Утренняя пастораль с запахом войны

После зябкой и нервной весны на подмосковную землю пришло долгожданное лето. Наступили  самые короткие ночи.
 
 По утрам раннее солнце тайком вползало в дом через  северное окно мансарды и будило Севку: вставай, смотри, как хорошо за окном!Намаявшееся после  трудового дня  тело возражало, поворачиваясь на другой бок и показывало на будильник:  смотри, светило,  до звонка  можно поспать еще пару часов...

Солнцу вторили  вразнобой юными, писклявыми голосами неугомонные соседкины петушки: "кикили-ки-и-и, кикили-ки-и-и "!  Периодически  молодых энтузиастов заглушало громогласное, с расстановкой и правильным акцентом:  "ко-ка-ГЭ-Э-куууу"!  Выход аборигена.  Четверть утреннего часа. Отбивает, как куранты. Учись, молодежь!...

В эту ночь  Севке не спалось. Его не мучала  жажда похмелья, никотиновый голод или естественная потребность организма.  Что-то выдернуло его из "ночного автобуса" раньше времени и  насторожило.  Он какое-то время лежал, всматриваясь в рассвет, потом нехотя встал и нервно зевая, подошел к окну.  Деревушка, где на окраине стоял Севкин дом, еще спала. Сегодня солнце, помогая себе лучами как руками,  неспешно выбиралось из ваты скомканных облаков. Севка задернул шторы и мельком глянул на будильник – пять утра.  Вышел на балкон и открыл окно. Свежесть летнего утра радостно стиснула его в своих объятиях и, похоже, не собиралась отпускать. Он скукожился, облокотился на подоконник и глубоко вдохнул, впитывая  новое утро...

Перед ним раскинулась панорама Лысой горки, на которой выделялось невысокое здание конторы из светлого кирпича и павильон автобусной остановки;  правее зеленел лесок, левее - желтели дома "спортивного" квартала.
Сосны-сестры, что протянули к балкону свои лапы-ветки, были покрыты матовой росой. Какая-то любопытная капелька, сверкая в лучах солнца,  скатилась по хвоинке вниз и упала в траву... Внизу, среди кустиков папоротника молчаливо дожидался  утренней пайки  гость - рыжий кот по кличке Рыжий. Он часто приходил к Севке, влезал на крыльцо и терпеливо дожидался, пока тот не выйдет и не предложит  чего-либо на зуб..
Утреннее эхо дробило на части голодный  рэп соседского пса, сидящего на цепи.  Пожаловавшись на судьбу, пес  на время прекращал брехать, но затем снова возвращался к своей унылой песне.

Сегодня было относительно тихо. Крупный аэропорт, что  расположился в пяти километрах от Севкиного  дома, по утрам почти не шумит. Не ревут на взлете турбины самолетов. Сейчас СВО, полетов стало в разы меньше.
Петушки, проорав свое утреннее приветствие, смолкли и атмосферу тишины стали  заполнять другие, далекие звуки. С реактивным шумом по дороге, что дугой лежит выше,  на гребне  Лысой горки, прошипела легковушка; вторя ее партии,  басовито проурчали своими глушителями две соседские "газели", поднимающиеся наверх. Сосед Севки, бывший художник-плакатист, не первый год сдает свой домик в аренду заезжим водителям; те, зарабатывая свой столичный хлеб, выезжают очень рано, до пробок.  Партию технозвуков завершил первый автобус. Выждав свое время, автобус, подвывая колесными редукторами, устремился к "спортивному" кварталу, собирать первых попутчиков к открытию метро.

Как при проявке старинной черно-белой фотографии, стали проявляться звуки природы. Они становились ярче и четче. Тополиная аллея, что частично прикрывает  дорогу, принесла до уха Севки хриплое "кхарр-кхарр.". Это чистила спросонья  свою розовую глотку молодая ворона. С поля, что на склоне горки, несется то ли скрип, то ли кряканье коростеля. На скрип накладываются жалобные вскрики "уви-ви, уви-ви" пары чибисов, выписывающих пируэты над полоской некошеной травы.  За спиной Севки послышались всхлопы крыльев. Так шумят голуби другого соседа, Папанина. Севка иногда наблюдает из окна за их полетом и кувырками. Совсем как в старом кино, «Любовь и голуби»... Вспомнились слова героини фильма: "Сучка… крашена..."
Заполошно проверещал  какой-то запоздалый скворец: эти еще натаскивают молодняк поблизости от  своих домиков. Звонкое "пинь-пинь" синиц чередовалось с "чив-чив-чилилив" вездесущих воробьев.

Неожиданно Севка выудил из утренних звуков дальнюю трель и прислушался. То ли дрозд, то ли соловей… Звучит одно, другое, третье коленце... В прошлом году соловей пел с излюбленной им ивы,  выросшей у забора соседа Николаевича, шофера огромного тягача. Севка, бывало, заходил к нему с парой бутылочек пива  "на послушать соловья". Но этой весной рощицу с ивой погрыз и смешал с  землей ползавший на гусеницах  механический майский жук от застройщика. Застройщик он и есть на то, чтобы застраивать пространства жилыми сооружениями, подобными термитникам,  бессмысленно и беспощадно. Вот соловью пришлось перебраться дальше, прописки у него нет, заступников -  тоже.

