Глава восемнадцатая Седьмая жертва

— «… личность девушки была установлена быстро, так как она числилась в базе пропавших без вести. Ею оказалась София Ракова, пропавшая без следа в 1982 году. Как уже отмечалось, тело несчастной было надежно спрятано внутри дерева, а на стволе с обратной стороны была высечена печально известная семиконечная звезда. Её специалисты обнаружили при более детальном осмотре места преступления. Были обнаружены так же рунические знаки, покрывавшие ствол над головой девушки изнутри, и засушенные георгины…»
Стёпа поднял глаза от газеты. Между ними на траве все еще лежала карта и шахматная доска с фигурками, но про игру все забыли.
— Значит, первой жертвой Тени была София Ракова, — сказал Антон.
— Может кто и раньше был, почем нам знать? — возразил Костя, — её обнаружили в дереве, где гарантия, что лес не нашпигован трупами?
— Семиконечная звезда, — напомнил Артём, — жертв семь, и тогда произойдет что-то… ужасное. Должна же быть у этого какая-то цель!
— Порядок меняется, — невпопад произнесла Майя.
Все посмотрели на неё. Девочка ушла вглубь комнаты, но вскоре вернулась с картой города и карандашом, разложила карту на подоконнике.
— Вот, смотрите: допустим, что первой жертвой была София Ракова, — она показала на Целинный переулок, — но тогда схема полностью меняется. Мы думали, что Тень движется по звезде против часовой стрелки, но теперь это не так. Второй жертвой стала Митрошкина, затем мальчик на берегу реки, потом была убита девушка на болотах, — от каждой точки до следующей она рисовала стрелку, — Зубкова должна была погибнуть возле Агропитомника, там же потом сожгли тело неизвестной, и… — последняя стрелка вела в глухие леса к северо-западу от города, к месту, обозначенному как…
— Шахта! — воскликнул Артём.
— Черная Впадина, — согласилась Майя. — Тень живет там. Помнишь, Стёпа, как ты рассказывал о несчастных случаях в той шахте? Как там происходили внезапные обвалы, и люди гибли при загадочных обстоятельствах? — Стёпа кивнул, — уголь в этой шахте был найден в начале двадцатого века. Что если именно тогда люди потревожили Тень? Нашли её и разбудили. — Майя взволнованно осмотрела заклеенную скотчем карту. — Все пути ведут сюда, и именно сюда она принесет свою последнюю жертву.
— А что потом? — спросил Артём, — что случится, когда она убьёт седьмого человека?
Майя покачала головой.
— Я не знаю. Не знаю.
— Наверняка ничего хорошего, — буркнул Антон.
— Но причём здесь георгины? — нахмурилась девочка, — во всех остальных случаях цветов не было. И рисунок. Его в дупле нет.
Мальчишки пожали плечами.
В этот момент засов калитки по ту сторону дома железно звякнул, послышались голоса и звук отъезжающей машины: дядя высадил семью возле дома и поехал по своим делам.
— Тётя вернулась! — быстро прошептала Майя, — бегите, скорее!
Мальчики на рекордной скорости собрали все игровые материалы, передали их подруге в окно и кинулись к забору. Майя спрятала карту, доску, карточки и фигурки под кровать, захлопнула оконную раму (в коридоре уже слышались тётины шаги), схватила первую попавшуюся книгу из большой библиотечной стопки и едва успела плюхнуться на стул. В комнату тихо постучала и сразу вошла Валя. Рядом воображала Арина. Она уже успела нацепить пластмассовую корону феи.
— Ты опять не обедала, — сказала тётя с укором, — Майя, ты испортишь желудок. Через полчаса жду тебя на кухне, и не вздумай спорить.
— Хорошо, — послушно ответила девочка, запоздало увидев, что роман Марка Твена она держит вверх ногами. Но Валя ничего не заметила, она подтолкнула сонного и капризного с дороги Витю на руках и поинтересовалась:
— Саша и Руслан еще не приходили?
 Майя отрицательно покачала головой.
— Должны были быть к обеду, — пробормотала тётя, — ну ладно. Через полчаса, Майя, не забудь!
Когда она ушла, Майя выдохнула. Она внезапно осознала, с какой лёгкостью ей дышится. Не смотря ни на что, она не имела никакого отношения к возникновению в городе страшных кровожадных сил, охотящихся за людьми.
Через пол часа Саша вместе со своей подружкой Светкой, явилась к обеду. Майя уже сидела за столом, перед ней дымилась аппетитная тарелка с гороховым супом. Раскрасневшаяся от летнего солнца, в легком сарафане поверх яркого купальника, Саша бросила на спинку стула влажное полотенце и уселась рядом. От неё чуть заметно пахло речкой и неуловимым ароматом летнего ветра. Светку тоже усадили. С ней Саша познакомилась в летнем лагере, куда ездила в прошлом году, но долгое время они не общались. Майя стала замечать, что старшая сестра выглядит намного более раскованной и настоящей после учебного года, и ведет себя уже не так напыщенно-стервозно.
— Где твой брат? — сразу спросила Валя, аккуратно ставя на стол еще две тарелки.
— Откуда я знаю? — невнятно удивилась Саша, уже запихав в рот хлеб, — я в няньки не нанималась.
— Мы всё утро были на пляже, — сказала Светка, — Руслана там не видели. Он должен был быть с нами?
Саша сделала большие глаза и покачала головой.
— Насколько я знаю, он ушел к Дане. Это тот, который в детстве ел божьих коровок.
Светка сморщилась и не донесла ложку до рта.
— Он ушёл к нему еще в десять, — задумчиво произнесла Валя, — сейчас четвертый час.
— Ну и что? — пожала плечами Саша, — поди играют в какую-нибудь компьютерную игру весь день и не смотрят за временем. К вечеру придёт, куда он денется.
Но к вечеру Руслан не появился. Даня, который в детстве ел божьих коровок, жил в четырёх кварталах на улице Славянской. Валя оставила Майю играть с Ариной и Витей, (Саша снова убежала на пляж) и решила сходить за Русланом.
— Ну я ему задам! — полыхала тётя, снимая фартук и приглаживая рыжие волосы, — будет сидеть под домашним арестом рядом с тобой.
