Дорога без начала и конца...

ИЗ НЕДОПИСАННЫХ МЕМУАРОВ.
ПЕТРОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ
( 14.02.1937 - 19.04.2021 )

  «... Дорога без начала и конца...»

 Дорога без начала,  без конца уходила за реку Кунью на запад, куда медленно опускалось солнце и полыхали вечерние зори… Где среди смешанного  разнолистного леса находилась Псков-хуторская земля деда Захара, Мирона, бабушки Дуни  с певучим сказочным названием Загорье. В советское время хутор называли Захаровым полем… Дорога бежала, извиваясь, вела дальше на север, тянулась по правому берегу Куньи через небольшие деревушки Зуи, Грижаково, Горка,… на Холм, Новгород, Псков… Большая колея разветвлялась и на северо-восток  через Самсоново, Озерец, Скворцово продолжала путь на Торопец, Осташков… А по южному и юго-западному направлению через Ваши, Тарасы, Бугрово уходила на Великие Луки и дальше, на Москву, Смоленск, Ригу и Беларусь…
… В июне 1941 года деревенские жители провожали по этой дороге на фронт своих мужей, отцов, сыновей и братьев, надеявшихся быстро вернуться с победой к своим семьям, к островкам родной земли...
… По этой же дороге из Белоруссии и Прибалтики отступали истерзанные колонны усталых солдат стрелковых пехотных полков Красной Армии… Вслед за ними уже в первые июльские дни безжалостно-кровожадно рычали моторы и лязгали гусеницы механизированных частей вермахта, поднимая седую дорожную пыль… Враг торопился на северо-восток к Октябрьской железной дороге, открывавшей путь через Торопец, Осташков, Бологое… на Ленинград…
Война оказалась длительной и тяжелой… Почти все, ушедшие из родной деревни на фронт, погибли или пропали без вести на полях самой жестокой и кровопролитной войны с фашистской Германией в 1941 — 1945 г.г. … Лишь только 5 крестьянских семей испытали радость встречи родных воинов-победителей. Вернулись к своим семьям Василий Шаповалов, Иван Вояков, Михаил Захаров, Петр Суетов, Максим Чистов…
… Цепко хранит память и мои проводы на фронт отца… Отец — рядом с Пашей, к груди которой прижата 3-месячная дочь Нина... Это последний временной кусочек памяти о нем… Не забыто… Не вычеркнуто и не будет забыто, пока бьется сердце мое… Мы — дети-сироты, дети той бесчеловечной войны, которая оставила незаживающие раны в наших сердцах...…
А есть и совсем коротенькое светлое довоенное воспоминание… 1940 г.  По дороге к дедушке Петру в Загорье нас с отцом застала гроза… Небо засверкало, заполыхало… Вокруг загрохотало, сотрясая внезапно сгустившийся, ставший словно осязаемым, воздух... И на землю  стремительно обрушился ливень... Крупные капли громко стучали по телеге, по плетеной сенной корзине, слегка  только укрывшей меня, спрятавшегося, свернувшегося под ней клубочком. В один миг дождь вымочил нас с отцом до последней нитки… Но гроза не страшна. Ведь отец - со мной… И сейчас он со мной, в моей памяти... Память крепка, как скала...

    «... Коля, сынок, вставай !..»

