Паспорт

Ох и страшная же она получилась на паспорт-то! Катя аж зажмурилась от ужаса, но фото не исчезло. Неужели вот этот бурундучок с редкими волосёшками и тусклым цветом глаз она, Катя-карамелька, как звали её в детстве и юности?
- Катенька, у тебя глазки, как звёзды, сияют, озаряя светом всё вокруг! – с гордостью говорила баба Тина.

Бабы Тины давно нет. И свет из глаз ушёл. Наверное, тоже давно. В борьбе с суровыми жизненными реальностями. Когда потеряешь всех близких и приходится выживать на копеечную зарплату, тут уж извините, не до света.
 
Катя усмехнулась про себя. На самом деле она думала, что всё ещё не так плохо. В конце концов, ей всего лишь 45 лет. Правда, поздравления с утра сыпались не радостные. В основном присылались открытки с надписью «Баба-ягодка». Обязательно советовали встретить любовь всей жизни (ага, прям очередь стоит). Коллега Лариска даже пожелала ребёнка. Потом, правда, сама себя поправила словами: «Ну, родить ты, скорее всего не сможешь уже, да и когда ребёнку будет 10, тебе 55 исполнится, не смеши людей, старушка! Уж живи тогда для себя!».

Катя справляла день рождения одна. А уж хуже этого ничего не могло быть, по её мнению. Все эндорфины передохли, так она себе мысленно говорила. Нет гостей. И торта праздничного нет. И подарков. Потому что одна она совсем. Её бабушка с дедушкой воспитывали. Деда рано не стало.
- Так и жили две девочки – маленькая и старенькая, - шутила баба Тина.
Она строчила на машинке, словно сверчок. И Кате навсегда впечатался в память кадр – залитый солнцем паркетный пол с половичками, что ткала бабушка. Колыхаются ситцевые занавески в цветочек. На столе стоит букетик ромашек. И бабушка – маленькая, сухонькая, с беленькой длинной косичкой, стрекочет на машинке, улыбаясь ей, Кате. Пахнет счастьем.

Бабушки не было уже пять лет. Катя работала в конторе. Пыталась, отчаянно пыталась устроить личную жизнь. И на сайтах знакомств, и в соцсетях, и через подруг. Не получалось.
- Как-то всё не то. Не могу я. Надо же, чтобы любовь, - делилась она с коллегой Лариской.
- Ты дура? Любовь? Часики тикают, ау, подруга! Это 18-летние красотки могут о любви мечтать. У тебя времени нет на такие глупости. Надо пристроиться к кому-то и просто жить. Найти любого мужика. Ты на себя в зеркало последний раз когда смотрела? – рубила правду-матку Лариска.

Катя любого не хотела. А вот в зеркало смотрелась каждый день. Но почему-то не видела себя. Только теперь, когда пришло время документ менять в 45 лет, вдруг отчетливо увидела. На той самой злополучной фотографии.
- Какая я стала. Страшная. Толстая. Пресная. Тусклая. Господи, что же со мной приключилось? Где я свернула не туда? Ещё о любви мечтаю! Права Лариска. Дура и есть дура! -думала Катя, подходя к дому.

Кумушки у подъезда что-то живо обсуждали.
- Добрый вечер! – прошептала Катя и хотела прошмыгнуть в подъезд, как мышь.
- Толстая мышь, - тут же добавила она про себя.
- Вот, Катерина, погляди. Соседи новые. Мужик-то вроде ничего такой себе, но странный. Пацанёнок хулиган. Дерётся, ругается, старших не уважает. Агрессивный. Зачем в нашем дворе такой гадёныш? Ох, и хорошо, что у тебя детей нет. Представляешь, вот такой же бы придурок родился! – в унисон произнесли кумушки.

Катя остановилась. Наступили на больную мозоль – детей она хотела безумно. Только вот по показаниям здоровья родить не могла. Но никогда и никому об этом не говорила. Не хотела, чтобы жалели. Это первое. А второе – называть ребёнка, какой бы он ни был, такими словами, нехорошо, так Катя считала. И покосилась в ту сторону, куда показывали дворовые дамы.

Мальчик. На вид – лет 11. Светловолосый, худенький. Глаза очень синие, в обрамлении пушистых ресниц. Словно спустился с небес маленький ангел. И тут мальчишка показал неприличный жест. Наверное, ей, Кате.
- Чего смотришь? Иди отсюда! – показал ещё раз.
И убежал.
- Видела? Противный какой! – покачали головой тетушки.

