Гл. 5 кн. Рубеж полуденного края... Чита, 2014

ГЛАВА 5. ОХРАНА  ЗАБАЙКАЛЬСКОЙ  ГРАНИЦЫ: ФОРТИФИКАЦИИ,  СИСТЕМА  ОХРАНЕНИЯ,  БОРЬБА  С  НАРУШИТЕЛЯМИ  (1728 – 1790-е ГОДЫ)

   
Подписанием Буринско-Кяхтинского договора 1727 года завершился начальный этап становления русско-китайской границы в Забайкалье. Сразу же после разграничения на местности, т.е. проведения демаркации границы, по распоряжению С.Л. Владиславича-Рагузинского приступили к строительству пограничных укреплений.
Первым таким укрепленным пунктом на границе стал Кяхтинский форпост одноименной слободы. Согласно распоряжениям Владиславича его укрепления должны были состоять из  палисада с воротами и рвом и иметь форму квадрата размерами 213х213 метров. По углам планировалось возвести четырехугольные бастионы со сторонами 6,4 метра. Внутри этих крепостных сооружений надлежало построить избы, а в центре – гостиный (торговый) двор с лавками и амбарами.   Сооружение слободы и ее укреплений осуществлялось под руководством капитана И.И. Тренса. В сентябре 1728 года было построено 29 изб и гостиный двор, остальные постройки возведены в 1731 году. Позже   гостиный двор был расширен, также возведено более десятка домов. Изначально «надзирателем торговой слободы и судьей малых дел пограничных» был селенгинский дворянин Алексей Третьяков [Сычевский, 1875, с. 106, 107; Артемьев, 1999, с.90, 93].
Строительством Цурухайтуевского форпоста, начавшимся в 1731 году на левом берегу р. Аргунь в урочище Савелов Яр, руководил майор М.  Шкадер  [Там же]. Это были также  укрепления одноименной торговой слободы для организации постоянной русско-китайской торговли. По плану Цурухайтуевскую слободу с форпостом  должны были укрепить  тыновой стеной с небольшими бастионами по углам и рвом; внутри крепостных сооружений планировалось построить 24 избы и гостиный (торговый) двор. Из-за отсутствия рядом строевого леса (его в нарушение Буринско-Кяхтинского договора приходилось завозить с китайской стороны за вознаграждение), а также из-за нежелания пограничной китайской администрации организовать на своей стороне торговый пункт, план в полной мере не был реализован. В июле 1735 года  были возведены дом для офицеров и четыре казармы для солдат [Дроботушенко, Константинова, 2012, с.681].
Как торговая слобода Цурухайтуй с трудом выполнял свое назначение. По настоянию китайской стороны, не заинтересованной в  контактах приграничного русского и китайского населения, выбранное место в районе Цурухайтуя не отвечало требованиям торговли. «Место Цурухайту (где слобода для пограничного торгу построена, к немалому стыду как тех, кои сие место к тому выбрали, так и тому, кто на оном построил только четыре рыбачьи без заборов и кровен шалаша) имеет положение со всех сторон чистое поле… Отстоит от Нерчинска в 300, а от Аргунска в 140 верстах; ближайшие деревни по дороге 200, а по аргунской 100 верст от него отдалены, так что содержания человеческой жизни, кроме воды и воздуха ничего там получить не можно» [Бантыш-Каменский, 1882, с.199]. Торговать здесь было не удобно ни с русской, ни с китайской стороны, так как в этом месте границы Аргунь глубока и быстра, со множеством рукавов и пойм, во время паводков весной и сильных дождей летом разливается.   
В 1728 году под руководством капитана Ф. Княгинкина в долине р. Кяхта, на ее левом берегу, по плану геодезиста А.И. Кушелева возведена   Троицкосавская крепость [АВПРИ, ф.62, оп.62/1, д.21 (1727); д.6 (1728), л.6 об.]. С трех сторон, исключая прибрежную, крепость была огорожена палисадом размерами 107х60 метров, рвом и рогатками; в двух башнях по углам устроена казарма. Внутри помимо церкви, двора для священников и хозяйственных построек, были таможня, дом для офицеров, солдатские казармы [Артемьев, 1999, с.89-90].  В строительстве пограничных укреплений на Забайкальской границе в 1730-х годах приняли участие служившие в Якутском полку немецкие офицеры, попавшие в плен под Полтавой в 1709 году (прапорщики М. Цэй и М.Цанг, драгун Д. Фоголзанг, капитан И. Тренс), а также добровольно отправившиеся на службу в Сибирь братья М. и К. Шкадеры [Куренная, 2012а, с.116].
На забайкальской границе сразу же после подписания Буринско-Кяхтинского договора в дополнение к ранее сложившимся пограничным пунктам было учреждено 18 караулов. Караулы на границе – это населенные пункты военно-оборонительного значения, располагавшиеся в 15-30 верстах от границы. Караулы укреплялись палисадами, рогатками и надолбами. Въезд преграждали шлагбаум и будка часового. Уже в течение 1728 года на забайкальской границе, протяженностью более 2,5 тыс. верст, действовал 31 караул [Зуев, 1994, с.15]. Располагались они друг от друга на расстоянии до 100, иногда до 200 верст [Васильев, 1916,т. 2, с. 21].
