Цепь Детей. II. Война

         Глава 1. Кротовы Норы



         Пункт 1. Аромат; два всадника

         По водной глади пошла рябь. Не то, чтобы на ней не было ряби, но — … она была неподвижной.

         Я был занят своим делом — сидел за письменным столом, как вдруг — внизу едва заметно зашевелились кроны деревьев.

         Но пока я этого не видел. Вернее, видел, но не смотрел и не замечал. Я всецело был поглощён своей «работой»: готовился к экзамену. Я — студент, но речь сейчас пойдёт не об этом.

         За окном щебетали (то есть твитали) воробьи. Оно было чуть приоткрыто, я был в своём доме, в других комнатах окна тоже были, как мы говорим в быту, «поставлены» или «оставлены» «на проветривание». И пахло по-весеннему, так как за окном стоял апрель и природа еще не окончательно загрязнилась деятельностью человека, чтобы пахло как-то иначе.

         Был слабый шум ветра, и я не мог услышать в первые мгновения посторонних звуков.

         Но снова исправлю себя — услышать-то я их, конечно, услышал, а вот обратить на них внимание — …

         Итак внизу едва заметно зашевелились кроны деревьев. А воробьи за окном, что за моей спиной, продолжали своё дело — пели, или, как я уже сказал, твитали, что означает — щебетали, означает потому, что, как вы, наверное, уже догадались, это новомодное слово было применено здесь из-за логической связи со словом «твиттер», что, в свою очередь, означает «производящий», или, грубее говоря, «делающий «твиты»».

         Но прости меня, мой читатель, за отступление. Я увлёкся и отошёл от главного предмета своего рассказа, чем, бесспорно, заставил тебя, может быть, приуныть от скуки, но погоди, сейчас всё изменится!

         Итак, подытожу я это в третий и последний раз, внизу заколыхались кроны деревьев. Ну, как «внизу»? — Внизу с точки зрения меня, взиравшего на открывшуюся мне картину, об оной ты узнаешь в серединной части моего рассказа.

         Повеяло. Мои глаза раскрылись широко, и в следующее мгновение я искал источник запаха, подобного которому я ещё не встречал. Даже не запаха! Это был аромат, аромат лазури и чистоты, аромат свежести и авантюризма, аромат острой неги и непередаваемой подвижности тонкий аромат.

         Я встал из-за стола. Прошёлся из стороны в сторону, из угла в угол, от одной стены комнаты к другой. Может быть, запах исходил от наружного по отношению к стенам моего дома мира — со двора?

         Я подошёл к двери своего кабинета-спальни-зала, распахнул настежь окно и вдохнул воздух... И втянул дым от костра, которые в изобилии устраивают по весне у нас на каждой улице.

         В чём же дело?! Что это был за запах?!

         Мне стало не по себе. Я мотнул головой. И в этот момент меня вдруг заполнило чувство естественности происходящего... Такое бывает: ты думаешь о чём-то, а потом — раз! — и в ноздри ударил запах, которому вроде бы и неоткуда взяться! Телепортация и материализация вечеществ всвязи с астрально-ментальным присутствием рядом того, о чём или о ком ты мыслишь? Очень возможно! об этом нам рассказывает эниология. Или просто случайное и удачное сочетание запахов в токе воздуха. Воскресали изображения, нарисованные моим воображением, лёгким и лазурным как небо, нарисованное в порыве страсти "ухода" в другой мир, одновременно сказочный и реальный, — картины реальности, написанные и ниспосланные нам Живописцем под именем Творец.

         Наступил вечер. Я повторял материал к экзамену и не мог сказать со стопроцентной уверенностью, что сделал это, а скорее с девяностодевяти-. Оставалась последняя тема, но на неё уже не хватало сил. Я устало перевёл взгляд с тетрадки на стену. На ней висела картина. Въезд в лесную дорогу. Два всадника. Вернее всадник и всадница на фоне поля и замка, расположенного на гористом холме позади него. Всадник облачён в алый плащ. И хочется сказать, что он — хозяин замка и герцог — или барон, который едет на жеребце. А рядом с ним едет на белой лошади баронесса или герцогиня, облачённая в голубые, цвета неба, одежды. Свободной рукой барон держит оружие, холодное, вроде какого-то удлиннённого, грубо говоря, боевого топора. Это оужие было чёрным. И выезжали в лес они Тёмный... Два дерева, которые изображены на картине — они не были поражены никакой болезнью, зато были старыми охранниками дремучего леса — дубы, подле них травы были заросли, а тропа, на которую выехали путники, — земля под их ногами была бесплодна. И витал над лесом дух Тьмы, или И пронизывал дух Тьмы каждое, что жило в этом лесу. И страшные чудовища населяли его. И именовался он Запретным.

         И, естественно, всё это нарисовало моё воображение, согласуясь с памятью, а конкретно — прочтёнными книгами и просмотренными фильмами жанра фантазия. Что касается бесплодной земли под ногами — по ней часто ходили, и поэтому ничто на ней не росло, что касается духа Тьмы (и, естественно, Древней Тьмы) — это правдивое ощущение, которое возникает, когда чувствуешь взглядом эту рельефность старых деревьев на картине, в их коре: она покрыта глубокими бороздами как высыхающий, но никак не поддающийся гниению плод, как давно постаревший, но живой человек. Чудовища — также ворение фантазии, а Запретный Лес — какой из лесов не бывает запретным?! Там водятся дикие звери, огромные насекомые и страшные монстры, ими пугают детей перед сном, чтоб крепко спали в своих кроватках, и взрослому туда ходить лучше только днём, и то опасно, ведь обычный разбойный люд, даже в наше время(!), промышляет тем, что обирает заплутавшего путника до нитки...

         Если смотреть с того ракурса, с которого нам предлагает это делать картина, мы не увидим того, что было там, куда направлялись барон и баронесса, но мы можем догадаться и воссоздать её. А может, увидеть? Ведь кто сказал, что наша фантазия не показывает нам реальность?!! А что, если это не лес, а, скажем, аллея, не дикое порождение природы, а окультуренное человеком, высаженное преднамеренно для услады чувств и эстетического любования, только несколько состарившееся? А, может, на то и был расчёт?! Предположим, что вкус обустроителя данного места находится в тесной связи с, к примеру, готическим стилем... Для правдивости заметим, что на заднем плане картины изображён не готический замок... На лесную тропку выезжали двое, быть может, решивших прогуляться людей — он и она...

         Я снова перевёл свой взгляд. За окном было темно. Я подошёл к закрытому после вдохнутого мной задымленного воздуха окну и снова открыл его. Дымом уже не пахло, зато запах с дневного весеннего сменился на вечерне-сумеречный. Стало холоднее. И холодный аромат был приятен.

         Но всё же это был не тот аромат. Пора спать. Завтра рано вставать. И надо быть готовым к экзамену.


         Пункт 2. Полёт и невероятная способность

         Ночь. Я лежу в постели и пока не сплю. Но вот дрёма склоняет меня в свои объятия первыми сновидениями. Граница между сном и реальностью не стирается, просто я чувствую, где больше первого, а где — второго. И вот мой раскладной диван, где я сплю, оказывается среди небесных голубых высот. Он летит, и я на нём. Частые облака надо мной. Внизу — замок, поле, лес и подле входа в него — две точки: кроваво-алая и небесно-голубая с чистейшим снежно-белым. Голубой и алый — это люди, а белый — это лошадь и конь под ними. Они открыли движение. И вот, чуть они сдвинулись с места и скрылись под кронами деревьев, как я совершенно отчётливо услышал перестук копыт. Прямо здесь. Недалеко. И — проснулся от этого.

         Глаза широко раскрыты, дыхание учащено, я смотрел по сторонам и не мог найти источник исходящего откуда-то шума. Адреналин, щедро выплеснутый мне в кровь, выпрямил мою спину, когда я сел посреди своей спальни, не спуская ног с кровати. Но я летел, я всё ещё летел, часть моего мозга всё ещё спала, и наслаждение пополам со страхом делили меня между собой, воскрешая в груди струящееся чувство заполненности ветром… Как будто чья-то рука отдёрнула незримый полог, ширму, за которой скрывался портал в иной мир, и оттуда, из этого мира, меня наполнял аэр. Начала кружиться голова. И я снова впал в сон. Но не окончательно. Я блуждал на самом его краю. Шёл вдоль обрыва. Сказочное чувство эйфории восхитительным образом добавляло осознанность происходящего, и как бы она ни уменьшалась, её границы остались нерушимы. А в это время странное состояние постепенно стало угасать, в полной тишине, с постепенностью падения пера, и легко, в почти полном соответствии с лёгкостью прикосновения этого самого пера к земле. Странное опьянение постепенно стало проходить.

         ...Туго, очень туго свились верви, образующие связи скрепляющей пустоты между элементами материи, составляющей моё тело, в то время, как сами частицы стали между собой разрозненными...

         Сознание возвращалось. Но оно и не ушло, а вместе с ним навалилась духота помещения, при нормальном восприятии совершенно неотличимая от оптимально удовлетворяющей потребности организма в свежести, а в моём случае — давящая...

         ...Я чувствовал каждый свой орган, его работу, способен был напрячь каждую мышцу. А сердце по одной моей мысли остановилось на миг и... вернулось к прекрасной работе...

         Я открыл глаза. Какая благодать! Теперь я снова и снова воспроизводил в памяти то чувство, которое испытывал во время полёта. "Я спал или это было по-настоящему!? Неужели это действительно было мистическое откровение??! То самое, о котором я мечтал издавна!?" Я лежал, не смея сомкнуть глаза. Ни на миг! Ни на миг этой ночью я не сомкну глаза, если только это не будет необходимо для того, снова почувствовать... Но помимо эйфоричного оно было ещё и пугающее! Что со мной было!!? Я хотел ещё, ещё, но не мог открыть тот призрачный "портал", который был сейчас совсем-совсем-совсем немного приоткрыт, но через который струилось нечто... совершенное!

         Однако на время я оставил эти почти бесплодные попытки. Словно дерево, которое покидает плод, когда он отрывается от ветки, и всё в плоде, кроме семени, когда он перегнивает и оно даёт новый росток, мысли о происшествии покинули меня, пусть и на время, но оставили главное: суть, основную идею полёта, которую скоро я нащупаю и шире раскрою в себе... Цель всех событий — через их суть дать рождение новым событиям!..

         И так я пролежал полночи.

         Когда ушли последние остатки уходящей эйфории и одна бесконечностная часть её укрепилась во мне, я подхватился и, расхаживая по тёмной комнате, стал оживлённо фантазировать. Так прошло около двух с половиной часов, почти до самого рассвета...

         Внезапно недавняя прохлада и лёгкость сменилась жаром в груди и дурной силой. Моё недавно приобретшее чуть властную и гордую осанку тело вдруг откинулось навзничь на плоскость кровати, и мои глаза сами собой закрылись.

         Я уснул.


         Пункт 3. Иномировой Ужас

         Наступала заря.

         Я просыпался...

         Нежданное воспоминание о престуке копыт... Признаюсь, было страшновато, оттого и проснулся посреди ночи, физически готовясь бежать вон с дороги парнокопытных... Сейчас же немного не переставало покидать ощущение, что... они могли внезапно вернуться!..

         Но — довольно подобных мыслей! И я прогнал их от себя вместе с ощущением, им соответствовавшим.

         Сегодня в колледж. Прошедшим днём я прочёл пять тетрадей по медицине — лекции. Здоровый человек, профилактика и СПМСП: сестринский процесс в медико-санитарной помощи, как-то так или что-то вроде того... Да. Я студент на последнем курсе. И я обучаюсь по специальности "Сестринское дело", и сейчас у меня сессия. Экзамен, последний экзамен, или дифзачёт перед преддипломной практикой. А потом — защита дипломной работы. А до этого её надо написать. После защиты дипломной следует аккредитация. Последнее испытание, или новое начало. А дальше — работа, или — снова обучаться!

         Утро вошло в свои права, и пора подниматься, на часах пять утра. Ну а я откинулся на плоскость кровати и, взирая невидящим взглядом на картину, что нависла над моей головой, постепенно начал закрывать глаза.

         Замок, поле, два дерева, старых как сама Древность, дорожка, начинающаяся между ними и следы от копыт. Замок, поле, два дерева... Стоп! Где всадники??!...

         ... В отдалении, по наиболее приближённой к замку стороне-краю поля, вздымая пыль, стремительно мчался третий всадник на чёрном коне, крича нечто вроде «Быстрее! Быстрее! Вперёд!», оставив за собой пылевой шлейф, вьющийся клубами в воздухе и постепенно рассеивающийся. Всадник, появившись из одной стороны картины, исчез за другой. Шум смолк...

         Я, внезапно отрезвлённый мыслью, что всё это не сон, подхватился на ноги и вперился в картину.

         Было слышно, как поют соловьи. Первый луч солнца из-за окна упал на картину.

         Я не страдаю галлюцинациями! Но...

         Но подул ветер. И этот ветер дунул мне прямо в лицо из картины. А вместе с ним, пахнущим гнилью и сыростью, из неё же на меня вылетел здоровенный комар, от которого я не успел отмахнуться, и он уселся мне прямо на лоб, когда я его прихлопнул.

         Но он не поддался. Оглушённый, но не раздавленный, он упал мне в подставленную ладонь.

         Я аккуратно поместил его в трёхлитровую стеклянную банку, взятую на кухне, и закрыл крышкой. Пока он не очнулся, я вместе с ним вплотную подошёл к картине. Поставил банку подле себя и стал наблюдать.

         На небе по ту сторону появилась звезда. Чьё-то хриплое рычание послышалось вблизи. Затем оно удалилось. Я осторожно взял со стола линейку, которой чертил скелет таблицы в дневнике производственной практики по реабилитации, и вставил её свободный конец в картину. Не послышалось ровным счётом ничего. Никаких звуков. Никаких вспышек и светящихся окружностей вокруг среза линейки на поверхности картины. Я достал её обратно и положил на стол... Если пройти сквозь картину может линейка, то моя рука это сделает запросто! Я вытянул руку и коснулся поверхности, проникнув ей глубже внутрь. И вернул в исходное положение. Набравшись мужества и собрав волю в кулак, я вошёл туда головой и обрёл в этом успех. По правую сторону от меня в действительности был дремучий лес. Деревья не были богаты пышными кронами, однако неба из-под них видно не было: ветви и не очень частые листья на них в переплетении между собой образовывали непроницаемую завесу. А могучие корни выступали на целое колено из земли. Смотрящий вдаль сквозь лес обнаружит на своём пути такую же непроницаемость, созданную из заполонивших собой здесь всё и вся стволов. И только «Ка-ар, ка-ар» слышится у кромки леса, одинокое, здесь, где с ветки на ветку пересел ворон.

         Я втянул голову обратно. Снял картину со стены и, положив её лицом к себе вверх тормашками, чтобы сила тяжести не переломила мой позвоночник, оттолкнулся от своего раскладного дивана и прыгнул вниз в неё. На поверхности картины разошлись окружающие моё тело зеленовато-голубовато-розоватые волны, и моё падение сквозь этот портал несколько замедлилось.