 … Здесь, на небольшом островке Торопецкой земли, на правом берегу реки Кунья, в усадьбе дедушки и отца прошли 14 лет моего детства… Здесь же в начале двадцатого столетия в 1902 г. в семье Андрея и Федосьи родилась Паша… Мама… Открытое доброе лицо с мягкими чертами, выражающее достоинство и спокойствие, душевное и физическое... Такой помню ее всегда… Стеснило грудь… Защемило на сердце… Затосковала душа… Паша.. Мама.... Внимательный, спокойный теплый взгляд, в котором одновременно и смирение и воля, доброта и мудрость… Едва заметная грустинка и всегда ласковая улыбка… Глаза честные и правдивые, лучистые, светящиеся каким-то внутренним сиянием, излучающие бесконечное доверие и простые человеческие чувства : материнскую нежность, любовь... Но в кажущейся простоте есть и какая-то таинственная загадка... Страдальческие глаза… Паша… Уложила пучок стеблей ржи, срезанных серпом… Подвернув подол юбки, присела на сноп… Глаза увлажнились… Несколько капелек хрустальных слез скатились по щекам вниз… Умерла в самый разгар лета 1971 г…  «Коля, сынок, все пройдет!»… Какая безутешная горькая боль пронзила вдруг тогда ее сердце и душу?.. Не знаю, и уже не узнать… Лишь помню этот необыкновенный, удивительно кроткий, трогательно-безмятежный взгляд, который сохранила и ее старая фотография... Паша… Тихая и молчаливая... Всегда готовая обнять, приласкать… Но не обнимет уже и не приласкает… Сколько же ей пришлось пережить ! Вдова погибшего на фронте председателя колхоза, оставшаяся одна с 4 детьми, навсегда осталась одна… Горе, слезы… Не сдалась, не опустила рук, не впала в отчаяние… Проявила удивительную силу воли… Все заботы... Весь мужской труд... Вся ответственность за судьбы детей, сохранение их жизни и здоровья, получение образования… легла огромным грузом на ее женские плечи… Накормить… Одеть… Взрастить… Отправить в самостоятельную жизнь… Боль потери, страдания и труд… Приусадебный участок… Корова-кормилица… Куры… 2-3 овцы — на шерсть и мясо… Поросенок… Все самое необходимое… Сено… Дрова… Все сумела… И не было гордыни… А её семья — это Паша и Пашины дети… Дети Паши… И все вокруг это понимали… Так нас и звали: Пашины дети... А единственный в семье мужчина — Коля Пашин, 4-летний в самом начале войны и совсем уже взрослый 8-летний - в победном 1945 г.
 … И сегодня я, 84-летний, а в своей памяти, по-прежнему, мальчишка, иду на заре по росной тропинке на луг за сильным и своенравным рабочим быком Писарем… На колхозном дворе запрягаю быка в телегу, еду на поле, и вновь, и вновь загружаю и свожу копны сена к местам стогования… Работа долгая... В жарком, уже дневном, воздухе кружатся стаи мух и назойливых слепней… Хочется пить… Как же хочется пить ! Запряженный бык тоже изнемогает от жары и нестерпимой жажды… Он вдруг, решительно опустив голову, поворачивается к реке и быстро, проявляя неукротимое упорство, двигается к воде… Коля обеими руками изо всех сил натягивает вожжи… : «...Стой!...Тпру!..Стой! » … Но удержать строптивого быка не хватает сил… Через несколько секунд Писарь ступает в реку и, не отрываясь от прохладной чистой речной воды, с жадностью пьёт, утоляя, наконец, нестерпимую жажду… В тот же миг груженая телега неловко соскакивает с передка и, вверх колесами, опрокидывается в воду… Коля в отчаянии садится… Мужчины не плачут… Он, Коля - мужчина, опора семьи...Не будет он плакать... Нет...Но предательские непрошенные слезы орошают его разгоряченное несчастное лицо... 