Пограничную  стражу, ее еще называли караульной, представляли кочевавшие возле границы представители бурятских и тунгусских родов, русские служилые люди (казаки) и солдаты регулярных войск, всего до 500 человек. Непосредственно охрану государственной границы в Забайкалье  несли «инородцы» (до 160 человек), которые размещались на караулах в 5-10 юрт. О ревностной службе «инородцев» по охране границы в Забайкалье в своем донесению царю сообщал С.Л. Владиславич-Рагузинский: «… Служат верою России, не уступая природным россиянам; своим оружием и кочеванием границу распространили, мунгальской землицы великою частию завладели, на границе с великим чаянием и верностью были доброоружны и доброконны, держали оную почти по всему расстоянию в многолюстве; прикрытием границ и разъездами служили без жалования с добрым сердцем и учтивостью…» [Цит по: Бантыш-Каменский, 1882, с. 147]. 29 марта 1728 года 11 родам хоринских бурят Селенгинского и Нерчинского ведомств «за их верность, прилежность к службе, и чтобы и впредь служили со всякой ревностью» были пожалованы знамена, по одному на каждый род. Караульными смотрителями, т.е. начальниками пограничных караулов, были русские служилые люди, 12 человек. Кроме того, в Кяхтинском и Цурухайтуевском форпостах, кроме 11 служилых людей, «на случай какой экстры» было сосредоточено 100 солдат Якутского полка. Также регулярные подразделения дислоцировались в Селенгинске, Нерчинске и на территории Нерчинских заводов и рудников [Зуев, 1994, с. 15, 20].
Здесь можно привести некоторые сведения о пограничной службе в 1750-х годах представителей Якутского гарнизонного пехотного полка (командовал полком комендант Селенгинска В.В. Якоби). В 1758 году в Цурухайтуевском форпосте нес караул при границе поручик Ф. Курбатов с 28 солдатами, а капитан П. Бегунов с командой из 23 солдат там же состоял «у непропуску за границу серебра и денег». Несколько отдельных команд полка дислоцировались в Кяхтинском форпосте. Капитан И. Венгерский имел в своем распоряжении 103 солдата для охраны самого форпоста; поручик И. Тренс с 77 солдатами состоял там для «разъезду и смотрения между границами воровства»; поручик С. Мякинин и при нем 48 солдат несли службу на пограничной таможне. В течение 30-50-х годов XVIII века меньше половины личного состава Якутского полка была разбросана отдельными подразделениями по пограничным караулам на забайкальской границе [Дмитриев, 2012, с.251]. 
Делами пограничной стражи ведало созданное в Селенгинске пограничное управление. Должность коменданта Селенгинска совмещалась с обязанностями главного пограничного управителя. В 1731 году им стал полковник И.Д. Бухолц, прибывший в Забайкалье по указу Петра I в качестве командира посольского эскорта Владиславича-Рагузинского  [Андриевич, 1887, с.243; Васильев, 1916, т.2, с.67, 186]. Иван Дмитриевич Бухолц (Бухольц) (1672?-1740?) в 1684 году поступил на военную службу в лейб-гвардии Преображенский полк, стал основателем Омской крепости [Евсеев, 1974, с.47-59]. Прибыв в Забайкалье, показал себя способным организатором строительства пограничных укреплений (построил Петропавловскую крепость в устье реки Чикой и Троицкосавскую крепость, принял участие в строительстве торговой слободы в Цурухайтуе, совместно с поручиком А.П. Ганнибалом, прадедом А.С. Пушкина, укреплял фортификации Селенгинской крепости), стал главным пограничным управителем в Забайкалье. Защищая забайкальскую границу, участвовал в военных столкновениях с монголами. В 1740 году в чине генерал-майора вышел в отставку [Куренная, 2012а, с.116].
Обязанности пограничной стражи определялись специальными инструкциями, регулировавшими систему охраны государственной границы в Забайкалье. Первые такие нормативно-правовые акты («Инструкция пограничному дозорщику Фирсову и толмачу Кобею» и «Реляция о пограничных дозорщиках»), разработанные в развитие Буринско-Кяхтинского договора  полномочным послом С.Л. Владиславичем-Рагузинским, были даны в июне 1728 года. В соответствии с ними дозорщику (комиссару) Селенгинскому дворянину Григорию Фирсову, толмачу Степану Кобею и писарю Ивану Мангиру поручался надзор за участком границы на восток от Кяхты до верховьев реки Аргунь, торговой слободы Цурухайтуй и сереброплавильных заводов в Приаргунье и руководство караульной стражей. Они вместе с тремя селенгинскими казаками Иваном Разгильдеевым, Алексеем Цыгеновым и Саввой Лесковым  обязаны были ежегодно, с мая до октября, осматривать границу от караула к караулу или от улуса к улусу, заниматься починкой маяков. При этом кочевавшие на участке объезда границы бурятские и тунгусские (эвенкийские) роды должны были снабжать их лошадьми, подводами, проводниками, провиантом и всем необходимым для осмотра границы. Объездчикам границы вменялось разрешать пограничные конфликты, пресекать переход границы в ту и другую стороны, угон скота, не допускать на границе торговлю, кроме Кяхты и Цурухайтуя, без уплаты пошлины,   учреждать при необходимости новые караулы [АВПРИ, ф. 62, оп. 62/1, д. 6 (1728), л. 16-24]. По выполнению этих наставлений дозорщик Фирсов отчитывался перед своим начальником И.Д. Бухолцем.
