Интервью Игоря Тер-Ованесяна

Мои постоянные читатели знают, что я в молодости занимался спортом и с некоторым успехом. Был чемпионом Хабаровского края среди студентов по волейболу в составе сборной команды Хабаровского медицинского института и по прыжкам в длину. Поэтому до сих пор особенно увлекаюсь просмотром репортажей с волейбольных матчей и по легкой атлетике, особенно в прыжках. В те годы, когда я сам тренировался, моими кумирами были прыгун в длину Игорь Тер-Ованесян и прыгун в высоту, многократный рекордсмен и олимпийский чемпион Валерий Брумель. У Тер-Ованесяна не было таких громких побед, но чемпионом СССР, Европы, США и даже рекордсменом мира он успел стать. 

Недавно мне на глаза попалась заметка в интернете с давним интервью Игоря Тер-Ованесяна спортивной газете «Спорт-экспресс», из которой я узнал много нового для себя. Мне показалось, что это интервью может быть интересным и моим читателям, поэтому  я разместил его на своей странице в литературном сайте.
***
В 2009 году экс-рекордсмен мира по прыжкам в длину, двукратный призер Олимпийских игр Игорь Тер-Ованесян дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам» Юрию Голышаку и Александру Кружкову. Читайте историю Тер-Ованесяна о том, как в бытность спортсменом и тренером провозил контрабанду через таможню, а также об обвинительных письмах от женщин.

- Вы говорили, что не строили иллюзий по поводу советской системы. Но диссидентом-то не были?
- Разве что в одном - в 71-м году из Хельсинки привез роман Солженицына «В круге первом». Да и вообще книги возил регулярно. И пластинки. Джаз. У меня была хорошая коллекция.

- Каждый раз проходили таможню и дрожали?
- Еще бы! Но тогда все спекулировали. Сколько раз меня дипломаты просили провезти пяток париков, например. А для спортсменов эти поездки были главным источником существования.

- Много тащили на себе?
- Не то слово. Туда надо было вывезти фотоаппараты с икрой и за три дня загнать, чтобы никто не засек. Купить сто плащей, упаковать и допереть до Москвы. Наивный я был человек - думал, никто ничего не знает. Да все наши комитетчики знали! И смотрели сквозь пальцы!

- Находили только у тех, у кого хотели найти?
- Вот именно.

- Кто на вашей памяти особенно обидно погорел на таких делах?
- Я сам. Из партии не исключили, но с работы выгнали. Вернулся из Канады, а тем же вечером нужно было куда-то улетать. В кармане болтались 72 доллара, которые не внес в декларацию. Скорее всего, стукнул кто-то из старших товарищей - они знали об этих деньгах. А может, я слишком дергался на контроле. Меня остановили, вывернули карманы и сняли с рейса.
- Как наказали?
- Разбирали на парткоме. Убрали из помощников тренера сборной. Записали выговор и отправили служить в профсоюзы. Потом еще один выговор получил.

- А этот - за что?
- Засунул куда-то партбилет и не смог найти. Формулировка была такая: «За халатное хранение партийного билета, приведшее к его утрате». На собрании мой начальник Витольд Креер встал: «Вообще, не все в порядке у Игоря Арамовича. Пьет за границей, не всегда аккуратен в исполнении обязанностей, опаздывает. И по женской части…» Сказал - и сел. Меня поставил на край пропасти. Но в итоге сам Креер и оказался крайним. Его уволили, а я стал главным тренером.

- Анонимок на вас много приходило?
- Как-то вызвал председатель Спорткомитета Грамов: «На вас пишут…» Вертит в руках письмо. Я смеюсь: «Марат Владимирович, на кого не пишут? Даже на вас пишут! И на всех нормальных людей!» - «А я вам зачитаю».

- Что было в письме?
- Девица жалуется: «Включаю телевизор, а там показывают этого аморального типа, который обещал жениться. Я поверила, родила от него. Причем не только я родила, еще другая…» И называется имя девушки - Ольги Клейн, у которой действительно от меня ребенок.

