Я вечный свет зажёг там, где темно

«Я вечный свет зажёг там, где темно…»

 о новой книге стихов А. Орлова

Так сложилось, что в нынешнее время принято много говорить о поэтах серебряного и золотого веков, поэтах-шестидесятниках, и как-то в полголоса, почти шепотом, о поэтах современности. Этому, конечно, есть свое объяснение. Во-первых, невозможно переоценить вклад классиков в развитие русской литературы и культуры, через их творения осуществляется необходимая связь времен, энтелехия культуры. Без великих кодовых произведений не было бы того драгоценного пласта в духовной культуре, который формировался столетиями, определяя национальный космос России. Во-вторых, здоровому распространению современной поэзии как бы мешает и космическая скорость, с которой заполняется информационное пространство материалом сомнительного содержания. Здесь и тексты популярных песен, которые становятся невероятно востребованными среди молодежи, и стихотворения, которые зачастую лишены не только смысла, но и элементарного чувства ритма, стиля, и многие формы самовыражения на публике.

По этим причинам иногда складывается впечатление, что перевелись таланты на Руси, но на самом деле это совершенно не так. Нужно только более внимательно всмотреться, вслушаться в творческое пространство, чтобы за информационной завесой, как дымом, увидеть сияющие грани настоящих алмазов поэтического ремесла.
Одним из таких ярких представителей является русский поэт современности Александр Орлов, который искреннее и проникновенно общается с читателями через свои стихи, снова и снова побуждая человека к размышлениям над скоротечностью земной жизни и сакральностью происходящих событий в мировой истории, в ее эонах.

Его новый поэтический сборник «Ожившее солнце», являясь квинтэссенцией философской, любовной, гражданской и пейзажной лирики, являет читателю важность обретения себя через единение с Богом и своим родом:

Во всём исчезнет суета,
Когда, в искании приюта,
Ты познаёшь в себе Христа.
Из великана в лилипута
Ты превращаешься – и вдруг
Горит великая гордыня,
И ты твердишь молитвы вслух!
И заполняется пустыня…

Лиричный герой точно знает, что познание Творца в себе невозможно без познания и принятия рода своего. Глубина связи с родом (в этом и есть энтелехия культуры) показывает не только уровень сознательного отношения к своей нации и принадлежности к народу, но и усиливает чувство веры в бессмертие человеческой души, что особенно важно с аксиологической и онтологической стороны для русского национального космоса. Люди уходят – могущество народа (в соборном смысле) остается навечно:

Я слушал всё и обо всех.
Сгорели сумерки земные,
Промчалось время литургии,
И день усиливал разбег.
Вникая в таинства историй,
Я понимал, что мы – родня…
Но души скрылись от меня
В затишье Родовых Угорий.

Кроме того, автор обращает особое внимание на то, что неразрывное единство со своими корнями способно помочь в преодолении житейских трудностей только благодаря многовековой энергоинформационной программе, которую так старательно накапливали предки и заботливо передавали будущим поколениям, так осуществляется передача сакральных знаний по вертикали:

Выли меж круч ветра…
Прошлого слышу зов.
Это в золе костра –
Сень родовых крестов.

Поэт неоднократно возвращает читателя к теме связи поколений, демонстрируя важность следования родовым заветам:
И с этим даром жить мне суждено,
Не замечать врагов и пустословья.
Я вечный свет зажёг там, где темно –
Всё, как учила матушка Прасковья…

В этой связи важно то, что мастер художественного слова проявляет особый интерес к солнцу, звездному пространству, которое волновало и наших прадедов, поскольку небесное светило издревле считалось не только источником света и тепла, но и самой сущности жизни (об этом точно написал поэт-символист К.Д. Бальмонт в трактате «Поэзия как волшебство»).

Я пробуждался, понимая: мир – ничей.
И солнце в чудотворном карауле
Ко мне прислало тысячи лучей –
Так было утром, в радужном июле,
Когда гулял по полю суховей.
И не было росы, и мир ещё был сух,
И было всё вокруг теплом увито,
И от стогов, неубранного жита
На небо возносился русский дух,
Освобождённый от назойливого быта.

Через образ солнца, которое и жизнь дает, и жарким зноем испепеляет, и завораживает одновременно, стихотворец раскрывает духовное значение светила в контексте дольнего пребывания, называя его «свечой вселенной», согревающей дух:

Швырнут деревья красные обноски,
Склонится вниз соломенный лопух,
Застынет мир… и, в багрянистом воске,
Свеча вселенной согревает дух.
Лирик через обращение к теме скоротечности жизни погружает читателя в поэзис трансцендентного бытия человека:
И млечный свет мне ляжет на оплечье,
И мир накроет дымкой снеговой.
И тьма найдёт обличье человечье
Безумной юной девушки с косой.
С ней наши встречи будут неслучайны,
И в жадном преткновении сердец
Две тени унесёт, рассеяв тайны,
Предзимья ключник – молодой снежнец.

Придавая особое значение существованию предопределённости судьбы, которая несет в себе радость и жизненную силу, прокладывая новые пути и открывая неизведанные дали во Вселенной, поэт стремится онтологически осмыслить взаимоотношения между «я» и «миром»:

Мы к этим встречам вечно не готовы.
И в этот раз застигнут я врасплох,
И поводов для встреч первоосновы
Не знаю я, ведь всё решает Бог…

Но все-таки здесь дается надежда на спасение, которое непременно случится в тот самый момент, когда кто-то свыше, подобно отцу, ведущему любимое дитя за руку, проведет человеческую душу по кромке бытия – к жизни вечной:

Но прокричат, как трубы, кликуны,
Раскидывая надо мною крылья –
Что нет в ушедшей осени вины,
Что все мы будем скоро спасены
От жёлтых снов и алого бессилья
В святых отрогах горней стороны.

Таким образом, через свои произведения Александр Орлов не только усиливает человеческое земное восприятие мира в его целокупности, но и вдохновляет читателя одновременно к осмыслению краткости этого земного пути и бессмертию русского духа, а также позволяет иначе, с онтологических позиций, взглянуть на русскую современную поэзию.