Большой вклад в становление и стабилизацию российской государственной границы в Забайкалье внес Григорий Васильевич Фирсов (Хлуденев) (около  1690-х – около 1749). Сын селенгинского дипломата В. Фирсова (1672-1727), из казачьего сословия, дослужился до селенгинского дворянина, находился в свите царского посланника С.Л. Владиславича-Рагузинского, стал первым пограничным дозорщиком (комиссаром) на забайкальском участке государственной границы (от Кяхты до Приаргунья). В 1728 - конце 1730-х годов осуществлял надзор за пограничной линией и руководил караульной (пограничной) стражей русских, бурятских и тунгусских казаков. Кроме урегулирования мелких пограничных нарушений (контрабандная торговля, угон скота, ссоры и др.), активно участвовал в акциях по вытеснению с российской территории больших групп перебежчиков. Вопреки правительственным наставлениям разрешать пограничные конфликты мирно («ласка», уговоры, взятие в заложники «мунгальских начальных людей», демонстрация силы), был сторонником  вооруженных мер [Константинова, 2012в, с. 645].
Во второй половине XVIII века дополненные новыми положениями инструкции требовали от пограничной стражи следить, чтобы кочевавшие монголы не занимали свободные между маяками территории. Контрабандистов следовало ловить и сдавать с товаром пограничным властям, за что пограничники награждались четвертой частью конфискованного товара. Кроме того, в обязанности стражи входил сбор информации о ситуации в Монголии и Китае («о мунгальских обхождениях,  намерениях, предприятиях о собрании войска и о воровских партиях») путем «ласковых» расспросов монгольских караульных. В инструкциях строго указывалось «никому никаких обид, разорения и притеснения и огорчения отнюдь не чинить, взятками и подарками ни на одну копейку ни за что не касатца». За упущения по службе пограничным служителям грозили «указным штрафом, истязанием и всего имения лишением» [Сычевский, 1875, с. 29-55; ГАЗК, ф.10, оп. 1, д.87, л.62, 88, 103; ф. 213, оп.1, д.5, л. 1 об.].
В первой половине XVIII века на забайкальской границе была сложная обстановка: недовольные китайским владычеством роды кочевников  уходили в российские пределы, монголы угоняли скот у российских подданных, а последние промышляли «воровством» в монгольских пределах или уходили за кордон с награбленным [АВПРИ, ф.62, оп. 62/1, д.8 (1760-1763), л. 32 об., 37; Бантыш-Каменский, 1882, с. 254-256]. Ярким примером активной борьбы с нарушителями границы служат действия все того же Г.В. Фирсова. В связи с перекочевкой в 1730 году в Забайкалье в районе реки Онон с территории Монголии от «несносного от китайцев разорения» монголов (2132 юрт, в которых насчитывалось 2261 мужчин,  с 5210 верблюдами,  68465 лошадьми, 14962 головами рогатого скота, 131610 баранов и овец) он руководил их выдворением в распоряжение монгольского пограничного начальства. В 1733 году выдворил «с немалым принуждением и дракой» две группы перебежчиков (ок. 100 юрт) в районе рек Джида и Чикой. В 1734 году с применением артиллерии во главе 1340 русских, бурятских и эвенкийских казаков дал отпор набегу на территорию Нерчинского уезда 2150 вооруженных монголов (855 юрт). В 1735 и 1736 годах с отрядами русских служилых людей, бурят и эвенков (от 700 до 900 человек) курсировал вдоль забайкальской границы, выгоняя с российской территории монгольских перебежчиков [Константинова, 2012в, с. 645]. Среди документов XVIII века, хранящихся в  ЗККМ, автором обнаружены «доношения», в которых говорится о перемещениях в 30-40-х годах «с китайской на российскую границу с женами и детьми до 3 тысяч человек против караулов содержащих пятнадцатью родами тунгусов» перебежчиков. «Для поимки и сдачи оных обратно за границу» был снаряжен отряд русской пограничной стражи в количестве 850 человек под командованием дозорщика Г. Фирсова. «Чрез пять лет да и после для поимки и здачи таких же перебежчиков» дважды снаряжались отряды по 500 человек (орфография сохранена – авт.) [ЧОМ, ф. 9, оп. 2, д. 6, л.2-2 об.]. В первой половине XVIII века откочевки монгольских родов в пределы Забайкалья приняли настолько массовый характер, что Иркутский вице-губернатор А.И. Жолобов в одной из докладных записок в Петербург писал: «Чуть ли не вся Монголия хочет бежать в Россию» [Цит по: Чимитдоржиев, 1987, с. 87].
Российское правительство, связанное с Китаем Буринско-Кяхтинским договором 1727 года, обязано было возвращать назад беженцев. Часто сделать это было трудно, т.к. перебежчики не хотели возвращаться в Монголию, где им грозило жестокое наказание от маньчжурских властей. Поскольку русской пограничной страже запрещалось во время выдворения применять оружие, монгольские перебежчики не спешили уходить из Забайкалья и по году и более  кочевали здесь, скрываясь от высланных для их поимки русских отрядов или даже вообще не обращали внимания на предупреждения русских властей. Поэтому, пренебрегая инструкциями и запретами, русские казаки, выдворяя монголов за пределы своей территории, применяли оружие, даже самоуправство  [Зуев, 1994, с. 67, 70]. Так, в 1734 году русские служилые после очередного подобного задания прихватили с собой 107 верблюдов, 4 тыс. лошадей, 2 тыс. голов рогатого скота, 20 тыс. баранов, принадлежавших перебежчикам [ГАЗК, ф. 10, оп. 1, д. 25, л. 160].
