Ты сможешь. Глава 32

 32 глава Маленькая Алика

 Именно сегодня утро началось с сюрприза: я проснулась оттого, что мой живот решил жить своей жизнью. Он несильно, но очень явственно стукнул под ребра и опять затих, словно маленький кузнечик спрятался в траве. От такой неожиданности я даже затаила дыхание. Положила руку на живот и ждала, замерла в тишине, вслушиваясь в каждое движение внутри.

Но маленький человечек, видимо, решил на сегодня больше не бузить, и в его подводном царстве наступила тишина. В это время проснулся муж; он поцеловал меня в плечо и, видя мою растерянность, спросил:
— Что случилось, звездочка? — его голос был хриплым от сна.
— Кажется, наш сын только что подал знак, что он тут. Как будто пытался выпрямиться во всю длину в своем тесном домике, — радостно прошептала я.

Велс тут же положил свою большую теплую руку на живот и ласково провел по нему, и на его лице расплылась счастливая улыбка. Потом наклонился, поцеловал его и строго сказал, обращаясь к животику:
— Сын, я сейчас лично прослежу, чтобы наша мама напоила тебя сладким молоком с свежим хлебом. Пора подкрепляться! — Подняв голову, он уже снова смеялся глазами и подмигнул мне. — Идем завтракать, наш полководец кушать хочет.
Я лениво потянулась в кровати, еще раз погладила округлившийся животик и встала. За последние два месяца моя фигура зримо претерпела изменения, да я и сама понимала, что жизнь не стоит на месте. И все, что происходило вокруг, — эти семимильные шаги в политике и жизни страны — казалось таким громким и стремительным на фоне моего тихого, важного ожидания.

Часто задавалась вопросом, почему Тонг не реагирует на бурную деятельность в отношении Велса. Видимо, я чего-то не знала; меня все настойчивее оберегали от лишней информации, и только передачи по телевизору кое-как скрашивали моё любопытство.
Там вовсю готовились к выборам наместника Всевышнего. Я понимала, что выбор должен сделать кто-то извне, но как это происходит, ни одна передача не рассказывала. Если у нас на земле схождение благодатного огня транслировалось на весь мир, то здесь этот процесс был окутан такой же непроглядной тайной, как ночь за окном.

Из слов Велса я знала, все представители континентов уже побывали у нас в гостях. Сначала муж лишь удивленно пожимал плечами, но с каждым разом он все глубже погружался в документы, которые ему предоставляли эти незваные гости. Оставалось до переизбрания наместника всего три месяца.
К счастью, мой токсикоз давно не беспокоил, и я чувствовала себя прекрасно. Наступило время затишья, и Велс из предосторожности переселился в соседнюю комнату. Но, как ни странно, мне не так уж нуждалась в интимных ласках; мне с лихвой хватало его нежного поцелуя перед сном.

Иногда мне снились кошмары, и мой крик будил мужа. Он приходил убаюкивать меня, обнимая и шепча на ухо:
— Снова напугал тебя? Что же тебе снилось, мое солнышко?
Я успокаивалась в его объятиях и засыпала, не помня ничего. В свои спокойные дни я часто общалась с Рунитой и даже один раз показала ей её маму. Рунита буквально стала вся эмоциональной и расплакалась, но потом быстро взяла себя в руки и пообещала, что как только пройдут выборы нового наместника, она заберет Лаурель к себе.

Пенора в каждом нашем разговоре всегда первым делом спрашивала о моём здоровье и волновалась о будущем детях. Я посоветовалась с мужем и предложила Пеноре стать, по моим земным понятиям, крестной матерью. Она пришла в неописуемый восторг и тут же стала готовить подарки к рождению.
А вот сегодня день затянулся и выдался каким-то тревожным. На душе было неспокойно, сердце ныло, как перед грозой. Я переживала, не находила себе места и все время смотрела в окно. На улице давно наступила осень, и пока она еще не разгулялась в полную силу, но деревья уже поменяли цвет листьев. Даже знакомый пейзаж за стеклом казался чужим и настороженным: фиолетовые листья полыхали ярко-малиновыми, а зеленые — одни грустно желтели, а другие — яростно краснели.
Магри тоже с утра как-то приуныла, на улицу не просилась и все утро лежала на своей подстилке, свернувшись клубочком. Лаурель, видя, как я нервничаю, принесла мне целый поднос с ароматным чаем и пирожками и строго заставила выпить, напоминая, что волноваться в моем положении никак не полезно.