- Сюжет.
- Грамов дочитал: «Что скажешь?» Я в панике - как бы не соврать и в то же время правду не сказать? Выкрутился: «Допускаю, что это возможно. Но я об этом ничего не знаю!» Чувствую - министру ответ понравился. Усмехнулся: «Вот и напишите».

- Кому?
- Я тоже перепугался - кому? Этой женщине? Нет, говорит, на мое имя. Позвонил я журналисту Женьке Чену. Вместе сочинили: «Ни я, ни моя семья вот уже третье поколение не живем интимной жизнью…»

- За границей и вправду пили?
- Да бросьте. Абсолютно не злоупотреблял. Брали на всех бутылку - и выпивали вечером. Просто времена такие были - как-то комсомольское собрание проводили в зоопарке Филадельфии. Рассадили нас на поляне - чтоб никто не подслушал.

- Листовки вам под подушку на Западе подкладывали?
- Декларацию независимости США. Специально отпечатанную и переведенную. Библию клали. Я ее в Союз провозил. У нас не достать было.

- Один из музыкантов вашего поколения говорил: «Ни одна вещь в моей жизни не вызывала таких эмоций, как первые джинсы».
- Ох, знакомо! В той же Филадельфии нам подарили настоящие Levis. Это было такое событие! А в 1956-м я вернулся из Мельбурна во Львов - и стеснялся ходить с беленькой сумкой Adidas. Чтоб не назвали стилягой. Она у меня до сих пор лежит. Отцу привез фуфайку, а тот не носил. Когда умер - смотрю: все новое! С 1956-го года!

- Фантастика.
- А сейчас это очень модно - стиль ретро. Все фирмы возвращаются к давнишним фасонам. Мы жили двойной жизнью, прекрасно понимая, что можно, а что нельзя. Думали, не слишком ли свободно сидим на стуле. С кем можно говорить, с кем не стоит.

- До сих пор в вас это просыпается?
- Знаете - да! Умение предчувствовать опасность!

- Жаль, на книгу вы так и не отважитесь.
- Открою секрет - пишу. Понемножку. Вот, у меня с собой несколько листов - например, о том, как понимаю заповеди. О том, что большие спортсмены по человеческим качествам - малосимпатичные люди. Потому что для них главное - быть ТАМ, наверху. А какой ценой - не так важно. Для 99 процентов на вопросы допинга и морали - плюнуть и растереть. Пишу о лжи.

- И что о лжи?
- Я нарушал спортивный режим. Наутро подходил тренер: «Как спалось? Как здоровье?» «Все хорошо», - отвечаю. И он дает план, в котором, получается, все построено на лжи. Ведь в спорте нет ничего важнее, чем оценить свое состояние. А на лжи будешь проигрывать. Мама умерла во время войны от брюшного тифа - потому что ей поставили неверный диагноз. Давали лекарства, которые усугубили болезнь. Сестра Вика тоже умерла от неправильного диагноза.

- Ну и примеры у вас.
- Знаете, почему я прыгал на пяти Олимпиадах? Потому что прислушивался исключительно к собственному состоянию. Все спортсмены-сборники обязаны были вести «тренировочный дневник». Ежемесячно высылать отчеты о нагрузках в Москву. Все эти отчеты были враньем. Я знаю ребят, которые годами получали стипендию только за то, что идеально вели дневники. И мне, оболтусу, их ставили в пример - вот как надо тренироваться! Смотри! А сейчас никого не интересует, насколько морален большой спорт…

- Нас очень интересует.
- Мне кажется, скоро наступит момент в обществе, когда люди скажут: «Ребята, вы нам надоели. Такие мерзкие и лживые, что вам, стоящим на пьедестале, не верим». Ясно, что монстра в нормальных условиях не подготовить. Этого борова можно вырастить только в загоне. Его надо кормить, холить, чесать, чем-то колоть - иначе это будет черт-те что. Вроде кавказских свиней - которые бегают, жрут что попало, и не поймешь, свинья это или собака. Из последних случаев - немка Пехштайн, пятикратная олимпийская чемпионка по конькам. «Богиня». Сейчас вытаскивают какую-то ее старую пробу - «есть подозрение, что допинг…».

