одинокой ферме посреди саванны, дом полный радости и счастья.

В этом и есть наши русские женщины!



****************** Конец *********************



Вот и кончилось мое повествование про интербабок.

Конечно, не всё удалось мне в этом коротком романе, но я очень надеюсь, что Вам было весело и приятно скоротать вечерок за чтением этой книжки.

Не думаю, что вы меня осудите, мол, зачем ехать в тридевять земель счастья искать? Может оно совсем рядом, как случилось с Юлией Петровной. Но ведь у каждого свое счастье. И для этого надо было просто открыть планшет и вписать только одно предложение - «хочу познакомиться».

Может быть, и вам стоит этим воспользоваться?

Добро пожаловать и будьте удачливы во всём