Поддержанная красота

Не знаю, как и когда я стал таким чудовищем. Но я хотя бы понимал, кто я есть, в отличии от тех, кто тешил себя иллюзиями благодетели и миролюбия. Мы одно и то же, но, по крайне мере, я не лгал себе.
Я чертовски красив. Всегда был. Высокий, ухоженный, приятно пах. Ах да, еще и отлично образован, что может быть лучше. Я мог получить всё что хотел, часто даже сильно не стараясь. Большинство и не замечали, как становились объектом моих манипуляций. Так вышло, что я стал самым опасным в окружении многих простых ничего не подозревающих жителей. Мне нравилось в большом городе, я рад, что здесь родился и мне не придется отсюда уезжать, не люблю перемены. Каждый день улицы кипели и дышали в такт жизни от жалкой проститутки до вонючего владельца корпорации. Люди здесь неслись без остановки, не видя ничего вокруг. Если вдруг вам станет плохо посреди улицы, вы упадете и пролежите так добрых пол часа, пока не найдется милая душа, что решит помочь вам в ущерб своего времени, но это редкость для здешних мест. В прочем, опасайтесь доброжелательных, они опаснее всего, даже меня.
Меня никогда не удивляло, как я мог прийти к этому преступлению, меня скорее поразило, как я мог этим насладиться. Что именно произошло с моей душой, она почернела от содеянного, или всегда была такой и теперь лишь раскрыла свое истинное нутро? Я так и не смог ответить. Всё произошло случайно, всегда хладнокровно и расчетливо я не реагировал на мелкие неурядицы, но даже для таких, как я, есть предел, найдя который, теряешь всякое самообладание. Я ни секунды не жалел о содеянном, но выкинуть из головы не мог, этот привкус преследовал меня словно тень, не оставляя больше в прежнем ритме.
Послевкусие власти и ощущение недосягаемости преследовали меня и напоминали о терпком вкусе обладания и контроля над чьей-то жизнью. Вот, что испытывал господь, когда карал и истреблял мелких созданий, чьи души давали ему силу. Думаю, если бы и существовали демоны, я точно стал бы одним из них, ведь искушать и властвовать всегда было моей отличительной чертой, что собственно и пригодилось в моей работе штатного искусителя.
Теперь я уже не мог игнорировать позывы повторить приятный опыт, ведущий к пропасти мою бренную душу. В прочем, мне было плевать на последствия, ровно, как и на причины тех или иных событий, я действовал согласно своему внутреннему ощущению. Я стал искать заблудших овечек и глумится над ними, обладая их жизнью и управляя ими как марионетками. Их невинность и красота привлекали меня своей чистотой, чем моложе и чище, тем лучше, ведь я мог испортить и уничтожить. Я словно пожиратель душ, питался их страхом и болью, их упругими телами, марая которые будто сам становился не таким гадким.
Но вкушать безобидных котят мне быстро наскучило, ибо блеск в глазах мгновенно затухал, а послевкусие исчезало за пару часов. Тогда воспользовавшись своими дьявольскими способностями, я стал искушать девственно чистых принцесс, превращая их в грязных и мерзких, давящихся и униженных позором. Я пил их стыд и ненависть к себе за то, что они сами хотели пасть, исполняя свои самые сокровенные желание. Как оказалось, блудниц в овечьей шкуре было хоть отбавляй, мне это было только на руку, но подойдет далеко не каждая, нужны лишь истинно безвинные и непорочные, неспособные принять своего падения.
Спустя несколько месяцев улицы трезвонили об опасности, предупреждая каждого о правилах ради защиты. Но молодость тем и прекрасна, что ограничения нарушают, а невинность согрешает. И мои сети наполнялись еще больше и быстрее чем до комендантского часа. Постепенно мои аппетиты росли, а целомудренный мир падал и уже не мог предложить мне что-то по-настоящему прекрасное. И взяв под контроль свой аппетит, я нацелился сорвать самый большой плод с древа, который стал бы моей симфонией, положив конец расприям моего тела и тьмы, заключенной в нём. 
