Сияние - спектакль волгоградского театра НЭТ

КАКОГО ЦВЕТА ВОЛГА?

Ещё не стихло эхо оваций пронзительной, трагичной, но на редкость человечной февральской премьеры волгоградского Нового экспериментального театра (НЭТа) «Пока не остановится сердце…», посвященной 80-летию Победы в Сталинградской битве, а театр уже подготовил новую премьеру - и тоже в честь этой великой даты – спектакль «Сияние» с подзаголовком «История города в двух действиях», и город этот, конечно, геройский Сталинград, отчаянная битва за который продолжалась 200 дней и изменила ход Второй мировой войны.
 
После Сталинградской битвы от Сталинграда, в котором до Великой Отечественной войны 1941-1945 годов проживало около 500 тысяч человек, остались только остовы зданий и руины. Но вообще-то не только. Остались люди (чуть более 30 тысяч) – сталинградцы – взрослые и дети, мирные жители, борьба которых за свой город выражалась, в том числе, и чтобы просто выжить. Хотя ох, как непросто было это «просто»…

И они выживали – в выкопанных ими самими «щелях» (нечто среднее между окопом и землянкой), под обстрелами и бомбёжками, без воды, еды и тепла (Волга-то, конечно, рядом, но пойти за водой на неё означало, что обратно можно не вернуться). Ведь помимо бомбежек и обстрелов опасность представляли ещё немецкие снайперы, а им всё равно, в кого стрелять – в солдата, ребенка, старика или женщину.

Благодаря тем, кто выжил, и возродился Сталинград, и стало возможно появление «Сияния». Этот документальный спектакль создан, соткан и сотворён исключительно на основе документов и живого слова жителей города, переживших военное время, преимущественно, детей Сталинграда, которые дожили не только до Победы, но и до 80-летия Сталинградской битвы. Их воспоминания для спектакля были собраны по крупицам драматургом Ларой Бессмертной (Москва).
В знак уважения и благодарности этим людям, донесшим до нас боль и трагедийность атмосферы Сталинграда в период Сталинградской битвы, а также наивную детскую радость довоенной мирной жизни и тревогу первых месяцев войны, yкогда фронт ещё не докатился до Волжской твердыни, перед началом спектакля и по его окончании на чёрно-белом экране, распростёртом во всю ширину сцены, идут в титрах их имена и годы рождения - 1922, 1927, 1929, 1930 и более поздние. Список годов намного короче, чем список людей, в них живших и сумевших выжить, людей, вместе с Красной армией сотворивших Победу, и тем самым продолживших историю города и нашей страны.

В честь этих граждан авторы спектакля - драматург Лара Бессмертная и режиссёр Дмитрий Егоров (Санкт-Петербург) и назвали его «Сиянием» - сиянием подвига сталинградцев, бросающим свой отсвет и на нас, их младших современников.

Поскольку спектакль – документальный, режиссёрское решение строгое и простое: артисты стоят на сцене на некотором расстоянии друг от друга, одетые в одинаковые тёмные костюмы, стилизованные под довоенные, и по очереди декламируют воспоминания детей сражавшегося Сталинграда. Стоят как бы сами по себе. Так могли замереть на улицах случайные прохожие, когда 22 июня 1941 в 12:15 года услышали из репродукторов голос народного комиссара иностранных дел СССР Вячеслава Молотова: «Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны германские войска напали на нашу страну».

Имена авторов воспоминаний не произносятся, чтобы не разбивать целостность погружения зрителей в те страшные годы. А целостность создаёт пережитое сталинградцами, спрессованное из 200 дней и ночей в 2 часа 45 минут, – именно столько продолжается спектакль.

На заднике сцены – чёрно-белые кадры кинохроники: виды предвоенного Сталинграда – красивый, даже пышный, зелёный город. Звучит популярное в те годы танго «Чёрные глаза», мелькают кадры знаменитого фильма «Свинарка и пастух», вышедшего на экраны страны в 1941 году. Один из артистов декламирует слова ребёнка довоенного Сталинграда: «До войны Сталинград был городом жары, фонтанов и клёнов». Другой сталинградский ребёнок устами другого артиста вторит ему: «Мой детский сад был для меня главным зданием в городе – на месте нынешнего цирка. Затем – Дом пионеров, где я занимался в разных кружках». Ещё один делится первыми театральными впечатлениями, тоже довоенными: «Мама привела меня в Театр имени Горького (так до войны 1941-1945 годов назывался нынешний НЭТ – примечание автора). В буфете купила мне мороженое – разноцветные шарики в металлической вазочке, я раньше таких никогда не видел. В антракте я мороженое доесть не успел и тайком пронёс вазочку в зал. Наклонившись над сеткой, которая была протянута под балконом, я случайно выронил шарик из вазочки, и он прилетел кому-то на голову в партер. Крику было!». А на кадрах кинохроники – разрушенный Театр имени Горького…

Война уже вовсю гремела в стране, но боевые действия ещё не докатились до Сталинграда, и там была почти мирная жизнь. Ну, если не считать мобилизованных в армию отцов и дедов детей. «Гудки паровоза тогда были другие - смертельные гудки!» - это голосом одного из артистов НЭТа вспоминает ещё один сталинградский ребёнок.