         Меня выбросило с другой стороны, пластом, распростёртым горизонтально поверхности той земли, на которую я собирался встать своими ногами. Смещённый вектор силы притяжения сразу ошутился, меня разделили две силы, одна тянула вниз на территории моей спальни в пасть картины, другая, уже оказавшуюся там часть моего тела, тоже вниз, но в другом направлении, моё тело согнуло пополам буквой «Г», удивительно, что это связано с простым изменением местоположения картины в пространстве моего кабинета! Это странное чувство, и я упал на край картины, с другой её стороны было что-то столь же твёрдое, как и карниз первой, была создана словно третья сила — что-то среднее между двумя воздействующими и в то же время нечто определённое. Меня протащило по карнизу, по инерции движения моё тело сохраняло скорость по ту сторону, и я шлёпнулся о корни деревьев лицом и рёбрами, но в целом смог сгруппировать своё тело так, чтобы в наибольшей степени снизить болевой фактор.

         Я встал на ноги, огляделся. Картина вокруг была однообразна: ночь, звёзды, светящие во тьме, и я решал было, холодно и безучастно или возвеличивая в своей грациозности вселенскую и бесконечную Любовь Творца к Его Детям. Поле и на холме замок, над всем этим светит бледноликая и мертвенная луна, а позади беспроглядный Лес, и только тропка уводила во тьму и неизвестность. Звёзды представлялись мне в этот миг женщинами, эльфами, тем самым прекрасным и, сколь прекрасным, столь и мифическим и далёким, что было в жизни, и мне показалось, что моим сердцем на миг овладела тоска... но единым усилием воли я стряхнул с себя наваждение, при этом мотнув головой и яростно зарычав, что помогло, и обернувшись корпусом на сто восемьдесят градусов вокруг себя, и увидел оборотную сторону картины-портала: она напоминала стеклянную гладь и поверхность, она ещё не успокоилась после волнения, причинённого ей мной (это показалось мне странным, ведь ещё недавно она никак не отзывалась. Может, дело в силе воздействия, зависящее от меня? Я же обрушился на неё всем своим телом. Или в процессах, зависящих непосредственно от неё самой?.. Когда сталкиваешься с чем-то неизвестным, невольно пробирает холод страха: а вдруг портал закрывается?! Не зря же я с затруднением проник сквозь эту гладь! Что тогда?! Останусь здесь?!!): она словно вздымалась то в одном месте, то в другом, а в ему противуположном и обратном — нисходила до соответствующего подъёмному уровня и — успокоилась, а за ней был «нарисован» белый потолок моей комнаты, свет в ней упал на картину с той стороны, «стекло» словно не пропускало его сюда некоторое время, секунд пятнадцать, а затем ярким фонарём оборотная сторона картины осветила землю и стволы деревьев, являясь при этом «маяком» в море ночных сил, творений и существ, которых она созывала, но не подпускала близко. Но стеклянной глади пришло время вновь расступиться (да, следует заметить, что так называемое нами «стекло» напомипало лишь отдалённо физическое земное стекло, творение рук человеческих, а было, скорее, похожим на то, на что оно и должно было быть похожим: на точку искажения пространственно-временного потока, на точку пересечения двух отличающихся друг от друга времён и пространств. Да, вероятнее всего, что достигнуть точки А, исходя из точки В, в данном случае можно и другим путём: преодолевая миллиарды и миллиарды световых лет в почти бесконечных космических пространствах, и, скорее всего, именно там, в этих поистине всеобъятных просторах найдётся такая его кривая, ступив на которую, ты в половину мгновения ока окажешься на одном из её концов, представляющая собой также пространство, достаточно «широкое», если выражаться для удобства читателя и по меркам «наших», «земных» представлений, для того, чтобы вместить то количество субъектов, или — они же — «объектов исследования», которое готово совершить путешествие за необозримо короткий промежуток времени в другой край Вселенной, которая в этот миг наблюдает за ними и изучает их, при том, что они — это мы, а Вселенная — это загадочная личность, которая существует, никак при этом не проявляя себя и при этом пропуская нас на заветную тропу и запуская механизмы, которые обеспечивают нам непрерывный путь в Ней, обусловливая тем самым перемещение нас, испытуемых, из точки А в точку В, для того, чтобы я вот в этот миг увидел... точку искажения пространственно-временного потока, точку пересечения отличающихся друг от друга времён и пространств, имеющую некие внутреннюю структуру и состав: «около«стекловой» валик» широкоовальной формы переливался всеми цветами радуги: кроваво-красные сполохи перемежались фиолетово-жёлтыми лоскутами нестабильного света — и сам представлял собой кривое «стекло»), моему взору предстала следующая картина: не тот, из банки, но с нашей земли самый обыкновенный комар наших средних широт западной части России, комар, каких много просыпается сейчас по нашей весне, как в замедленном кино летел над картиной в моей комнате..., из чего я с ужасом осмелился выдвинуть догадку, что время для меня находящегося здесь, по ту сторону портала останавливается, и — я могу не вернуться, так как он закрывается, как я и думал.., комар ещё медленно взмахивал своими крыльями, как-будто нарочно делая это театрально. Но он улетел, а портал словно дневное светило излил на ночной лес потоки света, на который как на, как известно, любой свет ночью, слетится ночная нечисть, чтобы закрыть собой светоч дабы он не светил больше, на корни, которые распростёрлись по плоскости земли как пауки, раскидывающие свои извивающиеся члены в рисунке невообразимо-чудовищного сплетения, по которым и по свободным участкам земли между которыми сейчас, шумно и бесшумно, привлекаемые светом, подкрадываясь и в спешке, стремились, раздираемые кровожадным любопытством, твари ночи, взошла Луна, завыли волки, вдалеке блеснул огонёк, в стороне, справа в девяноста градусах от первого засветился второй, третий огонёк, четвёртый..., вдалеке раздался рык, вокруг «стекла» закружилась здешняя мошкара толщиной в фалангу большого пальца руки, свет разбрызгивался фонтаном брызг, блестящие в темноте огоньки приближались, послышался треск, голоса здешнего зверья, похожие на обезьяньи, шелест крыльев, горланный птичий клекот, скрежет когтей, клацанье зубов, сама собой пришла мысль: «Плохо! Очень плохо!!,» — от вибрации в воздухе заволновалась поверхность «стекла», запестрила яркими цветами, я запаниковал животным страхом, но вместе с тем я осознавал, что сейчас, для успешного моего спасения мне необходимо проявить максимум храбрости, на какой я способен сейчас, устремился к порталу, попробовал сунуть руку в его зев, но — не тут-то было! — воткнутая как для удара в ближнем бою нацелившейся в живот противнику рукой, сжатой в кулак, с набухшими венами и натянувшимися и натуженными жилами на предплечье, когда между тобой и противником меньше полуметра, моя рука сравнительно легко прошла сквозь барьер до условной линии, разделяющей нижнюю и среднюю треть предплечья, рывками я попробовал продвинуть её дальше, но барьер поддавался с трудом, в панике я судорожно стал вытаскивать руку назад, из портала, но и это у меня не вышло, и тут я понял, что я в ловушке, раздался грохот словно разламывалась земля, слышно было, как вспорхнули птицы, целая стая, с лесных ветвей и закаркали, а в это время задрожала земля под ногами, из-под неё кто-то или что-то поднималось(!), и были слышны также удары ног этого кого-то или чего-то о землю и хрип, гортанный голос давно уставшего от жизни и чрезвычайно мудрого, но так некстати разбуженного по чьей-то воле чудовища, восемь ног, восемь каменных ног били о землю, сотрясая её при каждом шаге, разбежалась и исчезла, растворилась мелкая тварь кто куда, и даже огоньки, к тому времени раздвоившиеся и превратившиеся в пары глаз, куда-то исчезли, а панический страх сменился безмолвным ужасом, когда, выйдя из-под земли и захрипев: «А-а-агхргхргхргхргхр» — чудовище остановилось, как будто чтобы отдохнуть после тяжёлого подъёма; я не видел его глазами, но явственно ощущал всем остальным своим существом; но настал момент, когда деревья словно обесцветились и стали прозрачными, а сквозь них стала видна фигура монстра: на восьми паучьих ногах была расположена голова-туловище; глаза его были открыты, они блестели при свете Луны и сами по себе, чёрные как сама ночь; я услышал и увидел, как он медленно для него самого, но быстро для меня сделал движение в мою сторону, и глаза его говорили!: огромное, в три роста самых высоких деревьев в этом лесу, чудовище внушало мне: его глаза, его мозг внушали мне картины несказанно далёкого прошлого, когда на земле вместе с людьми жили эльфы, прекрасные и величественные, когда они проснулись на земле Озера Куивиэнен, Вод Пробуждения, когда они, разделившись, одни — остались на своей исконной земле, а другие, призванные Силами Заокраинного Запада, Валарами, Айнурами и Майарами, из тех, что спустились на Землю в Начале Всего, сотворив свою Великую Песнь, отправились в Западные Земли дабы, преодолев их и переплыв разделяющее их от Земли Валаров море, остаться там до Последних Дней этого мира; «Паук» показал мне, как эльфы не дошли до тех Земель своей частью в то время, как другие сделали это и как настало время уходить и скрываться... «Паук» показал мне, что часть эльфов ушла во владения Валаров и как некоторые из них печалились об оставленной Земле, что другая часть не достигла Заповедных Земель и тоже печалилась, но эти — о невыполненном; а потом показал момент, когда «последний» эльфийский корабль покинул Серебристую Гавань, а любивший море и грустивший о нём её Владыка Кэрдан Корабел схватился с Древним Злом и был повергнут тем, кого поверг, чьё имя Олмер из Дейла, и половинчика из благословенного края под названием Шир, Фолко из рода Великого Мерриадока Брендибэка, который не дал едва не сошедшему с ума Злу прорваться на поверхность Мира, докончив дело Корабела по велению блуждающего на грани жизни и смерти, чуть не ставшего отказавшимся от человеческого, Олмера, который сказал ему убить его. И закончилась дивность и прекрасность мира, чьими владыками были эльфы, и Авари, чьё имя Невозжелавшие, сокрылись под непроницаемостью магических завес этого мира, и перешла власть в руки людей, а прекрасное, волшебство и его магия были забыты. ...И невообразимая печаль захлестнула меня. Я уже не боялся ни лесных тварей, ни зверей, ни паука. Пусть делают что хотят. Я готов был лечь прямо здесь, и, словно отдавшись какому-то непостижимому трансу, отдаться на волю всемилостивой, или же, наоборот, всеуничтожающей, судьбы. Моё сознание помутилось, Я уже проваливался в какой-то сон, мои колени подогнулись, я упрямо сопротивлялся этому, но во мне взыграла сила. Когда я повис на руке, которая прошла сквозь завесу, отделявшую мой мир от этого, я вспомнил, что ... мне пора в колледж, что меня будут искать, что обо мне будут что-то говорить, что я пропал, что я прогуливаю, мне будут пытаться звонить, что на цветы на экзамен деньги не сданы; это придало мне бодрости. А в этот миг уже раздавался над полями и лесами исходящий откуда-то снизу, из-под земли, громоподобный смех: «ХА-ГА-ХА-А-А» — будто смеялся кто-то из тёмных владык. Но мои мысли в этот момент придали мне сил, и я встал на ноги, я снова стал продвигать свою руку в направлении своей спальни. В этот раз я продвинул её до локтя. Пошла следующая рука. Я нашарил ими края картины по ту сторону и свою диван-кровать и стал подтягиваться, пронзая головой поверхность портала. И вот я уже по живот поднялся сквозь «стекло». На меня снова действовали две силы притяжения. И теперь я опять согнулся буквой «Г», туловищем лёжа на кровати своей спальни в то время, как мои ноги, свисая по ту сторону портала, торчали из него на поживу могущей вновь сбежаться ночной нечисти. И тут подкатила вторая волна тошнотворного гипнотического воздействия. Я видел, как гибнут новые и новые сотни и тысячи прекрасных голубоглазых и золотоволосых воинов, как их сгружают в кучи темнокожие и уродливые орки, Древность, Нирнаэт Арноэдиад, Битва Бессчётных Слёз, и ещё многие и многие бесполезные смерти, сражения и битвы, и войны, и победы показывал Паук дабы смутить мою волю. Я отчаянно сопротивлялся, но против его мощи мои потуги были бессильны, он давил их один за другим как тараканов, пока.., пока не настал момент, когда дунул едва уловимый знакомый по вечеру накануне ветерок, который воскресил в этот миг в моей памяти другие картины... он звал меня, приманивал своим ароматом к себе, обещая выручить из сложившегося положения, только при выполнении одного условия: чтобы я пережил то, что пережил недавно, но только погрузившись в забытье на миг, который однако растянется для меня, и мне ничего не оставалось другого, как потянуться теперь самому к этому другому забвению, и я провалился в томную дремоту...


         Пункт 4. Второй портал и Путешествие душ

         По водной глади пошла рябь. Не то, чтобы на ней не было ряби, но — она была неподвижной. Я был занят обучением за своим письменным столом, как вдруг — внизу едва заметно зашевелились кроны деревьев.

         Но пока я этого не видел. Вернее, видел, но не замечал. Я всецело был поглащён своей «работой»: готовился к экзамену. Я — студент, но речь сейчас пойдёт не об этом.

         За окном твитали воробьи. Оно было чуть приоткрыто, я был в своём доме, в других комнатах окна тоже были, как мы говорим в быту, «поставлены» или «оставлены» на проветривание»». И пахло по-весеннему, так как за окном стоял апрель.

         Легко шумел ветер, и я не мог услышать в первые мгновения посторонних звуков.

         Но исправлю себя — услышать-то я их, конечно, услышал, а вот обратить на них внимание — ...

         Итак внизу едва заметно зашевелились кроны деревьев. А воробьи за окном пели, или твитали, что означает — щебетали.

         Но прости меня, мой читатель, за отступление. Я немного увлёкся им. Не унывай! Сейчас будет весело!

         Итак, подытожу я это в третий и последний раз, внизу заколыхались кроны деревьев. Внизу с точки зрения меня, взиравшего на открывшуюся мне картину, об оной ты узнаешь... сейчас, да, сейчас, поскольку именно сейчас настаёт в сем рассказе переломный момент, один из трёх, один из которых уже произошёл, когда.., когда...

         Что-то больно укололо мою память... Картина... Да, картина, которая... Я почти бессмысленным взглядом водил по комнате: по стенам, потолку, кровати... Что-то здесь произошло...

         Я сидел за своим письменным столом, и передо мной работал монитор ноутбука... Тетрадь с лекциями... На мониторе горит картинка. Что-то всколыхнуло во мне это изображение. На вид обычная картинка, пусть и с видом с высоты птичьего полёта на острова, на которых отдыхают люди... Гавайские?.. Возможно. Мне ещё ни разу не приходилось быть там. Но какое-то знакомое чувство на долю мгновения пришло ко мне оттуда.

         ...«Моё сознание вошло в некую проекцию самого себя в ближайшем прошлом.»...

         ...Картина... Картина на стене!

         Стал вспоминаться сон. Кажется, я уснул и видел сон... Какой-то мрачный и, если можно так выразиться, резкий и яркий. Но, в таком случае, он должен был быть запоминающимся, почему я ничего не помню?..

         Или помню...

