Забытый шпион

                ПРЕДИСЛОВИЕ

  Хатып - татарин по национальности, знает немецкий, русский (по легенде) и татарский языки. Шпион на неприметной должности интенданта. Прошедший несколько проверок, признанный чистокровным арийцем. Уже не первый год в германии, находящийся в жуткой депрессии, с улыбающимся лицом перед своими врагами, из-за которых ему хочется застрелиться.

                Германия
   - «Мне уже всё это надоело. Это мои враги, а я пью с ними». Хатып получил направление на фронт и должен был вести себя спокойно, но пара лет в германии, среди врагов сделало его вулканом, который вот-вот взорвётся. Заприметив выходящего из пивной офицера, кто он и что из себя представлял, Хатып не знал, увидел лишь 2 молнии у него на петличках. Спокойно, как бы прогуливаясь, Хатып зашёл за офицером СС и сразу накинул полотенце на его шею, со всей накопившейся злостью сдавил шею ненавистному врагу. Забрав, по-видимому, дорогие часы, спрятав тело под кровать так же спокойно, как бы прогуливаясь, ушёл в офицерский дом и в одежде плюхнулся на кровать. В эту ночь он не смог уснуть, ведь только что, он убил ЧЕЛОВЕКА, но в тоже время и врага. Война с СССР уже началась и Хатып вернётся на родную землю, в качестве немецкого офицера. Под утро, немного потрёпанный, он лихорадочно, не издавая ни звука и, кажется иногда не дыша, повторял свой отзыв и пароль, переживая, что забудет его в самый решающий момент.

                Кто я?
   Служба была несложная. Гауптману вермахта [равное званию капитана] - Хатыпу дали склад с обмундированием и продовольствием. В подчинении была рота и два офицера для охраны и хозяйственных нужд. Склады огородили сеткой, поставили вышки для пулемётчиков с прожекторами. Так же сделали «лежачие» траншеи, начальство недоумевало, на что Хатып говорил, что нужно ответственнее защищать военное имущество германии, а сам, по ночам рыл туннель, с выходом в лес. Ведь склады находились на окраине леса, за лесом, на восток внушительных размеров поле, которое в дальнейшем активно использовали как аэродром. С запада был небольшой городок Г., по нынешним меркам напоминающий скорее посёлок. На севере стояла какая-то резиденция, которую превратили в офицерский дом и устраивали вечеринки для высших офицеров (куда входил и Хатып как интендант). А на юге, множественные посты и патрули, как на единственной дороге в этот забытый всеми городок.

                *****
    Хатып случайно услышал, как майор СС, отдавал приказ своему офицеру о слежке некой девушки, подозреваемой в шпионаже. Он видел эту девушку пару раз, но не обращал особого внимания. Копаясь в своём подсознании, понял, что, скорее всего, у него под носом работает диверсионная группа, но с ним почему-то не связывались. В следующий вечер, в доме офицеров, он не оставил ни шанса (несмотря на свою робость и неумение общаться с противоположным полом) этой "куртизанке" не поехать с ним "поразвлечься".

                Отчёт
   Придя к нему, в небольшую служебную квартирку, в двухэтажном доме, утром, данная особа, со своим приятелем оглушила его и убила офицера и солдата СС, теряя сознание, Хатып услышал, что они направляются в лес, к жилью двух немецких асов-снайперов, которые не желали устраиваться в резиденции, куда их приглашали, как героев войны. Взяв мотоцикл СС, направился на свой склад, поднял всех по тревоге. С двумя бойцами отправился на выручку, но не успел, снайперов уже хладнокровно убили ножами в спину. Бойцы так же погибли, героически защищая своего офицера, уничтожив 1 диверсанта. Фактически закрыв телами своего капитана из-за чего диверсанты, думая, что все мертвы, говорили, что выдвигаются в небольшой домик лесника, находящийся на опушке, где находится их товарищ. Взяв мотоцикл, Хатып, вернулся на свой склад. Отправив, на мотоцикле, связных в город, доложить о диверсантах, взял взвод солдат с двумя пулемётами, на грузовике отправился к домику лесника, у которого было четыре солдата, включая офицера. Приказав своим солдатам окопаться, замаскироваться и готовиться к бою, Хатып зашёл в домик и увидел чуть ли не до смерти запытанного диверсанта. В пыточной, ждал офицера С., но после выстрелов по окнам, обескураженного Хатыпа, пленник, освободившийся от пут скальпелем, толкнул на часового. Хатып, не дав сбежать к своим, убил пленника тремя выстрелами в спину с пистолета. Взвод уже вёл бой с диверсантами, и довольно быстро, пулемётами, подавили попытку идти в атаку и сражаться дальше. Офицер С. , вышедший из-за кустов, был задержан Хатыпом. Далее передан прибывшим офицерам гестапо и повешенный, в городке Г. на глазах у всех, как пособник советских диверсантов.