Я, словно дав обет перед господом, положил на алтарь жертвоприношения свою нестерпимую тягу к жестокости, дабы отыскать поистине чистейшую из ныне живущих. И спустя долгие годы, периодически перебиваясь чем попало, я нашел ту, к ногам которой положил бы свою душу. Словно подарок судьбы, наша встреча была предначертана свыше, и не говорите мне после этого, что Бога нет.
Мы познакомили с ней на набережной в жуткий дождь, заливший за считанные часы целый город, вечно неготовых к изменению настроения природы. Я шел куда-то, размышляя о тьме, когда она подбежала под мой зонтик, невинно хлопая своими глазками. Тонкое летнее платьице, промокшее до нитки, облегало ее упругое молодое тело, а глаза сияли детской добротой. Я даже забыл, куда шел, глядя на ее улыбку, сковывающую движения. В тот момент я понял, она та самая, чью сущность я должен замарать, чтобы остановить наконец свой неисчерпаемый голод.
Необходимость существовать в чуждом для меня мире породила способность приспосабливаться к любым ситуациям, и тем самым извлекать из них выгоду. Для каждого случая, каждого человека у меня находилась личность, ублажающая тем или иным нуждам, тем самым, я мог уговорить или убедить кого угодно в том, что было нужно мне, иногда даже оставляя у человека ощущение самостоятельно принятого решения.
Я подарил ей личность, которой она могла довериться, чтобы расположить к себе. Я говорил ей то, что она хотела услышать, дарил цветы и водил по различным местам, угадывая предпочтения и оставляя за собой шлейф романтика, так любимого молодыми особами. Она оказалась умнее глупых куриц, что попадались мне ранее, но наивность присущая возрасту и бескомпромиссная человечность, делали её такой желанной и, вместе с тем, недоступной. Спустя несколько свиданий я поймал себя на странной мысли, мне стало хорошо рядом с ней. Она заставляла меня улыбаться, когда пачкала нос в мороженом, когда напевала или танцевала прямо посреди улицы, проявляла заботу и интерес. Столкнувшись с этим в первые, я опешил от осознания своей слабости. Я хотел растоптать её, поиметь и выкинуть уже не ради запятнанной чистоты, а лишь бы отомстить за никчёмность, о которой она мне поведала. 
Я уже не воспринимал её как невинность и неопытность, а видел хладнокровной гарпией, которая втиралась ко мне в доверие, чтобы унизить. Я считал, что она была послана мне в отместку за грехи против стольких женщин, но отступать и не думал, так как победить в этом сражении я бы никому не позволил. Медлить уже было нельзя, чем скорее я проглочу эту мышку, тем больнее ей будет, и я наконец стану свободным. Предложив ей всего себя без остатка, словно она та самая и единственная, я напористо завладел ею в квартире, которую представил своим домом. Без задержек я принял своё истинное обличие, в глазах которого не читалось ничего кроме тьмы. Но её это совсем не оттолкнуло и, проведя ладонью по моей обжигающей щеке, она улыбнулась, изучая и поглощая меня.
Что странно, она не отводила взгляда, и, попав в сети, я оказался бессилен оторваться от нее, когда других я контролировал беспрепятственно. В какой-то момент мне даже стало приятно ласкать и ублажать её, слушать её дыхание и чувствовать учащенный пульс. Не отпугивали её не только мои бездушные глаза и личина дьявола, но и моя настойчивая властность, она мне как будто бы доверяла и распахнула свой мир. Невинная дева оказалась сильнее всех, кого я испил, и не отдавала свои жизненные силы. Я овладел её телом, но не душой, к которой доступ был закрыт для таких как я, и не потому что она не позволяла, я был слишком глуп для таких высот. Не в силах больше вести этот проклятый бой, я откинул её от себя, ибо уже не мог это терпеть. В первый раз в жизни я пожалел о тьме, которую, как оказалось, невозможно искоренить даже светом в разы сильнее.