К тому моменту, когда Валя вернулась, они с Ариной успели раскрасить четырёх диснеевских принцесс: Ариэль, Жасмин, Белль и Аврору, а Витя сосредоточенно черкал черным карандашом по Белоснежке. Майя подняла голову и сразу поняла, что что-то произошло. Лицо тёти было бледным и встревоженным. Девочка села.
— Что случилось? Где Руслан?
— Он не приходил к Дане, — сказала она ровно, — он сказал, что они должными были встретиться, но Руслан не пришел.
У Майи сердце упало. Она сразу поняла, что Валя не хочет тревожить младших детей, но по её рваным, рассеянным движениям и блуждающим глазам было видно, насколько она испугана.
— Но… должно быть, он пошел куда-то еще. Нужно позвонить другим его друзьям, одноклассникам…
— Уже, — коротко сказала Валя. Она машинально надела фартук и направилась на кухню. Арина и Витя перестали возиться с раскраской и тоже прислушались к разговору. — Я обзвонила всех, кого знала. Его никто не видел.
— Дядя знает?
— Я сообщила ему. Он уже едет.
Поползли часы. За окном медленно село солнце, с улицы возвратилась Саша, которая уже откуда-то знала, что Руслан пропал, и ходила его искать по дворовым детским площадкам. Когда об этом узнала Валя, она выругала дочь.
— Ты должна была сразу идти домой! Почему вы не можете приходить тогда, когда обещаете? Ты должна была быть дома два часа назад!
Саша ничего не ответила. На щеках её были следы от ногтей, она беспомощно взглянула на Майю.
— Ты видела его последней. Он не говорил, куда собирается пойти?
— К Дане, — бесцветно сказала Майя, — он собирался идти к нему. Больше я ничего не знаю.
Они ждали. Валя машинально прибирала кухню, затем села за шитьё, но руки её то и дело останавливались, и вся она на секунду замирала, пусто глядя в пространство.  Ближе к одиннадцати вернулся дядя. Валя резко поднялась на ноги, пяльца соскользнули с её колен и упали на пол. Но дядя только покачал головой.
— Его никто не видел. — Отрывисто произнес Андрей, — я был в милиции. Они сказали ждать до утра. Если Руслан не появится, обратиться снова.
Валя, секунду назад с надеждой потянувшаяся к мужу, вздрогнула, подобралась всем телом, словно её со всех сторон ожёг внезапный жар. Глаза её расширились, рыжие волосы качнулись вокруг лица, она как будто высветилась изнутри мощным чувством протеста и неверия, а потом разрыдалась. Резко, совершенно неожиданно, чередой тяжелых, надрывных всхлипов.
Этот звук поразил всех, кто находился в комнате, до глубины души. Ни разу Валя не теряла самообладания, она всегда знала, что делать, находила выход, могла дать мудрый совет. И сейчас, глядя на плачущую тётю, Майя вдруг испугалась. Испугалась по-настоящему, как пугаются необратимых вещей, того, что невозможно изменить. Испугалась так знакомо для себя и так мучительно.
Мгновенно уловивший настроение матери Витя жалобно захныкал в детском манеже. Арина шагнула назад и вжалась спиной в Сашу, которая машинально поймала её за плечи. Обе огромными полными слёз глазами в ужасе смотрели на родителей. Андрей держал жену в медвежьих объятиях, лицо его, и без того словно высеченное из камня, приобрело мертвые застывшие черты. Он тщился держаться ровно и спокойно, потому что вместе с его самообладанием рухнет последняя опора, и семья погрязнет в хаосе отчаяния.
Майя попятилась. Она вдруг ясно почувствовала себя лишней. Горе, соединившее всех в единое целое, касалось и её, но одновременно отталкивало от них. Ей было невыносимо находиться в этой комнате, смотреть и слышать, как родные плачут. Девочка развернулась и ушла в кухню, села за стол, сложила перед собой руки, будто ожидала подачи первого блюда.
«Майя, пожалуйста! Вы никогда не берете меня играть!» — зазвучало в голове так ясно, будто Руслан стоял за спинкой стула, — можно мне пойти с вами?»
«Нет, если бы что-то зависело от меня…»
Жар вспыхнул в груди так яростно! Размахнувшись, Майя со всей силы ударила по столу ребром ладони. Рука взорвалась болью и мгновенно онемела. Исказилось лицо, задрожали губы, легкие волосы взлетели вокруг лица, девочка крепко зажмурилась, чтобы переждать приступ удушающей боли. Сердце её сжимала ледяная рука, было трудно дышать. Физическая боль лишь усилила душевную, никак не помогла.
«Я уже взрослый, я быстро разберусь в правилах. Пожалуйста, Майя…»
«Нет, Руслан».
Майя ударила по столу еще раз, брызнули слезы. Отчаяние накатывало плотной волной. В памяти почему-то возникли разноцветные, яркие рисунки брата. На них на всех было изображено что-то жизнерадостное, пестрое, оптимистичное. Девочка вспомнила, что один из рисунков так и остался незаконченным на мольберте. Из гостиной доносились приглушенные рыдания и тихий голос дяди.
«Нет никаких доказательств, что его унесла Тень…»
«Но ты знаешь, что это так, верно? Доказательства не нужны, ты просто это знаешь. Это очевиднее всех вещей, как и то, что Руслана, возможно, уже нет в живых».
— Нет! — последняя мысль вздёрнула Майю на ноги.
Она была потрясена, она была объята гневом, она была испугана, и самое страшное, что этот испуг был ей знаком. Он вернулся, словно бумеранг, в её жизнь, тот самый безнадёжный, отравляющий все остальные чувства испуг, как было после смерти мамы. Испуг, который она ощущала, стоя на могиле в ветреный, ясный день, спустя месяц после похорон, прошедших без её присутствия. Тот самый испуг, который доводил её до оцепенения ночами в холодной постели приюта. «Неужели снова? Неужели я опять буду больна этой отвратительной скверной? — подумала Майя, — неужели… о, Господи, нет…»
«Тебя повсюду сопровождает смерть. Ты виновата в смерти матери, теперь — в смерти брата. Где бы ты не была, возле тебя всегда она — Тень. И теперь эта Тень утащила его. Ты это знаешь. А создала её ты. Ты! Чтобы там не говорили друзья, ты принесла её в этот мир, и только ты в ответе за это…»
Тяжело дыша, совершенно сумасшедшая, Майя стояла посреди кухни. Её била крупная дрожь, в голове помутилось, вернулось полузабытое чувство тотальной беспомощности. Его она испытывала постоянно в приюте, и потом, пока в её жизни не появились друзья.