                Правда
   Прибыв в свой дом, Хатып раскрылся перед диверсанткой. Она же кликнула своего напарника. Как оказалось, они не могут уйти, так как взяли одного из их группы, весёлого болтуна, не умеющим вести себя в тылу врага. Он простой инженер, обладающий секретными данными, способными изменить ход войны, потому, эти знания не должны попасть в руки врага. Диверсанты быстро расправились с офицером и солдатом следившими за девушкой.
    Прибыв на свой склад, Хатып поднял по тревоге всю роту и взял с собой двух солдат, которые подозревали о существовании туннеля, думая, что он нужен для выноса вещей со склада, и хотели заняться шантажом. По прибытию на место Хатып отправил их чуть вперёд, а сам хладнокровно вонзил ножи в шеи снайперам. Затем метнул ножи (что умел делать очень лучше, чем стрелять) в тех самых солдат. Диверсанты же поднесли тело своего погибшего товарища и оставили там. Хатып знал, где содержат инженера, и просил несколько раз пальнуть по окнам домика. Отправив связных в город, для снятия с себя подозрений и взяв с собой взвод, который впоследствии окопался. Хатып, зайдя в домик лесника, почувствовал неприятный запах, а когда зашёл в пыточную - ужаснулся. Инженер сидел на стуле голый, всё тело было изрезано, некоторые части тела, и части кожи, просто отсутствовали. Непонятно, видел ли он хоть что-то из-за опухшего лица и засохшей крови на его глазах, но Хатып подошёл и незаметно взял скальпель из медицинского лотка. Убедившись, что часовой не понимает по-русски, пнул инженера и сказал ему, что начнут палить по окнам, и он должен бежать, кинул маленький скальпель рядом с руками, боясь, что он выронил бы его из рук, если бы сидел на стуле. Когда начали стрелять, Хатып чуть ухмыльнулся, когда навалился на часового, от "толчка" этого полумертвого инженера, затем рванул за пленником и сделал три выстрела в окровавленную спину, для надёжности, выпустив на улицу, что б остальная группа увидела, что эти знания не достанутся врагу. Затем при солдатах обвинил в сговоре с диверсантами офицера С..
     В гестапо, Хатып, заявил, что диверсантов было не менее семи, и они могли убить солдат и забрать своего, и что офицер С., который был во время нападения неизвестно где (что подтвердили его же люди). Так же твердил, что пришлось оставить склад без половины солдат и оголить для диверсантов стратегический объект.