Утром Катя вышла за клумбой ухаживать. Цветы были её увлечением, она обожала смотреть, как из крохотного семечка из матушки-земли появляются хрупкие, прелестные создания.
- Вы всегда нарядные, вы всегда красивые! – лепетала им Катя.
Она и торф заказывала, и сорняки полола, и поливала. Мечтая, что у неё когда-то будет свой сад. И домик будет, и банька, и лавочка расписная, где можно потом посидеть с чашкой чая и карамельками, похрустеть, поглядеть на звёздочки. Передать приветы тем, кто ушёл.

Клумба была безжалостно разорена. Цветы выдернуты и растоптаны. Они безжизненно лежали, такие нежные, недавно подставляющие свои цветочные личики солнышку.
- Это… как? Это… зачем? – и Катя, в свои 45 лет, разрыдалась, как малыши.
Она собирала цветы, клала их в подол платья, дула на них, словно пытаясь оживить. И снова плакала.

Тут почувствовала на себе чей-то взгляд. Вчерашний мальчик. Он стоял и улыбался.
- Ты? Ты их уничтожил? – вырвалось у Кати.
Он кивнул с наглой усмешкой и рассмеялся. Чувствуя гул в ушах, Катя услышала, как с балконов ругались на мальчишку жильцы. Некоторые даже матерились. Он привычно показывал тот неприличный жест и смеялся.

Катя сделала шаг вперёд. Вытянула цветы на руках. И заговорила. Про то, что они хотели жить. И радовали людей. Много про что ещё. Она не ругалась, только всхлипывала и просила не уничтожать то, что так прекрасно, что послано на землю ради нас, чтобы души наполнялись светом и любовью от одного только созерцания.
Мальчик в растерянности слушал некоторое время.
Потом громко выругался и убежал.
- Гадёныш! – неслось со всех сторон.

Позже Катя увидела его отца. Высокий сутулый человек, который стремился как можно быстрее пройти мимо. Под глазами мешки, одет вроде бы прилично, но как-то неряшливо.
- Катерина, мужик бесхозный, мы узнавали! Жена родами умерла, вот это чудовище на свет появилось. Максимкой зовут пацана. Отец какой-то специалист хороший. Но пьёт. Работает, как это модно сейчас говорить, по удалёнке. Типа компьютерщик. Дома у них ремонт отгрохан, они ж тут квартиру-то недавно купили. Деньги есть, а растёт такой паразит. Папане не до него, видать. Можно бы тебе мужика-то к рукам прибрать, ты ж одинокая. Но с таким довеском мы тебе не посоветуем, обходи стороной! Ужасный ребёнок, злой! – проинформировали Катю соседки.
Ей было по-прежнему до слёз жаль свою клумбу. И она рыдала, глядя на своё фото в паспорте.
- Унылая щекастая дурища! Ох, в кого же я превратилась! Права была та женщина в фотоателье, когда я ей сказала, что мне фото не нравится. Нечего на зеркало пенять, если рожа кривая! Вроде в шутку мне бросила, видать, допекла я её, всё перефотографировать просила. Думала, лучше получился, а не получалось! Зачем я живу? Вот, пишут, что нужно искать своё предназначение. Моё в чём? Никчемная, одинокая. Старая уже. Семью не завела. Карьеру не сделала. Ребёнка не родила. Цветы хотела сажать для красоты и те не нужны окружающим, - думала Катя.
Сама смотрела в окно. Там как раз гулял тот мальчик, Максимка.

Дождик шёл. А он в одних шортиках и в футболке. Качается, мокнет и никуда не уходит. Катя с утра оладушек напекла. Они вышли маленькие, пышненькие, золотистые. Повинуясь внезапному порыву, она вскочила, взяла тарелочку и выбежала во двор.
Подошла к мальчику. Протянула ему угощение.
- Бери, кушай. Вкусные же, меня бабушка научила стряпать. Хочешь, я тебе чайку вынесу! – улыбнулась она ему.
Мальчик побледнел. Слез с качели. Сделал шаг к Кате. И вдруг выбил тарелку у неё из рук. Золотистые оладушки упали в лужу. А он снова смеялся…