         Картина на стене — я перевёл взгляд с монитора ноутбука на неё. Барон и баронесса. Алый плащ и полы голубых одежд развеваются на ветру. Что-то как будто смотрело на меня оттуда, когда я всё больше и больше всматривался за узор её красок. Я мягко отвёл взор: странное вкрадчивое, хоть и слабое, чувство страха овладевало мной при виде этих переплетений... Да, что-то смотрело на меня, когда я заглядывал как бы туда, за полотно, за нарисованное на нём...

         ... На тёмном небе зажглась звезда... Портал... Ночные звери... Паук... дальше... Чем закончился мой сон?.. Но вот я здесь, и слава Богу, что это был всего лишь сон! Я облегчённо вздохнул... Так я уснул за столом! Странно!.. Паук... Да,

         ..."Его взгляд заключал в себе рассеянный пылью свет, оный взгляд был тьмой, в то время как целью его были страсть, стремление и структура"...

         Голос. Такое чувство, будто он идёт из моей груди... Области сердца...

         Однако сейчас думать об этом не имело смысла. Разгадать загадку своего сновидения, обращаясь в прошлое, сейчас было невозможно, путь к нему был закрыт. Поэтому логичнее было заняться насущными делами.

         Я взглянул в монитор компьютера. Что?!... Что это...?! Может быть, анимация?! Вид с высоты птичьего полёта на острова показывал мне, как едва заметно шевелятся деревья, которыми густо засеяны их поверхности... Моргнув, я обнаружил, что картинка оставалась прежней: «анимация» продолжалась.

         Повеяло. Да, это и должно было случиться. Чувство, что это уже случалось один или два раза совсем недавно, странным образом привело меня к другой мысли: «А не пора мне уже в колледж?!» И нездешний сладкий аромат будто бы неземных цветов смешался с запахом гнили и сырости... Моё сознание на миг будто затуманилось, а в следующее мгновение я уже лежал на своём диване, не в силах в полной мере осознать происходящее, как вдруг я, словно снова оказавшись "в тумане", вновь был у себя за моим письменным столом.

         И снова повеяло. И только теперь я сообразил, откуда. Из экрана монитора! Неужели?! Класс! Я восторгался! Протянул руку к монитору. Коснулся пальцами. Они прошли сквозь барьер. Вошёл глубже...



         ... Русские туристы отдыхали на островах. Время дышать полной грудью, строить вместе с детьми песчаные замки, плавать, пить коктейли и загорать! Одиннадцати-с-половиной-летний мальчуган зрел в бинокль, рассматривая всё вокруг, ближайшие острова, смотря вдаль и созерцая небеса.

         — Ух ты! — воскликнул он и метнулся к одному из домиков, расположенных вблизи берега, где он последние полчаса пребывал.

         Мальчик вбежал в один из домиков и, возбуждённый, обратился к другому мальчику:

         — Идём, скорее! Ты не поверишь, что я нашёл! — и он стал рыться в одной из корзин.

         Худой и поджарый, внешне он кардинально отличался от своего товарища, полного и грузного, который сидел сейчас за столиком и ел торт. Первый достал из корзины камеру, а второму ничто не помешало, несмотря на его параметры, встать и подойти к первому.

         — Андрей, что-то важное? Так? Я правильно понимаю?!

         — Супермегаважное! Да, и, Сань, завязывай со сладким!

         — Обещаю, это последнее! Скоро сяду на белковую диету! Да, и я уже качаюсь! Видишь, какие у меня мышцы?! — и он попытался покрасоваться перед Андреем своей напряжённой «бицухой», но вышло не слишком убедительно, отчего лицо Андрея искривилось в недоверчивой улыбке, а Саня сказал:

         — Ничего, пара месяцев пройдёт — буду крепче Арнольда Шварценеггера!

         А в это время камера заработала, и мальчики рванулись туда, где только что был Андрей. Объектив видеокамеры, увеличившей изображение в шесть раз, был направлен в небо, а на экране друзья увидели...

         — Охренеть! Стой, не дёргай!.. Что это?! — Санёк пришёл в полное изумление.

         В миниэкране отображалась рука, самая настоящяя рука, высунутая прямо из ткани неба. Рука некоторое время так и барахталась прямо в небе в попытках что-то нашарить в нём, а затем... А затем произошло совсем уж неожиданное.

         Вокруг руки был словно прямоугольный экран. Рука втянулась в него, и... — вместо неё из того самого экрана высунулась и смотрела в объектив видеокамеры голова! Явно человеческого существа.

         Ребята воскликнули. Голова повертелась, втянулась обратно, и за экраном в небе как будто различались какие-то цвета, отличные от голубого и более тёмные нежели он. В следующий миг будто пелена пала на «экран» и за ней снова было голубое небо, для которого она была прозрачна. Ещё долго они всматривались в голубизну лазури неба...

         А в это время невдалеке послышались голоса. Это возвращались их родители. Андрей опустил камеру, закончив запись и прошептал на ухо Сане: «Надо будет отослать на РЕН-ТВ», на что тот ответил «Согласен», и они пошли сбрасывать видео на комп и пересматривать его, попутно замедляясь и осматриваясь, не появится ли чего ещё необъяснимого вокруг и в частности и в особенности на небе.



         Я достал руку из экрана монитора и немного погодя нырнул туда с головой, чтобы посмотреть, что там вокруг. И посмотрел. На меня, вооружившись камерой, смотрели два мальчика с берега одного из островов.

         Пусть смотрят.

         Я вернулся в свою комнату. Вдруг чувство покалывания охватило всё моё тело. Поверхность экрана моего компьютера засветилась, протягивая ко мне свои лучи словно руки, увлекающие меня за собой, и я почувствовал своё расщепляющееся тело вовлечённым в узор черт и линий картинки, выставленной на заставке экрана моего компьютера, а затем я оказался по ту сторону её, там, где было всё, с чего была снята его проекция, которая позже была помещена на той самой заставке. Когда я проходил сквозь картинку, я чувствовал некую снова целостность своего тела, а также помимо неё его же и "оцифрованность", наступило чувство разобщения частиц моего тела и чувство развоплощения, а после этого чувство снова целостности, какой-то живой и восторженной. Трудно описать, какие именно я испытывал чувства в тот момент, которые для вас позже я назвал именно так, как назвал, но это было нечто ассоциативное: когда меня расщепляли, мне казалось, что я — облако, когда меня пропускали через фазу «проникновения», я был пикселями, а в момент конечной станции моего минипутешествия (хотя неизвестно! Как я говорил уже ранее маленькое путешествие в иных условиях могло бы занять эоны и эоны) я оказался сплетённым из нитей магии: словно всё, из чего я состою — сплошная магия, хотя кое-что из земного во мне было, ведь всё, к чему стремятся разные формы бытия, и есть земное. Да, и пара-тройка слов о развоплощении: моя душа наблюдала за процессом трансформации со стороны какую-то часть из всего процесса: в момент расщепления она оказывалась словно не при делах и в стороне, а когда мои частицы соединялись в некое подобие формы, такое, например, как пикселизированное или, позднее, «магическое», она воссоединялась со своим — новым, но — домом и наблюдала за всем происходящим теми чувствами, которые были даны ей от среды.

         И огляделся я.

         Солнце светило за моей спиной. А вокруг — синяя голубизна и облака, подслепяще отсвечивающие солнце мне прямо в глаза. Я возвёл свой взор ещё выше, к небесам, и обнаружил над собой полог, завесу, призрачно-белёсую границу, предел, который скрывал за собой то, что было в тот момент сокрыто от меня, но на мгновение мига открылось, и я узрел... узрел... трудно сейчас вспомнить, что именно я увидел там, но знаю, что оно несло на себе отпечаток радости, которая была родственна той, что появилась в моей груди, и эта радость была облечена в постижимые моим сознанием образы. Я одновременно смотрел перед собой и как бы вдаль и видел всё перед своими глазами — моя душа вышла на расстояние из тела. То, что в виде призраков предстало передо мной в пространстве, умещающемся для моего восприятия в точку, коих можно было разглядеть множество, представлялось перед моим мысленным взором целостной картиной каждое. Я видел города, каждый из которых был построен не на плоскости, а в объёме, и жители его могли перемещаться как слева направо и взад и вперед, так и снизу вверх, — они были многоярусные — так много земель, то есть этажей было в них. Величественные творения архитектуры поражали своей красотой и стройностью. Я проносился своей душой по просторам тех мест, которые Кто-то мне сейчас показывал. И здесь следует пояснить: моя душа, наблюдавшая за всем со стороны и находящаяся строго на одном уровне с горизонталью этих «Миров», была сама словно телом, у которого была душа. Так как самое настоящее моё тело и так находилось сейчас на ближайшем небе, мы можем заключить, что моё тело содержало в себе не одну душу так как само моё пребывание здесь было как бы иллюзией, оно было призрачно, хотя я ощущал сейчас всё вокруг себя реальным, и не исключено, что я сам являлся душой. Начинаешь переосмысливать бытие. Со временем понимаешь, что твоя прежняя жизнь — ещё одна такая иллюзия, симуляция, а мир, тот, вокруг состоит из ещё и ещё более грубой материи, и каждый новый и новый этап погружения в такую "грубость" является переходом в низшие и ещё более низжие миры. Что отчасти составляет причину бессмысленности дальнейшего погружения, так как они бесконечны. Так и сейчас было со мной: я продвигался — всё выше и выше, а моя душа, оставаясь в каждом из новых высоких миров, отпускала на волю своё самую суть, живое зерно, которое являлось основной составляющей души, то есть душу — душу души, и она отправлялась путешествовать по мирам — простите меня за столь грубое обобщение — где-то это были города, где-то страны, а где-то и отдельные миры, — чтобы побродить по Центральной Пощади Превеликих Сил, заглянуть в Театр Богов, отправиться на Карусели Аттракциона Бесконечности... — вроде всё такое же, как у нас, но всё другое, — чтобы достигнуть определённой точки во времени пребывания в новом «Мире» и отпустить на волю в Прозрачные Сферы свою душу, при этом не переставая передвигаться в этом мире, «созревшую», чтобы она тоже расслабилась и насладилась сполна покоем полёта в тех измерениях (кстати, миры — города, страны и собственно миры — быть может, это и есть другие измерения, измерения, находящиеся в этом же месте, где и всё остальное), для которых она и предназначена, когда свыкнешься со своим новым телом. Но настал момент, когда душа перестала отпускать душу и запустился обратный процесс. И я вернулся. Но помню, что я увидел... архангела, восседавшего на своём троне в чертогах над Вечными Снегами, на Ойолоссэ, вершине Таникветиль, высочайшей горы, со своей спутницей Вардой Элберет, как зовут её эльфы. Его ясный лик запомнился мне на всю жизнь. Он был милостив и строг одновременно, он наблюдал за всем и в то же время оказывал на всё своё влияние, на всё и на всех, он не вмешивался в дела людей и в то же время ограничивал их. Он стоял на страже всего Мира. Он был печален. И он был Валар, один из Айнур, посланных Илуватаром и спустившихся на Арду — Землю — дабы превратить творение Великой Песни, созданное в прообразе, в действительность. Архангел Михаил... Манвэ... Божественных Сущностей люди и нелюди именуют по-разному и сходно... Тот самый Кто-то... А своё многоуровневое путешествие, по его завершении, я могу оценить как милое сердцу и дающее тепло, которое горит медленным несгорающим огнём, дающим знать о себе в те частые в нашей с вами обыденной жизни моменты, когда ты ложишься спать и укрываешься тёплым одеялом, когда ты принимаешь вкусную и полезную еду, в чём она не лишена умеренности, когда обнимаешь близких и тебя обнимают, но во много раз сильнейшим в этом смысле, и так далее. А когда я увидел главного Валара, то я услышал голос, говорящий мне (и тогда запустился тот самый обратный процесс, об оном я говорил с вами выше), прошёл один миг и я очнулся, стоя на том самом месте, где стоял, только начиная глядеть в небесные небеса небес, простите меня за ложную двойную тафтологию. Итак я услышал: «Очнись! Очнись!! Э-эй,» — звучал мягкий и одновременно строгий мужской голос. Но прежде чем продолжу свой рассказ, ради интереса читателя вспомню то малое, что осталось в моей памяти от моего путешествия: там были реки, озёра, горы, леса, города и страны, там я слышал звуки, голоса, подобные арфам и лютням, и как будто целые миры были созданы из звуков, это был не рай и не ад, голоса, подобные флейтам и трубам, виолам, и неисчислимым хорам, которые сплелись и, чудесно сплетённые, мелодиями поднялись до высот и низринулись в бездны, и выплеснулись в пустоту, и пустота заполнилась музыкой, а я видел всё это и догадывался, что добрался до мира, который только создавался, а я видел всё это и догадывался, что это наш мир многие единицы измерения времени назад, я совершил путешествие во времени и попал в Историю Творения: я странствовал по новосотворённому миру и иной раз постигал одиночество, которое недоступно человеку, а иной раз сливался с тысячами и тысячами таких же путешествующих дущ, как я, в эти моменты я знал, что было и что будет, я видел все исходы, я мог быть везде и нигде, я мог стать песчинкой и путешествовать в таком теле, а мог полностью раствориться или стать одним целым, всё это я мог сделать одной лишь силой мысли, этот мир был, ия  исследовал его на протяжении всего времени пребывания в нём постоянно, и он был неимоверно велик, и, кажется, прошла вечность, прежде чем я вернулся в своё исходное — «нулевое» тело. И я открыл глаза. По времени, которое прошло здесь, я, оказывается, стоял с закрытыми глазами не больше полуминуты. Я посмотрел себе под ноги. Оказалось, что я стою над теми самыми островами, которые оговаривались раньше. И два мальчика вместе со своими родителями скрылись в соломенном домике.

         — Приве-ет! — вновь обратился ко мне незнакомец.

         И только теперь я мог разглядеть обращавшегося. Передо мной стоял старец, не старик, а именно старец в праздничной мантии, высокого роста, с крючковатым носом, с переносицей, украшенной очками-половинками в оправе, длинной седой бородой, затянутой посередине тугим ремешком, и длинными же и седыми волосами, украшавшими его. Глову же увенчал аккуратный головной убор.

         — Добрый день, — обратился я к нему в ответ.

         — Как твоё самочувствие?.. Да, я вижу. Прекрасно!, прекрасно!

         — Где я?

         — Вы там, куда непременно необходимо было попасть.

         — Я... Э-эм... попал сюда...

         — Через монитор своего компатера?, понимаю...

         — Это волшебство, ведь так?

         — Почти всё, что сейчас вокруг тебя, Альберт, волшебное!

         Он одобрительно посмотрел на меня из-под своих очков-половинок.

         — Видите ли, тебя перенесли сюда не случайно.

         — Позвольте!.. То видение, что пришло сейчас ко мне — это...

         — ... было всеобъемлюще, Вы хотите сказать...

         — Но я не представился. Можешь называть меня.., — и он произнёс какое-то длинное слово, по всей видимости это было его имя, но я не разобрал его и с разу не запомнил. — .., что означает Проводник...

         Я знал его!

         Я представился.

         — Похоже, Вы сейчас единственный, кому я могу задать здесь вопросы. Где все те, с кем я общался... там?