...Ничто не уймет душевную боль о пережитом… Терзает, переполняет сердце, обжигает душу неувядающая память… Трогает до слез… И текут скупые, но такие горячие, жгучие слёзы из старых, уже выцветших, как затуманенное небо, глаз... Память аозвращает в трудное военное босоногое детство, в невероятно-тяжелые голодные 1940-е… Траншеи — по крестьянским огородам и правому берегу реки Куньи. Колхозная крестьянская артель имени 7 съезда Советов… Полной мерой хлебнули горя... Война нанесла смертельный удар по многовековому крестьянскому укладу жизни деревни… Пашни, луга лишились самых крепких, трудолюбивых мужицких рук... Вдовы и старики, дети-сироты остались навсегда одни...Труд… Труд... Каждодневный… Сплошные будни с редкими выходными без каких-либо послаблений… Никто не произносил слово «потом». Не было в крестьянских семьях бездельников. Мужественно и с высокой ответственностью трудились все. Никто не роптал... И это - во мне... Трудно было всем, но никто не исключал себя из этого тяжелого крестьянского труда, даже не представляя, не задумываясь, что жизнь без труда возможна. Простой каждодневный труд на виду у всех -лучший живой пример для подражания, без лишних словесных наставлений — заповедь подрастающим детям. И дети работали наравне со взрослыми. Все — для Победы! Первый хлеб — Родине! Первое, самое лучшее сено — Родине! … Никаких льгот не существовало. На трудодень оставались крохи от артельного дохода: 300-400 г зерновых... Выживали за счет личного приусадебного участка 0.5 га и домашнего скота... Но и здесь большая часть труда доставалась государству… Налоги… С каждой крестьянской семьи — обязательные поставки государству молока, яиц, мяса. шерсти.… Появившегося у коровы теленка крестьяне обязаны были сдавать через колхоз государству. Помощи ни от кого  не ждали и не просили. Все надеялись только на себя. В первые послевоенные годы лозунг «Все для фронта!» сменился лозунгом «Все для восстановления народного хозяйства!». Возрождали страну, не зная ни выходных, ни каникул, ни отпусков, ни больничных листов… Не только люди, но и рабочий скот, трудились до истощения. Рабочих рук не хватало. Но знали, что обязательные сельскохозяйственные полевые работы должны быть выполнены, несмотря ни на что... Это не требовало никаких разъяснений. Опыт — многовековая история всех предшествующих поколений… Работали от утренней до вечерней зари и до изнеможения... «Коси коса, пока роса, роса долой, коса домой»... Июль и август — самая напряженная трудовая пора. К заготовке сена добавлялась жатва ржи, молотьба… Топили риги и молотили снопы.  Затем — обязательная вспашка сначала под озимую рожь. а следом уже под яровые будущего года: ячмень, овес, горох и лен… Успеть до Покрова!  Труд… Труд… Труд… К концу 40-х крестьянская жизнь сложилась невыносимой. Многие осознавали колхозное рабство, ощущали  свою беззащитность и обреченность. Понимала ли коммунистическая власть жизнь крестьян? Вряд ли... Колхоз превратили в бесправную крепостническую общину, а колхозников— в крепостных… Большевики возродили на селе крепостное право... Наступило горькое время разорения деревни, «черная полоса» в ее жизни. Подросшие дети покидали родные гнезда, уезжали на учебу в профтехучилища и техникумы и уже не возвращались в родные деревни. Власть не чинила препятствий и даже поощряла отъезд по так называемым «оргнаборам». Территория от Бреста до Камчатки и Дальнего Востока, от Мурманска до Кушки в послевоенные годы стала гигантской строй-площадкой… Шахты и рудники, металлургические и машиностроительные заводы. предприятия авто- и тракторостроения, различной сельхозтехники, легкой промышленности… Возводились крупнейшие энергетические объекты… Первенцы — Каширская, Волховская. ДнепроГЭС… Всюду требовались молодые силы… Братья Шаповаловы уехали в Ленинградскую область. Леня Смирнов поступил в Калининградское инженерно-строительное военное училище, по окончании которого участвовал в сооружении космодрома Байконур. Семья Васильевых отправилась строить Братскую ГЭС... Верность родной земле сохраняли лишь пожилые люди… И рассеялись родовые крестьянские гнезда на просторах отечества, а родные, ставшие «неперспективными» деревни, … просто исчезли…
 … 08 декабря 1991 г. не стало и страны Советов…. Ельцин-Гайдар-Чубайсовская группа предателей кинула советский народ в капиталистический рынок, приведший к почти окончательному вымиранию деревни… Перестройка 1990-х навсегда смела человеческую жизнь и на этом западном родном островке Тверской земли...