Многочисленными были монгольские набеги и грабежи. С 1727 по 1752 год монголы произвели 122 набега на российскую территорию, преимущественно на Нерчинском, восточном, участке границы, в том числе по Аргуни, где не было пограничных караулов. Как правило, грабительские набеги совершали  крупные отряды так называемых харацириков («черных воинов»), которые  переходили границу там, где не было крупных русских воинских подразделений. Малочисленная русская пограничная стража (от 10 до 40 человек на карауле) не была способна предотвратить эти вторжения. В 1756 году грабежам подверглись Кубухаевский, Дурулгуевский (трижды), Кулусутаевский, Тохторский, Мангутский, Абагайтуевский караулы [Васильев, 1916, т. 2, с.58, 95-96, 112, 113]. Весной того же года 200 харацириков ограбили Акшинскую деревню, жители которой, в том числе служилые люди, «за малолюдством, всего и с приезжими тунгусами 12 человек, хотя оружия и было, да наряду пороху и свинцу было малое число…, убоясь смерти, допустили мунгальцев до домов своих» [Цит по: Зуев, 1994, с. 71].
Разграбление караулов и Акшинской деревни вызвало ответные меры Нерчинской горной канцелярии, опасавшейся за безопасность Нерчинских сереброплавильных заводов. В 1756 году, кроме присылки на Нерчинский завод пушек и пороха, усиления его военной охраны, на участке от Цурухайтуевского форпоста до Аргунского острога были учреждены новые караулы, в 10 верстах один от другого. Палисада, рогатки и надолбы (вертикально поставленные обрубки стволов деревьев, соединенные плахами) – стали их оборонительными укреплениями. Цурухайтуевский форпост, страдавший от наводнений, был перенесен на новое место (Новый Цурухайтуй) [Васильев, 1916, т. 2, с.109-110].
В июне-июле 1756 года для прикрытия границы были направлены несколько отрядов служилых людей: дворянина И. Лоншакова с 50 казаками, сына боярского И. Шемелина с 46 казаками, пятидесятника И. Попова с 50 казаками, пятидесятника Я. Бронникова с 18 казаками. Кроме того, был отдан приказ эвенкийскому князю П. Гантимурову, собрав «скольмочно» вооруженных родовичей, также встать у границы. В сентябре все указанные русские отряды были сведены в одну партию в количестве 164 человек под командованием дворянина А. Епифанцева. Позднее они рассредоточились по всему восточному участку забайкальской границы, разделенные на три отряда: В. Лоншаков с 44 казаками встал на реке Кыра, Я. Бронников с 50 казаками – на реке Иля, пятидесятник К. Сенотрусов с 50 казаками «на урочище Батур против Кубухаевского караула»; две партии тунгусов расположились на реках Онон и  Акша [Зуев, 1994, с. 71].
Конечно, малочисленные команды русских оставались бессильными перед  многосотенными отрядами монголов. Так, в июне 1756 года отряд И. Лоншакова (50 человек) столкнулся с двумя сотнями «черных воинов», возвращавшихся из набега. Учитывая неблагоприятное соотношение сил, командир русских казаков позволил монголам беспрепятственно уйти за рубеж. Русской пограничной страже запрещалось преследовать харацириков на монгольской территории. Она могла лишь сообщить о набеге ближайшему монгольскому караулу и поставить в известность свое начальство. Тем не менее, это правило не всегда соблюдалось. Его нарушали страдавшие больше всего от набегов тунгусы (эвенки). В октябре 1756 года 200 тунгусов и 10 русских казаков во главе с князем А. Гантимуровым, преследуя 200 чел. монголов, разграбивших Ульхунский и Мангутский караулы, перешли на монгольскую сторону. Настигнув грабителей за Ононом возле реки Кыра, они «воевали с теми ворами три дни из ружья и луков и убили из тех воров человек с 10, а ими из тунгусов убит же 1 человек», отбили угнанный скот и вернулись в российские пределы [Там же, с. 72].
В 1758 году на Ульхунском карауле до 50 вооруженных монголов напали на местных казаков с ефрейтором Матафоновым, «били дубьем, стреляли по ним». Когда русским подоспела помощь, «над мунгальцами чинили бой, ранили их». Затем пришла помощь монголам: «мунгальцев было 150 человек». Они «увезли в свою сторону» 11 тунгусских и 1 русского казака. «Взяли их ружья, сайдаки, седла, отогнали 85 казачьих лошадей. К тому же бывшем в то время проездом в том карауле из села Доронинского Семена Носырева пограбили, у него же уведено 9 лошадей, 1 верблюд, 2 седла… А от мунгальцев при отпоре и стрельбе отбито здешними караульными 3 лошади с седлами». После этих событий «на Ульхунском карауле казачьих лошадей не осталось и караульные ходят пешими». В сентябре того же года у новокрещеных тунгусов Марко Григорьева сына Грамотчикова, Емельяна Гладких и Ивана Шубина из Олочинской и Онохойской деревень были «покрадены 22 лошади, коих след ушел за границу на 100 верст». В августе 1760 года, по свидетельству ефрейтора Егора Микулина, «с Кыринского караула мунгальские воры покрали 24 головы конного табуна, были посланы за ними караульные» [АВПРИ, ф. 62, оп. 62/1, д.2 (1762-1769), л.148-148 об., 169, 189-190 об.].