И тут я понял, молодость неизбежно уходит и, если есть тот, кто сумел сохранить нежность достоинство и красоту под натиском бремени, трудностей и решений, ответственности и боли, тот бесспорно заслуживал уважения. Это и есть та истинная красота души, что прячется за молодостью и невинностью, раскрываясь только с годами. И пока другие покрывались желчью, а их глаза потухали, подбородок опускался, а тело брюзгло, она как вино раскрывалась с каждым глотком, противостоя беспощадному времени. Казалось, она принимала себя и свою жизнь, весь мир вокруг такими, какими они были и любила всех, даже несмотря на хладнокровие и предательства. Эта женщина восхищала меня, как может восхищать только величественная и мудрая, но мягкая и нежная, истинное творение богов.
С каждой секундой, что мой взгляд погружался в нее, я терял почву под ногами, все мои принципы перестали иметь всякое значение, всё, к чему я стремился, перестало играть роль. Я, будто переродившись под её чутким наставничеством, стал никем, пустым местом без каких-либо ценностей и ориентиров, ведомый лишь зовом её прекрасных глаз. Я возненавидел каждый участок своего организма за жалкость, которая и осталась со мной.
Она смотрела в мои глаза, сдерживая слезы, улыбкой прикрыв накатившие эмоции. Даже в состоянии потери какой-либо власти над собой, она все равно оставалась немыслимо прекрасной. Я не стал говорить о прощении или же о сочувствии, всё это было бы притворством, недостойном её. Я лишь смотрел, не отрываясь, желая сохранить в памяти чуть больше, чтобы унести с собой словно трофей то, что поймать так и не смог. Она ждала моих объяснений, в надежде развеять образ испорченного куска грязи, но правда в том, что я был именно этим куском и не смог бы измениться. А она должна, просто обязана, была найти кого-то, кто смог бы воплотить для нее сказку, и быть хоть немного ее достойным. Я чувствовал невероятную слабость, но вместе с тем и облегчение, что смог открыться ей и первый раз в жизни быть по настоящему честным. Я был готов потерять всё, лишь бы не тащить её в тиски своего ада.
И я ушел…
Прощаться не стал, молча оделся и оставил её, она провожать не стала, только взглянула на меня последний раз и вытерла слезу с лица, что уже не выражало никаких эмоций. Я боролся с желанием проследить за ней, чтобы знать, будет ли она в порядке, не тронет ли кто её, не причинит боль, но всё это лишь отговорки, ибо я знал, что такие как она сильней таких как я.
Я потерял чувства, перестал охотится, завел только девушку, чтобы не было одиноко. Забавно, я ведь и раньше был таким, только теперь вкусив сладкий плод любви, я понял каким был дураком, счастливым, но дураком. У моей девушки был ребенок, я даже обрадовался, что не придется проходить все эти обряды с ней, но до сих пор силился не искать ту, чьи обряды я бы прожил, даже если бы не принимал в них участия.
Однажды я увидел её, спустя много лет, прогуливаясь по набережной, лишь бы не идти домой, я увидел её силуэт. Уже много лет я не думал о ней, но вспомнил всё в мгновение стоило лишь подтолкнуть. Она меня не увидела, и слава богу, улыбнулась закату и тут же упорхнула в объятия мужчины, что ждал её с младенцем на руках. Такая легкая и уже не невинная, но всё еще прекрасная, она сияла ярче солнца. И облокотившись на перила, окунув свой взор в реку, я ушел так же, как и в тот день, когда навеки закончилась моя жизнь. Преисполненный счастьем, что её свет не потух и даже разгорелся с правильным человеком, и переполненный сожалением, что это был не я.


2022