 " Дорога… Василёво… Память сердца… "

 … Здравствуй, край мой, Василёво родное ! Как стражи стоят вязы-великаны, причудливо Кунья петляет меж пологих холмов… Видны мне пространства Низовья у Добши, хутор Кузьмин, Ипатова Нива, Екименская и Василевская лука, Вешня, Горчаково поле, Андреев остров, Мишин ручей, Никонов луг и Макаров амбар...
 ... Стелется лентой дорога через мосток на Заречне к Самсонову, мимо Лохнов и Яшутино к Озерцу, к Храму, который снесли в 1962 г., к станциям Октябрьской железной дороги Скворцово и Торопец... Удивительное пространство! Веками дорога работала, соединяла дома и деревни… По ней постоянно двигались люди, домашний и общественный скот… Колыхались со скрипом телеги и дроги, возы со снопами спелой ржи, мешками зерна, высокими копнами ароматного сена...
 ... Вижу амбары, сенные сараи, конюшню, коровник, телятник… Вижу, как стадо коров и овец, привычно растянувшись, пылит по дороге... Телеги, бороны, плуги и сани — на просторном артельном дворе… Где-то здесь одиноко, у края соснового перелеска, расположилась кузница Матвея… В ожидании ремонта стоят обветшалые телеги и  инструменты, лежат груды металла… Здесь на кузнице подковывают деревенских рабочих лошадей... Сын Матвея, подручный, приводит в движение кузнечные меха… От поступающего свежего воздуха кусковой березовый уголь разгорается, металлическая заготовка постепенно нагревается, оживая, меняя цвет, превращаясь в огненную ярко-красную, подобную  языкам самого пламени … Кузнечными клещами подручный захватывает раскаленный и размягченный стальной кусок, переносит его на массивную наковальню и начинается волшебное преобразование невзрачного металла… Матвей небольшим молотком-ручником указывает, куда следует бить, и подручный тяжелой кувалдой наносит по металлу быстрые и ловкие удары, обжимая, деформируя и вытягивая переворачиваемую кузнецом заготовку, придавая ей нужную форму: прямоугольную полосу, круглый стержень, кольцо… Под ударами кувалды раскаленный металл разбрасывает вокруг жаркие снопы искр, окалина отпадает… Мелодия чередующихся метких и резких звуков через открытую дверь кузницы, нарушая окрестную тишину, вырывается наружу и заполняет собой все свободное пространство, и в нем, постепенно затихая, теряется...
Неподалеку от кузницы — гумно и стога золотистой соломы… Слышу гулкий перестук молотьбы, мелодичный рожок пастуха, собирающего крестьянское стадо… Вижу работящих жниц золотистой ржи… Вижу полные жизни, ухоженные и добротные, усадьбы крестьян, чередой домов и хозяйственных построек растянувшиеся прямо у дороги с подступающими к ней изгородями из жердей и спаренных кольев... А вокруг на тесных и скудных подзолистых нивах, старательно обработанных любящими умелыми руками крестьян, зреют рожь и ячмень, лен и овес, горох и картошка, свекла и брюква…
 ... Не вычеркнет память зыбкий и топкий Адринский клюквенный мох рядом с землей Петра и Мирона, где в сентябрьские дни собирали мы зрелую кисло-сладкую ягоду клюкву для морса, киселей, еды… С лихвой заменяла она всем нам дефицитный в деревне сахар…
 ... Я помню и ясно вижу тропинки-дорожки к любимому Плёсо, бродам-перекатам на Кунье… Вижу знакомые крестьянские лица, слышу их голоса, голоса дорогих моих сверстников… Леня и Коля Смирновы, Леня, Витя и Толя Шаповаловы, Ваня и Петя Афанасьевы, Чистов Миша, Ваня и Федя Виноградовы, Петя Иванов, Волков Алексей, Шаненков Александр, Горчаков Ваня… Никто и никогда не вернет их… Одни — в ином миру, другие рассеялись по родной стране, растворились во времени...
...Не было в наших деревнях бездетных крестьян. В каждом Василёвском доме — от 2 до 4 детей, родившихся в 1930-е годы благополучной жизни... Равенство… Достоинство... Строили хорошую и справедливую жизнь...Какими же наивными и доверчивыми мы были! Сохраняли бодрость духа, мечту, надежду! Жили в неистребимой вере в утопическую светлую мечту «коммунизм» и … Божественную Справедливость... Вера дарила надежду… В каждой избе, в красном углу — непременная икона и лампадка...Вера всеобщая, дающая единение.
Все народы во все времена имели и имеют свои Храмы и свои верования, свои молитвы… И невозможно опровергнуть сам факт всеобщности религии. И святая вера поддерживала людей в трудные времена… Эта же вера наполняла сердца и души. Она — словно колодец с родниковой водой, из которого черпали вдохновение, положительную энергию и ощущали радость человеческого труда, смысл жизни...Рождался оптимизм и уверенность в будущем...
Советская страна провозглашала и гарантировала каждому своему гражданину работу, бесплатные образование и медицинскую помощь, крышу над головой в общежитии или коммунальной квартире, правовую защиту… И мы верили безусловно, искренне.. . Именно эта сила веры сплотила многонациональный советский народ в единую семью и помогла в Великой Отечественной войне победить,раздавить фашистскую гадину.