- Когда были тренером, вас заставляли спортсменам давать допинг?
- Не буду отвечать на этот вопрос. Скажу так: я был рабом системы.

Вот что Тер-Ованесян поведал о том, что Боб Бимон делал перед тем, как установил легендарный мировой рекорд (8,90), а также о своих отношениях с женщинами и коллекции шляпок Любови Орловой.

- Вы в курсе, как на самом деле Боб Бимон готовился к феноменальному прыжку?
- Прочитал в его книжке. Бимон рассказывает, что в Мехико с любовницей поселился в отеле, который оплачивал Adidas. Накануне старта к нему нагрянула жена. То ли почувствовала что-то, то ли решила поддержать. Ждала Боба в Олимпийской деревне, но тот предпочел остаться с любовницей. Вечером они сидели в баре, слушали музыку. Потом вернулись в номер.
Дальше в книге такая фраза: «Я не выдержал, залез к ней под одеяло, мы занялись сексом. И только кончив, понял, какой же я идиот. Столько поставлено на карту - а я предал свою команду, проявил слабость и завтра ничего не сделаю». К тому же квалификационный норматив Бимон выполнил в последней попытке, с трудом попал в финал. Зато там в первом же прыжке улетел на 8,90.

- О чем подумали, когда прочитали откровения Бимона?
- Думаете, у меня ничего подобного не было? Ха, сразу вспоминаю, как на предолимпийской неделе в Мехико в 67-м прыгнул на 8,35, повторив мировой рекорд. Правда, секса тогда у меня не было. Может, и зря. Лучше секс, чем бессонная ночь.

- Заинтриговали.
- За день до старта у меня в Москве родилась дочь. Об этом прознал второй секретарь нашего посольства в Мексике. Мужик хлебосольный, искренне хотел поздравить. Мне уж спать пора, а он под окнами орет: «Спускайся, будем отмечать!» В машине у него девчонки из ансамбля Моисеева. Пытаюсь растолковать, что мне завтра выступать, тот - ни в какую. Черт с ним, думаю, будь что будет. Спустился вниз и поехали гулять.
Я, конечно, не пил, но в номер вернулся в пять утра и завалился спать. А старт - в 16.00. Выходя на дорожку, понимал, что на серьезный результат рассчитывать смешно. Но я мало того, что повторил мировой рекорд - все шесть прыжков оказались за 8,17. Лучшая серия в карьере!

- У вас ведь, как и у Бимона, на личном фронте тоже все было очень запутанно…
- Да уж. Первый раз женился на Маргарите Емельяновой - теннисистке, чемпионке СССР 1957 года. У нас двое детей - Игорь и Карина. Но семейная жизнь не сложилась. Емельянова - безумно тяжелый человек. Понимал, что с ней детей нельзя оставлять. Если честно, сохранял брак только ради них. Но когда дети выросли, сразу ушел. Оставил бывшей жене все - квартиру, дачу, весь антиквариат и картины, которые собирал…

- Где поселились?
- Уже наступили перестроечные времена. Я был главным тренером сборной страны по легкой атлетике, получал валютные премии. Скопил около 60 тысяч долларов. Тогда казалось, что сказочно богат. Купил на Красной Пресне квартиру, которая когда-то принадлежала Фурманову. Сделал шикарный ремонт и сказал: «Свобода! Больше я никогда не женюсь!» Хотя с Ольгой Клейн продолжал общаться. Кстати, после той анонимки к ней приезжали из парткома. Но сына она зарегистрировала как Яна Александровича. Ольга всегда была девушкой разумной, отвела угрозу. Позже, когда все стихло, дала Яну мое отчество.