         — А-а, понимаю, ты, должно быть, вкусил плод Бесконечности... Я здесь для того, чтобы указать тебе схему дальнейших действий. — В то время, как мы начали с ним говорить, я не заметил как мы стали прохаживаться по невидимому «стеклянному» полу под нами, проходя мимо огромных клубов белых облаков, которые проплывали мимо нас безмятежно, как кораблик в море проплывает на тихом ходу мимо отдыхающих на песчаном берегу туристов. Но в этот момент он остановился и развернулся на сто восемьдесят градусов и, положив обе руки мне на плечи, став напротив меня и, вперив в мои глаза свой острый взор, произнёс (и в его голосе звучала сила):

         — Никогда не отдавай Им свою душу! — Я не понял его, но в моём мозгу начали всплывать некие образы, в правдивое содержание которых я не верил, а сейчас утерянные и медленно возвращающиеся: раз — и я лежу в тёмном лесу, два — и я лежу на своём диване, ощущая неимоверный страх. А ещё я почувствовал, что он в этот момент подчеркнул во мне что-то. — Они постараются отнять у тебя самое сокровенное, что есть в тебе — борись!: в тебе есть силы, которые сегодня обрели для тебя форму. Твоё путешествие оставило в тебе след, отпечаток магии, он обширен!, и впоследствии ты сможешь пользоваться им. Ты побывал за несколькими гранями. И этого у тебя теперь никогда не отнять. Открою тебе секрет. В тебе есть тайный Негасимый Пламень. Ты прошёл сквозь Время и Пространство, не в Прошлое, а в Будущее и увидел Творение Следующего после Этого Мира...

         — Тайный пламень Илуватара!?!

         — Да. Тайный пламень Илуватара. Теперь ты знаешь... — И он выпрямился, и мы с ним продолжили прохаживаться меж облаков.

         — Вы посланник из Будущего. Я знаю, Вам не разрешено много говорить...

         — Да, особенно столько и на эту тему. Но ты исключение! У вас сейчас должно наступить Следующее время и Оно всё никак не наступает, у нас Оно давно уже наступило!

         — У меня есть вопросы! Много вопросов! Как Илуватар!?? У вас настал предел дням!?? Хоры Айнуров и других Детей Илуватара породили Музыку более великую!?? В чем была цель каждого!'?? Его замысел был воплощён!?? Он остался доволен!??

         — Постой, постой, погоди, не так много вопросов и не всё сразу! Ты сам всё узнаешь в своё время! Время... По вашему времени Илуватар раздаст Огонь уже скоро, но это должно произойти, а без наступления Следующего времени этого не добиться, поэтому ты должен будешь сыграть роль двигателя. Тебя мы избрали не случайно, повторяю. Но мне запрещено тебе говорить об этом, так как ты можешь возгордиться и наш с тобой этот разговор будет напрасным. Ты сам всё вспомнишь в нужное время. Скажу только, что расшвыриваться Негасимым Пламенем никто не стал бы, не отдай Илуватар Его всем своим Детям.

         Я вопросительно посмотрел на него.

         — Да, Илуватар раздал Огонь.

         Мы остановились. Медленно развернулись друг к друту.

         — Наше с тобой время на исходе, поэтому — о самом главном. — И он посмотрел на меня столь многозначаще и внимательно, что я содрогнулся под его взором. — Когда вернёшься, обращайся к свету! Пока будет нетяжело. (А после — тем более!) Хватит одной лишь твоей силы мысли. Всё, что нужно, уже есть в тебе и будет действовать через тебя помимо твоего сознания. А теперь — я не говорю тебе прощай, я говорю тебе до свидания. — И он растворился в прозрачности и синеве небес.

         ... Всё, что нужно, есть во мне... Хочется больше ясности... Обращайся к свету... Таковы мудрецы: говорят загадками... И с Илуватаром... Творцом. Он раздал Огонь. Ясно, что не в наше время, а в далёком будущем. Относительно далёком будущем. Потому что по счету Тех, Выше, миллионы лет складываются в несколько дней. Но нет, вполне может быть, что ближайшие несколько лет будут переворотными и те изменения, о которых он сказал, произойдут не более чем в ближайшие годы... Время замкнуто. Вполне вероятно, что, продвигаясь в нём вперёд, попадёшь в Прошлое. И если это так, то получается, что Илуватар раздал свой Негасимый Пламень уже давно; просто возможно, что был у всех и казался столь малым и незначительным, что думалось, что его нет...

         Но время действовать. И я снова огляделся. И снова чувство покалывания по всему телу. Я развернулся. Вдалеке позади осталось «окно», которое, вовлекши меня в себя, оказало меня здесь. «Окно» засветилось. И снова лучи словно руки протянулись ко мне, чтобы забрать меня с собой. И я вновь прошёл череду превращений.



         Пункт 5. Олвен и возвращение из забытья


         Я в своей комнате. Тихо. За окном поют соловьи. На стене висит картина. А под ней диван.

         Вдруг сквозь пелену благоухания пробился, которое я теперь чувствовал благодаря случившемуся происшествию, острый запах гнили и сырости, и я очнулся на своём диване, а позади меня открыт «портал»-картина, и я лежу туловищем в своей комнате, а мои ноги высунуты сквозь портал по ту сторону. И ко мне вернулась память: я понял, что то было забытье, повествующее мне о происшедшем на самом деле до того, что есть сейчас, я вспомнил всё, что происходило до моего забытья. Первая доля мгновения была заполнена великим стоном и скрежетом в воздухе, но в один момент всё стихло, а посреди моей комнаты стоял человек, облачённый в чёрное, с воздетой рукой в повелительном жесте удержания, как бы приказывая тем силам, которые бесновались до этого, и он повелевал ими, а сейчас плавно опустил руку и обратился:

         — Здравствуй. — Я взглянул на него. В лице читались гордость и достоинство. Я знал, кто это. В человеке я узнал всадника, скачущего на жеребце с выкриком «Быстрее!». Сын Эарнила. Могучая фигура витязя. — Я не остался в неведении о твоём путешествии. Браво! Браво! — Он одобрительно взглянул на меня и легко поаплодировал. — Не каждый в первый раз сможет пройти такой большой путь, какой прошёл ты, и не каждому откроется сразу сам Первый-из-Валар.

         — Ты следил за мной!'?! Откуда ты знаешь???

         — Ну ты же не думаешь, что я, в отличие от НИХ, выдам тебе сразу же все свои секреты... Хотя кое-что я тебе всё-таки скажу. — И он в короткий промежуток времени оказался рядом возле моего уха, и его губы едва касались его. — Мои слуги имеют доступ к закрытым Областям, Прозрачным Сферам и Выше!.. — Я замахнулся на него своей правой рукой, но он успел в следующий столь же короткий промежуток времени оказаться на прежнем месте, где он стоял, и моя рука рассекла пустоту воздуха, а собеседник, уперев руки в бока, с гордо выставленной вперёд грудью, возвышаясь надо мной, засмеялся. Олвен, так же как и его отец Олмер из Дейла, был высокий, стройный, невероятно сильный, имел русую бороду и такие же прямые и длинные волосы.

         В его словах и смехе, и намеренно гротескно резких жестах, имеющих целью возбудить в собеседнике столь же резкие негодование и ответную реакцию, прослеживалось: Олвен язви;т и издевательски насмехается. Что-то новенькое для прапра...внука Боромира Гондорского! Видимо, приобретённое. Поведение Олвена, его неприятный юмор заставили меня быть с ним требовательным, насколько это возможно в моём положении!

         — Что ты знаешь об этом мире?!! — требовал от него я в тот момент ответа, кивая головой в сторону картины-портала.

         — Ха-а-а-а-а! — рокочуще и снисходительно засмеялся Олвен. — И да, я знаю, что ты ещё хочешь у меня спросить: что я делал там. Видишь ли, я должен кое-что тебе объяснить, ...

         Я смотрел ему в глаза, а он — мне. Я — в его глаза, а он — в мои. Он смотрел мне в глаза, а я делал то же самое, но по отношению к нему... И так можно было продолжать ещё долго, но он ответил:

         — Эти два мира — картины и компьютера — на самом деле один и тот же мир — просто это два входа и выхода в разных его точках...

         Я слушал его и почему-то вспоминалось всё: Олвен, Айнуры, Валары, эльфы, Фолко Брендибэк, Кирдан Корабел и другие, и думалось, что они из другого мира — но неужели из нашего?!! Известно, что история многократно переписывалась, но чтобы настолько! И не кажется ли мне, не галлюцинации ли, не во сне я вижу всё это?..

         А Олвен продолжал:

         — И нет, всё это реально! Фолко, Кирдан и я..! — Он показал на себя. Он читал мои мысли не скрываясь. — Твой мир имеет в себе нас. Просто в прошлом. История была переписана. Средиземье... Впрочем, тебе нельзя пока об этом знать!.. И всё же — ближе к делу! Ты нужен мне! Твои способности, о которых ты узнаешь только будучи на одной стороне со мной, нужны мне!

         — Ты знаешь, что случилось с теми двумя всадниками — с ним и с ней!!? Они же не просто так уходили в Лес!

         — Верно, не просто так. Но они не знали, что Тьма, которая обитала в этом Лесу, проснётся. Там, глубоко в Лесу, спрятано их сокровище, только в им известном месте. Только они зашли в Лес, как перестали оставлять след. Явно и на поверхности, что они телепортировались. Но куда? Я отследил их дорогу и несмотря на чары, которыми она была защищена. Они постарались и тщательно всё продумали. — На пальце его руки блеснуло кольцо. — Теперь мне нужно одно... — Я приготовился... — До какого момента ты прочёл летописи «Кольца Тьмы»?!.

         Я изумился:

         — Я прочёл только две первые книги — «Эльфийский Клинок» и «Чёрное копьё».

         — А вот зря, что ты не дочитал до конца. Прочти "Адамант Хенны"!.. Пойми, Тьма не есть Зло, Альберт. Тьма, как и Свет, бывает Злой или Доброй. Зло — это лишение человека воли, свободы в выборе, и не важно, с помощью чего это будет достигнуто. То же и с Добром. Что бывает, когда ты смотришь в упор на яростное солнце? Тебе хочется отвести глаза. — С каждым моментом, слушая Олвена, я удивлялся всё больше. — Когда ты смотришь на предвечернее, почти уже заходящее солнце тебе видится тёмное пятно посреди него, несмотря на то, что ты уже можешь на него смотреть. А что бывает, когда ты гасишь резко свет у себя дома? Ты ничего не видищь, но уже в ближайшие несколько минут ты способен спокойно передвигаться по дому без помощи домашних ламп, ведь зрение адаптируется!

          Дальний потомок незаконорожденного сына Боромира Гондорского (вот он!, здесь!, передо мной, а значит, если это не морок, настоящий!) философствует. Совсем не похоже на их род. И к тому же он уже успел несколько освоиться в нашей современности. Возможно, она на него так и повлияла! .

         — Что тебе нужно? Какое-нибудь новое Кольцо?!!

         — Зачем же так грубить! Но ты прав. Видимо, тебе открылся дар прозрения, что ты так точно определил то, что необходимо нам с тобой. — Он сделал шаг в мою сторону.

         — Не подходи ко мне! — Я насторожился, и ровное горение свечи предстало перед моим мысленным взором, и что-то заструилось свежее и романтическое в груди, и что-то прозвучало — прозвенело у меня в ушах: звук по своей "музыкальной" характеристике был сопоставим с тем, что возникает в научно-фантастическом фильме при озвучивании бластера, пришедшего в состояние боевой готовности. — О каком сокровище ты говоришь, Олвен, сын Олмера?

         — Об этом ты узнаешь, узнаешь, в своё время...

         Мне вспомнилось предупреждение старца в небесах: "Никогда не отдавай Им свою душу!", "Когда вернёшься, обращайся к свету!", "Всё, что нужно, уже есть в тебе и будет действовать через тебя помимо твоего сознания."

         — Хорошо, тогда что тебе от меня нужно?

         — Взять у тебя Ключ, Код, способный открыть мне дорогу к Кольцу!..

         — Я знаю, о каком ключе ты пришёл справиться у меня! Ты пришел забрать мою душу!

         Я стал рваться из портала, но я окончательно застрял в нём.

         — Ты храбр, человек. Но от тебя не требуется многое. Тебе всего лишь следует согласиться помочь мне. А я помогу тебе. Дай мне заглянуть в твою душу!

         — Великие Кольца не ограничивались эльфийскими, Единым, Мертвецкими, гномьими и вот этим. — Он показал кольцо на пальце своей руки. — Было множество других колец, созданных с почти такой же силой, как и у этих. Они создавались в великом множестве, и здесь, на уровне этого множества, можно творить что угодно.

         — Так ты, значит, собиратель Колец как твой отец!..

         — Да, но сейчас у меня нет времени на долгие разговоры с тобой, смертный! — Его глаза яростно блеснули. — Двое из замка торопились за своим сокровищем, а я шёл спасти их. И спас. Я защитил их от Тьмы, которую разбудил ты. Смотри!.. — Он сделал пасс рукой в воздухе, и мне открылось зрелище в видении: двое — одна, женщина, в голубом, с палочкой-жезлом волшебницы в руке и другой, мужчина, в красном плаще и с боевым топором, окровавленным, оба в крови, озираются по сторонам, разгребая себе дорогу через обездвиженные, словно покойные (не в смысле "мёртвые", а в значении "умиротворённые") тела чудовищных созданий, а в свете луны отбрасывалась великая тень от словно застывшего, но не закрывшего глаза огромного чудовища, которое напоминало  паука и было головоногом. На том месте, где была схватка между людьми и монстрами, остались следы битвы: окровавленные трупы монстров и их же, окаменевшие и замороженные, сгоревшие, фигуры и совсем невероятное: лужи с останками —волшебница заставила врагов расплыться жидкостью, где-то были следы от явно взорвавшихся изнутри созданий, а где-то — эти существа, притянутые друг к другу неведомой силой, образовывали "ком" из тел, притянутые с той силой, которая дала им переломиться во многих местах и ужаться, освободившись от жидкостей, которые наполняли их организмы. И много чего ещё сотворила с Чудовищами волшебница. А вместе с ней и человек в алом плаще: то там, то здесь на телах трупов красовались глубокие раны: рассечённые головы, подрубленные конечности, вспоротые брюхе с вырвавшимися из них наружу внутренностями. И тела лежали в лужах своей разноцветной крови... И воин не уступал своей волшебнице... Олвен сотворил ещё один Пасс, и видение исчезло. — А теперь, дорогой мой, я спрошу тебя: на чьей ты стороне? — Некоторое время продолжалось молчание. Произошла с моей стороны заминка. И этим моментом воспользовался Олвен.

         Я почувствовал, как он своими незримыми щупальцами делает невидимый надрез на моём существе и, слой за слоем, проникает глубже и глубже вовнутрь моего душевного естества. Я пытался сопротивляться. И в этот момент произошло следующее. Моё духовное начало защитилось. Когда щупальца дошли до некоторого слоя и отвернули его тёмные края, из-под них на него пролился свет, свет беспощадный и непобедимый, который ослепил на миг Олвена и оказал на него такое влияние, что он сам стал раскрываться передо мной, и этот свет, мой свет постепенно залил всю комнату и, в один момент яростно вспыхнув, излучился наружу, сквозь стены и окно, так было некоторое время, и в это время я видел...

