Хозяйка долин и озер. 1. Кирилл

Его давно приглашала к себе в гости двоюродная сестра.

Он – Кирилл, мужчина двадцати трех лет, высокий, хорошо сложен, лицо овальное, высокий лоб, темные волосы зачесаны направо, брови короткие густые, глаза светло-карие, как болотная ряска, которая не обязательно, не всегда зеленая - как болотная тина, пухлые губы. Одет обычно: на нем светлая тенниска, черные джинсы и черные кожаные туфли.

В декабре прошлого года он расстался с Машей, которую любил.

Сначала она сказала ему, что ее мама спросила ее «зачем он ей». Это он, Кирилл. А затем, последний раз, когда он звонил ей, чтоб пригласить ее на свидание, уже она его спросила «зачем?». Тогда он разозлился и нагрубил ей.

Приглашение было очень кстати. Там, в гостях, он думал, что сомнения относительно Маши, которые мучили его, где он как бы был виноватым: не то, не так сказал – развеются,  боль расставания, если не пройдет  совсем, то приглушится.

Был конец июня. Он сел на электричку в Ч. и в Знаменке должен был пересесть на автобус. Остановка следовала за остановкой. Его взгляду представала волнистая равнина, прорезанная сеткой речных долин, балок и яров. На пологих склонах долин живописные украинские села.  Где-то в стороне остался Черный лес. Иногда он смотрел  пустыми глазами в окно – ему казалось, что Маша рядом. «Каким же я был дураком!» - очнувшись, тут говорил он себе. Маленькая приятная очень разговорчивая молодая женщина, прошло полгода, все еще имела над ним сильную власть.

Когда он был на месте, то сильно устал. К тому же предстояло еще разобраться, куда ехать дальше. Телефон сестры не отвечал. Тут пригодились записи, которые он сделал накануне, когда она с ненужными подробностями рассказывала, как ему к ней добираться. Но она не говорила, что это черт знает где, в каком-то глухом углу, где сначала пустырь, потом двухэтажные одинаковые оштукатуренные домики вдоль дороги, за ними, за садами очень далеко две-три призрачные пятиэтажки, как на небе белые тучи. Вот к дороге начали подступать крохотные домики во дворах за высокими заборами. Они проехали центр поселка. И он спросил кондуктора напротив, когда, мол, его остановка. «Я вас скажу», - ответила та. Он обычно отмалчивался, но тут, посчитав, что ее ответ, повод для разговора,  рассказал ей к кому едет и почему, что обидел женщину и так далее. Правда, в общем, без деталей и как бы с насмешкой. С насмешкой, чтоб за ней не чувствовалась боль. Та кивала ему головой и улыбалась.

Но вот его остановка. Он сошел с асфальта и через балку, где по ее дну влево убегала грунтовая дорога, открывая, как бы раздвинув ветки деревьев, вид на гладкую поверхность озера, пошагал дальше. Возле дворов много вишен. Он останавливался и рвал вишни.

Когда он подходил к дому сестры, та ему позвонила. Да, он звонил. Чтоб расспросить, куда с остановки идти. Теперь уже не надо. Он на месте.

Калитку открыла девочка.

«Вот награда за мои труды», - зажглась мысль в его голове и здесь имелись в виду и утомительная поездка, и полгода после разрыва с Машей, когда он страдал, мучился, хотя это никакая не работа, но и дорога и одиночество – все боль, все пытка.   

-Здравствуйте.

-Привет. Почему на «вы». Давай на «ты».

Его сестре тридцать восемь. Она высокая и была очень красивой. «Какая она теперь?» - спрашивал он себя. В юности наивная любовь, которая еще сохранилась в ее сердце. Затем грубость и унижения. Ее муж стал алкоголиком, а свекровь еще та стерва. Теперь нет ни мужа, ни свекрови, только она и ее Света. Ее, заслуживающая снисхождения неистовая одержимость, проистекая из одной больной идеи о зарабатывании денег, изменила ее внутренне, превратив ее в циника, и, наверное, изменила ее внешне. Но он еще не видел ее, и не мог сказать, так ли это: она все такая же, но ее красота стала другой,  или же подурнела.

Он был поражен, увидев племянницу. Она стройная, тонкая, как стебель травы, длинные русые волосы, чистое лицо, светлые ресницы его совсем не портят: оно не сонное и не больное, не бледное – светит, как  солнце, без косметики, серые глаза и маленький рот. Ей восемнадцать лет. Он тоже не старый. Кирилл был растерян и смущен.

Несколько слов о том, как выглядел двор, и что представлял из себя дом, куда он вошел следом за Светой.

Двор, немалый, между такой же, как и другие, пример большинства ветхих жилищ в этом месте, как бы кем-то большим вдавленной в землю хатой и хозяйственными постройками, из которых, сарай совсем развалился, стоял без половины крыши, самый жалкий из всего, что он увидел там, являя собой печальное зрелище. И тут же розы. За штакетником на дереве спелая черешня и так далее. Так что, здесь были и развалины,  так сказать, следы древности, и новая жизнь, которая цвела, радовала глаз красными ягодами. Его племянница – тут самая новая, настоящее сокровище,  явленный клад.

Его появление встретил дружный лай собак. Здесь в этом дворе было три собаки, из которых один щенок, который, передними лапами, цепляясь когтями за штанины, лез на ноги.

Кирилл наклонился и почесал щенка за ухом.

-Зачем столько собак? – спросил он Свету.

-Чтоб соседи не лезли во двор, - был ответ.

Их двор был чуть не на краю поселка. Дальше степь, долины. В степи колосья палочника, путается под ногами пырей, растет, радуя глаз, волошка, здесь же молочай, ромашка, гвоздика. Юркнет, вильнув хвостом, в нору ящерица, из-под ног выпорхнет неизвестная птичка. На пологих склонах, дне яров и балок байрачные леса, заросли кустарника. В прозрачном небе кружит ястреб – берегитесь, мол, куры и утки. Хорошо! Будто из тюрьмы вырвался на волю. Кириллу нравилось, когда лето, полдневная жара, горячий воздух сушит ноздри, и ты не можешь надышаться. Приглушенные звуки, как рано утром в доме за окном. Еще хорошо бы, чтоб вдали было дерево, или два дерева. Тогда возникает такое чувство, может, его определение не точное, не к месту, и все же вот оно - крайней печали, почти скорби.