Глава 20. Девушка с веслом

      Татьяна в темноте не спит…

      А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

      Час спустя я, негодуя, выскользнула в залитый лунным светом парк.
      Уверена, вы уже догадались, что вызвало во мне столь мощную волну негатива, что я, даже, не сдержавшись, громким шёпотом, стоя посреди бальной залы под намалёванными ликами Ларинских предков, высказала всё, что я думаю о сложившейся ситуации. И да: в выражениях я не стеснялась.
      Да уж, два часа достаточно подробных поисков – и я всё ещё не нашла молот Творца! Более того: отчаяние – настоящее, подстёгнутое страхом и беспомощностью – впервые начало закрадываться мне в душу.
      А что, если всё бесполезно? Молот надёжно спрятан в этом уж никак не маленьком литмире, тело моё останется лежать, точно Ленин в Мавзолее, в недрах «Цифрослова», и никто на свете и не вспомнит, что жила-была такая Евгения Пушная. Не вспомнит и не заплачет. Ну, разве ЛенЬский мявкнет от голода…
      Так и что же, сказала себе я, может, просто сдаться? Остаться в этом «Онегинлэнде» – в принципе, не худший вариант. Кормят, любят, крепостные имеются… Конечно, замуж ни за каких престарелых князей не выходить – способ убедить маман найдётся. И доживать свой век спокойно, на плэнере… Правда, учитывая, что это всё – тестовый, ни разу ещё не отлаженный режим 2.0, почему-то мне кажется, что век будет короче биологически отмеренного, но…
      А как же ЛенЬский? А как же моя квартира, мой Петербург, моя Идея, мои планы, надежды и мечты? Бросить всё к ногам Демиюрга, сложить на груди лапки – мол, всё, любимый дядюшка, твоя взяла?
      Нет.
      Я не сдамся.
      И если ты, Демид Юрьевич, думаешь меня сломить – то ты плохо меня знаешь.
      Итак, отворив не запирающуюся на ночь дверь чёрного хода для прислуги, я змейкой выползла в майскую ночь. И тут же осознала, что тонкое платьишко для прогулок на слишком свежем воздухе – никак не лучший вариант. Да, если в доме малое количество на себя надетого является преимуществом и залогом тихого передвижения, то на улице я, клацая зубами от холода, заскучала даже по… корсету. Который нужно ещё не забыть выволочь из кустов, в которые я его закинула!
      Пришлось тихонько вернуться на кухню, где на спинке скрипучего стула висела «дежурная» шаль Филипьевны.
      Дубль два: я, завёрнутая в немилосердно колющуюся шерсть платка, приступила ко второй части намеченного осмотра.
      На усадьбу Лариных вела старая въездная дорога, которая вилась широкими кольцами, вписанная умелым садоводом в природу, вдоль фруктового сада. Старые, растрескавшиеся стволы яблонь чернели на фоне опадающего уже белого цвета, но аромат всё ещё держался в воздухе, смешиваясь с сиренью в густые, сладко-горькие майские духи, которые хочется не только вдыхать, а сразу пить – уж так они хороши! Дорога петляла, ведя по берегу пруда к господскому дому, прямо перед высоким крыльцом парадного входа разветвляясь надвое, уводя за собой всё дальше, в парк.
      Обойдя дом и постаравшись не цепляться подолом платья за разросшиеся кусты сирени, я оказалась в тени парадного крыльца, где ещё пару часов назад обменивалась «любезностями» с ядовитым шотландцем. Луна выплыла из-за тучки, и всё вокруг залило бледно-жёлтым, мертвенным светом.
      Корсет нашёлся в ближайшем сиреневом кусту. Исцарапав руки, я, довольно крякнув, вытащила постылый предмет гардероба и, зажав его под мышкой и стараясь держаться густой тени (чтоб никто за бродящее по парку привидение случайно не принял!), направилась по дороге в парк.
      Я уже говорила: природу люблю – не могу. Собственно, ничего сверхъестественного в этой своей любви я и не вижу: разве можно не любить то, что доставляет тебе бесплатное удовольствие? Подчеркну: бесплатное! Вышел в парк, сел на травку в позу лотоса, закрыл глаза – релакс почище спа (жра и полежа). Только за вещами в пол глаза следить не забывай – в XXI-м веке живём, как-никак!
      В парке Лариных XIX века за вещами следить нужды не было – тем более что из ценного при себе у меня имелся только корсет, да и тот по понятным причинам мне не особо дорог. Поэтому я во все глаза смотрела по сторонам – тут уж и с практической, не только эстетической, целью: искала молот. Ну и красоту глазками кушала, куда ж без маленьких удовольствий?