         Фродо очнулся. Он услышал голос. Голос старца, которого он до того считал мёртвым, но который восстал из бездны и сейчас говорил ему о всеобщей победе. "Гендальф!" Дверь распахнулась, и на порог вступили его лучшие друзья: Сэмиуайс Гемджи, который чуть ли не сутками дежурил своего хозяина возле его постелей, пока тот лежал без сознания, а за ним — Мерриадок Брендибэк и Перегрин Тук, которые вместе бросились обнимать своего друга. Их связь теперь была неприрекаемо крепка. А после всего пережитого вновь светило солнце. И Гендальф — уже не усталый и измученный долгими тревогами и странствиями путник, а наделённый б;льшими великими могуществом и мудростью, чем у него были раньше — улыбался и смеялся — и друзья смеялись вместе с ним. Следующими в просторную комнату вошли и другие, также как и предыдущие, те, с кем они начали путь — путь Братства Кольца — Арагорн — Элессар Эльфийский, Леголас, гном Гимли; не было голько Боромира... Триста лет спустя, а может быть, в тот же момент, так как в духовном мире не существует времени, дух хоббита Фолко Брендибэка, потомка великого Мерриадока, путешествовал в Закрытые Области, на Заокраинный Запад. И образ Гендальфа Белого, уже не боевого старика, а высокого Майара, предстал перед ним, и он общался с ним... Фолко просил его о помощи, но тот помогал ему чем мог...

         И свет стал понемногу умаляться, и он быстро, но неторопясь погас совсем, а когда он погас, я лежал на диване, картина лежала рядом со мной, Олвен исчез, и только комар в банке бился о стенки своего временного вместилища.

         Оставалось непонятным, что именно во мне разбудило Тьму в Лесу. То неведомое, что я вынес из Путешествия!?? Непонятное, потому что это было помимо моего сознания...


         Пункт 6. Фелисите и божественная аудиенция

         А пока и теперь я был в своей спальне, в которой были только я и большой комар, диван-кровать, письменный стол с компьютером и тетрадками, мебель-с-телевизором-"стенка", кресло и маленький круглый журнальный столик, и окно с видом на виноград. И всё было тихо. И только живой комар бился своим комариным лбом в стенки банки. И так было долго. Не знаю, как долго. Пора была собираться в колледж, а я всё лежал, уставившись в одну точку и не мог или не хотел шелохнуться...

         За стеной, на которой висела моя картина, что-то заволновалось: наш с родителями дом поделён на две половины, и я живу в одной, а они с моей младшей сестрёнкой Екатериной — в другой, и каждое утро, когда мне надо в колледж в Новозыбков, они знают, когда я отправляюсь. В тот момент я представил, как моя мама говорит моему папе: "Артур, а где это сын?!!" "Не знаю" — отвечает ей папа. — "Он поехал?!!" — "Нет, он не ехал. А что, он проспал!??" — "Артур, он же не поехал, Артур, он проспал! Иди скорей будить!! Что это такое!?! Так не пойдёт!" — говорила она — и переставляла в первой прихожей своей половины дома тапочки, чтобы выбрать одну пару из них, чтобы надеть их и пойти ко мне в мою половину. Я знал, что ко мне сейчас придут, и я должен привести себя в порядок... Но — вжух!.. — красным светом озарилась моя комната, аккурат посередине её образовался портал, и из него появилась красавица беловолосая девица, каждый волос которой был словно охвачен позолотой и витавшие в воздухе пряди будучи частями одного целого светились золотисто-алым свечением. Восхитительной красоты девушка. А её лицо!.. Оно было прекрасно! Оно сводило с ума!

         Итак она схватила меня за руку и просто произнесла, стараясь сохранять вид спокойный, но в то же время с какой-то всё же заметной лукавостью в голосе — неожиданно! — и во взгляде сказала "Идём!" Я не успел опомниться, попытался встать, когда уже слышны были шаги моих родителей по длинному коридору моей половины дома, и только я сделал успешную попытку, как меня, тяжёлого, какой-то неведомой, наверно, волшебной — а какой же ещё?!! — силой схватило и этим облегчило девушке, схватившей меня за руку, путь со мной к разверстому овалу в центре комнаты, светящемуся алым и испещрённому багровыми сполохами и лоскутами, прожилками и вкраплениями, которые двигались по окружности, разбитые на группы по принципу меньшего радиуса: их было около полутора десятков, и каждая последующая была длиннее каждой предыдущей, то есть каждой ближней к их общему центру, и девушка увела меня за собой, в глубину "Пятна", портал закрылся за нами, а перед тем, как он сделал это, я услышал звонок на отцов телефон, на который папа тутже и ответил: "Алло!"...

         Мы перенеслись в просторный холл, по которой туда-сюда сновали люди и нелюди разных рас, полов и возрастов, и нас как-будто не замечали. Она, чуть ли не бегом, повела меня дальше, сквозь толпу, и я не успел остановить её и хорошенько по расспрашивать обо всём — хотя бы познакомиться! Мы вошли в дверь, над которой высились огромные встроенные настенные часы, и оказались менее просторной зале, чем-то напоминающей зал суда, а в нём я увидел...

         Хедин и Сигрлинн, Ялини, Локи и Ястир...

         Разумеется, между ними проводятся некоторые параллели, но я задался вопросом: что делают вместе столь непохожие божественные разумные личности?!! ...Если, разумеется, не брать в расчёт пару Хедина...

         Встретились вместе давние враги, так или иначе помогавшие друг другу время от времени. Что должно было случиться, что должно было измениться, сколько времени должно было пройти, чтобы обычный человек, такой как я, смог попасть туда, где смог увидеть такое! Или я не обычный целовек, что мне позволено подняться до уровня Богов, лусть некоторые из них и бывшие?! Да, и как дела обстоят у них с властью?!! А что, может быть запреты снизились в своей уровневой планке и свелись к вот такому вот уровню?!? Вот пусть они мне теперь и ответят! Да, и ещё здесь был Ракот.

         До сегодняшнего дня правда была такова: Сигрлинн одно время прислуживала Ялини, Богине Зелёного Мира, и её покои в Замке Всех Древних, что был установлен давно на вершине Столпа Титанов, полнились многоразличных растений, ещё до победы Хедина над Молодыми Богами. И для справки: когда Молодой Бог Ястир помог Древнему Богу Одину, который на тот момент был лишён большей части своей божественной силы и прозывался Старый Хрофт, когда он помог ему в защите всего живого, что подвергалось "Суду" других Молодых Богов в так называемый ими Судный День, который к тому же растягивался на вереницы дней, Древний Бог предложил ему свою помощь, идём мол со мной, но Ястир остался со своей семьёй, лишь страдая по поводу того, "что они с ним сделают", и тогда Хрофт решил, что выступивший на его стороне враг есть враг, а Ястира превратили в Яргохора мрачного, чьим уделом тогда беспрестанно было водить тоскливые цепи душ в Хель. Оказалось, что Ястир вернулся! Ба-а-а!, какое возвращение! Неужто все, кто здесь находится, живут как братья?! И что из этого следует?!?: они оставили прежние кровавые споры!?! И что с Дальними? Со Спасителем? С быкоглавцами? И другими, с кем имели отношения Новые Боги? Жалею, что я не дочитал книги Летописей до конца, но здесь явно видно: изменения произошли настолько серьёзные..! Второе: когда-то Старый Хрофт обмолвился, что Локи из Древних был подобен Ястиру, а Ястир — Хедину. И вот они все здесь! Не хватает в этой цепочке только тех, кто, может быть, занял место Хедина, и тех, кто, возможно, занял место последних, если таковые имеются...

         ...Но атмосфера их отношения к пришедшим была торжественная, что они прятали за масками спокойствия, но неформальная...

         Сведения для справки: когда-то, невообразимо для нас давно, когда пали Молодые Боги, пала сознанием и Ялини, пал позже также и глава Совета Поколения Истинных Магов Мерлин. Пути этих двоих сошлись в мире под названием Хъёрвард позже в виде любовников: он — старик-волшебник Акциум, а она — портовая девчонка Ярина, и только позже они осознали, кто есть кто, каждый сам о себе, Ярина завязала с непристойностью и стала помогать людям и всему живому целительством, а старик покончил жизнь самоубийством, принеся в жертву себя погибающему миру Мельин, он спас его. Это первое. Вот второе: У Древних Богов были свои пророчества. Так, пророчество о Конце Дней (Рагнарёк) говорит, что Локи будет убит змеиным ядом, который будет отравлять его по капле. Но вот...

         ... Но вот он явился. Кажется, Отец Дружин собирался когда-то вернуть свою семью к жизни!.. Вот так явление! Что ж, похоже он всё-таки смог сделать это!..

         Вперёд всех выдвинулся первый Новый, а может быть, бывший Новый Бог Упорядоченного:

         — В истории Упорядоченного наступили другие, лучшие времена, которые однако были достигнуты кровью и яростью. А ты прибыл как раз из самого начала того смутного времени... Но речь сейчас пойдёт даже не обо всей нашей Вселенной... А о её Бесконечности... Предстоит финальная война. Финальная для всех Миров и Вселенных!..

         Ты никак не поддавался взрослению, и мы решили помочь тебе! Ты должен встать на ноги!! Посмотри мне в глаза. — Он повернул за надплечья меня к себе. — Посмотри на меня, — сказал он спокойным и мягким тоном. — Твоя задача сейчас — раскрыться полученной Силе, расслабившись. Отдайся этой Силе меньшею своею частию. В целом же ты познаешь, а не предашь себя. Тебе предстоит совершить переход. — У меня пропали все заготовленные вопросы.

         — Так всё же скажите, что вам от меня нужно?!! — спросил вежливо, но в упор я, а мой взор продолжал сталкиваться с пронзительным взглядом Хедина.

         — Я очень рад, что ты так спокоен и не падаешь на колени, как падают многие. — Удовлетворённый моим взглядом, он отступил от меня на шаг.

         Я не стал задавать вопроса, а какое отношение имею ко всему этому я, да и почему мне оказана такая честь, что ко мне обращаются сами Боги, но вместо этого я спросил следующее (окружающие меня и Хедина пристально наблюдали):

         — Скажите, а тот тёмный человек, Олвен... Какое он имеет отношение ко мне, к Вам и ко всему происходящему, и вообще, что ему надо было? — Скорее всего, они знают об Олвене. — И не сочтите за грубость, — вопрос рвался наружу, — позвольте спросить, чем я удостоился такой чести встретить Вас и общаться с Вами наедине и как с равными. Вы, как я догадываюсь, уже знаете, как и тот Олвен, что мной было совершено путешествие душ, которое позволило мне вынести из него нечто, доселе мне пока недоступное, но которое, как я полагаю, позволило мне с малейшим включением моего сознания победить Олвена в схватке, которая состоялась у меня дома...

         В беседу неожиданно включились остальные Боги.

         — Да, ты всё правильно понимаешь. Дело в том, —  продолжала беседу Ялини — что ты в своём путешествии встретил Манве... и лишь взглядом обменялся с ним, а здесь ты можешь видеть нас как обычных людей.

         — Много времени прошло с тех времён, когда Молодые Боги перестали управлять Упорядоченным, — сказал Ястир. — Но Ялини отошла от дел наших сородичей, а мне удалось вырваться и вернуть себе память. Видишь ли, у многих богов рядовых миров в душах слишком много пафоса. И Средиземье не исключение.

         — Только Средиземье — не обычный мир. — Локи.

         — Локи, ещё рано!.. — предупредительно впервые за всё время моего пребывания посреди Богов произнесла Сигрлинн. И, явно спеша обойти пока острые углы, добавила в завершение: "Он играет ключевую роль в истории..."

         — Дальнейшей истории Всего, а не одного Упорядоченного, — завершил за неё Хедин.

         — Существует бесконечное число Вселенных, таких как вышепомянутое!.. — вышел из тени Ракот, про которого, казалось, все уже успели забыть.

         — Ты, Альберт, правильно понял: твоя новообретённая сила раскроется, когда мы с тобой поработаем, — продолжал Хедин. — А Олвен... он из свиты нашего дорогого брата... — Хедин переглянулся с Ракотом.

         — Олвен тебе говорил о том, что твоя сила, которую ты обрел Там, обретёт форму, если ты свяжешься с ним узами дел, ты и связался. — Ракот. — Когда ты дал отпор Олвену, твоя внутренняя сила своей малой песчинкой была передана ему в его душу, а точно такая же часть его души попала в тебя. На самом деле, отбившись, ты выполнил его волю, связавшись с ним, а через него — с нами.

         — "История ... была переписана". Что это значит? — спросил я.

         — Дело в том, — продолжил Ракот, — что ваш мир — это... — я открою тебе секрет — ... мир Средиземья! Ваши книги — настоящие исторические летописи под обложкой фэнтези, поэтому большинство не воспринимает их как подобает всерьёз. Так было задумано его правящей элитой: одурачить людей, лишь перед самым финалом открыв правду. Эти тексты явились после того, как жители вашего мира обрели свободу. На протяжении большей части истории она переписывалась. Материки меняли своё положение, а там, где находится сейчас Америка, находился раньше Предел Валаров — Валинор, позже они перенесли его в другое место. Средиземье же, где в книге происходила большая часть истории, было местом описанным в ваших средневековых исторических книгах Европы.

         Вопросы полились из меня рекой.

         — О какой Тьме говорил Олвен, что я разбудил её?

         — Уверяю тебя, совершенно ерундовая, пустячная Тьма, малая и незначительная даже по меркам той территории, на которой она находилась. Ты хотел спросить, как ты её разбудил? Скоро ты сам узнаешь ответ на этот вопрос, не буду лишать тебя прелести познания, мой дорогой брат оценит... — криво, но по-доброму ухмыльнулся Ракот.

         — А головоног?

         — О, слышишь, брат, как наш пов... — Ракот осёкся, чуть не проговорившись, когда его названый брат остро стрельнул молниями взгляда в него... — ученик прозвал его?!. Да, он действительно мудрый и древний! — Я услышал слово "ученик", и моё сердце захлёстывало радостью!.. Вопрос на эту тему был излишним.

         Но расспросы продолжались:

         — Расскажите мне о Проводнике. — Я догадался, что бывшие Боги знают и о нём.

         (Девушка, приведшая меня сюда, всё это время присутствовала и внимательно слушала.)

         — Проводник... — без него ты бы не смог как следует ударить, а без хорошего "удара" — не было бы должного эффекта...

         — Дорогие братья, — говорил Локи. — По-моему нашему ... дорогому Альберту... хочется знать, кем же на самом деле является, а точнее, был многоуважаемый Проводник!

         — Он имеет право знать это! — Ялини.

         — Что ж, скажем и это. К тому же Инфинитус и так сам уже почти знает! — улыбнулась Сигрлинн. — Всего три слова: умнейший в Хогвартсе!

         Я жадно впитывал всю информацию, что получал сейчас. Магия Мира — нет, Вселенной — нет, Бесконечности (!) оживала у меня на глазах.


         — И всё же: почему я не смог говорить с Манве так же как с вами говорю сейчас?.. Да и потом, я думал одно время до этой беседы, что Манве  — это другое имя Ямерта, применяемое разумными созданиями, населяющими тот мир...

