Мундиальное послевкусие

16.07.2018 года.               

Мундиальное послевкусие.               

  Мундиальное послевкусие навевает воспоминание о старых и старинных фигурантах сталинско-донецкого футбола. Прошедшее мировое футбольное шоу не подарило любителям футбола новые невиданные ранее схемы расстановки игроков. Наверное, возможное сочетание групп из числа 10 футболистов математически уже себя исчерпало – было и 3-2-2-3, и 4-2-4, и 3-4-3 и множество всевозможных других схем, вариантов, систем, которые, впрочем, не затрагивали одиннадцатого игрока – вратаря. Ни один тренер пока еще не додумался вменить вратарю обязанность выполнять попутно функцию центрального нападающего, дай бог, чтоб они свои обязанности  выполняли надежно. Игорь Акинфеев допустил две ошибки, обернувшихся голами. Когда «кусачка» Суарес пробивал штрафной в обход неправильно выстроенной «стенки», вратарь в воротах подпрыгивал вверх-вниз. Удар, мяч летит, вратарь опускается на землю, мяч летит, Игорь соприкасается с землей, мяч летит, Акинфеев отталкивается ногой в сторону полета мяча, мяч прилетел в ворота. Когда-то, в глубокой древности один корифей Пеле забил три гола другому корифею Яшину. Удары были несильными и не точно в угол. Пеле успевал посмотреть, на какую ногу приходится центр тяжести Яшина, куда он наклонен, и бил в противоположном направлении. Вторая ошибка голкипера Акинфеева – он не работает во вратарской площадке, так был забит автогол Игнашевича. Она, площадка, и называется вратарской, что в ней любое противодействие вратарю расценивается как нападение на вратаря, поэтому, имея преимущество в прыжке на длину своей руки, он обязан лезть в гущу и забирать или отбивать в сторону мяч. В правилах нет пункта – нападение вратаря на полевого игрока, поэтому вратарь армеец ев Радзинский затоптал в 1959 году в историческом матче нашего  Сапронова и не был за это наказан, что запалило бунт на стадионе. Легенда «Шахтера» Юрий Дегтяров прекрасно осознавал свое превосходство не только во вратарской площадке, он не тянулся за мячом, а с грозным рыком: «Я-Я-Я!!!», с выставленной вперед ногой устремлялся к высшей точке траектории  полета мяча, а соперники едва успевали разбегаться.

   Мундиаль продемонстрировал новинку в расстановке игроков, которую можно назвать «Очередь за булкой хлеба». Перед подачей углового англичане выстраивают очередь друг за другом из 5-6 игроков в районе одиннадцатиметровой отметки и ждут, когда откроется булочная. Подавальщик посылает мяч куда-то в штрафную, очередь разбегается в поисках мяча, а он уже достался противнику. Ни одной булки за время турнира англичанка не съела. Наряду с закрытием Криштиану и Лионэля на футбольном фестивале случилось открытие Луки. Правда, в матче с англичанами последние минут 10 он находился в состоянии грогги – дважды отдавал в спокойной обстановке сопернику мяч с расстояния 5-7 метров, не сделал ни одной передачи на обострение. Но все равно звание лучшего ему надо давать именно сейчас, потому как на следующий год, в возрасте 33 лет лучшим будет только сам Бог. Говорят, Лука родился и рос в деревне Мотрич, в которой было-то всего 4 дома. Этот шкет целыми днями лупил  мячом по стенам, соседи не знали как от него сдыхаться и с облегчением спровадили будущего мундиалиста в соседний городок, чтобы и там ударно прививалась у жителей любовь к футболу. Ох, как я их понимаю!