    "… Свет… Тьма...Надо... "

… Далекое — одновременно далеко и рядом, совсем близко… Навсегда со мною. Живет во мне. Шагает рядом босыми ногами по исхоженным вдоль и поперек нивам и покосам мое сиротское детство... Я вернулся к могилам родным. Здесь на Озерецком и Дмитриевском погостах  покоятся Амос, дедушка Андрей и бабушка Федосья, Паша, сестра Настя  и Кулина Амосенкова, дочь Маша… Василевские подруги: Афанасьева Марфа, Виноградова Катя, Шаненкова Алена, Лукина Наташа, Горчакова Мария, Иванова Дарья…  … Василёво исчезло… Обезлюдело… Осиротело… Только прах предков покоится ныне в этой Торопецкой земле. Все они — во мне… Во мне - их умение трудиться с удовольствием… И во мне- их слово "надо!" Надо трудиться, надо находить силы, преодолевать себя, свои слабости, все выпавшие на твою долю тяготы.. Родные мои предки.. Добрые и отзывчивые, очень преданные крестьянскому делу… Ушли в вечность... Это люди советской эпохи… Они - свидетели и участники революций 1905-1907 г.г., февральской и октябрьской революций 1917 г., гражданской войны 1918-1920 г.г., коллективизации и индустриализации, борьбы за всеобщую грамотность, борьбы с фашизмом и Великой Победы в мае 1945 г.
 … Жили трудно и бедно, страдали и радовались… Не отчаивались и не опускали рук… Никогда не сомневались в том, что коллективный труд, их собственный труд обеспечит благополучие и своей семьи, и страны… Что бы ни делали, делали всегда хорошо… Покоряет и восхищает их неиссякаемая вера в достижение добра, согласия и справедливости, которая объединяла людей, прибавляла и укрепляла физическое и нравственное здоровье. Их сердца и души легко приняли моральный кодекс строителя коммунизма,  как соответствующий христианским заповедям… Они, наши родные, пройдя через трудные времена, сделали всё, чтобы мы, их дети, и  дети погибших солдат великой войны 1941-1945 г.г., остались живы и обрели, построили свою жизнь, жизнь без войны, мирную и по-своему счастливую… Спасибо им всем... А жизнь так скоротечна... Очень и очень мало их осталось! Никто не встанет уж никогда из ушедших родственников, селян, не поклонится, не протянет руку, не обнимет и не скажет: « Здравствуй, Коля! ». … Но по-прежнему, мое старое сердце и душа — с Вами! Изжигающая изнутри, неистребимая грусть...Тяготение к родной земле, к «отеческим гробам» ничем не преодолимо… Удивительно бесконечное одиночество природы, человека…
Неторопливо, как будто устав, плывут в глубокой синеве неба редкие белёсые облака... Атмосфера чарующего волшебного спокойствия… Только безграничное вечное пространство окружающей природы островка земли, на которой родился, вырос, сложился… Давно заметил, что этот островок  родной земли — их частица, частица советских людей, он в духовном родстве с ними...Это - неиссякаемый  живительный источник нравственного и духовного здоровья, силы духа для нас, живущих… Во власти тишины, безмолвия душа отдыхает, отогревается, находит покой и радость, тянется к Свету и Добру, Искренности...Ты - словно один во всем окружающем пространстве… Только Ты и родной островок девственной природы Торопецко-Холмской земли, загадочной и таинственной… И не хочется уходить с этого островка… И сама собой находится тропинка к правильной здоровой жизни, заряд, силы, чтобы жить и расти дальше…