От дорожки, ведущей наверх, к остановке, послышалась речь. Два голоса, идущие в гору, к автобусу, женский и мужской. В холодной тишине  негромкая русская речь новыми звуками  разлилась по горке, то звонко уносясь наверх, то неспешно стекая вниз, к домам.

Дальние птичьи трели, нашли отклик в сердцах пернатых: соло неприметной славки, спрятавшейся на высокой яблоне,  было подхвачено садовой камышовкой, но как-то вяло, без инициативы. Полдюжины коленцев и певец утих. Наверное, набил клюв червячками и полетел кормить своих птенцов. Утренняя идиллия...

... Далекий  двойной грохот, похожий на громовой раскат, неожиданно прокатился по небу, отскочил от здания конторы на Лысой горке и эхом вернулся назад.  Севка закрутил головой, пытаясь понять, откуда пришел звук.

«Гроза?» –  мелькнула первая мысль и он  обшарил небо взглядом. Облака на востоке рассеялись, небо девственно голубело, обещая жаркий день.

«Странно…  –  обеспокоенный Севка вернулся в комнату. –  Не почудилось ведь».
 
Новый громовой раскат  проник через открытое окно и заставил Севку остановиться. Сомнений  не было. Это не гроза, не раскатистый фейерверк, это очень похоже на  взрыв малокалиберной ракеты  установки ПВО.

«Ёкасука! –  забытое "японское "   ругательство вырвалось у Севки. – Неужели  новое нашествие?!».

Неделю назад  столица стояла на ушах, ожидая батальоны "музыкантов", а месяцем ранее, почти десяток украинских дронов навалился на город с запада. И вот, похоже, что-то опять домогается тела столицы.
 
Севка сосредоточенно обошел все окна, открывал их и оглядывал окрестности. Дыма нигде не было видно.

«Значит, подрыв далеко, километра три-четыре, не меньше. А не воткнулось ли вражеское изделие, как в прошлый раз, в многоэтажный дом?» – Севка пролистал в памяти  события месячной давности, когда на границе весны и лета дрон воткнулся в дом-башню городка новой Москвы, всего в трехстах метрах от квартиры его друга. 
 
«Черт,  а может раньше, до рассвета были прилёты, а я проспал?» –  заволновался он и схватился за мобильник. Все информканалы молчали.

«Так,  – подумал Севка, – у городка была своя "телега"».

Он набрал подходящее название и телеграм услужливо подсунул нужный чат.
Севка открыл его и с удовлетворением для себя отметил: он не ошибся,  в чате уже общались очевидцы события. За прошедшие несколько минут с момента первого взрыва, чат уже был забит репликами  участников.  Появились первые фото, короткие ролики. Аэропорт затаился, турбины, которые было  начали подвывать на прогреве, умолкли.  Проскочило сообщение: порт не принимал  и не выпускал самолеты...

Через час новый раскат прокатился над домами деревушки. На этот раз громыхнуло намного сильнее и ближе. Через минуту  –  еще, совсем близко. Чат всколыхнулся, запестрел новыми сообщениями...

Утро ушло на уточнение обстоятельств события из разных источников. Активировались "тележные" каналы.  Где-то горел гараж, принявший на себя обломки дрона, кто-то собирал куски непонятно чего со своей крыши, выдавая за останки то ли дрона, то ли ракеты… Эфир был насыщен ожиданием новых прилетов...
 
В восемь утра "телега" привезла сообщение – аэропорту разрешено выпускать и принимать самолеты. Значит – отбой воздушной тревоги, значит - всех супостатов замочили! Враг не прошел! Слава Богу! Победа!

Севка завтракал, собираясь на работу. Суровые будни мирной жизни в тылу никто не отменял. Ковыряя вилкой омлет,  листал доступные каналы "телеги".  Голова, "чугунная" с момента раннего подъема, понемногу отпускала. Напряжение, державшее с момента второго взрыва  –  уходило; настроение, с каждым движением вилки – понемногу улучшалось.
 До работы Севке путь недлинный. Способ как добраться можно выбирать по желанию. Пол-часа пешком или четыре остановки автобуса. Или с ветерком  восемь минут на электросамокате. Главное  – подняться на Лысую горку, а там  – «катись-не хочу». Частная мастерская, в которой он работал автомехаником, была в соседнем поселке, где  сегодня его ждала потрепанная об углы жизни, но живая «Мазда». "Сучка крашена"   –  как окрестил ее Севка, увидев впервые.  Нужно будет перебрать подвеску и поменять расходники.

Выходя из дому, Севка пролистал "вацап"  и от сердца отлегло. Утреннее сообщение с малой родины, где течет речка Сев, где нехотя прокручивались жернова тягучей пограничной войны в рамках  СВО, было позитивным. Ночь в поселке, где он вырос и где остались его школьные друзья,  прошла тихо: пушки не стреляли, беспилотники не летали. И у пары лебедей, что поселились на местном озере, видели потомство из семи птенцов.  Семь "гадких утят"...
Первый утренний самолет, ноя пропеллерами, забрался в голубое небо,  заложил широкий вираж и не спеша потянул на север.
Впереди  жаркий летний день. Пусть он будет добрым, этот день!