 Мысль о них на мгновение отрезвила её. Воспалённый, затуманенный горем разум ухватился за единственную светлую мысль, как за соломинку. Взгляд девочки, скользнув мимо шкафчиков и свежевымытой посуды, выхватил светящийся квадрат окна соседского дома. В нём четко обозначился лохматый худой силуэт. Майя медленно шагнула вперед.
Через распахнутую раму дышала душная ночь. Бледное пятно луны прилипло к черному небосводу среди тускло мерцавших звезд. Силуэт в окне через дорогу уплыл вправо, потом вернулся вновь, Артём словно почувствовал, что за ним наблюдают. Желтые занавески отдернулись, и мальчик увидел Майю. Жилистая, крепкая, мальчишеская ладонь взлетела, он помахал ей, лицо с острыми скулами озарилось доброй улыбкой, чёрные волосы торчали вокруг головы в разные стороны.
Майя наощупь влезла на стул, не стала даже трудиться, чтобы выйти из дома по-человечески: перелезла через подоконник и неуклюже скатилась с кучи дров, сложенной возле стены под окном, ободрала коленку, но не обратила на это внимания. На лице Артёма отразилось замешательство, он распахнул оконную раму. Она пересекла темную улицу, подошла к соседскому дому.
— Что… — Артём резко замолчал, увидев её глаза. Изумление на его лице сменилось тревогой.
Девочка протянула к нему руки, и он тут же втащил её в свою комнату. На полу в живописном беспорядке валялись библиотечные книги, старые кроссовки, носки, комиксы, грязная одежда. На столе в луже света от лампы стояла новенькая модель самолёта, которые Артём любил собирать. На краю стола лежала книга «Властелин колец», бережно обёрнутая в бумагу, чтобы не стёрлись золотые буквы. Постель была разобрана, но выглядела нетронутой, должно быть, он собирался ложиться спать.
Блуждающий взгляд Майя наткнулся на черные глаза, тревожно осматривающие её.
— Что стряслось? — серьёзно спросил Артём.
Майя открыла рот, чтобы объяснить своё появление в его комнате в двенадцатом часу, но с ужасом обнаружила, что не может вымолвить ни слова. Глаза Артёма вдруг стали большими и испуганными. Он подхватил её под локти, словно она падала, и, хотя Майя твердо держалась на ногах, это было не лишним.
— Тихо, тихо, — приговаривал он, — да что произошло, Господи! Майя, ты меня слышишь?
Девочка кивнула, позволила усадить себя на кровать, подняла на него расплывающийся взгляд. Она только сейчас осознала, что по её щекам катятся слёзы, увидела, как они падают Артёму на руки.
— Почему мы не взяли его с собой? Это я виновата, я не позволила ему остаться и играть с нами…
— Что ты говоришь, Майя? Что случилось?!
— Руслан… пропал.
Артём медленно опустился перед ней на колени. Он запрокинул голову, чтобы видеть её лицо. Концы буйно вьющихся смоляных волос касались плеч, и Майя отстранённо подумала, что ему снова пора подстричься.
— Что... Что ты говоришь? — растерянно повторил он.
— Тень. Она забрала его. Руслан — седьмая жертва. — Полное осознание пришло только сейчас, когда она произнесла это вслух. Майя всхлипнула, соскользнула с кровати на пол, хватая друга за руки, как утопающий хватается за соломинку, — что же теперь делать? Что, Артём?
Некоторое время он беспомощно смотрел на Майю, потом сделал единственное, что мог: обнял её.
— Всё будет хорошо, не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Мы спасем его.
Майя слушала его голос, уронив пылающий лоб на его плечо, и очень хотела верить в эти слова.
***
Ночь была бесконечной. Домочадцы разбрелись по своим постелям во втором часу, но никто не мог уснуть. Майя вернулась в свою комнату через окно, никто так и не заметил, что она нарушала запрет домашнего ареста. Она лежала, не раздевшись и завернувшись в плед, смотрела в темноту, и ей казались причудливые зловещие формы, переплетающиеся, эфемерные. Тревога не отпускала сердца девочки, вместе с тем она надеялась проснуться утром и обнаружить, что всё это было просто дурным сном. Руслан выбежал бы из комнаты на кухню с новым рисунком, долго объяснял бы, что на нём нарисовано на этот раз. Он бы много улыбался. Руслан всегда много улыбался…
Эти мысли плыли в голове Майи по кругу, не желали исчезать, терзали и мучали её. В четыре часа утра прояснилось небо, робко заалела заря, и Майя, наконец, провалилась в недолгий, тревожный сон.
Проснулась рывком, словно у неё над ухом прозвучал удар гонга. Тусклый свет пасмурного утро лениво вползал в окна. Резко сев на кровати, она поняла, что это был не гонг, а дверной звонок. Кто-то пришел в жуткую рань. Взглянув на часы, Майя увидела, что часовая стрелка замерла между цифрами десять и одиннадцать, и удивилась. Ей казалось, она сомкнула глаза лишь на мгновение.
Дядя разговаривал через порог с кем-то, через секунду полусонная Майя узнала голос следователя, который вызывал её на беседу и, что ещё важнее, не поверил ни единому слову.
— Майя, — дядя, глаза которого были красными от бессонной ночи, позвал её из коридора, — подойди.
Невысокий, приземистый следователь в строгом облачении, в залитой утренним светом кухне казался лишним. Асанаев сидел за столом, положив перед собой руки, его лицо — лицо пожилого человека — было абсолютно бесстрастно и являло собой резкий контраст с лицами Вали и Андрея. Сестёр с ними не было. Они ещё не выходили.