Прошло еще около часа, и наконец, послышался скрип входной двери. На пороге стоял Велс, а на руках он держал спящего ребенка. Когда он подошел ближе к свету, у меня перехватило дыхание: я узнала Алику. Её платье было в грязи и пыли, на ноге был одет только один ботиночек, лицо перемазано в следах слез и пыли, а на лбу алела большая ссадина.

От увиденного у меня сжалось сердце. Я инстинктивно закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть и не разбудить девочку. Велс бережно пронес Алику в гостевую комнату, тихо уложил на кровать и знаком показал мне помочь разуть ее. Она во сне как-то встрепенулась, но теплое прикосновение руки и ласковый поцелуй в макушку сразу же утихомирил маленькую гостью. Мы укрыли её одеялом и на цыпочках вышли из комнаты.
— Любимая, прости, что так задержался. Произошло страшное: Гулеб ехал на машине домой, вдруг тормоза отказали, и они вылетели с дороги. Гулеб еще в сознании, а дети и Нилен... — он замолчал.

Я резко остановилась и, схватив мужа за рукав, прошипела:
— Не томи! Говори сразу всю правду, — голос дрогнул, и последнее слово сорвалось в хрип.
— Они все в больнице, я лично всех определил. Алика чудом уцелела: она была в кресле и ее выбросило в окно. Когда я приехал на звонок Гулеба, то осмотрел девочку — кроме ссадины на лбу, вроде ничего. У друга сотрясение, но все более-менее, а вот с остальными... ничего хорошего сказать не могу, их определили в реанимацию.
— О, боже... Бедная крошка, потерять маму в таком возрасте... — от жалости и ужаса по щеке потекли слезы.
— Солнышко, а ты же знала, все их дети — усыновленные, и Алику взяли совсем недавно. У девочки нет ни матери, ни отца уже давно, — в словах Велса слышалась усталая грусть. — Пусть поживет пока у нас, а потом решим. Может, отправим в хороший детский центр, чтобы тебе не было тяжело, родная.
— Велс, она же уже привыкла к этим родителям, полюбила их! А тут такое... — слезы текли ручьем, а Велс молча прижал меня к себе, пытаясь утешить.

Он нежно поцеловал мне волосы, и мы спустились в гостиную. Лаурель уже накрыла стол для ужина, но ни у меня, ни у мужа не было ни малейшего аппетита. И тут я вспомнила о Пеноре, и на душе стало чуть светлее. Ведь только вчера мы с ней разговаривали о том, как она отчаянно мечтает о девочке. Пока что все их попытки не увенчались успехом, детей все не было, а такая нерастраченная, горячая материнская любовь так отчаянно нуждалась в маленьком ребенке.
— Любимый, а знаешь, у меня возникла мысль, да еще какая! — мои слова вывели его из задумчивости, и он, очнувшись от своих раздумий, устало посмотрел на меня сонными глазами.
— Ну и какая же? — пробормотал он, проводя рукой по лицу.
— Давай отвезем Алику к твоему другу Киаму. Ты же сам говорил, как они с Пенорой мечтают о ребенке. Ей там будет гораздо лучше, и Пенора примет её в семью как родную дочку. Надо Гулебу сообщить. Если не будет возражать, можно сразу отвезти ее или вызвать сюда Киама. — я внимательно посмотрела на мужа, ожидая реакции.
— Это и вправду хорошая идея, — он наконец fully проснулся, и в его глазах мелькнула надежда. — Завтра с Гулебом созвонюсь и переговорю. А сегодня, родная, тебе пора спать, уже поздно. Пошли, тебе надо отдыхать. — он заботливо помог мне встать и проводил до комнаты, нежно поцеловал на прощание и снова пошел в кабинет, погруженный в свои тревожные мысли.

Я же сначала прошла в комнату, где спала девочка. При виде ее маленькой фигурки под одеялом слезы опять подступили к глазам, и предательский ком встал в горле, но я сдержалась. «Сейчас не время для слабости», — сказала я себе. Ей уже ничего не угрожает, а завтра с утра мы умоем ее, найдем чистые платья и обувь.
Ночью я опять проснулась от кошмара, но, как всегда, стоило мне открыть глаза, я забыла все напрочь. Велс сильно переживал; он понимал, что мои кошмарные ночи повторяются все чаще, но определить, что за бесы меня терзают, не мог. Как бы я ни старалась запомнить сон, ничего не получалось. Успокаивающий чай, который делала Лаурель, помогал, но сегодня я выпила его слишком рано.