      Да и «покушать» было чего. Усадебный парк в наше время наверняка бы записали в «памятники садово-паркового искусства второй половины XVIII века». В общем отсутствии симметрии чувствовалось влияние романтического стиля (тьфу ты, так и прилип этот лекторский тон!), а уж русский рачительный характер добавил сюда экономически выгодные для хозяйства бонусы: конюшни, амбары и ещё какие-то сельскохозяйственный постройки – однако же, умело скрытые от лишних глаз прогуливающихся по парку господ кустиками, деревцами, клумбами. Я шла, поглядывая по сторонам в поисках может быть статуи, или клумбы, или дерева подходящей формы (молота, само собой!), и замечала, что «английский» парк усадьбы тщательно продуман, увязан с холмистой местностью и глубокими оврагами на территории усадьбы. Идёшь-идёшь себе по дорожке – и не знаешь, что ждёт тебя за поворотом: побеленная гипсовая статуя, или захватывающий дух вид на живописную долиной реки.
      Фруктовый сад, как я отметила, бодро шагая по дорожке, служил некой незримой границей парадной и хозяйственной частей усадьбы. Нет, я не направилась в конюшни – во-первых, господской дочке, решившей покататься верхом, вполне позволительно заявиться туда и при свете дня, во-вторых, я прекрасно понимала, что лошади, почуявшие человека, вполне могут привлечь внимание, скажем, громким ржанием. Оно мне надо? Да и, чую я, молот там Демиюрг точно не поместит – это как-то… Ну, не в его характере: символ-талисман, да рядом с конским навозом.
      Хотя… Дядя, как я поняла, неожиданно вляпавшись (это я продолжаю поднятую тему навоза) во всю эту историю с режимом 2.0, человек непредсказуемый. Но шумящих лошадок никто не отменял, так что эту часть парка я, с сожалением, обошла, решив, всё же, осмотреть более перспективные направления – например, господскую баньку.
      Вы, наверное, думаете: и чего в бане «перспективного»? О, это, так сказать, шутка «для своих»: дядя как-то рассказывал, что ещё в «доолигархичную» пору своей жизни часто сидел без воды – потому что денег заплатить за коммуналку не было (вот так ценили и, к сожалению, сейчас ценят нашу науку!). Да, у многих «младшеньких» (младших научных сотрудников) НИИ тогда денег не было. А были вечно плохо промытые шевелюры и дурная привычка вечно почёсываться. Так их «вшивой интеллигенцией» более удачливые (к ректору приближённые) коллеги и называли!
      С тех пор Демиюрг с поистине болезненной педантичностью относится к внешнему виду и личной гигиене.
      В общем, в свете этой весёленькой истории, банька казалась идеальным вариантом!
      Бревенчатое здание с травяной крышей и скрипучим крыльцом, несмотря на своё такое уменьшительно-ласкательное названьице – «банька» – могло служить и домом для гостей, и местом отдыха в летнюю жару. Старые брёвна потемнели от времени, но во всём этом строении чувствовался дух добротности. Эх, хорошо, видать, хозяйствует Пашет Ларина! Всё-то у неё, по внешнему виду, и с толком устроено, и с любовью к красоте поддерживается. Взять хоть эту травяную крышу: изумрудный мох с прорастающими сквозь него травами, вроде, и не дворец Версальский, а как в общую картину русской природы вписывается!
      Справа от здания бани серебрилась в лунном свете гладь реки. Мелькнуло иррациональное желание искупаться – но, конечно, нет, холод пробирался даже под колючую шаль Филипьевны.
      А ещё краем глаза я уловила какое-то движение там же, у мостков, уходящих в воду – для удобства господ, желающих или окунуться после бани.
      Я скользнула в густую тень, прижавшись спиной к брёвнам стены и затаив дыхание. И сразу поняла, как я в своём светлом платье, пусть и наполовину прикрытом серой шалью, заметна в этой тени!
      У воды кто-то был. И этот кто-то явно не принадлежал к числу Ларинских крепостных.
      Почему я сделала такой вывод? О, всё просто: некто крался вдоль торца бани, заглядывал в крошечные окошки, а ещё… бормотал себе сквозь зубы понятное только мне, и очень цепляющее, настолько цепляющее, что я аж корсет на землю выронила: «Чёртова симуляция!»
      В голове сразу промелькнула примерно где-то тысяча разных мыслей.
      А тело уже само начало действовать.
      У самого берега на воде покачивалась привязанная к колышку прогулочная лодка. А в ней, аккуратно сложенные, лежали себе два весла.
      Обходя баньку по часовой стрелке, так, чтобы и весло прихватить, и за спиной ночного гостя оказаться, я на цыпочках двинулась следом за ним. Хм, странный фасон – а, цыганская рубашка, подпоясанная широким поясом! Цыган, знающий про симуляцию? Так-так-так…
      Луна опять скрылась в туче, что, с одной стороны, было мне на руку, а, с другой, не позволяло рассмотреть, кто ж это там шарахается по ночам.
      Между тем, «цыган» – какой он цыган, понятно, – вёл себя куда как странно: всё бормотал шёпотом себе под нос:
      — Голимые шмотки! Сидел бы спокойно, в доту играл. Я вообще на это не подписывался! И где он тут его спрятал?
      И тут всё сошлось. Я поняла, кто передо мной, и чем именно он тут занимается. Поняла, и разозлилась так, что аж кровь к лицу прилила.
      Луна выглянула из-за туч, а мои руки обрушили занесённое весло на кудрявую голову.