Из соседней комнаты всю ночь доносились тихие голоса, должно быть, Саша успокаивала Арину и пыталась уговорить её поспать, и под утро ей всё же удалось. Майя слушала их голоса, и ей хотелось тоже что-то сказать маленькой Арине, которая была напугана больше всех. Но её словно что-то придавливало к кровати, и она так и не смогла двинуться с места.
Майя взглянула на следователя. Лицо его было мягким, подвижным, словно вылепленным из пластилина. Милицейскую фуражку Георгий Алеексеевич снял и положил перед собой. Под ней у него была лысина в обрамлении круга седых коротких волос. Это придавало ему сходство с Луи де Фюнесом, но лишь с первого взгляда. Великий французский актер обладал наружностью забавного, ворчливого, но добродушного старичка, Асанаев же не располагал к беседам. Глаза его были большие, голубые, на выкате, красивые, но взгляд — холодным и равнодушным, а движения скупыми. Крепкое телосложение вкупе с формой полковника юстиции придавали ему отталкивающий вид. За ней Майя не видела человека, а только машину, исполняющую поставленную задачу.
— Милая, Георгий Алексеевич задаст тебе несколько вопросов о Руслане. Ты — последняя, кто видел его вчера.
Лицо тёти словно постарело на несколько лет за одну ночь. Всегда аккуратная пышная коса растрепалась, глаза запали и потускнели.
Майя взглянула на следователя и внезапно ощутила гнев.
— Боюсь, ничего нового я вам сообщить не смогу, — резко проговорила она. Георгий Алексеевич заинтересованно склонил голову к плечу.
— Почему ты так считаешь, Майя? — спросил он спокойно.
— Потому что вы ничего не предприняли. Я рассказала вам все, что знала, без утайки, и что вы сделали? Ничего! Ничего, чтобы предотвратить исчезновение моего брата. И больше я вам ни слова говорить не намерена.
Майя осознавала, что грубит старшему, но не хотела останавливаться. Злоба и отчаяние, похожие на те, что она чувствовала после смерти матери, рвались наружу, ломая все барьеры вежливости. Девочка резко развернулась, чтобы покинуть кухню.
— Подумай, девочка, я могу оказаться единственным человеком, кто видит всю картину происходящего, — ровно проговорил следователь, — а значит, мне нужны любые факту, дополняющие её.
— У меня нет больше никаких фактов, — резко ответила Майя уже из коридора, — дядя уничтожил их все. Да и вы тоже не нуждаетесь в показаниях, которым не верите.
Через секунду следователь негромко произнёс:
— Всё сошлось. — Девочка остановилась, — всё, о чём ты говорила мне две недели назад в моём кабинете. В первую очередь я говорю о местах, где произошли убийства. Откуда ты знала, что они произойдут именно там?
Майя обернулась, взглянула на следователя через порог кухни. За его спиной стояли дядя и тётя.
— Я всё выдумала, — сказала она, дрожа. Самое интересное, что это была правда! — я просто придумала кое-что, а потом, всё совпало.
— Что совпало? — недоумённо спросил дядя, сделав шаг вперед, — что ты придумала, Майя?
— Я уже говорила. Говорила вам обоим, но вы… не слушали! — вскрикнула девочка. Ей хотелось уйти, испариться из этого дома. Она направилась в свою комнату. Руслан провёл ночь в Чёрной Впадине, а они все тратят его бесценные минуты и часы на бесполезные разговоры!
— Майя! Вернись немедленно. — Строго сказал дядя, но она не подчинилась.
— Простите её, она расстроена, — донёсся приглушённый голос тёти прежде, чем девочка захлопнула дверь.
Майя не была расстроена, она была в бешенстве. Как смел этот человек явиться в их дом после того, как Майя выдала ему бесценную информацию? Как помогут Руслану тупые вопросы о том, когда его видели в последний раз, прямо сейчас, когда он в смертельной опасности, и каждая секунда на счету? Она, застыв посреди комнаты, некоторое время просто пыталась успокоиться, а потом стала лихорадочно соображать.
Гнев заставил её думать и действовать. Майя спрятала все карты и подклеенные материалы расследования в надежное место, открыла шкаф, переоделась в более свободную одежду, высыпала из рюкзака школьные принадлежности, положила туда фонарик, моток синтетической, прочной веревки и остановилась, задумавшись.
В этот момент, дверь тихо отворилась. Саша остановилась на пороге, оглядела вещи, разбросанные по полу и взволнованную сестру.
— Уходи. — Резко бросила Майя, — уходи, ты меня не остановишь. Если мне никто не желает помогать, я всё сделаю сама. Уходи, Саша, чтобы потом не объяснять, почему ты меня не остановила.
Саша сделала прямо противоположное. Она вошла, закрыла за собой дверь и взглянула на девочку. В глазах её стояли слезы.
— Я их отвлеку. Они не узнают, что тебя нет в комнате. Гарантирую до вечера.
Майя удивленно приподняла брови. Сестра приблизилась к ней, взяла её за плечи и взволнованно проговорила:
— Если ты действительно знаешь, где Руслан, и можешь его спасти, то не мешкай. Беги.
Майя решительно кивнула.
— Погоди, — сказала она, когда Саша уже направилась к двери. Достав из ящика стола карту Межмирья, девочка показала её сестре. — Если я не вернусь до вечера, отдай это Георгию Алексеевичу. Это должно помочь найти нас.
Саша кивнула, карта вернулась в ящик стола.
Когда она ушла, Майя вылезла в окно. Она взглянула на соседский дом. Вчера Артём как мог пытался её утешить, и она больше всего на свете хотела рассказать ему, куда собирается.
— Прости, я не могу просить тебя о большем, — прошептала Майя, отвернулась от дома с желтыми занавесками и бегом, пригнувшись, побежала в лес.
***
Телефон зазвонил неожиданно и громко. Я никак не мог привыкнуть к звуку его звонка, все потому, что звонил он редко.  В городе я был один из немногих, кто имел сотовый телефон: массивный прибор с антенной, в телефонной книге которого всего несколько номеров.