Как было выше отмечено, нарушали границу и российские подданные. Так, в 1758 году рапортом из Аргунского острога коменданту канцелярии пограничных дел в Селенгинске В.В.Якоби  сообщалось: «Вниз по Аргуни реки с Усть-Уровской и из прочих деревень конным и скотским табунам чинят воровство и отгоны Дулигарского и прочих родов ясачные тунгусы Дапчинка Бикичанов с товарыщи. Неоднократно было послано для сыску означенных тунгусов, когда их находили, то они противились силой оружейной. Теперь тунгусы, чиня воровство и отгоны, где не только с китайской, но и здешней  стороны караулов не имеется [Там же, л.178-178 об.]. Если казакам запрещалось выходить за пределы российской территории, то крестьяне не обременяли себя такими обязательствами. Так, зимой 1759 года нерчинский горнозаводские крестьянине Василий Арбуков, Федор Исаков и Аверьян Суханов «гонялись по следам покраденных и угнанных в китайскую сторону их лошадей», «догнали на том конском следу двух мунгал, стали лошадей у мунгал имать, а те начали в них стрелять, Аверьяна Суханова ранили», монголы были убиты [Там же, л.147, 149].
Тяжелая пограничная обстановка, сложившаяся в  середине XVIII века, породила настроения неизбежности войны с Китаем. Но военная угроза, в большинстве спровоцированная слухами, была во многом надуманной, не подтвержденной фактами китайской военной активности. Но благодаря этому были предприняты меры по укреплению границы в Забайкалье, прежде всего, усилением пограничных крепостей.  Как укрепленные пограничные пункты, крепости имели военно-оборонительное значение. Не случайно территория Троицкосавской крепости, построенной в 1728 году, к этому времени значительно расширилась и охватила оба берега реки Кяхта.  В 1735 году ее размеры составляли 192х128 метров. По углам ее тынового ограждения были пятиугольные бастионы, помимо имевшихся разнообразных построек хозяйственного и военно-оборонительного значения на территории крепости, в 500 м от нее – был большой прямоугольный двор с казармами пограничной охраны [Артемьев, 1999, с.90]. В 1760-1770 - х годах на забайкальской границе помимо Троицкосавской, действовало еще 6 крепостей: Горбиченская, Цурухайтуевская (изначально Цурухайтуевский форпост), Чиндант-Турукаевская, Акшинская, Кударинская и Харацайская [Корсак, 1857, с.53]. Располагались они на расстоянии от 4 до 40-45 верст от границы. Численность казаков в крепостях колебалась от 15 до 75 русских и от 15 до 40 бурят и тунгусов. На территории крепостей располагались дома для командиров, казармы для нижних чинов, гауптвахты, канцелярии, лазареты, мастерские, слесарни, плотничные, конюшни, магазины, бани, собственные дома казаков. Вооружение состояло из пушек на лафетах и без них, численностью от 2 до 6 [Константинова, 2012б, с.324-325].
Выдающийся российский исследователь, ученый-энциклопедист немецкого происхождения Петр-Симон Паллас, путешествовавший в 1772 году  по Забайкалью и проследовавший вдоль значительного участка его границы с Монголией и Китаем, оставил описание Акшинской крепости. «Акшинская крепость стоит по правую сторону реки Онони… на одном небольшом продолговатом озере, в которое Ингода-речка втекает. Она построена наподобие многоугольной крепостцы, в коей одна церковь, магазейн, канцелярия, несколько дворов офицерских и восемь казарм. Погоревший в прошлом году комендантский дом еще не построен…. Понеже число работников в гарнизоне невелико, то не могли еще совершенно и крепости отделать. Простые дворы, меж коими главное число составляют определенные на поселение, построены почти все при помянутом малом озере, а по данному плану надобно бы было их поставить в предградии для увеличения самого городка. Прежде 1755 года на том месте, где ныне крепость, была Акшинская деревня, в которую мужики с Шилка перебралися и пятнадцать дворов построили» [Паллас, 1989, с.509]. 
Хотя предпринимались меры по укреплению пограничных фортификаций, главным образом, крепостей, они были недостаточны с точки зрения успешной военной обороны и служили, скорее всего, базой для содержания воинских частей, хранения запасов, а также убежищем от набегов из-за границы. Как крепости в полном понимании этого слова они роли не играли. Значительное расстояние между ними не позволяло гарнизонам оказывать поддержку друг другу, и их можно было легко обойти с двух сторон и прорваться вглубь территории. К концу XVIII века они почти все пришли в упадок. Но их формальное существование диктовалось политическими соображениями, что было предусмотрено изначально, когда после заключения Буринско-Кяхтинского договора прошла демаркация границы.
Стоявший у начала организации южной забайкальской границы С.Л. Владиславич, хорошо понимал психологию китайских правителей и считал, что на границе должны быть оборудованы все атрибуты ее охраны и установлен такой порядок службы пограничной стражи, который бы не позволил китайской стороне настаивать на изменении границы в будущем [Смирнов, 1999, с. 83, 95]. «А китайцы, когда увидят на границе нормальные крепости и прочие порядки, будут постановленный договор нерушимо содержать, опасаясь войны. Ежели же граница будет непорядочна, то спустя несколько лет и паки станут упоминать новые претензии о разграничении тех земель, и как, которые, между каменными горами и рекою Удою по Нерчинскому окольничаго Головина трактату оставлены впредь до разграничения, и ныне паки, по моему проекту, с превеликою трудностию также впредь до разграничения оставлены» [Цит по: Бантыш-Каменский, 1882, с.145].
