Мемуары Арамиса Часть 117

Глава 117

Между прочим, мать Оливера Кромвеля в девичестве прозывалась Елизаветой Стюард. Вот такой казус! Смертельный враг Кромвеля носил ту же самую фамилию, что и его мать. Я чувствую, что следует ещё кое-что рассказать об истории трагического падения великого и несчастного короля Карла I, которого мы четверо столь безуспешно пытались спасти.
В 1636 году брат этой Елизаветы Стюард, дядя Оливера Кромвеля, скончался, оставив племяннику весьма приличное состояние с землями в местечке Или. Но и здесь интересы Кромвеля пересеклись с интересами Короля. Королевские эмиссары принялись окультуривать эти земли, осушая болота, после чего улучшенные таким образом земли стали отходить в казну, разоряя окрестных крестьян, лишая их выпасов и охотничьих угодий. Кромвель решил судиться с Королём, представляя права не только собственные, но и всех своих земляков, для чего собрал с них небольшие суммы для оплаты искового заявления. Он использовал весь свой ораторский талант и произошло немыслимое, суд согласился с его иском и присудил ему победу, объявив о поражении представителей Короля.
Расходы Карла I росли, казны не хватало, его сутяжники выискивали всё новые и новые поводы для налогов. Нашёлся и устаревший закон о корабельном налоге, введённом для борьбы с пиратами, который собирался только с прибрежных городов. Борьба с пиратами прекратилась, налог перестали собирать, но Карл возобновил и этот налог, а также вскоре распространил его не только на прибрежные города, но и в целом на всю страну. Оксфорд, Эссекс и Девоншир возмутились, но главных смутьянов выявили и посадили в тюрьму. В итоге во всей Англии остался только один человек, который продолжал возмущаться новым налогом – двоюродный брат Кромвеля, Джон Гемпден. Его препроводили в тюрьму, где он вёл себя тихо, но потребовал, чтобы его дело было решено через суд. Он убеждал своих тюремщиков в том, что в случае победы его обвинителей этот налог окажется узаконенным, и впоследствии его можно будет собирать без проблем. Об этом неожиданном доводе доложили Королю, который счёл его разумным, надеясь, конечно же, что суд примет его сторону. Он распорядился судить Гемпдена на основании существующих законов, обвиняемому было разрешено взять адвокатов. Адвокаты Джона Гемпдена, как и он сам, вели себя в суде предельно корректно, мягко и вежливо. Они обаяли всех присутствующих, включая присяжных, которые колебались, опасаясь проявить несправедливость. В итоге семеро проголосовали против Гемпдена, тогда как пятеро высказались в его пользу. Столь небольшой перевес заставил присяжных задуматься об обосновании своего вердикта, для которого, если вдуматься, законных обоснований не было. Поэтому присяжные приняли следующую формулировку: «Никакие законы не могут помешать Королю пользоваться его привилегиями, поэтому государь может не считаться с теми законами, которые лишают его возможности заботиться о защите страны, и в случае необходимости Король может отменять те законы, которые ему мешают, и сам решать, какому закону ему следовать, а какой отменить». Фактически этот суд присяжных расписался в полном отсутствии в Англии каких-либо законов, кроме воли монарха.
Король остался доволен, но подобное явное пренебрежение законами и законностью возмутило даже самых лояльных придворных. Нация потеряла уважение к Королю и доверие к его суду, поскольку все законы, традиции, принципы монархической власти отныне превращались в ничто. Джон Гепмден стал народным героем, мучеником при жизни, символом борьбы с бесправием народа и вседозволенностью монарха. Королева решила, что настало время постепенного перехода Англии к католичеству, по её предложению и с согласия Короля католические епископы стали приобретать всё большее значение, ничуть не считаясь с желаниями нации, категорически отвергающей католичество, называющей его папистской ересью.