         — Не так быстро! дорогой Альберт... — Хедин. — Ответы на остальные вопросы пока ищи сам. Познавший Истину ценнее того, кто просто получил её в готовом виде. — Видео было, что он хотел добавить кое-что ещё, но сдержался... — Наша аудиенция подходит к концу...

         — А пока — к делу!.. — слова Ракота.

         — Так вот, мы поможем тебе раскрыть твой потенциал, — сказала Сигрлинн.  Коротко кивнула девушке, слушавшей внимательно. Та неожиданно вновь схватила меня за руку и утащила, будто по воздуху, в пасть другого разверстого портала!

         Мы оказались в красиво убранных покоях. Портал закрылся также внезапно, как появился посреди "зала суда" Богов.

         Девушка подошла ко мне на чуть близкое расстояние в пределах личного, интимного и сказала:

         — Это мои покои... Меня зовут Фелисита...

         Я хотел было начать знакомство, но, не дав мне опомниться, сказала:

         — Я знаю, что рано — но помни: ты — моя любовь!..

         Всё случившееся было так неожиданно! Я внутренне подобрался, чтобы достойно ответить, но Фелисита... — поцеловала меня в губы. В этот миг я пытался дать отпор, и как раз тут же она щёлкнула свободными "первым" (большим) и "третьим" (средним) пальцами правой руки, и...



         Пункт 7. Утерянный фрагмент

         ... Произошла с моей стороны заминка. И этим монентом воспользовался Олвен. Он подбежал ко мне и к порталу, ухватил меня крепко за руку и силой протолкнул сквозь него назад, туда, внутрь, в зев. Я упал плашмя, больно стукнулся рёбрами о камни и корни деревьев. А Олвен тёмной субстанцией-тканью-материей пронёсся сквозь "зеркало" и, навевая на всё живое и светлое страх и ужас, улетел прочь, следуя по тропе в глубь леса, и со скоростью, которой позавидовали бы вороны. Он предстал в облике мистического птицы-ворона, который был в полтора десятка раз, если я не преуменьшаю, больше по размерам обычных представителей данных птиц. И возопил он к небесам своим чудовищноптичьим голосом. И отовсюду и изниоткуда разнёсся по почти мёртвым рощам басистый, то есть очень низкий и рокочущий голос: "Попробуй возьми меня, смертный!" "Ный-ный" — разнеслось по долине ответное эхо. А силуэт ночной птицы удалялся над верхушками деревьев, и был сокрыт ими же от моего взора, устремлённого в тьму ночи.

         Откуда-то сверху прямо передо мной свалился полуторный меч-бастард, воткнувшись лезвием в камни и пыль дороги, несколько наклонённо, и так проторчал некоторое время в земле. Я осмотрел высь над ним, и внешне не отыскалось такого обособленного места, откуда он мог бы снизойти. А портал уже с концами был закрыт. На его месте не осталось и следа. Меня приглашают к бою. Я обернулся и попробовал выйти из леса. Но лес ответил мне на это: мертвенно-живые корни и стволы и ветви закрыли за мной проход, загородили его собой мертвенно-живой стеной. Я вернулся в исходное положение. Меч передо мной торчал из земли. Я взялся правой рукой за рукоять и извлёк его из почвы одним коротким движением. Он оказался тяжеловат ровно настолько, чтобы я почувствовал его силу.

         Мне предлагают биться мечом, в то время как я его в первый раз по-настоящему беру в руки. Я примерился, сделал пару взмахов. Впервые я взял игрушечные мечи в детстве, после чего в их роли на дворе с ребятами у меня выступали деревянные палки и железные трубы... Я коснулся острия. Острое. Совсем маленький порез... Затем я играл в приставки. И там были мечи. Как сейчас помню: Sony PlayStation и игра "Dragon Valor"... Все эти сценарии — правда!..

         Вокруг скалились и рычали зубастые существа. Блестели глазами из-за ближайших "живых" укрытий. Они не нападают. Им приказали. Если бы им приказали напасть, то на моём месте остался бы окровавленный труп, если не скелет, и тот съеденный.

         Трудно сказать, оказался я в своём прошлом, фрагмент которого был стёрт из моей памяти, или на самом деле всё происходило сейчас. Однако сейчас было ясно: Олвен, будучи находящимся в моей комнате, использовал свои невидимые "щупальца", что стёрло данный фрагмент из моей памяти. Но... в чём причина этого настоящего осознания?.. Память упорно сопротивлялась, пока не желая открывать передо мной свои тайны...

         Я пошёл вперёд по тропе. Выбежал волк. Зарычал и ринулся на меня. Я взмахнул мечом, который словно сам подсказал мне, как управляться им и дал сил и прибавил ловкости. Лезвие бастарда как раз пришлось волку по шее, и его голова отлетела в сторону, а тело его продолжало бежать и прыгнуло на меня, но я уклонился, и мертвечина увалилась на голую землю, распластавшись. Взмах потребовал от меня некоторого усилия. Отдохнув несколько секунд, я не стал тратить зря время и побежал в сторону улетевшего ворона. ... Голова зверя продолжала скалиться.

         Навстречу мне вышли ещё два волка. Я поудобнее перехватил меч-бастард: правая моя рука ухватила черенок его под самой гардой, а левая обхватывала его ниже. Один из волков кинулся на меня, но я уклонился и, оказавшись перекатом у другого из пары кровожадных зверей, сделал колющий удар, но тот отпрыгнул назад и мой меч встретился с пустотой. Волки крадучись закружились вокруг меня, а я замер, лишь выставив вперёд меч. Обострились все мои чувства. Оба волка попеременно делали ложные выпады, рыча и скалясь.

         Но вот я перекатился снова и оказался вне круга, образованного ими, и сделал ещё один колющий выпад, но безуспешно: второй волк тоже уклонился. Я завертел мечом со скоростью ветра, наступая. Вот под удар попадает один из них, но нет, уклоняется, второй — он тоже не пойман. Я продолжаю движение и под почти безумным выпадом остаётся погребённым один из них. Я совершал гибельные движения, продолжая наступать, и попытавшийся напасть на меня в этот момент, когда я увернулся от его выпада, зверь также оказался погребённым под моим ударом и залился своей кровью.

         Я шёл дальше. Слабая одышка... Но грудь вздымалась...

         Я шёл. Я шёл и шёл. Дорога вела прямо. Вдали ничего не было видно: стоял беспросветный туман. Но бледноликая луна достаточно освещала пространства передо мной, чтобы я разглядел траву под ногами. Деревья по сторонам начали словно оживать.

         Серо-коричневая точка вдали, появившаяся я не заметил когда, стала увеличиваться, и вот уже я мог разглядеть полноценную ограду. Когда я подошёл к ней вплотную, окликнул тех, кто, возможно, был на той стороне. Никто мне не ответил, но с той стороны раздался шум. Открылась дверь, и из неё вышел среднего роста орк. Точнее, это был не орк, а точное его подобие. Стеклянные глаза смотрели прямо перед собой, и было понятно, что это создание было сотворено с помощью магии, наскоро, и сейчас оно стояло напротив меня, обнажив свою широкую саблю, готовясь наброситься на меня. Орк как будто замедленно замахнулся на меня своим мечом сверху вниз, и когда он нанёс удар, тот пришёлся на выставленный горизонтально от меня меч-бастард, который зазвенел в моей руке. Орк медлителен. Так почему же не поразить его, пока он "спит"?! Я сделал выпад, прямой, колющий, но он был отбит внезапно ожившим от "спячки" орком-мечником. Я изумился. Что не так с этим орком? Словно он хотел научить меня драться. Понятно, что сам он ничего хотеть не мог, поэтому научить меня драться хотел командующий им его хозяин. А это не кто иной как Олвен. И снова замахнулся орк, делая рассекающий выпад сбоку-справа (он был правша). Но в ответ ему было выставлено моё блистающее оружие, находящееся в положении вертикально. Но орк не был зомби, скорее куклой, на чьём лице искусник кукловод-маг вырезал маску эмоций ненависти. Враг нанёс удар по диагонали, но и этот выпад я смог отбить. После чего удар нанёс уже я. Орк отбил его. Я наносил разные удары под разными углами. Но он отбивал их. Я ускорился и завалил его ливнем из ударов, разумеется, ливнем по меркам моего физического развития, а я был не слаб, да и экстримальная ситуация, в которую я вонзился словно клинок, действовала на меня ободряюще вкупе с мотивацией, которая была в итоге желанием выбраться отсюда. Итак я завалил противника ливнем, и он пропустил один удар, и его череп раскололся на две половины.

         Я побежал дальше. Я решил, что следует всё-таки бежать, так как так я смогу сократить время. Я вбежал в дверной проём, и устремился дальше. Я бежал долго. И наконец я устал. Остановился, чтобы отдохнуть. И стоял так минуту. Отдышался. Отдыхая, я стоял оперевшись на навершие меча, упёртого острием в каменистую землю, из которой росла трава, а когда отдохнул, снова поднял его в положение, при котором он располагался по отношению к земле под углом тридцать градусов. И пошёл. Скоро мне встретилось какое-то тёмное пятно на горизонте. Это тёмное пятно оказалось по приближении к нему громадным пауком размером с четырёх с половиной людей в суммарном объёме, который угрожал мне. Щёлкали хелицеры, шуршали ноги и предипальпы, глаза блестели во тьме, плелась паутина. Проход был закрыт. Придётся прорубаться. Я осторожно приблизился к нему, так, чтобы он не ответил мне своим движением. Я махнул мечом перед собой. Махнул второй раз. Это был испытательный взмах. В стороне теперь я заметил внизу незахваченное паутиной пространство. Казалось, что существо не заметило моих угроз, но я знал, что это не так. И вот оно сползло со своего ложа и предипальпами старалось дотянуться до меня. Но каждый раз отдёргивало их, когда я старался дотянуться до них мечом. И, разумеется, не для братских объятий хотел дотянуться до меня своими предипальпами монстр-паук. Он потенциально хотел съесть меня, сначала впрыснуть яд, который лишил бы меня сознания, а затем сделал мягким как отварная рыба, а затем свернуть меня в свой паутиний кокон и оставить висеть в своей ловчей сети, а затем, когда моё тело будет готово (это такой "Способ приготовлений жертвы в паучьей кулинарии"!), высосать меня. Но он не торопился делать этого. Как будто играл со мной. Но это Олвен играл со мной через него! Но я-то настроен серьёзно. Я собираюсь выйти отсюда, и Олвен мне —поможет в этом! Я знал, это лишь щепотка, самая малая часть из тех тварей, которые обитают в этом лесу! А ведь паук мог запросто наброситься на меня, выбить из руки меч и сделать своё грязное дело. Но что-то останавливало его. То ли он не хотел, то ли не мог наброситься на меня сразу. Но это было опасное существо, в момент перед лицем опасности человек нередко привык надеяться на волшебство, чудо, и я воззвал к своим внутренним силам, и всё поплыло, а в конце я представил паука, который взрывается изнутри, и когда я открыл глаза и увидел паука, который распростёрся предо мной залитый чем-то изнутри, его внутренности были разбросаны в разные стороны. Он бежал, чтобы упредить меня, но не успел. Я стал одной ногой на "окровавленный" труп, перешагнул через него и пошёл дальше. Передо мной высилась стена из паутины. Но я решил не трогать её, а пролезть слева внизу, там, где был предполагаемый проход. Я пролез, но встретился с тупиком из паутины, и тогда я достал меч. И разрубил её и прополз дальше, и передо мной снова был "тоннель".

        И я снова бежал вперёд после очередного отдыха. Я отдыхал, ведь магия сейчас, пока я ещё не развил свои силы, отняла у меня большую их часть, я отдыхал три минуты. А теперь, когда я бежал, озираясь по сторонам, я видел, что начали появляться Деревья серебро- и златолиственные, а трава стала изумрудной. Было прохладно, даже холодновато... Пропрыгала собачка мимо меня, не то жаба, не то собачка, что-то среднее между минимопсом и маленьким бульдогом, при этом похожая на жабу... Я, без надрыва, бежал дальше. И услышал, как меня догоняет эта "жаба", зубастая, и, когда она меня уже догнала и прыгнула, разинув пасть, чтобы отхватить от меня добрый кусок, я развернулся и в её полёте истребил её, нанеся удар с плеча справа сверху и рассекши её. За спиной у меня скалилась ещё парочка таких существ, которых я окрестил "мопсами", таких же как их погибший собрат, с разинутыми зубоокровавленными ртами. Я покончил с ними в два счёта, потом я услышал целую лавину топочущих лап и "квакающих" ртов, верно, голодных и кровожадных ртов. Я рубился беспощадно, только и слышны были предсмертные крики зубастых бестий, а их всё не уменьшалось, иные из них не успевали даже издать предсмертный вопль. А другие не могли, с рассечённым горлом хрипели, судорожно пытаясь вдохнуть широким ртом теперь убивающий их воздух. Но был среди них одии, отличающийся от остальных по цвету, и я догадался, что, убив его, я покончу с остальными, и я стал пробиваться к нему. Меч в моих руках начал словно сам управлять моими руками, и я учился вырабатываемой мышечной памятью. Разноцветный, как окрестил этого особенного "мопса" я, уходил, и я стал уничтожать противников с утроенной скоростью и ловкостью, сказав мысленно мечу "Он уходит!", на что тот ответил мне "Сейчас мы догоним его! ...Кровь. Я хочу его крови!" Но мы его догнали. Он не сразу поддался нам, так как был бронированный, но его бронь была пробита тремя последовательными ударами в одно и то же место в спине маленького чудовища, которое переливалось всеми цветами радуги, давало ему магически сигнально управлять всей стаей и было его слабым местом. Остальные жабопсы ускорились и усилили свою хватку, пытаясь схватитьтся за мой меч (и небезуспешно), когда я нападал на Разноцветного, но он пал, и неожиданно пали словно повреждённые тем же самым образом остальные твари, в чьих спинах у каждого на том же самом месте блистал маленький кружочек, принимающий сигналы. Были "псы" с кружками и побольше — те командовали группами, получая "указания" от своего вожака. Здесь были группы, делящиеся по всем цветам радуги в спектре. И, дотоле шумный от звуков сечи, непрестанно хлопающих лап и гортанно гавкающих кваканий, лес в том участке, где мы сейчас находились, огласился дружным рёвом, визгом, бульканьем, который в пять секунд моментально стих. Они прыгали, прибывали всё новые и новые, но прыгающие и рассечённые в полёте и, как показала схватка, чрезвычайно сильные бестии, а также остальные умерли, и стала тишина, нарушаемая лишь последними предсмертными и редкими стонами и воплями. Большинство созданий успело отправиться на тот свет, ещё не успев понять что к чему.

