Из воспоминаний - Моя встреча с Леонидом Утесовым

Вдруг мое сердце чуть не остановилось: я увидел лицо известнейшего художника светлой музы, неподражаемого певца и дирижера оркестра Леонида Утесова. Утесов был моей самой большой любовью. Я боготворил его. Я был в восторге от его песен и хитов, посещал его концерты в Москве как можно чаще. Теперь я посмотрел на него вблизи. Сначала я испугался. Я часто видел Утесова в ослепительном свете сцены, где он был тщательно загримирован. Вблизи он выглядел совсем другим, почти обычным. Жил и с множеством мелких шрамов, как будто у юношиб,  с нездоровым сероватым цветом на лице, и он казался немного губчатым. Его глаза с мешками под глазами выглядели усталыми и равнодушными. В сопровождении самой большой советской звезды на сцену вышли его жена, бывшая актриса Анна Аренс, и Эдита, дочь и партнерша. Обе дамы были одеты в шелковые, черные вечерние платья и выглядели невысокими, очень черными, очень пухлыми и очень еврейскими. И по необъяснимому, спонтанному порыву я обратился к Утесову и сказал: «Хорошего вечера, Леонид Осипович». Не более того.
Утесов на мгновение остановился и посмотрел на меня своими усталыми, равнодушными глазами. Но потом он сделал шаг навстречу мне. Он обеими руками схватил мою правую руку, энергично пожал ее и сказал с улыбкой: «О, приятно, что мы снова увидели друг друга. Как дела? Как вам понравился фильм? Здорово, не правда ли? И множество фотографий! Очень интересно. Желаю вам приятного вечера». Его рот слегка улыбался, глаза были, несмотря на дружелюбие, холодными, подчеркнуто мягкими и несколько подозрительными. Затем, не говоря ни слова, он отвернулся и вышел из зала. Я был ошеломлен. Почему он поступил так доброжелательно? Хотя он меня совсем не знал. Тогда я понял: это была светская беседа, любезная, но внутренне холодная и ни к чему не обязывающая. Возможно, Утесов думал, что я мог бы быть, возможно, сыном важного партийного функционера или какой-то другой видной фигуры советской номенклатуры. Иначе меня, как обычного умирающего, наверное, никогда бы не пустили в «Дом кино». Во всяком случае, он счел целесообразным поприветствовать меня в дружеской манере, чтобы все остальные присутствующие тоже могли это увидеть и услышать.
Это был мой первый урок, что даже пятьсот лучших должны разговаривать и жить по определенным нормам и правилам. И чем больше я оказывался в кругах художников и других знаменитостей из мира театра и кино, тем больше осознавал собственную ничтожность и ничтожество. Кем я был на самом деле? Обычный посредственный ученик, девятиклассник или десятиклассник. Ничтожный сын ничтожной матери. Мне было ясно: моя мама никогда не будет давать концертов в Московской консерватории или в Колонном зале Дома профсоюзов на Проспекте Свердлова, а тихо и ненавязчиво продолжит давать уроки игры на фортепиано бездарным детям богатых родителей в ничтожной московской музыкальной школе. Я знал, что Леонид Утесов не бросил бы на меня ни единого взгляда, если бы мы встретились где-нибудь на концерте или в Парке Горького.
Так он меня и встретил, ведь мы познакомились в «Доме кино». И я был там только в ту ночь, потому что мой друг Глеб ... через его отца-продавца билетов ... достал билеты и отношения на кинопоказы в Доме кино и на лекции Комарова, и мы могли участвовать там регулярно и незаметно.   
Но одно было ясноБ; я хотел пойти в кино, я хотел изучать захватывающую историю киноматографии и рассказывать захватывающие истории, чтобы спасти от забвения. Это было моим руководящим принципом всю мою жизнь: стобы спасти от забвения.

Говорит на пленку Михаил Сергеевич Михайлов (1923 – 2019)