                Забытый

    -« Диверсанты даже не знали, что я тут. Про меня забыли? Я так устал, живу с врагом. Ещё и убил своего. Я знаю, что спас тысячи, а то и сотни тысяч солдат, возможно, перевернул ход войны, но я убил своего. Наверное, это будет преследовать меня до конца жизни». Эти мысли не давали покоя Хатыпу, и настолько рвали его изнутри, что он хотел застрелиться.
+Через город шла ещё одна группа советских разведчиков. Она сопровождала человека-учёного. За ними шли егеря – отличные следопыты, как правило, отряды формировались из охотников, что не давало разведчикам ни шанса уйти от преследования. Всех в городе подняли по тревоге. Хатып, пару дней, специально ходил по улочкам и дорожкам, пока не заприметил человека, с виду здорового мужчину, который пытался купить продукты, у идущих на рынок людей, по всей видимости избегающего людных мест. Хатып проследил за мужчиной до небольшого, заброшенного коровника, но офицеру это сделать незаметно совсем нереально. Разведчики взяли его в плен, и Хатып не сопротивлялся. Разведчики ждали облавы, но когда немного успокоились, Хатып нагло взял свой пистолет и устало выдавил: «вы бы ещё к комендатуре подошли, хорошо я вас заметил первым. Идите сюда» ткнул пальцем в карту и просто вышел, надеясь, что ему пальнут в спину.
      К вечеру, Хатып вышел к заданной точке. Разведчики уже ждали его, понимая, что им уже не уйти. Они хотели было поговорить, но Хатып махнул головой и пошёл, разведчики же, пошли за ним. Хатып подошёл к дереву и открыл замаскированную крышку лаза и махнул головой. «Быстрее давайте» выпалил Хатып, когда тот самый учёный ни как не решался спуститься вниз, перебирая ногами. По итогу его спустили на руках, чуть ли ни лёжа, а учёный, не привыкший к физическим нагрузкам, казалось вот-вот уснёт на руках разведчиков. Хатып приказал всем двигаться вперёд по туннелю и ждать его у двери. Сам пошёл на склад, зашёл в свой кабинет, спустился в «погреб» открыл дверь, впустил группу и пошёл наверх. Затем вернулся, принёс ведро воды, по две банки мясных консервов и три пачки галет. Поставил ведро, в котором были продукты, и сказал выносить его в определенное время и больше никуда не ходить, и не курить.
    Через двенадцать дней егеря вернулись, пожимая плечами, не понимая, как они могли упустить такую лёгкую добычу и, не задерживаясь, ушли дальше в тыл. Хатып, спускался в погреб один раз в день, приносил еду и воду. На все вопросы тяжело дышал и отводил взгляд, как будто готовый заплакать. Где-то через неделю его уже перестали спрашивать о чём-либо. Но в этот день он сам сказал, что через два – три дня им следует уходить. Его пытались спрашивать, но Хатып снова тяжело задышав, развернулся, будто сдерживая слёзы, и поднялся из погреба. На следующий же день, командир объявил, что они пойдут завтра ночью. Хатып кивнул, тяжело вздохнул и поднялся наверх. На следующую ночь он принёс ведро воды, из которого разведчики набрали в свои фляги воду; и консервов с галетами и немного сигарет. Они быстро собрались, и хотели было побежать, но две недели в помещении, где приходилось сидеть, и можно встать лишь в три погибели дали о себе знать. Уходя, командир поблагодарил Хатыпа, но тот лишь глубоко вдохнул и, задержав дыхание и зажмурившись и всхлипнув, отвернулся. Закрыв за ними дверь, поднялся и продолжил службу, как будто ни в чём не бывало, плача по ночам, зная, что про него просто забыли…

                1942
    Ничего не происходило, солдаты из роты охраны совсем обленились и заскучали. Лишь изредка прилетали самолёты на местный аэродром. Железной дороги и рядом не было. Какой-либо важной дороги тоже. Из стратегических объектов лишь склад и аэродром, который использовался как перевалочный.
    Хатып пошёл в лес один. Была уже весна, но тихо падал снег, ложась на землю, почти сразу таял. Хатып встал на колени, передёрнул затвор своего табельного вальтера, и приставил пистолет к нижней челюсти. Все мысли полились одновременно. Хатып заплакал, затем резко перестал и почувствовал небывалую злость и перестал думать совсем, не было ни мыслей, ни чувств. «Не стоит так умирать. Обвяжусь гранатами и прыгну им в объятия. Мне уже жить невыносимо, да и незачем. Никому уже не нужен.» Вытер слёзы и пошел в свою квартиру.
    Через пару дней, Хатып узнал, что офицер гестапо придёт в офицерский дом, допрашивать офицера, начальника авиационного склада ГСМ, который напился и ударил двух офицеров. В этот день, он смотрел в окно через щель, между шторой и стеной, казалось не моргая. Увидев, как гестаповец оставляет часового у двери, Хатып быстрым шагом направился в комнату к начальнику склада, дверь которой предварительно взломал. Тот, в свою очередь, спал после вчерашнего и, наверное, ничего не помнил, как и бывало тут со многими из-за скукоты. Спрятавшись в шкафу, Хатып дождался, когда гестаповец не начнёт будить пьяницу. Затем выскочил из шкафа, и со всей накопившейся злостью ударил гестаповца в грудь, что его длинный нож зашёл по самую рукоятку. Затем вытащил пистолет у гестаповца, разбудил пьяного немца, выстрелил в него два раза, и убежал в свою комнату, поменял китель, так как этот был в крови (благо, он заведует всем обмундированием). Никто ничего и не понял, все решили, что пьяный офицер зарезал гестаповца, а тот, в свою очередь выстрелил в ответ. Лишь на следующий день, несколько лейтенантов бегло опрашивали офицеров. Но комиссия была уже в пути, несколько офицеров гестапо, вместе с парой местных офицеров, в том числе комендантом города в одном месте.