   "… Василёво..  Возвращение…
            Прощание... "

...Шестикилометровый путь от Озерца подходил к концу… Дорога пересекала Мишин ручей… С его пологого берега, с расстояния в двести-триста метров, должны уже ясно видеться Василёвские крестьянские дворы и среди них — родной дом… Но…
...По обеим сторонам дороги — молодой перелесок — самопосев 15-20-летних березок. осин, лозы и ольхи… Жухлая трава...бурьян… заполонили когда-то ухоженные пашни, луга, огороды… Необычайно стремительно за 20-25 лет  пришедшей к нам капиталистической системы хозяйствования вымерла людская жизнь… Не выдержала рыночной стихии… Жизнь умирала постепенно…
… Притихли, задумались многовековые усадебные вязы-великаны,… тоскуют и не понимают своего одиночества… Бледно-голубое небо с прозрачными и редкими облаками обняло эту одинокую землю… Исчезла аллея из кленов, лип и дубов, проложенная от усадьбы вязов к небольшому пруду… Крестьянское стадо коров, овец и телят не поднимает копытами дорожную пыль… Не носятся в воздухе и над проселочной дорогой стаи быстрокрылых веселых ласточек, не бежит, на миг останавливаясь и замирая, проворная трясогузка...Нет уже колхозного двора и его постоянных обитателей — шумных воробьиных стай и овсянок…
… Василёво мое дорогое! Вернулся к тебе… Грустное  печальное возвращение домой к родному порогу… Корням родовым поклониться… Окунуться, погрузиться в родные пространства и полной грудью вдохнуть воздух, наполненный ароматами леса и не скошенных трав… Вновь взглянуть на гладь тихих вод Куньи, на небо, где не спеша проплывают призрачные кораблики странствующих облаков… По дорогам, тропинкам, по росной траве на лугу вновь пройти бы босиком или в поршнях и лаптях...Нет, не слышен гул молотьбы на гумне… Не уложу я в жаркой риге снопы ржи, ячменя, льна, овса, их пряным запахом уже не насладиться мне… Царство безлюдной тишины… У вязов-великанов стою, вглядываясь в бескрайнюю синеву неба… Завораживающая тишина… Неповторимое удивительное безмолвие… Неимоверно грустное одиночество… Ни одной человеческой фигуры… Смолкла и растворилась в пространстве крестьянская жизнь… Исчезла деревня… Ушла навсегда в небытие вместе со всеми своими обитателями… Никто и ничто не нарушает фантастическое безмолвие…
...Ветхая крестьянская изба, родной дом, стала собственностью московских и тверских охотников и служит лишь для редкого развлечения отдыхающих на природе чиновников… Совсем обветшал и большой сенной сарай, которому более 100 лет...Скучает он от пустоты, заброшенности и ненужности… Зияет темнотой широкий и высокий открытый дверной проем… Сквозь многочисленные щели и дыры в драночной крыше темноту пронзают косые солнечные лучи, вонзаясь в землю и поблескивая бликами на стенах...От когда-то прочного и основательного пола из тесаных бревен и следа не осталось, разобрали то ли на дрова,то ли на какие-то другие нужды… Помню, слева у входа стоял добротный столярный верстак, за которым творили умелые руки дедушки Андрея и отца: скамейки, диваны, комоды, буфеты, сундуки и прялки…
… На Андреевой луке, Никоновом лугу красуясь и гордясь возвысились теперь буровато-черные густые метелки осоки и желто-коричневые зонтики-розетки дягеля и сныти… Слабые порывы сентябрьского ветра волнами колышат дикие травы… Безлюдно… Пустынно...Осиротела земля… В течение многих столетий давала она жизнь русским людям, кормила их, была ухожена ими… Леса корчевали и расчищали под пашню… Трудились на земле хлеборобы. кузнецы. плотники, кожевники… Добывали мед, воск, смолы, меха ( лисьи , медвежьи, волчьи, куньи, рысьи...) Пряли, ткали полотно, шили одежду… Мяли, трепали и чесали лен для производства канатов и веревок, полотна... В деревенских колодцах никогда, ни в жару, ни в лютые морозы, не иссякала чистая хрустальная живая вода... Заброшенные луга и пашни заросли сорными травами и чертополохом… Не понимает земля, почему стала ненужной человеку… Ласковое солнце по-прежнему надежно и неизменно продолжает согревать мир природы... Мимо невысоких холмов, как и прежде, змейкой бежит Мишин ручей, спешит прибавить любимой Кунье чистой родниковой воды… Спокойно и невозмутимо смотрит с небес луна… Дождями прозрачными все умыто, прибита, повержена дорожная пыль… Нет!… Жизнь природы не замерла! Безмятежно отдыхает она и обновляется, взрослеет...Сама по себе свободно живет и  развивается, возвращает себе первозданное здоровье... Никто ее не тревожит… Тихо и покойно!.. Музыка тишины! Отдыхай, родная земля!