С тех пор, как я, будучи еще молодым следователем, покинул столицу и переехал за три тысячи километров от неё, связей у меня почти не осталось. Прежние друзья и знакомые быстро забылись. Удивительно, как работает время: оно стирает из жизни даже тех, кто казался необходимым. Люди отдаляются, их проблемы перестают быть близкими и значимыми, их лица забываются, из памяти исчезает все, что вас связывало когда-то, словно этого и не было вовсе. Страница переворачивается, и всё, что было с той стороны переходит в прошлое, а потом неминуемо стирается, как все невечное в этом мире.
В телефонной книге был номер моего брата-близнеца. Единственного человека из прошлого, с которым я не смог бы оборвать связи. Мы могли не общаться месяцами, а потом вдруг проговорить всю ночь.
Другой номер принадлежал племяннику. Парню было уже девятнадцать, но ветер в его голове мог разогнать даже самые здравые мысли. Впрочем, мой брат, Николай, и его жена не торопили сына становиться взрослым. Я часто задумывался над иронией судьбы: у блестящего юриста и кандидата математических наук родился музыкант-мечтатель. Племянник ничего и слышать не желал о продолжении традиции семьи в области юриспруденции, он прекрасно разбирался в зарубежной литературе и играл в собственной группе на гитаре.
Под номером три в телефоне был записан «Следственный комитет». Работа всегда была для меня главной составляющей жизни. После того, как в авиакатастрофе погибла моя Людочка, я посвятил всего себя работе. Сначала, чтобы забыться и заглушить душевные страдания, а затем я вдруг осознал, что это моё призвание. Одержимость. Меня часто обвиняют в черствости: своих подчинённых я могу вызывать на службу и по праздникам, и по выходным, и с больничных, и с отпусков. Всё потому, что сам я с головой ухожу в дела, и просто забываю, что у других людей есть личная жизнь, болезни, дети.
Андрея Савичева я знал, он обшивал деревом балкон в моей квартире несколько лет назад, а его жена присылала мне пирожки с печенью. Подозреваю, он сообщил ей, что я вдовец, и Валя решила меня накормить. Добрая женщина. Когда горе случается со знакомыми людьми, пусть даже и отдалённо знакомыми, к делу относиться начинаешь иначе. Вмешиваются эмоции и мешают думать хладнокровно. Когда я узнал, что вчера вечером в милицию обратился Андрей Савичев с заявлением о пропаже сына, я, не мешкая, явился к ним домой. Последние события не оставляли никакой надежды бедным родителям увидеть своего ребенка живым. Они могли молиться о том, чтобы он просто убежал из дома или потерялся в лесу, потому что если это было иначе, то мальчик, вероятнее всего, уже был мертв.
Многолетняя работа в следственном комитете научила меня ожидать самого плохого, мысленно я настраивался на поиски мертвого тела.
Когда зазвонил телефон, я почти ожидал услышать голос своего помощника Алексея. Даже представил, как он сообщает мне место убийства. Я ответил на звонок и действительно услышал Алексея, только сообщил он мне совсем не то, что я ожидал:
— Шеф, вы должны немедленно приехать. У нас тут кое-что интересное.
— Я в доме у Савичевых, Леша. У меня тут пропавший ребенок. Это не может подождать?
— Боюсь, что нет, шеф. — Голос по ту сторону был чрезвычайно взволнованный, — я кое-что раскопал про Софию Ракову. Кажется, у нас наконец-то есть зацепки.
Что-то ёкнуло у меня внутри, будто в предвкушении разгадки. Внутренний зуд, знакомый всем сыщикам. Я поднял взгляд. Заплаканное лицо Вали Савичевой высветилось надеждой, такой хрупкой и ранимой, будто она сама боялась её ощущать. Живо вспомнилась молодость, проведенная среди бесконечных лиц страдающих родственников, убитых горем отцов, бледных, еле живых матерей, и преступников, в глазах которых не было ничего похожего на человеческий разум. От этого я и сбежал в глушь, потеряв всякую надежду на то, что мир еще не рехнулся окончательно, а оказался вновь среди кошмара.
— Еду. — Я положил трубку и медленно поднялся на ноги, — извините меня, появилось неотложное дело. Это поможет найти вашего сына. Советую из дома никуда не выходить, дети тоже пусть не выходят. На вопросы журналистов не отвечайте. Лишняя информация похитителям ни к чему. Мне нужно идти.
Я надел фуражку, положил блокнот в кожаную сумку через плечо и направился к выходу. На полпути меня остановил жалобный голос Вали Савичевой:
— Георгий Алексеевич, вы считаете, Руслан еще… Мы найдем его…? — она просто не могла сказать это слово вслух: слишком ужасной была фраза.
Я набрал в грудь воздуху.
— Валя, я бы советовал вам не думать о плохом. Никаких доказательств того, что ваш сын был похищен нет, а это значит, что надежда еще есть. Ни к чему изводить себя. Мы делаем все, что в наших силах, к сожалению, действовать иначе попросту невозможно.
Женщина зажмурилась. По её щекам безостановочно текли слезы. Андрей безостановочно обнимал её за плечи, скорее машинально, чем осознанно. И я перешагнул порог. Это самое большее, что я пока мог для них сделать.
***
Ноги понесли Майю в Красную Крепость, хотя она не собиралась идти туда. Ей хотелось взглянуть на домик, прежде чем идти в Черную Впадину. Людям свойственно возвращаться туда, где им было хорошо и спокойно, где протекали лучшие часы их жизни.
Ветер набирал силу, с натугой передвигая в небе тёмные массивные тучи. Огибая густые заросли дикого шиповника, Майя вышла на край поляны. Впереди ковром расстилался клевер. Он рос здесь так обильно и фривольно, словно это была его земля испокон веков. Трехлистные звездочки тянулись к солнцу, пушистые розовые шарики соцветий, соприкасаясь, создавали едва различимый шорох, и, если прислушаться, можно было представить, что растения ведут тихую беседу.
Впереди уже виднелся просвет среди деревьев, но, когда Майя вышла из густых зарослей на поляну, увиденное повергло её в шок.
Красная Крепость исчезла. Вместо неё в развилке огромного дерева шатко стоял обугленный каркас. Крыша обвалилась, стены обгорели до основания. Повсюду валялись почерневшие доски, погнутые гвозди, ветер гонял по земле сизый пепел. От верёвочной лестницы осталось лишь несколько палок и обрывок веревки.