- Пока вы жили с первой супругой, Ольга тоже успела выйти замуж?
- Да. Даже родила второго ребенка. Потом ее муж погиб в автокатастрофе. Мы стали чаще общаться. Я был потрясен, узнав, что Ольга воспитала детей в удивительной любви ко мне. Тер-Ованесян для них был как икона. В их доме я впервые почувствовал, что такое настоящий очаг. Мне стало настолько тепло и хорошо, что я так с ними и остался. Прекрасно живем по сей день.
- Жена вас ревнует?
- Может, и ревнует, но виду не подает. Она поразительный в этом плане человек. С редкой для женщин философией. Говорит, что даже любовь может сделать несчастным, если с криком: «Ты - мой!» постоянно ограничивать свободу. Я стал так ценить это, что Ольгу очень боюсь потерять. Потому что точно знаю: другой такой не найду.

- Вы могли бы однажды, как Кончаловский, описать все свои романы - с фамилиями и подробностями?
- Никогда. Кому это интересно, кроме меня? Да и есть в этом какое-то бл…во. Нельзя такое выносить на публику.

- Ваша жизнь пропитана приключениями. Еще спасли коллекцию шляпок Любови Орловой. Каким образом?
- За это спасибо Ольге. Квартира актрисы после смерти досталась родственнику. Тот спился и продал ее адвокату, которому Ольга помогала заниматься дизайном. Она и нашла вещи Орловой.

- Какие?
- Коробку с двенадцатью шляпками и рукопись сценария фильма «Веселые ребята». С пометками режиссера и мужа Орловой - Григория Александрова. Ольга предложила выкупить коллекцию у хозяина квартиры, а тот торговаться не стал: «Мне эти шляпы ни к чему. Берите так».

- С самой актрисой или с Александровым вы были знакомы?
- Нет. Наслышан, что его третья жена Галина ненавидела все связанное с Орловой. Сжигала ее вещи, выбрасывала на помойку. Так что коллекция уцелела чудом. Как-то рассказал о нашей находке Славе Зайцеву. Сдуру пообещал подарить. Видели бы вы лицо Зайцева в ту секунду! Он весь задрожал, бедный, предвкушая!

- Подарили?
- Нет. Время прошло - думаю: вот еще, раздаривать такие ценности. Лучше себе оставлю.

- Шляпки до сих пор у вас?
- Да. Когда их просят для выставок - не отказываю. А Зайцеву на глаза стараюсь не попадаться.

***
Вот такое интервью спортсмена очень высокого класса. Он до сих пор жив, хотя ему уже 85 лет. А вот Валерий Брумель умер уже давно, а он был моложе Тер-Ованесяна на 4 года. Генетика.  Такое долгое пребывание в большом спорте – первая Олимпиада в 1956 году, затем 1960, 1964, 1968, 1972 годы, пришлось как раз на то время, как в спорт пришли запрещенные препараты, стимулирующие физические качества спортсмена. Естественно, не обошли они и члена сборной СССР Игоря Тер-Ованесяна. И теперь уже не скажешь, за счет чего побеждали спортсмены в те годы - за счет тренировок, таланта или стимуляторов?  Есть допинг и сейчас, с ним борются, но, как и с преступностью, без особенного успеха. Потому что за этим стоят большие деньги, А там, где деньги, честного спорта не может быть. 

Могут спросить – а сам как, все честно? Да, честно, нам давали лишь талоны на питание на дни соревнований в столовую. И в случае успеха – значки и грамоты. Я же медик, знал о вреде стимуляторов, зачем буду гробить свой организм допингом за такие награды? Хотя за счет спорта поездил нахаляву по стране – был в Ленинграде и Волгограде студентом. Но не такое уж это достижение. Но занятия спортом укрепили мой от природы не очень крепкий организм, научили упорству в достижении цели, организованности. Хотя тяжелые тренировки и спортивные травмы сказались на состоянии суставов нижних конечностей в старости. Не зря гласит народная мудрость «Если б молодость знала, если б старость могла».

А вот то, о чем  сказал в интервью Игорь Тер-Ованесян, я слышал и читал о других спортсменах высокого класса, которые регулярно выезжали на соревнования за границу. В какой-то степени это были издержки большого спорта, когда спортсмены клали свою жизнь на алтарь побед во славу советского спорта. Который и в СССР не был любительским на высоком уровне, спортсмены сборных команд нигде не работали, в лучшем случае числились военнослужащими или студентами, получали спортивную стипендию, причем выше средней зарплаты по стране.