                Месть
     Взрывчатка и гранаты были в его импровизированном погребе. Нервы были на пределе. Хатып уснул от сильного напряжения ожидания, ведь точной даты прибытия комиссии не было. Проснувшись от телефонного звонка, где Хатыпу сообщили о небольшом диверсионном отряде и приказали поднять всех по тревоге. Дежурный офицер остался на сладах, так же назначены были командиры групп патрулирования, из состава фельдфебелей [равное званию старшины].
+Послышались выстрелы, патрульные вздрогнули. Заметив какое-то движение, патруль погасил фонари и, крадучись подошли к тому месту и увидели, как девушка, вся в крови, тормошит уже мертвого диверсанта. Рядом лежали четверо из соседнего патруля. Через мгновение, три солдата вермахта, осторожно пригнувшись, но уверенно стали подходить к ней, включили один фонарь, что б лучше её рассмотреть. Она поняла, что ей уже не убежать и выстрелить уже не удастся, из-за смотрящих на неё винтовок. Сдаваться было нельзя, перед смертью, она вскрикнула, отвернув глаза, полные слёз и отчаяния приближающейся смерти, выхватила пистолет…
     «Погибла, так быстро... Даже выстрела не услышала... И не было больно… лишь немного жжёт лицо… и холодно…». Затем, девушка не думала ни о чем, зажмурилась, и казалось задержала дыхание. Услышав хруст снега, затем, почувствовав, как на ее плечо кто-то упал, она сжала пистолет и открыла глаза. Она смотрела только вперёд, боясь повернуться, на лежащих немцев, с ножами в спинах и слышала как кто-то, прижавшись к ней плечом, небыстро, но тяжело дышал, при этом шевелился. «Лерка, ты чего тут?» услышала девушка и повернулась, к пытавшемуся всмотреться в тёмную даль Хатыпу. «Я твой связной» ответила девушка, взяв за руку своего спасителя, пытаясь встать, но из-за непослушных ног, он просто поднял её. Хатып, поднёс свисток к своим губам. Валерия обняла его, и слёзы потекли из глаз. Звук свистка стал для неё оглушительно-невыносимым, что она потеряла сознание.
      Очнулась Валерия уже на койке, в госпитале. Пахло лекарствами, но была потерянна. Не понимая, в чьём она госпитале, что было в её памяти правдой, а что лишь выдумками её ослабевшего разума, хотелось только заплакать, и что б кто-нибудь родной зашёл и обнял. Зашла медсестра, и посмотрела на Валерию, но Валерия молчала, ибо не знала, на каком языке нужно говорить. «Сейчас я позову доктора» - сказала медсестра на немецком языке. На следующий день, пришёл Хатып.
       Легенду Валерия не знала. Знала, только что жена. Хатып объяснил: перед отъездом, на неё напали грабители, а он, уже на следующий день, уехал на фронт. Лишь, когда поправилась, получила разрешение и приехала по месту службы мужа.
      Так как при проверке документов один из шпионов испугался раскрытия и напал на солдат, даже не видя, что за ними следует целая колонна пополнения, далее легенду стряпали налету: добиралась на попутках, недалеко от города на них напали диверсанты, что бы отобрать автомобиль, напали прямо на блокпосту. Затем, началась перестрелка с солдатами из пополнения.