Тихие шаги за спиной заставила девочку обернуться. Она увидела понурых друзей, остановившихся позади неё.
— Вы уже видели? — спросила она.
Артём кивнул.
— Её сожгли рано утром. Когда мы пришли, угли ещё были теплыми.
Стёпа расстроенно шмыгнул носом. У Антона на скулах ходили желваки. Майя взглянула на Костю. Он подошёл к остаткам Красной Крепости, присел на корточки, поковырялся палкой в обгорелых досках на земле.
— Кто это мог сделать? — растерянно спросила девочка.
Друзья мрачно переглянулись. Ответ не нуждался в озвучивании.
Они подошли к молчаливому Косте, обступили его, Майя присела на корточки рядом.
— Костя… Какой ужас, мне очень жаль…
Он отбросил в кусты обугленный остаток резного наличника, который сделал два дня назад для маленького окошка.
— Сейчас это не имеет значения, — мрачно сказал он, — у нас есть дела поважнее, чем куча горелых досок.
Только теперь Майя заметила, что у каждого из мальчиков за спиной был рюкзак, и одеты они теплее, чем того требовало жаркое летнее утро.
— Какое дело? О чём ты говоришь?
Костя проигнорировал вопрос.
— Дополнительные веревки отпадают, — произнёс он, обращаясь к Артёму, — они сгорели вместе с Крепостью. Стёпыч, что у тебя?
— Отвертка, кусачки  и шоколадные батончики.
— Батончики? Серьезно? Ты решил остановиться на привал? — съязвил Антон, — а пианино, часом, не захватил?
— Ха-ха, очень смешно, — мрачно передразнил его Стёпа, — по статистике каждый третий отправившийся в пещеру человек теряется в ней. Ты отблагодаришь меня, если мы застрянем где-нибудь в темноте и холоде, без еды.
— Ты не взял фонарик, — Артём резко прервал препирательства, — это самое главное…
— Самое главное — это оружие. А его у нас нет, — встрял Костя. Он покопался в своём рюкзаке, достал фонарик и протянул его Стёпе, — на вот, хорошо, что я взял запасной.
— На черта нам оружие, чел? — спросил Антон, — это Тень! Её не убьёшь никаким оружием. Она же… не имеет тела!
— Мы и не собираемся её убивать, — снова отрезал Артём. Стёпа застегнул дополнительный карабин на груди, для особой надёжности крепления рюкзака к телу. — Наше дело — найти Руслана, на остальное не претендуем. Нечего геройствовать попусту.
Майя потрясла головой и внезапно осознала смысл всего происходящего.
— Погодите, стойте! — воскликнула она, — вы что… вы собираетесь идти в Чёрную Впадину?
Мальчики удивились.
— Конечно, — мягко сказал Артём. Он выразительно взглянул на рюкзак за её спиной, — ты, как я понимаю — тоже.
— Да, но вы этого делать вовсе не обязаны! — воскликнула Майя.
Антон приподнял брови, Стёпа — наоборот, нахмурился.
— Не понял… — растерянно произнес Артём. — Ты не хочешь, чтобы мы помогали?
— Нет! — закричала Майя в отчаянии, — вы… Не вздумайте! Это слишком опасно! Это же…Тень!
Слова толкались, наступали другу на пятки. Майя впервые не могла выразить свою мысль внятно, она столько хотела сказать им! Но всё, что вылетало из её рта, напоминало детский лепет. Постепенно лица мальчиков приобрели мягкое, почти жалостливое выражение. Они возмутительно понимающе переглянулись.
— Ммм, всё понятно, — протянул Антон, засунув руки в карманы штанов. Ветер тронул его светлые до серебра волосы. — Миледи не желает, чтобы её сопровождали в пути. Что ж, ладно. Ты иди и не оборачивайся, а мы отстанем метров на сто и пойдём следом. Только ты сделай вид, что нас не видишь, а то смысл всей иллюзии потеряется.
— По-твоему это шутки какие-то? — вдруг закричала Майя, и улыбки, появившиеся на лицах мальчиков, исчезли. Она покачала головой. — Горский был прав. От меня у вас одни неприятности. Что бы вы делали сейчас, если бы не познакомились со мной? Наверняка гоняли бы мячик где-нибудь в школьном дворе, или играли в компьютер у Кости, или мастерили что-нибудь здесь, восстанавливали Красную Крепость... Да её бы и восстанавливать не пришлось, если бы не я! Горский мстит мне, это мне на зло её сожгли. Во всяком случае, вы уж точно не собирались бы идти в заброшенную шахту спасать чьего-то пропавшего брата! Я принесла вам беду. — С болью произнесла Майя, — Руслан — мой брат, я не могу подвергать вас такой опасности! Я слишком дорожу вами!
Мгновение в лесу висела тишина. Замолчали даже птицы, до этого весело щебечущие среди ветвей. Некоторое время мальчики стояли без движения, и на секунду Майя даже поверила, что сейчас они развернутся и уйдут. Она даже успела убедить себя, что рада такому исходу, но к ней мягкой походкой подошел Костя.
— Ты правда считаешь, что справишься с Тенью в одиночку? — спросил он. За его спиной зловеще чернели остатки Крепости.
В голосе не было насмешки, он смотрел на Майю пытливо, по-доброму, со спокойным чувством, тающем в янтарных глазах, и она поняла, что этот вопрос не нуждается в ответе.
— Помнишь, что произошло на тропе к Туманным Землям? — спросил негромко Стёпа, — мы решили разделиться, и к чему это привело?
— Ерунда, — буркнула Майя, — ты тогда случайно выбросил три и всё испортил.
— Это не было случайностью, — возразил Стёпа, — герои Межмирья не разделяются. Они всегда должны быть вместе, только так они смогут бороться со злом… Мы всегда должны быть вместе.
Антон согласно кивнул. К ней шагнул Артём, слегка нагнулся, чтобы поймать её взгляд. За июнь мальчишки вытянулись невероятно, и Майя перестала быть с ними одного роста.