И Катю вдруг прорвало. Нет, она не ругалась. Просто рассказывала ему про себя. Про то, как трудно они жили с бабушкой. И она из ничего делала вкусную еду. Стряпала драники, жарила картошку, лепила кабачковые оладушки. Перешивала одежду. И всегда учила внучку искать в жизни хорошее. Даже если голодно, холодно и плохо.
- Если человек не найдёт, ради чего ему жить и смеяться, не будет радоваться, он зачахнет, Катюшка. Ты смотри, сколько нам Боженька всего подарил! Деревья все разные, красивые. Горы, реки, моря. Животных видимо-невидимо! Дельфины, Катенька, до чего чудесные! Мне уж их так охота вживую увидеть. Слонятки, зебры, фламинго, медвежатки, лисички, зайчики. Всё божьи творения. Надо их не обижать, любить. Мне мама моя ещё поведала, что когда-нибудь, придёт тот день, звери будут людей не бояться, а те им помогать. Дружба воцарится между человеком и животными. Доверие. Надо, как в райском саду. Чтобы свой, маленький рай здесь, на земле строить. Господь не по силам креста не даёт, испытания всех ждут. Надо очищать душу, сострадать, милосердными быть. На зло злом не отвечать, иначе погибнет всё живое, любовь спасает, только она! – шептала Кате бабушка.
Теперь она Максимке это сказала. Развернулась и пошла. Промелькнула у неё мысль, что может, ошибалась бабуля. Может, есть такие вот, как этот Максимка. Злые сами по себе. И не проймешь их никаким добром.

Она не видела, как плачет на улице мальчик. И слёзы его под дождём были не видны. Мокро же. Как собирает им же выкинутые в грязь оладушки. Уносит их сторону и крошит птичкам. Ему очень хотелось скушать хоть одну, когда протягивала та тётя. Может, она и правда добрая?
Только Максимка уже привык жить в своей игольчатой шкурке. Так было проще и легче. Он вроде бы никого не любит и его тоже – никто. Можно вести себя, как хочешь, обижать, делать плохо. Ну и что. Пусть его ругают. Только бы никогда не слышать в свой адрес слов отца:
- Это из-за тебя она умерла, чудовище.

Если бы умер он, Максимка, то та красавица с белокурыми волосами и огромными синими глазами, его мамочка, осталась жива. Пусть бы его, Максимки, не было, зато мамочка была бы здесь. Сколько раз, поднимая глаза на небо, он мысленно просил:
- Верните маму сюда! Меня заберите. И папа тогда не будет пить. Они с мамой будут друг у друга снова, как раньше.

Поначалу Максимка рос, ластился к отцу. Но… натыкался на стену отчуждения. Потом, когда отец сам стал делать попытки сблизиться, Максимка огрызался и убегал. Он не хотел больше общаться, обида точила внутри. Так и текло время. Ему было хорошо в этой скорлупе злости на весь мир. Он привычно доводил людей, те его ругали. Отец будто выходил из своего вечного сна и пытался что-то делать, улаживал конфликты, возникающие из-за Максимки, тогда мальчик думал, может, папа и правда его хоть немного любит? И он ему небезразличен на самом деле...

Они переехали на этот, новый адрес. Всё было как прежде. Максимка пакостит. Его ругают. Все, кроме вот этой тётеньки. Она была нисколько не похожа на его прекрасную маму. Только обидев её, вдруг возникло чувство, что он сделал больно своей маме…

С утра он попросил у папы денег. Тот, не спрашивая на что, привычно дал. Мальчик пошёл в магазин. На кассе попросил цветы, которые растут перед домом.
Продавец протянула пакетик семян.
- Нет, мне другие. Они такие, стебель, там цветок качается. Их давайте, - принялся объяснять мальчик.
- Так ты их посади вначале! По одному семейку, в землю. Полей потом. Они и вырастут! Маме хочешь помочь? – рассмеялась продавщица.

Максимка вышел, прижимая к себе пакетики. Стемнеет и он пойдет на эту самую клумбу. И посадит. Потому что … плохо ему на душе. Раньше вредил и было нормально. А теперь – плохо.

Вдруг вспомнил слова той женщины. С ним давно так ласково никто не разговаривал. Ругали в основном. А ему больше всего на свете хотелось, чтобы кто-то прижал к себе, прикоснулся, погладил по волосам. И ушёл бы это липкий страх, не стали бы приходить чудовища по ночам.