    "… Эпилог… Последние строки… "

… Горе и радость… Всегда рядом... Словно одно не может существовать без другого… «Если в глазах не было слез, то у души не будет радуги» — пронзительная мудрость индейского народа.
… Ненависть, мстительность легко и просто разжечь,  а вот, любви, смирения, взаимопонимания достичь весьма трудно...  «Не убий, не укради, не лжесвидетельствуй...»
Если в душе покой, светло, то и лицо, и взгляд — спокойный, добрый и светлый… Не призывать, не славословить, а исполнять конкретные дела…
… Вечная истина: не унижать, не умалять, не замалчивать, не очернять, не глумиться и не оскорблять.
… Путь к светлой цели, божественному миру лежит через преодоление ненависти, греховности, авторитаризма… Чувство всемогущества неизбежно рождает в обществе насилие. Земной человеческой душе не удается исполнить использовать эту возможность во благо настоящей Справедливости. Можно и нужно стремиться созидать божественный мир… Но невозможно стать Богом. Человек неизбежно поддается греху… Всемогущество правителей поощряет греховность...Человеку планеты Земля можно к небесному Божественному миру лишь приблизиться, но не суждено быть Богом. Иисус подчинил свою волю и действия голосу рассудка и воле небесного Отца своего… Сознательно и добровольно пошел на самопожертвование и принял мучительную смерть.. Испил горькую чашу страданий во искупление всех грехов человеческих…
… Санкт-Петербургская Академия танца Бориса Эйфмана поставила балет «По ту сторону греха» по роману Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». В центре внимания — внутренний мир Карамазовых, огонь искушения и страстей… Особо остро в балете звучит мысль о том, что, «если Бога нет, то все дозволено». Ощущение безнаказанности всегда оборачивается тотальным хаосом. Так было испокон веков. «Каждый человек от рождения несет на себе печать зла, а также обладает созидательным началом, тянется к свету.» Однако, один становится страшным грешником, а другой стремится сохранить и спасти душу. Борьба Добра и Зла...
… В годы Великой Отечественной войны воины Красной Армии и Военно-Морского флота, советские люди, не страшась смерти, проявляли удивительную силу духа, мужество и стойкость, героизм, жертвенность. Непоколебимо верили они в неизбежную Победу… И в  идеологическом и духовном противостоянии с миром Тьмы и Насилия одержали Победу Справедливость и Вера, Добро и Любовь…
… Надежда всегда есть! Должны и сейчас одержать победу Разум, Добропорядочность и Доброчестие! Свет вновь непременно пробьет стену Тьмы!

Коля Пашин — сын стрелка-красноармейца, погибшего в июне 1942 г. в жестокой кровопролитной войне с фашизмом.

2021 г.