Другой артист читает чудом сохранившееся до наших дней письмо солдата, призванного в 1941-м, отправленного им жене: «Стоим у Харькова. У нас на двоих одна винтовка и две-три «лимонки». Домой я не вернусь. Береги детей. Всё». Его жена сберегла детей. А дети - то письмо. Где погиб его автор, история умалчивает.

Пронзительность постановки ещё и в том, что каждый такой короткий монолог для зрителей неожидан. Предсказать, что именно будет звучать в следующую минуту, невозможно, как и повороты жизни во время войны.

Режиссёр Дмитрий Егоров выстроил «диалоги» воспоминаний и фрагментов документального кино, показываемых в спектакле, на контрастах: зрители видят на экране обгорелые остовы зданий, развалины и трупы и тут же со сцены звучат слова ребенка, пережившего весь тот ужас: «Наша бабушка жила на острове. Я думала, что сейчас мы придём на остров, и война кончится». А его ровесник запомнил другое: «Колонна наших танков шла по шоссе, и первый танк остановился, чтобы пропустить слониху Бетти, убежавшую из разбомблённого зоосада. А мессершмиты расстреляли её». Эти «диалоги» и документальные фотографии забыть невозможно, они впечатываются в тебя навечно.

Ещё одна режиссёрская находка – когда идут кадры кинохроники, артисты плотно сидят в глубине сцены, почти под экраном, и кажется, что это прямо на них падают бомбы, что это именно их засыпает обломками домов. Звуковые эффекты (завывания сирены воздушной тревоги, грохот стрельбы, треск рушащихся зданий и т.п.) усиливают впечатление реальности происходящего (саунд-дизайн – Денис Франк).

А почти мирная жизнь – это и спектакли в сталинградских театрах, в «Сиянии» играются фрагменты из трёх постановок тех лет: «Финист – Ясный сокол», премьера которого состоялась в Сталинградском ТЮЗе 8 марта 1942 года, «Машенька» - премьера в Театре имени Горького в декабре 1941 года и «Чапаев», премьера того же театра в сентябре 1941-го.

Во фрагменте «Финиста - Ясного сокола», показанном в «Сиянии», Финиста играл Максим Чекашкин, Старуху - Екатерина Мелешникова, оба - очень ярко. Екатерина Мелешникова, которая во втором действии перевоплотится в строгого и непреклонного судью Нюрнбергского процесса, феерическая Старуха: и голос, и интонации, и пластика, и танец, и умение носить русский народный костюм с кокошником – всё образцово! Максим Чекашкин в красной русской рубахе – такой Финист-Финист, и, кажется, что другого и быть не может. В какой-то момент Финист говорит: «Я пью за то, чего мне не хватает: за память о прежних делах». Словно предрекает Победу и наше время.

«Машенька» - милая, наивная предновогодняя история (пьеса А. Н. Афиногенова). Машенька - (Анастасия Жидкова) – девочка-подросток, искренняя, добрая и трогательная. Дедушка Окаёмов  – Виталий Мелешников, Нина - Анастасия Фролова, её жених Леонид – Максим Чекашкин.
 
Виталий Мелешников – поистине универсальный артист: только что был добрым, мудрым, мягким дедушкой, и вот он уже решительный и боевой Чапай, причём, Чапай истинный - с чапаевским голосом, который мы помним по знаменитому фильму, с его интонациями, словечками, присказками, характерными движениями, в чёрной бурке, папахе набекрень, гордо произносящий свою любимую фразу «Чапай не умеет отступать».
 
А на экране, медленно приближающемся от задника к авансцене, - прекрасная документальная запись, где Народный артист СССР Михаил Царёв страстно, убеждённо и со с трудом сдерживаемой болью читает знаменитое стихотворение Константина Симонова «Если дорог тебе твой дом», написанное в 1942 году, когда судьба нашей страны была ещё неизвестна:

Если ты фашисту с ружьём
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Всё, что родиной мы зовём,-

Знай: никто её не спасёт,
Если ты её не спасешь;
Знай: никто его не убьёт.
Если ты его не убьёшь.

Запись дана очень крупно, Михаил Царёв на наших глазах становится почти Гулливером, его большие выразительные глаза глядят прямо в душу зрителям и его голос проникает туда же, пронзая до костей (Мультимедиа – Юрий Гончаров).