— Мы не отпустим тебя одну. — Безапелляционно произнёс он, — никогда.
Девочка разрыдалась. Это произошло настолько неожиданно, что все слегка растерялись, включая её саму. Один только Артём разобрался в причинах. Он не удивился, напротив, в его черных глазах она прочла абсолютное понимание. Ему не нужно было объяснять…
Майя не сомневалась, будь они одни, он бы обнял её, но вокруг стояли друзья, и Артём ограничился тем, что просто дотронулся до её плеча, а она могла только всхлипывать и размазывать слёзы по щекам.
— Мы поможем тебе, Майя, — твердо сказал он.
Над их головами небо беременело тёмной грозой. Свинцовые тучи собирались так стремительно, что можно было проследить направления ветра в их массивных телах: они менялись, перетекали друг в друга и наползали на лес.
Не говоря больше ни слова, они сели возвратились к лесной тропе. Велосипеды тяжело покатили по рыхлой земле, набрали скорость и вскоре скрылись за деревьями. Друзья так и не заметили, что всё это время за ними пристально наблюдали.
— Почему мы их отпустили?
Синявский недоумённо повернул голову. Виталий бросил на него быстрый взгляд, словно на что-то, не имеющее никакого значения, и снова посмотрел туда, где скрылись ребята. Уже несколько часов он выжидал неподалёку от поляны. Горский ни за что бы не пропустил реакцию детишек на сожжённый домик на дереве. Глаза его сверкнули предвкушением.
— Нет никакого смысла гнаться за ними по лесу, — проговорил он, — бегом мы их не догоним. Но я знаю, куда они направились.
— Куда? — Малашин. Щека Виталия презрительно дернулась.
— Ты не слышал, о чём они говорили, имбецил? Шахта. Эти сосунки поехали в шахту. Что бы они там не искали — найдут смерть.
Белобрысый Малашин сначала заржал по обыкновению, но затем, уловив взгляд Горского резко осёкся. Синявский не выказал никакой реакции, но обоим сделалось слегка не по себе. Они не были уверены, был ли это оборот речи, или Виталий говорил серьёзно.
— Они поедут по Сибирскому шоссе, — Горский развернулся и, не глядя на них, быстрым шагом направился обратно. В том направлении, откуда пришёл. — Я знаю, где можно срезать. На машине мы их догоним…
***
Я приехал через пятнадцать минут после звонка помощника. Алексей в жутком нетерпении выскочил прямо на крыльцо отделения милиции и тут же сунул мне в руки две фотографии. Вид у него был восторженно-сумасшедший.
— Одно лицо! — вскричал он, — девушки похожи друг на друга как две капли, босс!
Асанаев, нахмурившись, сравнил изображения двух женщин и понял, что различает их лишь по именам, указанным внизу фотографий.
— Так. Поясни.
— Всё произошло много лет назад, когда я ещё учился в академии МВД…
— Не так подробно.
— Ради всего святого, босс, это же Светлана Кусыкина! Еще учась в академии МВД, я изучил её дело. Это её убили в закрытой квартире утюгом. Меня тогда ужаснуло и надолго запомнилось единственное серьёзное не раскрытое убийство в моём маленьком городке. Я родился здесь, учиться уезжал в Новосибирск, но потом снова вернулся в родную деревню. И когда мне в руки попала фотография Софии Раковой, я не сразу вспомнил, где её видел раньше. Взгляните. На этой фотографии Кусыкиной не больше восемнадцати. А рядом — Ракова, наша гостья из дупла. Сходство просто поразительное!
Это была правда. Две фотографии были почти неразличимы. Алексей запальчиво продолжал:
— Светлана Кусыкина была убита в закрытой квартире, а семь лет спустя родители шестнадцатилетней Софии Раковой подали заявление о пропаже дочери. Её так и не нашли, — Алексей пожал плечами, — точнее, нашли: мы, несколько дней назад, спустя двадцать лет после убийства, в стволе огромного ясеня. И знаете, что объединяет эти два убийства, босс? Учительница, у которой учились оба: и Ракова, и сын Кусыкиной, Захар — Галина Евдокимова. Она была их классным руководителем, а сейчас работает в той же школе психологом. Тот девятилетний мальчик, что спокойно играл в своей комнате, когда сотрудники милиции выбили дверь в их квартиру — и есть Захар Кусыкин. Он был одноклассником Раковой, и, судя по заявлению училки, они крепко дружили.
— Что есть на мальчика? — отрывисто спросил я, — сына Кусыкиной? Собери всю информацию о нём, какую сможешь найти… Что? — рявкнул я, увидев расплывающуюся самодовольную улыбку на лице помощника.
— Уже, босс, — сообщил тот, ухмыляясь. — Несколько дней назад я сделал запрос на Захара Кусыкина, но ничего не нашел. Он чист, как первый снег. Единственным человеком, кто смог построить с ним хоть какие-то отношения была Галина Евдокимова.
— Ты говорил с ней о Захаре?
— Ага, — самодовольно заявил Алексей, — только что от неё. Как только получил дело, сразу выехал к ней. Старушка, похоже, сама слегка не в себе. Оно и понятно, тридцать лет работать с подростками. В общем, она охарактеризовала Кусыкина, как тихого, замкнутого мальчика, набожного и невинного. «Он и мухи не способен обидеть, — говорила она, — над ним вечно издевались в школе, в детдоме, а он никому дать сдачи никогда не мог. Говорил, что «Отец наш небесный велел вторую щёку подставлять», ну и всё в том же духе. Как есть блаженный. Похоже, Кусыкин был её любимчиком, если она до сих пор про него помнит всякие подробности. Однажды, говорит, он упал прямо посреди урока биологии, когда им объясняли процесс зачатия, стал биться головой о пол и громко молиться за грешные души одноклассников и учителя. Бормотал, что все они безбожники, что человека создал Господь, и все эти «пестики/тычинки» — происки нечистого.
Был еще какой-то мутный эпизод с участием других мальчиков в школьном туалете. Его то ли избили, то ли в унитаз головой макнули. Да только закончилось это кровавой лужей и тем, что пацаны в страхе разбежались из туалетной комнаты. По их словам, Кусыкин выхватил из пенала лезвие и стал резать себе лицо. Якобы, молиться за их пропащие души, проливать свою кровь и страдать за их грехи, как Христос на кресте. Разбирательство тогда дошло до районного отдела образования. 