                Потерянный

      Оказалось, что штаб, с непосредственными командирами и документацией разбомбило в первые дни войны. Лишь спустя время удалось найти одного старшего лейтенанта, который знал хоть что-то. После бомбёжки, его единственного вытащили солдаты из взвода охраны и унесли в тыл, а сами остались оборонять участок, что бы дать время для отступления. Ноги оторвало сразу, но после ещё операция, и затем ещё одна операция из-за гангрены. Узнали о нем только после выписки, когда старший лейтенант снимался с воинского учёта. Он смутно и отрывисто дал неполную информацию о Хатыпе и о тех, кого ещё вспомнил. Затем нашли посёлок, где онпроживал. Сверили, как некий офицер помогал в нескольких операциях, и все сходилось, это точно он.
       Валерия была старше Хатыпа на два года, но знала его хорошо. Её мать была единственным учителем, но дополнительно ещё и учителем немецкого языка, у ней дома и обучался Хатып на индивидуальных занятиях. Сама же Валерия имела ветеринарное образование, и отправлена добровольцем на фронт, в качестве военфельдшера. Откуда её и сняли, отправили за линию фронта.
      Город Г. уже был прифронтовым. Командование нервничало с обеих сторон. Из Центра поступило сообщение, что в окружении оказалась, предположительно, боеспособная часть, численностью около роты. Хатып чаще стал проводить время на своём месте службы. В один из вечеров, он почуял что-то неладное, выйдя на «прогулку» из туннеля. Он пошёл вглубь леса и чуть ли не чуял чьё-то дыхание. По спине гуляла дрожь. Советские солдаты наставили винтовки и чуть шёпотом сказали: «хэндэ-хох». Хатып присел и все солдаты повторили за ним, даже не заметив того, убрали с прицела немецкого офицера. Они были обескровлены. Грязные, рваные, потерянные, непонимающие, что им делать дальше. Самый старший был младший сержант, который был отдать командование хоть немцу. Солдат было двадцать три человека, один из которых хромал, а ещё у одного оторваны пальцы на левой руке. Остальным же нужен был отдых, вода и еда. Спокойно, не спеша, отряд дошел до входа в тоннель. Хатып принёс два ведра с водой, затем ещё два, одно с водой, а второе с едой – галеты и 8 банок тушенки. Приказал использовать одно ведро под туалет, а второе под мытьё. Через день паёк солдат увеличился, были сосиски, галеты, рыбные консервы и даже шоколад. Отдыхали они как на курорте.
+Через полтора месяца Центр вышел на связь. К городу Г. должен прибыть отряд партизан, и нужно было их встретить. На встречу, шпион, отправил своего маленького солдатика восьми лет, у которого немцы убили старшую сестру, единственного родственника. И Хатып лично задержал и сдал в гестапо, местного авторитета, который пытался склонить к грабежам местных сирот. Затем подкармливал его, шестилетнего и его трехлетнюю сестрёнку.
         В отряде было тридцать четыре партизана. Теперь, в тылу, была небольшая, армия из пятидесяти девяти человек, уже теснившаяся в импровизированном «погребе», который схоронил уже, за всё время, наверное, сотни две человек. Все понимали, что вот-вот всё и начнётся и ждали только приказа из центра.