         И я отправился дальше. Я шёл и на своём пути встретил ... тропу препятствий. Черта земли была подведена, и там, где была она, начиналось дерево: деревянный настил, и первое, что мне встретилось и что нужно было пройти, чтобы пройти дальше, было двустороннее подвешенное лезвие в виде топора, но с длинным лезвием, и оно раскачивалось из стороны в сторону, мешая пройти. Но я улучил момент и проскользнул справа от него, когда то открыло движение в уровень слева от меня. Следующим препятствием было два таких лезвия, расположенных на одной арке с креплениями для них. Одно двигалось вправо, зависало на миг на краю арки, после чего двигалось в обратном направлении, другое в своём движении было центральносимметричным первому. Когда оба зависли по краям, я проскользнул между ними. Третье препятствие чередовало в себе три таких лезвия, которые двигались поочерёдно: когда первое преодолевало расстояние, равное половине своего пути, второе (да, кстати, их было три разделённых между собой тремя "арками для лезвий", в каждой из которых было закреплено по одному) достигало соответствующей точки той, из которой в начале своего пути вышло первое, а третье уже дошло до точки, которая соответствовала той, в которой ещё продолжало движение первое лезвие, на обратном пути. И когда это произошло, я проскользнул в левой части освободившегося ненадолго пространства в арках и оказался дальше. (Примечание: "арки" находились между собой на расстоянии одного метра.) ...

         Следующее испытание: нужно было пройти по извилистой тропе (детское, на самом деле, испытание, но — меня всего лишь испытывали) по плитам и между плитами, которыми была выстлана она, окружённая малыми рвами с кольями между тропой и стеной леса, между плитами, которые были испещрены чёрными малыми в ширине и длине провалами, рвами, появлявшимися внезапно, на обрывах земли, провалами, из которых... Я поднял камень с земли и бросил на одну из таких плит, и со стуком металлического звона резко из провалов высвободились металлические же колья высотой в половину моего роста, которые готовы были пронзить любого, кто осмелился бы стать на эти плиты. Но я пошёл. Прямо на среднюю плиту. Тропа была построена таким образом, что состояла из трёх плит в ширину её, а каждая из которых была квадратной и имела ширину метра. Я не осмеливался ни на секунду забыть об остриях, которые могли выйти из своих влагалищ! В случае, если я хоть раз дёргал  пальчиком на уровне плит, содержащих отверстия, которые, кстати, появлялись внезапно, когда был на такой плите или над ней, эти острия в долю мгновения пронзали собой стонущий ими воздух. Я проверял свою интуицию... На которой, собственно, и основывался для прохождения этой тропы... Я сохранял спокойствие. Я протискивался со своим мечом в свободных пространствах вперёд. Вперёд на среднюю плиту. Вперёд. Вперёд. Налево. Вперёд. Вперёд. Направо. Направо. Вперёд. Вперёд. Налево. Вперёд. Вперёд. Налево. Вперёд. Вперёд. И я вышел. Подо мной снова изумрудно зеленела трава.

         Однако уже неподалёку впереди, передо мной, она снова исчезала. Но на этот раз преграда была выполнена целиком и полностью из металла. Стальные удлинённые в высоту врата-челюсти размыкались, а за ними следующие, а за теми — ещё одни, и так далее, пока первые не сомкнулись, а за ними, было слышно как, сомкнулись вторые, а за теми — третьи, и цикл повторялся. Расстояние между вратами было мелочное, примерно в полметра. И я улучил момент, и нырнул в уже почти раскрытые врата, давая себе таким образом возможность нырнуть в следующие, чем я не преминул воспользоваться. Волна открывающихся врат пошла вместе со мной, и словно она же благополучно меня выпроводила, исторгла, извергла из себя, хотя я двигался сам, целиком полагаясь на силу своих мышц, на изумрудную траву. И вот. Путь свободен. И я пошёл дальше...

         Но нет. Я остановился. Моя интуиция подсказала мне, что что-то не так в этом внешнем спокойствии. И мне хватило воли, чтобы остановиться, несмотря на то, что я хочу уйти отсюда, несмотря на великолепие места, которое было волшебным: на деревьях произростали "бриллиантовые" плоды, которые светились густым бело-молочным светом, а сами деревья, листья светились тоже, деревья — янтарным, листья — голубо-синим, а трава начала светиться зелёным... Я всмотрелся внимательнее во всё, что меня окружало, и увидел... Натянутая леска пересекала дорогу у самых моих ног, а выше, меж ветвями дерев, которые образовывали "потолок" так называемого мной "тоннеля", была поперечная щель, и; которой, как я догадался, должно было выскользнуть поперечно же расположенное лезвие, которое должно разрубить любого, кто не заметит и сдёрнет леску. И я перешагнул через неё, просто и легко.

         И я шёл дальше. Тропа уходила под углом сорок пять градусов к себе прежней вверх. И я шёл навстречу к следующей её части. И настиг моего слуха шум, как будто что-то тяжёлое и громоздкое катилось прямо на меня, и сверху, оттуда, где начиналась впереди невидимая часть тропы, выкатился огромный каменный шар, от которого не думая мне пришлось увернуться, нырнув в свободную от него часть дороги у самой границы леса, что был вокруг. Я притаился на изумрудной траве, и беда миновала меня: почти строго шарообразный камень проехал около самого меня. И проследовал дальше. И остановился. При желании сбоку под ним можно было проползти, если бы таковое требовалось.

         И вот наконец я подошёл к самой черте, которая разделяла всю предыдущую дорогу и последующую, сделал шаг, взобрался наверх, и моему взору открылось... Открылась грандиозная картина: взрытой земли большая площадь, а на ней — великий "Паук" головоног. Его глаза повернулись вместе с телом, и он посмотрел на меня.

         — А-а-а, это ты?!!

         — Здравствуйте!

         —Здравствуй!, здравствуй! Куда путь держишь?

         — Прямо. Вперёд,.. простите, как Вас называть?

         — Зови меня просто: Паук.

         — Паук?! Ах, да, Паук! Не могли бы Вы пропустить меня вперёд?!

         — Что за спешка?! Ты не хочешь говорить со мной?!

         — А с чего бы мне открываться Вам? Ведь это Вы совсем недавно пытались меня погубить?!. Но так и быть, я отвечу Вам!.. Один... доблестный воин.., чьё имя Олвен, немного досадил мне. Хотя, точнее, очень много! Он закрыл меня здесь, в вашем мире!

         — В самом деле!?? Скоро ты поблагодаришь меня за оказанную помощь!! Я сделал это, чтобы ты... справился!.. И ты — справился! Очень скоро ты станешь сильным! Очень сильным! Но сейчас тебе нужно пройти череду испытаний... Но чем же тебе не понравился наш мир? Олвен оказал тебе негостеприимную встречу?

         — Спасибо, что хоть сейчас меня предупредили о предстоящих трудностях!.. Однако... Если мыслить глубже... Это то, о чём я мечтал... Но мне хочется больше понимания о том, что происходит!.. Мне нравится моё приключение по итогу, но не в начале. Оно сваливается неожиданно, как лавина с горы! Почему нельзя дать чуть более удобное введение в курс?.. И ещё... Взгляните на этот меч... Я убил им! Да! Я убил им! Вы хранитель этого леса?! Так вот, я убил им нескольких его жителей! И этого много!! Олвен натолкнул меня на убийства! Среди которых, между прочим, было убиение Вашего сородича!

        — Ты хочешь, чтобы тебе подали всё на блюде с голубым окоёмом?!! А разве это не так?!! Мы даём тебе возможность научиться всему постепенно. Поверь, в будущем у тебя хватит опасностей! Никто не должен предупреждать тебя обо всём в мелочах! Убитые тобой были просто мороком, пусть и неплохо материализованным, учебным манекеном. До многого тебе придётся дорасти самому! Начни пока с малого... А разве Олвен виноват, что ты полез в картину? Ты хотел волшебства и получил его!.. Это был твой шанс, и ты воспользовался им! Открыл для себя иную жизнь!.. Ты знаещь, что такое тульпа?

         — Конечно! — Я был удивлён внезапной смене темы.

         — Твой меч — твоя тульпа. Он создавался всю твою прежнюю жизнь. Сейчас его создание достигло времени своего расцвета. Когда ты был подростком, ты создавал его, сам того не осознавая, во время игр на телевизионных приставках, а, будучи малым ребёнком, ты, играясь в детские мечи-игрушки, создавал свою тульпу также. Этот меч имеет сознание... Ты искал Олвена?

         — Да! Я собираюсь поговорить с ним как мужчина с мужчиной: он был достаточно необходителен со мной!.. А Вы, я так понимаю, имеете связь с ним?!

         — Имею.

         — Не могли бы Вы перенести меня к нему?!

         — Тебя достаточно переносили в последнее время, поэтому повторяю: эта работа теперь возложена на тебя: хочешь, добирайся пешим ходом, а хочешь — телепортируй!..

         — Как?

         — Если не поймёшь сейчас сам, то об этом ты узнаешь позже, а сейчас я хотел сказать тебе, что в твоём Путешествии ты обрёл силу, которая в тебе не достаточно ещё раскрыта, а точнее почти ещё не раскрыта, и она же сейчас буйна как

стихия и действует самостоятельно, не согласуясь с тобой. Она и вызвала моё пробуждение, а также тех, кто и так не спит ночью...

         — Да. Хорошо. Я понял. Так, если уж Вы не можете перенести меня, то могли бы Вы хотя бы пустить меня вперёд? Я ищу Олвена! А за одно и подсказать, где он сейчас находится!..

         — Ну что ж, раз ты так спешишь, я пропущу тебя... Только при одном условии: если ты разгадаешь мою загадку.

         — Простите, загадку?! А, позвольте узнать, что будет, если я не разгадаю её?

         — Ты останешься рабом этого мира навсегда.

         — Жестоко!.. Что ж, приступим!

         — За моей спиной многие века. Я видел многое: подъём и падение цивилизаций, как только зарождался из семян и засыхал этот лес, я видел зарю этого мира, его увядание и новую зарю. И битвы видел я. ...Но... — что это такое за моей спиной?.. — Последнее было сказано с лукавством в голосе и таким чувством, словно он пытался нащупать у себя что-то сзади и сказано так, будто он не загадывал загадку, а спрашивал у самого себя.

         ...

         ... "Что у него в его мерзком кармашке? Мерзкий Хоббитс хочет, чтобы мы, моя прел-лесть, узнали, что у него в его поганом кар-рмашке!" ...

         ...

         И тут меня осенило.

         Кольцо!..

         Это не столько загадка, сколько подсказка! Сокровище, за которым шла пара всадников по этой тропе, должно быть Кольцом! Каким из многих? И его, Альберта, путь сквозь чащу леса тоже должен вести к нему! Для почитателей книг, или, как говорилось выше, летописей "Хоббита" и "Властелина Колец" — для фанатов! — момент, на мысль о котором навёл Паук, был запоминающимся с самого первого его прочтения! Поэтому я не мог не вспомнить! Выходит, Паук только делает вид желания погубить меня!?? Правда, он до поры очень реалистичен!.. Как на ладони: я навсегда останусь пропавшим без вести в этом Лесу для своего классического окружения, если не выберусь из леса, став, таким образом, "его рабом", окажусь навсегда привязан к нему. Но это связано с Кольцом! Оно поможет мне добраться до дома!? Не портал ли оно?! Понятно, мои названые "учителя" хотят, чтобы я получил его, это их первый Подарок. Но для этого мне нужно продолжить путь!...

         Паук прочёл в моих мыслях, отошёл в сторону, и мне открылся путь дальше.

         — Ты понял. И не кори себя за то, что ты невнимательно читал Летописи! Иди же!

         И я пошёл. Пошёл по голой, без травы, земле. Ноги проседали по колено. Но я выбирался и шёл. И вот я у границы следующей изгороди из дерев. И мне пришлось пробираться через них. С мечом наголо я пробирался через них и слышал звуки битвы: крики орущих чудовищ и хряск костей, а также... Стало холодно. Неимоверно холодно. И стало страшно. Но я пробирался дальше и дальше. Я припал к земле, и ползком стал пробираться к пустырю. "Экспекто патронум!" — услышал я возвышенный женский голос, и пространство впереди меня озарилось вспышкой-куполом ярко-сине-голубого цвета, а слева от неё была целая армада тёмных существ, напоминающих призраков — духов тени. Они бились в эту преграду и не могли проникнуть сквозь неё, и они стали огибать её и обходить с других сторон. Но преграда была велика. По одну сторону большого пустыря стоял Олвен, насылавший дементоров на двоих, стоявших по другую его сторону: женщину и мужчину. Женщина в голубом платье отбивалась от дементоров: из её жезла-палочки струилось ярко-сине-голубое сияние, и на мужчину в старше чем зрелых годах в красном плаще Олвен насылал других лесных чудищ: пауков больших размеров. А между этими двумя противоборствующими друг с другом сторонами стоял сундук, отделанный драгоценными камнями и светящийся. Я подполз вплотную к нему. Неожиданно для всех встал, и меня обнаружили (я знал, я откуда-то знал своим мистическим знанием, что там лежит то сокровище, о котором говорил Олвен — Кольцо, что загадал Паук!), и я занёс над замком сундука свой меч, чтобы сломать замок, и раскрыть сундук, и надеть на палец Кольцо, но Олвен вознёс вторую свою руку, а волшебница вознесла свою, а мой меч дико заорал — завопил моему "мистическому слуху": "Разверни-и меня-а-а!", и я развернул лезвием кверху его, и ощутил дикое сопротивление между ним и двумя противоборствующими друг между другом сторонами. Мой меч обратился ко мне: "Помоги мне!", и я закрыл свои глаза и мысленно дал ему помощь: я представил, как меч получает от меня необходимую толику Силы и мистически повергает двух — волшебницу и Олвена — наземь, и открыл глаза, и увидел, как они, лежащие на земле, потерявшие контроль, она — концом своей волшебной палочки перестала излучать защитное сияние, а он — потерял контроль над дементорами, которые в результате чего стали разлетаться кто куда, образовывая потоки, напоминавшие в своей совокупности вихрь, — они стали разлетаться и направляться своими единицами к участникам данного действия. Я услышал: "Акцио, палочка!" — женщина решила снова или наконец возобладать над ситуацией; а в это время пауки и другие лесные звери отступили обратно в гущу леса (создания леса из плоти и крови боялись дементоров, пусть и были с ними (как бы) на одной стороне, удерживаемые лишь заклинаниями Олвена), воин с топором в руке оказался в положении победителя, так как Олвен на миг потерял и над ними контроль. Да, я дал мечу силу сверх той, которой он обладал, я делал это мысленно, и, да, я знаю, я делал это ещё довольно грубо, то есть расточительно: я понимал, что я ещё как ребёнок, а соответственно малоискусен в обращении со своей Силой, но я старался. Но в тот момент, когда Олвен и Волшебница потеряли тот самый контроль, я воспользовался им — моментом замешательства противников, развернул меч и ударил изо всей силы по замку, и тот...

         ... И тот вскрылся, и я достал Кольцо, и оно само наскользнуло мне на палец. Но в тот момент, когда я взял его, Олвен в одну секунду трансгрессировал и, остановившись возле меня, взял меня за руку, и ... мы переместились с ним в... мою спальню! Кольцо — портал! Но почему ко мне? Оно что — было заговорено кем-то?