Помимо усиления фортификаций пограничных крепостей учреждаются новые караулы, для пограничного охранения используются расколодки (места, где при учреждении в 1727 году границы предполагалось образовать караулы), поэтому расстояние между пограничными постами сокращалось. В 1755 году караулы располагались в 25-90 верстах друг от друга [Васильев, 1916, т.2, с.83, 185, 186; он же, 1916, приложение к т. 2, с. 66]. П.-С. Паллас приводит названия пограничных караулов, их расположение и описание некоторых. «От Кяхты на восток сперва лежат караулы по Чикою: Киранский кар. – 16 верст от крепости на реке Киране. Кудеринский кар. – недалеко от слободы по реке Кудере, от Кирану 26 верст. Шарагольский кар. – 45 верст выше по Чикою, где река Шараголец с мунгальской стороны впадает. Усть-Урлуцкий кар. – на устье реки Урлука, 25 верст от Шарагольского. Джидинский кар., где Чикой с границ сворачивает, 15 верст от последнего. Оттуда начинается линия по реке Манзе, и находится Манжинский караул, от Джидинского 150 верст, потом следует большой хребет, который меж Чикоем и Ононью простираясь, разделяет реки, которые в Байкал впадают, а другие в Аргун-реку. Чрез него до первого Акшинского караула по реке Болшакане, по крайней мере, 160 верст мерных полагают» [См.: Паллас, 1989, с. 481]. Далее, от Акшинской крепости на восток Паллас упоминает еще 27 караулов, среди которых дает описание Кулуссутаевского караула. «…Стоит на том месте, где три болота под тем же именем с немногою и то тухлою водою, и по местам инде большие  горькою солью покрытые места заключает. На карауле стоят только тунгусы с юртами, и на небольшом бугру построена казарма и обнесена рогатками… Российские казаки верст за 30 отсель по Онони расселились, по дороге туда, которая идет также по низменной долине от первой начавшейся и также Кулуссутаем прозванной. Верстах в 15 от Кулуссутаю находятся топи, горькою солью, будто снегом, покрытые, но и от воды почти обсохшие и другие соленые места; также 5 верст от Кулуссутаевского озера находится другое, Бумундак прозываемое,…где и тунгусский караул в летнее время пребывает» [См.: Там же, с.519].
В 1772-1774 годах в соответствии с количеством крепостей забайкальская граница была поделена на семь дистанций, протяженностью по 300 и более верст. Между крепостями вдоль границы действовало 56 караулов и несколько расколодок; кроме того, существовали отводные нежилые караулы для временного пребывания объездчиков (к 1770-м годам многие караулы разрослись до обычных поселений в 10-30 дворов и более, дав начало будущим казачьим станицам и поселкам). Таким образом, в среднем на Нерчинском участке границы (между дистанциями Акшинской и Горбиченской) на один пограничный пост для осмотра приходилось примерно 48 верст линии границы, на Селенгинском участке (между дистанциями Харацайская и Кударинская) – 24,5 версты [Зуев, 1994, с. 77].
Происходила реорганизация пограничной стражи, во-первых, путем ее увеличения; во-вторых, за счет усиления ее иррегулярными войсками (казаками). Образованный в 1761 году тунгусский пятисотенный казачий полк дислоцировался на Нерчинском участке границы, от Бальджиканского до Горбиченского караула. Сформированные в 1765 году четыре бурятских казачьих полка, общей численностью в 2400 человек, закреплялись за Селенгинским участком границы, от Ключевского до Мензинского караула [Константинов, Константинова, 2002, с.83; Константинова,   2006, с.169-170; она же, 2004а, с.162-163]. Вслед за созданием тунгусского и бурятских казачьих полков происходила реорганизация пограничной службы русских казаков. Уже в 1772 году из общего количества казаков в 1000 человек к  пограничной службе было прикреплено 800 казаков [Зуев, 1994, с.33]. Таким образом, сформированное к 1775 году «пограничное войско» насчитывало 3700 человек. Но постоянно на границе действовали 1700 казаков – русских, бурят и тунгусов, причем ведущую роль на границе стали исполнять русские казаки [Васильев, 1916, т. 2, с. 207]. В дополнение к пограничным казакам для различных служб, не относящихся к охране границы, в крепостях были размещены 900 солдат регулярных частей [Зуев, 1994, с.34].
Здесь нельзя  не отметить значительную роль в организации охраны забайкальской границы будущего Иркутского и Колыванского наместника (генерал-губернатора), которому с 1783 года подчинялись  все воинские части всей обширной Сибирской территории -  Ивана Варфоломеевича Якоби (1726 (?) - 1803, Санкт-Петербург).  После окончания Сухопутного шляхетского корпуса в Петербурге в 1747 году он был вызван отцом, комендантом Селенгинской крепости В.В. Якоби, и зачислен в Якутский полк, часть состава которого несла в Забайкалье пограничную службу.  В 1761 году   вместе с тунгусским родоначальником князем П. Гантимуром занимался формированием Тунгусского казачьего полка и устройством караулов вдоль границы с Китаем. В 1764 году в Тобольске сформировал Селенгинский пехотный  полк из высланных с польских территорий в Сибирь старообрядцев и учеников Тобольской геодезической школы, который прибыл в Селенгинск в августе 1764 года [Константинова, 2012г, с.730-731].