  На моей Гладковке в трех планах от нас по адресу ул. Степная, 34 жил парень с нашей школы, на пару лет моложе меня. У него был братишка лет 4-5-ти, который с утра до вечера гасил мячом по воротам. Гладковка – демократичный, интернациональный поселок, ограждение участка забором, а тем более устройство массивных ворот не приветствовалось. По мере взросления мальца, сила удара по мячу увеличивалась, дистанция до ворот удлинялась, металлический набат усиливался. Ширина гладковских улиц от забора до обеда составляет 20 метров, но юному дарованию, чтоб разогнаться перед ударом, приходилось заходить в соседские дворы, что напротив. Народ роптал, но нам вождя не доставало, чтоб поднять бунт на улице, да и некоторые, особо терпеливые, говорили: «Пусть мундиалит! Может из него толк выйдет». И вдруг наступила в округе тишина, стали поговаривать: «Забрали босяка! Не то в милицию, не то в футбол». Прошло лет 10 и, вдруг, вижу в составе «Шахтера» знакомую фамилию. Мишин. Неужто это беспокойный сосед? Прибыл он, кажется, из «Кривбасса», как полузащитник звезд с неба не хватал, но обладал сильнейшим и точнейшим ударом и все стандартные удары были зарезервированы за ним. Так что все забитые им голы в составе «Шахтера» были нам, соседям, наградой за наше долготерпение.
 
  Сразу спешу доказывать, что с Альцгеймером по части фамилий не дружу. Году в 50 –м (боже, без малого 70 лет назад!), еще до эпохи Николая Самарина, надежного центрального защитника, умевшего к тому же первым пасом организовать атаку ворот противника, вдруг появился в защите «Шахтера» молодой белобрысый крепыш Брюшин. Играли с какими-то московскими снобами, и этот новичок поставил в тупик корифеев советского футбола. Ни один пас, ни один проход, ни один удар по воротам не достигал цели – всюду на пути возникал Брюшин. Это был его бенефис и дебют одновременно, «об нем гудел» весь город. Деды-знатоки говорили: «За такой футбол надо сразу давать мастера спорта!». Через 2-3 матча кумир пропал, говорили, что дарование в ресторане устроил драку и о нем на время забыли. Потом он играл в полузащите, но без дебютного блеска. Позже, в 60-х в центре защиты царствовал Геннадий Снегирев – игрок без изъянов, вездесущий, любимец публики, входивший в список 33-х лучших по итогам сезона. В таком же списке числился надежнейший вратарь Юрий Коротких, простоявший «сухим» в воротах чуть ли не полсезона.

  В послевоенное время использовалась схема расстановки игроков «дубль-вэ» с центральным нападающим таранного типа. Ярким исполнителем этой роли был наш Александр Понамарев, который входил в «Клуб Федотова» и который забил значительно больше голов, чем основоположник клуба. Помню, когда он был уже тренером, мы, пацаны, бегали на тренировки «Шахтера», которые завершались ударами по воротам. Понамарев бил метров с 25-30-ти, Чанов-отец только взором сопровождал летевший мяч, а мы подбирали мячи и ударом возвращали их тренеру. Я, считавший себя вратарем уличной команды, старался стать недалеко от стойки ворот, чтоб поймать мяч, если он будет пробит мимо. Ни разу мяч я не принял, иногда успевал тольео подставить руки, которые обжигало ударом мяча. Тренер бил подъемом, щечкой, но чаще «с носка», чем объясняется сила удара.

  В пятидесятые годы куйбышевская команда «Крылья Советов» применяла схему «волжская защепка» – все в защите, один-два нападающих в засаде на половине поля противника (Виктор Ворошилов и Александр Гулевский), задача которых была, если удастся, забить хотя бы гол. Дома, говорят, они даже заливали свое футбольное поле водой, чтоб противнику было невмоготу пробиться к воротам. В середине 60-х эту схему «изобрели» в миланском «Интере» и нарекли «катеначчо». Мода распространилась на все континенты, наступила эпоха застоя в футболе – счет в матче 1:0 и 0:0 стали повседневными. Болото расшевелил в 70-тые нидерландский «Аякс» во главе с Йоханом Круифом, переименованном нами позже в Кройфа. «Тотальный футбол» – все в нападении, все в защите. Футбольный мир оживился, пошли голы, поднялся интерес к игре. Но, извините, разве не в этом стиле играл «Шахтер» в 50-60-е годы, когда центрфорвард Иван Федосов оттягивался назад, а затем благодаря своей великолепной технике устремлялся вперед, увлекая всю команду к воротам противника? Спортивные деятели пренебрежительно определили нашу схему как «навал», а спортивные столичные (московские и киевские) борзописцы добавляли словцо «пресловутый». Разве не этот дух коллективизма – все вперед и все на защиту – определил команду горняков, как кубковую? Воистину, нет футболистов в своем отечестве!