Против католицизма стали распространяться многочисленные памфлеты, по указанию архиепископа Лода авторов памфлетов стали вылавливать и отрезать им уши. Но это не остановило волну памфлетов. Тогда Лод решил устроить показательный суд над самыми известными и талантливыми памфлетистами, приговорив их к смертной казни. В тюрьме по обвинению в государственной измене оказались Уильям Принн, Генрих Бертон, Джон Баствик. Даже матёрые беззаконники, заседающие в Звёздной палате, сочли требования смертной казни, выдвигаемые Лодом, чрезмерными. Так что в результате фарса, когда обвиняемым предоставляли лишь таких адвокатов, которые отказывались подписывать их показания, так что в итоге они остались без адвокатов и были вынуждены защищать себя сами, их приговорили к выплате штрафа, после чего они должны были выстоять целый день у позорного столба, а напоследок у них должны были отрезать уши.
Возмущённый народ собрался у места казни не для того, чтобы насладиться страданиями приговорённых, как это обычно бывает у нас во Франции, а для того, чтобы высказать своё сочувствие наказанным. Когда стража попыталась оттеснить сочувствующих, Бертон громко попросил офицера:
— Не гоните их, ведь им надо научиться страдать, чтобы достойно принимать свою судьбу в будущем, которое будет не сладким!
Король и архиепископ Лод упивались своим всевластием. Они решили навести порядок в Шотландии. Карл был наследственным Королём не только Англии, но и Шотландии, и если в Англии теперь его воля была признана выше закона, то в Шотландии пока ещё дела обстояли иначе. При физическом отсутствии Короля там власть рассредоточилась между синодами, которые постоянно переизбирали, генеральной ассамблеей и баронскими кланами. Карл запретил созывать генеральную ассамблею, объявил, что шотландским вольностям пришёл конец, а Лод ввёл единообразное богослужение.
В день, когда было дано первое богослужение на англиканский манер, Шотландия взорвалась и пошла на Эдинбург. В каждом шотландском городе сразу же после чтения прокламации Короля об отмене шотландских вольностей зачитывался заранее заготовленный протест от имени народа. Через полтора месяца вся Шотландия встала под знамя сопротивления.
Король направил маркиза Джеймса Гамильтона усмирить мятежников в Шотландии. Вскоре Гамильтон вернулся, чтобы сообщить Королю, что мятежниками является весь шотландский народ. Король решился направить в Шотландию войско для её усмирения, Шотландия решилась набрать войско для противоборства. Если в Англии войско набирали на те крохотные средства, которые удалось наскрести после огромных трат на развлечения Короля и всего двора, то в Шотландии народ отрывал от себя последнее, чтобы собрать достойную армию, купцы снаряжали корабли для закупки оружия и пороха, дворяне обучали крестьян военному искусству. Разношерстная английская армия продвигалась к Шотландии, восполняя свой бюджет поборами и грабежом соотечественников, отчего собственные английские пуритане прониклись сочувствием к восставшей Шотландии. Частично и сами английские солдаты склонялись к тому, чтобы перейти на сторону шотландцев. Английский двор продолжал льстить своему монарху, уверяя его в преданности, но никто из дворян, окружавших Короля, не собирался проливать кровь за его ошибки, все они жаждали лишь продолжения развлечений и пиров. Вместо того, чтобы казнить или хотя бы лишить свободы тех, кто отказывался отправляться в бой по законам военного времени, Карл лишь прогонял непослушных с глаз долой, пытаясь действовать одними увещеваниями. Непреклонный в реализации своих не самых мудрых решений, он был излишне мягок для того, чтобы обуздать собственную знать, в чём значительно уступал кардиналу Ришельё.   
Руководить королевскими войсками Карл доверил тому самому лорду Генри Ричу Холланду, бывшему любовнику герцогини де Шеврёз, замешанному во многих её интригах. Этот бравый вояка в спальнях был настолько неопытен в сражениях, что, завидев вражеские войска, счёл, что их было вдвое больше, чем на самом деле, и по этой причине мужественно отступил. Английская армия таяла на глазах, да иначе и быть не может при таком полководце.   

(Продолжение следует)