Пограничная стража Селенгинского участка (Западное Забайкалье) в основном избежала монгольских набегов, поскольку здесь существовала естественная преграда – труднодоступная гористая местность, а в 1747 году близ Кяхтинского форпоста и далее от маяка до маяка были возведены надолбы. Эта изгородь препятствовала скоту переходить границу, чем уменьшала возможность его угона [Васильев, 1916, т. 2, с. 57]. В 60-х годах надолбы стали причиной обострения  противоречий между русской и китайской пограничными администрациями. Китайцы утверждали, что русские установили их на китайской территории, значительно отодвинув свою границу [АВПРИ,  ф.62, оп.62/3, д.1 (1762-1764), л.2]. В этом вопросе был непреклонным пограничный начальник В.В. Якоби, отстаивая русские территориальные интересы. Он утверждал, что «надолбами земли китайской не токмо не захвачено, но оные ведены еще уступая внутрь своей стороны и граница следует так, как ее установили по трактату» [АВПРИ, ф. 62, оп. 62/1, д.8 (1760-1763), л.36 об.-37; оп. 62/3, д.1 (1762-1764), л. 2 об., 20].
Варфоломей Валентинович Якоби (1687, Польша – 12.12.1769, Селенгинск) в 1711 году переселился в Россию. Солдатом поступил на службу в русскую армию, почти 30 лет провел в непрерывных боях и сражениях, получив чин полковника. С 1740 года бригадир и комендант Селенгинска. Внес большой вклад в решение проблем монгольских перебежчиков, участвовал в различных переговорах с монгольскими и китайскими представителями по пограничным проблемам, а также вопросам активизации русско-китайской торговли. Учредил Акшинскую и Кударинскую крепости, по его указанию Цурухайтуевский форпост был перенесен на новое удобное место. В 1673 году награжден орденом Св. Анны. Похоронен в Селенгинске. Сохранен его надгробный памятник [Куренная, 2012б, с.729-730].
В 1764 году для прекращения споров в отношении надолбов близ Кяхты прибыл полномочный комиссар капитан-поручик (позже полковник) И. Кропотов. В 1768 году Кропотов несколько раз вел переговоры с китайскими представителями, в результате чего согласился убрать надолбы, «не усматривая в них никакого для русских вреда». По результатам деятельности Кропотова были внесены добавления в договор 1727 года в отношении наказания за разбой и воровство на границе (позже, в 1792 году, в связи с очередными осложнениями кяхтинской торговли в результате переговоров иркутского губернатора Л. Нагеля и уполномоченного цинского государства достигнуто соглашение, подтвердившее эти дополнения). Меры Кропотова привели к ослаблению недоверия китайцев к русским и возобновлению русско-китайской торговли в Кяхте, прекратившейся в 60-х годах, а «посланный в Пекин гвардии капитан поручик Иван Кропотов удостоен был допуском пред его Богдыханово величество»  [АВПРИ, оп. 62/3, д. 1 (1762-1764), л.4 об. – 5 об., 62 об.; Смирнов, 1999, с.109, 115].  О том, что часть русской территории близ Кяхты была уступлена Китаю, писал П.-С.Паллас: «…Знатнейшая от мунгалов гора Бургултей называтся (Орел-гора), подле которой крепость с полуденновосточной стороны  и находится, так что с нее все улицы и лавки (Кяхты – авт.), равно и Китайская слобода, весьма хорошо видимы. Конечно, не для иной  причины и китайцы при заключении последнего замирения сию гору, под видом, будто бы ихние священные роды, их праотцы в ней хоронились, к себе присвоили, хотя как бы пограничную линию ни вести, то все бы вершина оной на русской стороне должна была остаться; а ныне она совсем в их владении, и граница проведена гораздо далее к северу, по подошве горы оной» [См.: Паллас, 1989, с. 478].
В 1783 году в Кяхте для управления забайкальскими пограничными делами была создана пограничная канцелярия. Правительственной инструкцией ей вменялось в обязанность «хранить мир и союз для продолжения обоюдной торговли, пресекать все пограничные злоупотребления, не допускать перехода людей, а также скота через границу; перебежчиков и воров отыскивать…, не допускать торговли недозволенными товарами, тайного обмена»  [Цит по: Чимитдоржиев, 1987, с.89]. Кяхтинский пограничный комиссар держал отчет перед обер-комендантом Троицкосавской крепости, а также поддерживал личные контакты с дзаргучеем (главным пограничным чиновником в монгольском городе Маймачен) для оперативного разрешения пограничных споров. Непосредственное руководство казаками-пограничниками осуществлялось командирами дистанций, которые дважды в месяц инспектировали караулы своих дистанций, а в известное время съезжались с монгольскими пограничными начальниками для разрешения спорных вопросов [См.: Константинова, 1997, с.15].
В период реорганизации «пограничного войска» по указу иркутского губернатора А.И. Бриля «о запрещении всем сословиям, кроме пограничных казаков, селиться ближе 15 верст от китайской границы» от 25 мая 1771 года  пограничные русские казаки с семьями были поселены на границе на постоянное проживание. Казачьи семьи расселились по караульным поселкам в среднем в верстах 30 от границы, а вдоль пограничной линии была проложена дорога. Большинство приграничных казачьих поселков было основано в 1773 году [Гагемейстер, 1854, с.90; Васильев, 1916, т.2, с. 199, 205, 209, 212]. Забайкальские казаки, в том числе и пограничные, несли бессрочную службу, лишь в конце XVIII века она была ограничена 25 годами. Однако и после выхода в отставку они давали обязательство продолжать службу «в случае крайней необходимости». Пограничным казакам, тем не менее, была дана «привилегия» оставления службы после 25-летнего срока [Константинова, 1997, с.15; Смирнов, 1999, с.101].