         Я телепортировал как был: с воздетой рукой с надетым на её палец Кольцом и мечом, который был зажат в другой моей руке. Со мной, держащий меня за мою кольценосную руку, телепортировал и Олвен, которого отбросило от меня на пол тотчас же. Мне вспомнилась сцена из истории о Мальчике-который-выжил — о Гарри, который касается тела Квирелла, физического хозяина-носителя Воланд-де-Морта, и та часть тела, которой он коснулся, обращается в пепел, и всему виной, как выяснилось позже, сила, которую дала мать Гарри своему мальчику... У меня наблюдалось нечто сходственное, с некоторыми отличиями: частью тела здесь была рука, и противника не испепелило, а отбросило, и я догадался, что именно сила, которую я вынес из своего духовного Путешествия, и защищает меня теперь. Вопрос в том, почему она, такой величины, даёт сейчас не такой сильный результат, которым впрочем я был доволен, так как не собирался никого уничтожать. А ещё... может быть, любовь матери сильнее и разрушительнее для врагов? Изначально — да, но — я ещё груб в управлении своей Силой, поэтому, уверен, когда оттоку мастерство, покажу бесконечные результаты!.. И Олвен достал из-за пояса свой меч. Чёрный Меч.

         — Альберт, ты отдашь мне Кольцо, и мы мирно разойдёмся, идёт?

         — Не идёт! — Я даже не знал, что это за Кольцо, а оно на этот миг овладело мной! — Мы будем драться!

         — Ну что ж, раз ты так решил... Победитель получит желаемое! — И он сделал несколько выпадов, которые я успешно, но тяжело отбил.

         — А я желаю, чтобы ты поскорей убрался отсюда!

         Я понимал и здесь, что меня с лёгкостью могли скрутить в рулет, в ковёр, но я почему-то продолжал упорствовать, и сам сделал несколько выпадов, отбитых с напускной неловкостью. И ещё я чувствовал кое-что: Олвен в своих движениях, в своём владении мечом, в своей силе старался найти как бы нижний предел, черту, за которой была слабость, чтобы узнать минимум сил, необходимых для победы в бою со мной, экономил их для чего-то, и всё дальше и дальше продвигался в этом, он успешно обходился достаточным, необходимым и он всё уточнял и уточнял своё знание и такое мастерство до тех пор, пока не перешёл за грань слабости, и он отыскал что искал, а лата, прикрывавшая дельтовидную мыиацу, столкнулась с моим мечом и оставила на ней глубокую царапины упавшего на пол Олвена. Олвен поднял руку, как делает всякий рефлекторно старающийся защититься...

         Но в один момент в нём произошла перемена. И уже не стараясь видимо защищаться, он встал. Я почувствовал, как он своими незримыми щупальцами делает невидимый надрез на моём существе и, слой за слоем, проникает глубже и глубже вовнутрь моего душевного естества. Я...


         Пункт 8. Тайна аромата разгадана

         ... Я оказался снова в богатых покоях Фелисите, почему-то отдавшись нежному поцелую и сам взяв в нём контроль. Моими воспоминаниями обо мне и о ней — о нас-будущих стало то, чего ещё не происходило: наша совместная счастливая жизнь, наши радостные приключения и наша общая работа врознь в достижении одних целей, когда я и она помнили друг о друге, любили друг друга и хранили верность друг другу!.. И мы... были Богами!.. Над Всем... Эти воспоминания вживились в меня. Но я сказал:

         — Это удивительно и странно... и вновь удивительно! Не находишь?! Насколько я могу верить этим воспоминаниям??!

         — Ты можешь верить...

         Я ощутил на указательном пальце своей правой руки посторонний предмет и посмотрел на неё. На него было надето Кольцо. Странно, как это я до сих пор не заметил, что мой перст одет в него?!. Оно играет со мной!?.

         — Что это за Кольцо?

         — Это подарок Богов.

         — Давай знакомиться!

        — Про тебя я всё знаю и даже больше. Я родом из твоего мира, из твоей страны... И мы скоро встретимся с тобой!.. Тебе пора в своё время на минуту раньше, чем уходил оттуда, так у тебя будет возможность сгладить некоторые моменты твоего отсутствия, какие, ты сам понимаешь... — Она во второй раз щёлкнула пальцами, и я оказался переодетым из домашней одежды в одежду по-городски, а за моей спиной оказался рюкзак со всем необходимым.

         "А меч?!". Я попытался мысленно вызвать его. И он пришёл на мой зов. Очертания меча вырисовались в пространстве воздуха передо мной, и я схватил его за рукоять. "Исчезни!" — и он послушно исчез. "Ну раз ты тульпа, то я могу свободно разговаривать с тобой, мой меч!" — "Да, ты можешь." — "Ну как, насытился тем разноцветным?" — "Да. Прекрасно! Благодарю тебя!.." — "Очень хорошо!" — довольно ответил я своему мечу. Данные телапатический диалог и манипуляции состоялись на глазах у Фелисите, которая услышала и увидела, и кратко прокомментировала их:

         — Хорошо! Молодцы!

         А дальше добавила что-то загадочное:

         — До встречи в небе, которое перевёрнуто..! — Она в третий раз щёлкнула пальцами, и меня неожиданно выбросило в портал за парадный вход в наш с моими родителями двор вовне его.

         Я достал свой телефон и увидел, что он набирает номер моего папы. "Алло!.." — послышалось в трубке, я ответил:

         — Алло!.. Папа, — проговорил я чуть срывающимся голосом, но с веской попыткой держаться уверенно, — я уже собрался в колледж!..

         ***

         Я готов был теперь в любой момент встретить вновь её. По дороге до колледжа я смотрел в небеса и гадал: что значит "небо, которое перевёрнуто"?!.

         Я действовал в день экзамена на автомате: садился в автобус, ждал своей очереди, отвечал на вопросы — это можно было сравнить с процессом поглощения пищи: как будто вместо еды в какой-то момент проглотил воздух. Но в остальном всё было как обычно: оживлённая и шумная толпа студенческого народа сновала туда и сюда по корпусам колледжа, а шутки и смех всё так же как и всегда слышны были в моей группе, разделившейся на потоки — так называемые "пятёрки", разделившейся так вследствие необходимости заходить "по очереди" в кабинет, под дверьми которого сейчас "обитала" моя группа и в котором проходил последний наш экзамен, которая большей частью своей была занята одним делом: подготовкой и ускоренным повторением пройденного материала, которая для этой цели разделилась на группы, каждая из которых в моём представлении была условной единицей, занимавшейся вопросами, которыми занимались параллельно также и другие, такие же как она, единицы, и если одна группа вырывалась вперёд, посчитав пройденными уже многие вопросы, то другие эти же вопросы оставляли на рассмотрение в перспективе, а на данный момент следующими; были в нашей группе "сорок первой" "М" и те студенты, что объединялись в пары или тройки, которые выделялись тем, что занимались больше не подготовкой к экзаменам, а шутками (хотя шутили все), тройки, шутившие с тетрадками в руках, а в них не смыслившие, так только делавшие вид повторения, а сами читавшие сквозь толстый слой пелены обильного юмора, отъявленные троешники, из которых эти тройки на занятиях преподаватели вытягивали будто "клещами. И всех выделялся мощнее всех один — я, который был гордым одиночкой и ходил в стороне от всех. Я не шутил, не смеялся и не готовился — я знал, что смех — это в данном случае вызывающе, хотя в моей голове бродили всякие озорные и, более того (!), чёрноюморнокомедийные мысли, а готовиться — я думал об этом, но зачем суетиться, ведь я подготовился дома и был уверен, что знаю всё — ну или почти всё: я не подготовил последнего из ста вопросов, а теперь подготавливаться к нему мне просто было лень. Но он мне и попался... За неудачу на экзамене мне поставили три.

         Но во всё время моего пребывания за дверью, когда я ещё не вошёл в кабинет, со мной была одна моя застывшая мысль: а как он там, без меня, открывшийся мне накануне богов и героев мир?!. И Фелисите?!.

         И вот я еду домой. Что особенного в езде на междугороднем транспорте? Сидишь целый час и смотришь за окно на остающиеся за ним поля, деревья и леса. Солнце светит свежо, по-весеннему. Иногда за окнами автобуса по утрам можно увидеть два солнца. Небо на рассвете светится солнцем на востоке с одного края на горизонте, а с другой стороны, на западе видится другой, второй источник света. Что это? Второе светило? Что говорит на этот счёт наука?.. В остальном всё как обычно. Зимой по утрам холодно и темно, осенью и весной — самое приятное время. Но в основном картина за окном одна и та же. Становятся разными только мысли. Все несколько последних лет, пока я ездил между городами почти каждый день, меня занимал один вопрос. Что будет после? Обрету ли я себя? Смогу ли я стать тем, кем должен стать? Да, я имею вектор, но имею ли я стремление? В сторону идеала. Я имею именно направление. Иметь стремление значит иметь духовный мотор, или двигатель, которого я до сих (!) пор не обрёл либо который до сих (!) пор утратил. И не имеет ли значение та мысль, что тот, кем или то, чем я должен стать, есть главным образом то, кем я стану. То есть я будущий, любой, какой бы я ни был, есть идеал..? Теперь — возможно, да... Теперь, как и всегда, стать таким как все, раствориться в толпе, быть безликим (!) — есть настоящее горе, а не счастье! И бесконечное благо, что я не свалился в эту пропасть, хотя был на самом краю... Учёба, работа, семья, дети, внуки, правнуки и смерть в обеспеченности? Семья и богатство — это прекрасно! Но нужно большее! Видение в поцелуе с Фелисите показало мне, что я этого большего достигну! Но расслабляться и беспочвенно радоваться всё же не стоит. Ясно, что я не получу его "на блюде с голубым окоёмом"... Сейчас этот вопрос встал ребром и стал как нельзя кстати. Потому что... Мне открылось другое ... Для чего мне открыли новый способ жизни? Для того, чтобы опять ввергнуть в пучину жизни обыкновенной?.. Фелисите сказала, что мы встретимся... Я буду верить и приближать нашу встречу...

         А пока стоит какое-то время отдохнуть. У меня достаточно адреналина было этой ночью...

         Я сейчас мог призвать свой меч, и только я подумал об этом, тот послушно призраком начал проявляться рядом со мной, ожидая пока я сожму его рукоять в своей ладони, после чего я мгновенно схлопнул мысль о нём в своём сознании, из-за чего тот мгновенно исчез. Автобус ехал, а я продолжал вспоминать события последней ночи и и сравнивал её с несколькими предшествовавшими ей годами... Что особенного в студенческой жизни? Знакомств я заводил мало. Студенты же жили своей жизнью, и с первого же дня моего обучения в колледже было понятно, что все, кто там учился, знают друг друга чуть ли не с пелёнок, а я был там лишним и совсем не горел желанием влезать в их своеобразные, подчастую некрасивые дела... Учёба началась с первых же дней обучения: длинные лекции, зубрёжка сразу по нескольким предметам, ранние подъёмы по утрам и пятёрки часов, проведённые за подготовкой дома. К счастью, меня вызывали не часто. Но когда вызывали, я либо отвечал, либо... приходил на пересдачу. Благо, что за пересдачи не брали денег... На уроках основ сестринского дела только и звучали двойки, ставимые в журнал. Фармакология была также камнем предкновения студентов: помимо двоек там были колы и нули, а анатомия был самый упорядоченный предмет: преподаватель диктовал нам прекрасные в смысле названного качества лекции. К счастью, чем дальше шли года, тем меньше у нас было  лекций и тем больше практики. Для многих слово практика было синонимом к слову отдых. Так и было. Это коснулось и меня, всегда обычно отягощённого моими мыслями и переживаниями, о которых сказал я вам выше.

         Зато сейчас я ощущал не только телом, но и душой, как солнце пригревало меня из-за окна в междугороднем автобусе!..

         А вот мы и подъезжаем к конечной остановке. Сошёл. Сегодня, когда приближённая к Богам, или бывшим Богам, дева вытолкнула меня в окно портала, я позвонил родителям, стоя у места, где тот только что захлопнулся и где была дверь выхода из моего двора, и они ответили мне испуганно, а я побежал к двери своей половины, у которой было окно из моей второй прихожей, и когда добежал до неё самой, притормозил и появился перед окном, в котором видел моих любимых и любящих папу и маму, и, уже размеренно, открыл дверь и подозвал их к себе, сердце бешено колотилось в груди, а я имел вид спокойный и уверенный, и я посмотрел в глаза родителям и передал им бесконечностную часть своей силы с внушением, что передача случилась как-то сама собой, без напряжения, и как бы ничего не произошло: я здесь, всё в порядке, в моей половине всё было тихо, и они пришли сюда, чтобы найти меня, и нашли... После чего мама помотрела на папу и сказала мне: "Ну, закрывай свой дом, сынок, и едь сдавать экзамен с Богом, чтоб у тебя всё в колледже твоём в Новозыбкове получилось!" — и мы пошли вместе с ними обратно к выходу из двора нашего дома, после чего я вышел, дверь за мной закрылась...

         А сейчас я возвращался домой. И вот я снова дома. И на протяжении целого дня что бы мы не делали с семьёй дома и во дворе, мы обсуждали вопросы семейной важности...

         Оказавшись дома, я тотчас выпустил на волю, выбросил на землю из банки того большого комара, и он казался мёртвым, но чрез полчаса оклемался и взмыл ввысь, улетая в направлении к центру города.

         Запели, защебетали птицы, воробьи. Мне показалось, что в последний раз я слышал их около года назад... Я вскапывал грядки во дворе. Вскапаю одну — остановлюсь, подле себя поставлю лопату, а сам присяду на скамью, что на тропинках возле огорода. Вскопаю следующую — и окажется, что я охотник до питья и, более того, вспотел. А во всё это время матушка моя открывала для себя и для нас посадочный сезон. Была у неё специальная такая коробка с семенами и клубнями, где было всё: лук, чеснок, цветы всевозможнейшие и различнейшие, а также и иного съестного: морква, свёкла, перцы, томаты, зелень, точнее — петрушка, укроп, кинза, базилик, рукола и другое, огурцы... А я, уставший от двух гряд и вспотевший, пошёл переодеваться и минут тридцать, чтобы обсохнуть. Обсохнув от пота, я вышел и продолжил свою работу. Меня ждала область, протягивавшаяся в целых три гряды до самого винограда. Здесь должны были сидеть свёкла, морковь и укроп. Две же гряды те, что я уже вскопал, должны были пойти под клубнику. Ещё нужно было вскопать две гряды, которые были поставлены отдельно от остальных и друг друга и шли под лук и чеснок. За них своевольно взялась моя боевого склада характера младшая сестрёнка Кэт — зову её так, потому что, во-первых, соответствует истине и оригинально звучит. Полное её имя — Екатерина. Во всё время моей работы она вскопала эти две гряды, и остальную работу мы оставили назавтра. А провозились мы с нашими подворными занятиями до самого вечера так, ещё по мелочи, а во всё время наших с Кэт перекапываний (да, назавтра нам остались две теплицы на перекопку) матушка наша занималась делами, угодными для двора, в оных я не удосужился глубинно разобраться, так как в них я был помощником, а не главным лицом. После наших подворных дел мы вымылись, поужинали, и ровно в девять я расцеловался с матушкой, батюшкой, сестрицей и, пожелав всем спокойной ночи, отправился в свою половину.

         Придя к себе в спальню и включив электрический свет, я присел за стол... И неожиданно для себя обнаружил ленту, одну из тех, которыми заплетала волосы она...

         Оставила как напоминание и обещание скорой встречи...

         Я медленно взял атласную ленту, бережно рагладил её, поднёс к лицу и вдохнул аромат цветов и весенней свежести... Этот аромат был тем самым...


         Продолжение следует...