Похоже, кукуха у него поехала ещё тогда, и чем старше он становился, тем чуднее был. В старших классах были всякие странные истории, то его видели на кладбище, то на болотах. Он мог сутками не появляться в детдоме, спать где-нибудь на деревьях в лесу, или на пляже в камышах, пока его воспитатели искали. И была еще история про убитых собак и кошек. Якобы, это Кусыкин их убивал и хоронил в лесу, но никто не мог сказать, точно ли это был он. Ни разу не попался. В одно время он скупал убогих животных на птичьих рынках, птиц, собак, кошек, кроликов, тех, кого никто брать не хотел, больных, покалеченных. Что он с ними делал — не трудно догадаться, да? Паренек был садистом с самого рождения.
После того, как Кусыкин выпустился из школы, он никуда не поступил. Исчез из города, и лет семь его не видели. Он словно растворился в воздухе. Я не нашёл никаких следов его перемещений в другие города.
— Семь лет? — задумчиво переспросил я, все еще разглядывая фотографии, — не много ли семерок?
— Я тоже обратил внимание на это, — сказал с удовольствием Алексей, — семь лет прошло с момента убийства матери до следующего убийства — Раковой. Потом он пропал еще на семь лет. А кончилось всё семиконечной звездой поверх карты города.
— Которую нарисовала маленькая девочка, никак с Кусыкиным не связанная, — я резко перебил помощника, снял милицейскую фуражку, отер пот с лысины, захватив остатки седых волос, прислонился поясницей к поручню. Меня слегка пошатывало от усталости. Весь прошлый день я провёл в архивах, изучая всякий бред о магии, рунах и прочей оккультной ерунде.
Мимо постоянно шныряли сотрудники, прохожие, поздоровался заспанный дежурный, ведущий в отделение очередного задержанного пьяницу. Но всё это движение не раздражало меня, я оказался в ситуации, когда картинка уже сошлась, но кусочки паззла все равно не встают, как надо.
— Честно говоря, у меня это тоже в голове не укладывается, — сказал Алексей, — каким образом в этом деле замешана Майя Анисимова? Откуда девчонке было знать…
— Она сказала, что всё выдумала. Совпадения случайны.
— Ничего себе совпадение! — воскликнул помощник.
Но только произнеся это вслух, я вдруг ясно осознал: ни черта это не случайность. Откуда и каким образом пришло это осознание — я не имел ни малейшего понятия, но одно внезапно открылось мне совершенно точно.
Девочка просто обязана была это знать и передать знание мне. А я обязан выполнить свой долг и найти, наконец, эту тварь!
— Собери всю информацию о взрослом Кусыкине, которую сможешь найти… Что? — снова рявкнул я, увидев выражение лица помощника, — ты и это уже сделал? Когда ты вообще начал заниматься этим делом?
— Некоторое время назад, — уклончиво сообщил Алексей, с плохо скрываемым самодовольством, — не хотел вас тревожить, пока не был полностью уверен в догадке.
— Подсиживаешь меня? — спросил я беззлобно, и, когда лицо Алексея приняло показательно оскорблённое выражение, махнул рукой, — Ладно, ладно. Что с Кусыкиным было дальше? Как он оказался в городе снова?
— Он появился неожиданно. Квартиру своей матери продал и перебрался в полуразвалившийся дом за стройкой. По улице Южной. Купил его по дешевке у какой-то бабки, та была рада от него избавиться. Местечко, прямо скажем, мерзкое. Пустырь, заброшенная улица и единственный дом, в отдалении от всех.
— Где работал Кусыкин? На что жил?
— Сначала нигде не работал, потом устроился вахтёром в больницу, в девяностом году. Оттуда его уволили через год. Тоже при странных обстоятельствах, вроде бы кто-то снова умер, но — опять-таки — все были уверены, что вина на Кусыкине, а доказательств не было. Еще в родильном отделении на него жаловались молодые мамочки, говорили, что он пробирается к ним в палаты ночью, сядет и смотрит на младенцев. В общем, главврач решил замять все эти истории и уволить его втихую, чтобы разбирательство не пошло дальше. У самого, похоже, было рыльце в пушку.
Потом Захар стал работать на дому. Оформлял местную газету. Статейки, новости, заметки — все выходили с его иллюстрациями. Перепечатывал рукописные документы, для студентов оформлял дипломные работы — ума-то у него всегда доставало. Жил бедно, ни с кем никаких отношений не имел, друзей у него не было, родных — тоже. Один так и живет в этой старой развалюхе за пятиэтажками и пустырём.
Самое главное, босс, отец Раковой всегда знал, что это Кусыкин её убил. Он говорил, что видел, как дочь уходила с ним тем днём, и больше не вернулась. Захара вызывали на допрос, и он предоставил безусловное алиби. У него были свидетели: за день до пропажи Раковой он уехал в Междуреченск. В редакции подтвердили: он пытался устроиться на работу в газету.
— Кого тогда видел отец Раковой?
— В этом-то и дело. Отец несколько раз бросался на Кусыкина, приходил к нему домой. Один раз отделал его так, что мать бы родная не узнала. Их дворовая шпана разнимала, а Захар не сопротивлялся даже. Заладил опять про «вторую щёку» и ржал, как ненормальный, пока тот его бил.
— Только всё равно это одни догадки, — я покачал головой. — У нас нет доказательств, что это Кусыкин убил свою мать, кого-то в больнице и, тем более, Ракову.
— Но побеседовать-то с ним мы можем, — прикинул Алексей, — выезжаем?
Взглянув на помощника, я испытал к нему то редкое чувство, которое редко испытываю к коллегам — что-то похожее на одобрение. Алексей приосанился и расцвел.
— Надеюсь, ты не питаешь иллюзий, что готов занять моё место? — прохладно спросил я, развернувшись и направившись к машине, а потом бросил через плечо, — что застыл? Едем.
Помощник весь сдулся и, покачав головой, пошел следом…