Утро пришло, как всегда, вовремя, а сегодня к нему добавился топот детских ножек в коридоре. Шаги подошли к моей комнате, и дверь медленно открылась. На пороге стояла Алика: сонные глазки, испачканная вчерашней грязью мордашка и помятое платьице.
— А где моя мама? — громко и прямо спросила она.
— Солнышко, иди ко мне, я расскажу, где твоя мама и папа, — ласково поманила я ее рукой.

Девочка неспешно прошла по комнате, затем залезла на кровать, устроилась на краю и вдруг спросила:
— А теперь ты моя мама? — ее светло-фиолетовые глаза смотрели на меня с наивным и жадным любопытством.
— Нет, малыш. Но я знаю, где твоя настоящая мама, которая так давно ищет тебя и ждет встречи, — в этот момент раздался звонок телефона, прервав наш разговор.
Я ответила, и Гулеб сорванным от горя голосом сообщил, что его жены больше нет, детей врачи почти не надеются спасти, а Алику придется определить в детский центр. Мои слова сочувствия получились какими-то неестественно холодными и сухими, но я старалась держаться, ведь рядом сидела девочка, и лишний раз заставлять ее переживать я не хотела. А фраза «отдать обратно в детский центр» окончательно раскрыла мне карты для действий.
— Алика, слушай, ты сегодня увидишь свою новую маму и папу! Только сначала — срочно мыться и завтракать, договорились?
— Договорились, — старательно повторила она трудное слово.

Не прошло и часа, как Алика, завернутая в огромное желтое полотенце, как цыпленок, сидела на стуле за столом. Она жадно пила молоко и уплетала только что испеченные пирожки, которые Лаурель наготовила нам. Велс поспешно допил чай и помчался на работу, а оттуда — помочь Гулебу с похоронами. Я отчаянно хотела помочь, но на этой планете жесткий закон: беременным запрещено присутствовать на похоронах.

Мы остались в доме с Аликой. Лаурель где-то откопала целую кучу детской одежды, и вскоре маленькая модница в нарядном синем платьице уже весело общалась с Магри, которая неожиданно стала для малышки настоящей нянькой. Умная собака не пускала девочку на улицу, решительно преграждая дорогу: она садилась у самой двери, и Алика никак не могла выйти.

Воспользовавшись затишьем, я добралась до телефона и позвонила Пеноре, попросив позвать Киама. Когда все собрались у экрана, я позвала Алику и познакомила их.
— Мама, папа, вы правда меня искали? — сразу же выдала девочка.
Пенора не выдержала и сразу расплакалась, пообещав прилететь за малышкой в ближайшие дни. Потом уже Киам долго разговаривал с внезапно появившейся дочкой, даже водил камеру по вольеру с гепардами и показывал подросших котят.

В процессе Алика присочинила, что их машину будто бы перевернул огромный гепард, который ее и спас. Она у нас большая фантазерка, любит сочинять на ходу. Так, за разговорами, пролетел целый час. Потом я еще долго переписывалась с Пенорой, высылала размеры девочки и выспрашивала, какие игрушки ей больше нравятся.

Киам тут же взял билеты, и через три дня они должны были прилететь. Позже звонил Велс, узнавал о нашем самочувствии и искренне обрадовался, что история с Аликой получает такое счастливое завершение. Весь оставшийся день девочка не отходила от Магри, которая умудрялась и облизать ее с ног до головы, и аккуратно поиграть.
В такой приятной суете и пролетели эти три дня. Я почти не видела Велса: он помогал хоронить Нилену, потом троих детей. Единственной надеждой оставался мальчик чуть старше Алики — врачи еще боролись за его жизнь. Решили, что если все будет хорошо, то Киам заберет и его к себе — он о сыне всегда мечтал. Гулеб остался один. Когда он приезжал к нам попрощаться с Аликой, со стороны казался совсем спокойным, будто не осталось в нем ни горя, ни раскаяния в каких-то прошлых провинностях перед женой. Но я-то знала: мужчины носят все горести в себе, редко позволяя посторонним увидеть, что на самом деле творится в их израненном сердце.

Продолжение следует.....