«Если дорог тебе твой дом…» было очень популярно во время Великой Отечественной войны, Симонову, как фронтовому корреспонденту, верили, да и желание выбить немцев с нашей территории было неудержимым. Но и цена этого оказалась неоплатной… В Сталинградской битве срок жизни советского солдата на передовой был полтора дня, офицера – от трёх до пятнадцати дней. Потери Красной армии в Сталинградской битве – 1 129 619 человек.

23 августа 1942 года в результате ковровой бомбардировки почти ста самолётами люфтваффе было уничтожено 2/3 жилого фонда Сталинграда и убито около 90 тысяч его жителей. Кошмар кошмаров творился в центре города: туда фашисты сбрасывали зажигательные бомбы, из-за чего сформировался огромный огненный вихрь. Он мгновенно выжег несколько километров земли. Многие здания в центре города были деревянными, поэтому горели, как костры.

- Я вернулась в Сталинград в апреле 1943 года, - звучат воспоминания сталинградской девочки. Деревьев не было. Развалины да остовы зданий. Всё было завалено трупами. Трупы различали по шинелям: зелёная и зелёно-серая – это немец, серая – это наш.
Первой восстановленной улицей стала улица Мира. Там ещё сохранилась надпись на стене «Отстоим Сталинград!», а мы добавили: «Отстроим!».

После сражения центр города представлял собой пустырь с торчащими обломками стен. Часть объектов была заминирована, на улицах – много окоченевших трупов, неразорвавшихся бомб, подбитой техники. Леденящие кадры кинохроники, демонстрировавшиеся в спектакле, -  словно свидетели на Нюрнбергском процессе, с которого начинается второе действие.

Немецкого генерала-фельдмаршала Фридриха Паулюса, командовавшего 6-й армией, 31 января 1943 года сдавшегося, проиграв Сталинградскую битву, чрезвычайно достоверно сыграл Алексей Жидков.
Гитлеровский фельдмаршал, отвечающий на вопросы судьи Нюрнбергского трибунала (Екатерина Мелешникова), - на редкость сдержанный, несмотря ни на что, уверенный в себе, взвешивающий каждое слово и хитросплетённым мудрствованием пытающийся избежать наказания:

- Нападение на Советский Союз состоялось по строго обдуманному плану, который тщательно скрывался. Войска, которые должны были осуществить нападение, располагались в глубине стратегического плацдарма. По особому распоряжению они были поэтапно выведены на исходные позиции и затем одновременно выступили по всей линии фронта. Были также предусмотрены все тактические возможности ввести в заблуждение противника. … Все эти мероприятия говорят о том, что здесь речь идёт о преступном нападении.

СУДЬЯ: Было ли вам известно, что допуская массовое истребление мирных жителей Сталинграда, вы возлагаете на себя соответствующую ответственность?

ПАУЛЮС: Те факты, которые впоследствии стали мне известны благодаря тому, что мне пришлось увидеть, будучи командующим 6-й армией, и апогеем которых явилась битва под Сталинградом, привели меня лишь впоследствии к осознанию того, что это преступные деяния, так как до этого я имел только частичное представление о фактическом положении вещей.

После допроса Паулюса – кадры с речью главного обвинителя Международного военного трибунала в Нюрнберге от СССР Романа Руденко 8 февраля 1946 года. А рядом с экраном, слева на сцене дети играют пустыми гильзами, пытаясь что-то из них построить, а справа другие дети войны украшают мелкими гильзами новогоднюю ёлку – жизнь продолжается. Гильзы, между прочим, настоящие - театр попросил их на полигоне. 

Девочка спрашивает вернувшегося с фронта отца: «Вы, правда, идя в бой, кричали «За родину, за Сталина!»? «За родину, за Сталина!» было написано на орудиях, - отвечает отец. – А когда я шёл в бой, я думал о вас».

Когда пленных немцев стали вести колоннами, дети высыпали на улицы и били их, чем попало: снежками, лопатами. Так было 3-4 дня, потом это запретили.
И тут же другой взгляд: «Самые страшные немцы – это эсэсовцы. А солдаты не по своей воле пришли сюда. Среди них были и хорошие люди». Так вот уже когда существовал феномен «стокгольмского синдрома», хотя такого названия мир ещё не знал!

«Волга ещё долго была красная от крови – и нашей, и немецкой. Вода красная – и большие зелёные мухи вокруг.
Я до сих пор не могу смотреть на Волгу, мне кажется, что она с кровью», - эти  слова, прозвучавшие в спектакле, сказаны в наши дни взрослым, уже очень пожилым человеком, ребёнком пережившим войну в Сталинграде.

Если бы вся пролитая в Сталинградской битве кровь вышла из земли и воды, нынешний Волгоград, наверное, затонул бы в ней.

Спектакль «Сияние» - пылающая рана, обжигающий диалог времён, диалог поколений - чтобы о Сталинградской битве знали и помнили. И никогда не допустили повторения.

Пусть Волга будет голубой. И мирное небо - тоже.