Как было сказано, в обязанность пограничной стражи на Забайкальской границе входил сбор сведений о военно-политической обстановке в сопредельных районах Монголии и Китая. В 1720-1760-х годах, в период особо напряженных русско-китайских отношений, служилыми людьми путем «ласковых» расспросов монгольских караульных и задержанных перебежчиков собирались сведения о планах и взаимоотношениях китайцев и монголов, о передвижении их отрядов, устанавливались контакты с монгольскими ханами для использования их против китайцев, засылалась дезинформация о количестве вооружения в забайкальских гарнизонах. Такую же задачу выполняли некоторые русские купцы и толмачи (переводчики), отправлявшиеся в Монголию и Китай с торговыми караванами и дипломатическими миссиями. По архивным документам известны имена  разведчиков - пограничных служителей и толмачей: С. Фролов, С. Сургутский, Ф. Шарин, И. Рязанов, И. Тархов, С. Мостовский, В. Шарин, А. Соколов, В. Игумнов, Козловский, Самойлов [АВПРИ, ф. 62, оп. 62/1, д.3 (1763), л. 1; д. 18 (1727), л.51; Зуев, 1994, с. 73].
Из документов видно, что организацией местной разведывательной сети в 1760-х годах ведал комендант канцелярии пограничных дел в Селенгинске В.В. Якоби, который отправлял рапорты (отчеты) о «заграничных разведываниях» вначале в Сибирский приказ, затем Коллегию иностранных дел. Сам В.В. Якоби, постоянно участвовавший в переговорах с монгольскими пограничными чинами, в ответ на их интерес к русскому военному потенциалу отвечал, что в Русском государстве «войско регулярное, и ружьем, и пушками исправное». «Ежели военною рукою наступить» на сибирские «деревянного строения города, укрепления и деревни», то «только разве можно  их китайским войском взять по сю сторону Байкала моря деревни и кочующих брацких со скотом и табунами, а в городах китайским войскам ничего взять не можно, ибо российские по исправности ружей и пушек к городам блиско китайское войско не допустят. Да и весьма трудно будет пройти войску к Байкалу» [АВПРИ, ф. 62, оп. 62/1, д.8 (1760-1763), л.33].
В 1760 году «заграничными разведываниями» в Монголии занимался дворянин Василий Шарин, собирая сведения о том, имеются ли с китайской стороны военные приготовления против России, с этой же целью в Кяхте установил контакты с монгольским представителем, а затем выезжал в Ургу. Сведения о поборах «в мунгальской стороне с улусных людей… лошадьми, скотом, верблюдами и баранами» в сентябре 1761 году получил пограничный комиссар Василий Игумнов, когда в «разъезде виделся на мунгальском Ульхунском карауле с мунгальским пограничным охранителем», с которым ранее, в 1750 году встречался в Буринском карауле. В том же разъезде от Мензинского до Абагайтуевского караула (в верховьях реки Аргунь) В. Игумнов «приметил, что с китайской стороны между каждыми прежними караулами на половине поставлено караульных по пяти и по десяти человек…». В следующем, 1762 году, он отмечал, что «от Цурухайтуевского форпоста вниз по Аргуни … вновь поставлено против российских шести караулов, даже российского Чалбучинского караула, мунгальских шесть караулов». Отправленный «нарочно в мунгальскую землицу близ… пограничного российского Шергольджинского караула для секретных пограничных разведаний Цонголова роду главный лама Цоржи Содбозасаев» в 1765 году сообщал: «В мунгальской стороне состоит благополучно и ничего не слышно, …мунгалы не довольны Ургинским чжанчжуном (цзянцзюнем - авт.), который больше приводит на ссору» [АВПРИ, ф. 62, оп. 62/1, д.8 (1760-1763), л. 1, 9,16, 39, 40 об., 41;  д.2 (1762-1769), л. 79].
В конце 80-х-начале 90-х годов XVIII века разведданные поставлял А. Соколов. Алексей Соколов, переводчик, служил в Азиатском департаменте Коллегии иностранных дел актуариусом, владел китайским и маньчжурским языками. По указу ЕИВ от 24 января 1779 года был отправлен в Иркутск в распоряжение губернатора, генерал-майора Клички. В том же году направлен в Кяхту переводчиком и «для исправления пограничных дел». В октябре 1783 года ему по указу ЕИВ было выдано денежное вознаграждение в 1 тыс. рублей за «полученную его стараниями китайскую карту и собранные им сведения». 3 июля 1794 года  отправлен в Китай в составе духовной миссии переводчиком. В 1798 году вернулся в Петербург и обратился в Коллегию иностранных дел с просьбой назначить его, как знающего языки и местную обстановку, в Кяхту или Троицкосавскую крепость «заседателем для разбора жалоб, вынесения решений по делам, переговорам с дзаргучеем Маймачина», а также для выполнения секретных поручений, «оставаясь в ведомстве Иностранной коллегии». В ноябре того же года А. Соколов получил «наставления» к выполнению пограничных дел в Кяхте. На него возлагался контроль за исполнением местными пограничными, таможенными властями и купечеством всех русско-китайских торговых и пограничных актов, чтобы избежать политических осложнений [АВПРИ, ф.62, оп.62/3, д.2 (1779-1794), л.1-4, 8; д. 3 (1798), л. 1-3, 8-11].