                Час Х
   И вот, приказ получен. Хатып запросил подкрепление для работ. Построил всех немецких солдат, в пустом ангаре, которых беспощадно расстреляли из двух пулемётов. Нужно было разделиться. Большую часть партизан забрал их же командир, двух раненых оставили охранять склады со стратегическим запасом продовольствия, что было тоже немаловажно. Остальные, переоделись в немецкую форму и последовали за Хатыпом. Первый отряд, который забрал почти все пулемёты, около аэродрома, ждал прибытия самолётов с экипажами, для дальнейшего их уничтожения и, по возможности, захвата этих самых самолетов.
     Отряд Хатыпа, состоявший из тридцати пяти бойцов, прибыл к штабу, находившемуся в двухэтажном административном здании. Задачей было уничтожить солдат вермахта и, по возможности, сохранить документы, находящиеся в штабе. Второй задачей было освободить привезённых партизан, численностью, по подсчетам Центра, порядка тридцати человек. Когда подвезли партизан, у штаба поставили единственного человека, говорившего по-немецки. Часового просто раздавили, когда внутрь зашли двенадцать отборных бойцов, отличников рукопашного боя. С ними был и Хатып, не особо умеющий драться в рукопашной, зато отлично метавший ножи. За минут пятнадцать, весь штаб был зачищен, стрелки устали, после рукопашной, но заняли позиции за окнами, как и пришедший с запасного выхода пулемётчик. С аэродрома послышались не только выстрелы, но и взрывы. Хатып вышел и приказал всем до единого солдатам построиться у штаба. Ничего не подозревающие офицеры вермахта начали исполнять приказ «штаба», параллельно готовя петли. Часть заключенных были в машинах, и им незаметно передали пару ножей и пистолеты. Когда все солдаты были на площади, в одном месте, на них обрушился шквальный огонь, что некоторые стекла на окнах просто начали разбиваться. Всё же несколько пленников было убито, ещё трех солдат легко ранило. Немного погодя, прибыл новый приказ, а за ним и часть партизан с аэродрома.
          Маленького солдатика отправили встречать советскую армию, с донесением о расположении блокпостов и патрулей. Трех раненых и бывших пленников оставили в городе, оборонять его, а основной отряд, выдвинулся на уже подготовленные немецкие позиции. Первую линию, захватили в рукопашную, под видом подкрепления, с одним убитым и двумя тяжелоранеными. Валерию оставили на небольшой возвышенности, наблюдать за действиями и докладывать вышестоящему руководству. Вторая линия была взята вместе с пушками и миномётами, но постоянные атаки, даже не дали приблизиться к тяжелому вооружению.
        В это самое время, генерал кричал в трубку не переставая, угрожая кому-то трибуналом, кому-то собственноручным удушением, так, что он был весь красный, и виднелись вены на его голове, а трубка была просто мокрой от его разлетающихся слюней, как у бешенного животного. Можно было взять немцев в котёл, но нужен был прорыв. Танки уже нагнали пехоту и везли на себе, еле умещающихся, чуть ли не падающих пехотинцев.
        Несмотря на то, что против них был послан отряд какого-то неопытного ополчения, тридцать семь солдат против, как казалось сидящим в окопе, целой орды вермахта было мало. С подоспевшей на помощь Валерией, отряд Хатыпа заметно поредел. Теперь в окопах сражались умирающие, истекающие, и захлебывающиеся собственной кровью, солдаты. Танки, на полном ходу, даже не высадив пехоту, прошли вперёд, по пути расстреливая, теперь уже убегавших немецких ополченцев.

                Домой
   Хатып был ранен, пуля не задела, но вот осколки в спине, изрезанные руки от рукопашной, и ножевое ранение в ногу. Его экстренно отправили на поезде, с другими раненными, с немецкими пленными в последнем вагоне. На станции уже ждал санитарный поезд.
   Валерия серьезно не ранена, оглушена огромным количеством разрывавшихся гранат. Через месяц служила в тыловом госпитале, на сортировке. После войны работала ветеринаром, по специальности. Вспоминая о Хатыпе, тихо плакала. Потому о нём даже и не говорила никому, даже детям.
    Но она даже не знала: над эшелоном пролетели самолёты, дверь вагона заклинило, от рядом взорвавшего снаряда. И Хатып безысходно ждал своей участи. В последние минуты своей жизни видел раненных, безуспешно пытавшихся убежать от града снарядов немецких самолётов. Видя, как пули вырывают куски плоти у пытавшегося бежать, горящих солдат.

    Документов, шпионы не носили. Похоронная команда приняла его за немецкого пленного офицера, и похоронила в братской могиле с теми, кому он улыбался и ненавидел, от кого хотел спрятаться, убежать. Документы на него сгорели ещё в начале войны. Его потеряли, о нём забыли, о нём никто не знает, о нём никто не помнит.


    Неизвестно, сколько таких шпионов на самом деле лежит в братских могилах. Они сделали немало для победы. Но их как будто и не было. А если и были, то приняты за фашистов, с которыми сражались.