Однажды Катя привычно подходила к дому. На клумбу она старалась не смотреть с той поры. Больно было. И вдруг увидела их. Изящные космеи словно приветствуя её, кивали, поражая своей простотой и великолепием одновременно. Немного их было. И посажены то тут, то там. Соседки? Катя невольно улыбнулась. Слева увидела его.
И где-то внутри ожила догадка – это же этот мальчик! Он их посадил. Катя метнулась домой. Вчера она манник пекла. Завернула в салфетку и во двор.
Подошла. Смотрит исподлобья и молчит.
- Здравствуй, Максим. Я тут тебе манника принесла. Не бросай его, пожалуйста, только. Еду нельзя бросать, милый. Хлебушек особенно. Лучше птичкам отдать, если что, - проговорила Катя.
- Я и отдал, - буркнул мальчик.
- Что? – переспросила Катя.
- Ну тогда, вы принесли которое. Я собрал потом и отнёс птицам, - он по-прежнему не смотрел на неё.

Катя приблизилась, почувствовав, что бьётся сильно сердце. Что она делает? Это чужой ребёнок, обижающий всех вокруг.
- Это ребёнок, который хочет, чтобы его услышали! Обними его! – прозвучало в голове.

И Катя прижала к себе Максимку. Шептала ему про то, что он очень красивый и хороший малыш, просто запутался. И он не один, у него есть папа. И мама, которая не рядом сейчас, но рядом мысленно. И когда-нибудь он её увидит.
- Я правда увижу маму, тётя? Это прям точно-преточно произойдет? – робко, совсем непохоже на него, переспросил мальчик, подняв к ней перепачканное личико и глядя своими удивительными глазами.
- Конечно! Только не скоро. Но ты не грусти. Мы всех наших близких увидим. У меня там баба Тина. Она знаешь, какая хорошая! Ой, сколько у нас с ней всего было! – рассмеявшись, принялась рассказывать Катя.

Соседи только диву давались. Проказливый Максимка ел манник. Рядом сидела одинокая Катя, которая ему что-то увлечённо вещала.
Никто не слышал, как на втором этаже открылась балконная дверь. И мужчина, с заросшим щетиной лицом и больными глазами, удивлённо смотрел во двор. Он впервые за последнее время слышал звонкий смех своего сына. И его Максимка никого не обижал, ничего не делал плохого. А от души радовался, глядя на русоволосую девушку. Мужчина готов был всё отдать, только бы не сказать тогда тех жестоких слов своему ребёнку. Про то, что из-за него умерла его жена. Его Маруся. Он был раздавлен горем и просто вспылил, поставив под удар своих слов самого дорого человечка на земле – своего Максимку. Бесчисленное количество раз жалел об этом, и пил, чтобы заглушить страх, ужас от потери жены. И сын был так похож на неё, Марусю.

Наполовину пустая бутылка полетела в мусорное ведро. Он быстро умылся, почистил зубы. Сейчас, сейчас он тоже выйдет во двор. Только бы Максимка продолжал смеяться. И не ушла бы та девушка. Может, там, на небесах, решили сжалиться над ним? И среди всей безнадеги возьмёт, да и произойдет что-то хорошее?
- Папа! Папа, а это Катя! Папа, она так вкусно стряпает! Вот, я манник весь доел! Извини, я тебе не оставил. Я не знал, что ты спустишься, папа! – без остановки говорил его сын.

Незнакомка улыбалась. И он подумал про себя, что у неё удивительные глаза – как звёздочки. Сияют, озаряя всё вокруг.
И даже нашёл в себе смелости произнести эти слова. Долго они еще беседовали. И выяснилось, что мечты у них, оказывается, одинаковые – про сад, баньку, самовар и карамельки.
- И цветы ещё посадим. Много пусть их растёт в саду нашем. Я умею, уже сажал! – с гордостью добавил Максимка.

А когда они гуляли втроём вечером по улицам, Катя вдруг подумала, что симпатичная она! Ну и что, что не модно-худой нынче у неё вид, но в каждом же своя изюминка, чего себя изводить-то! Просто фото то … получилось неудачное, да и всё! Зато глаза у неё, как звёзды, вот, Максимки папа так и сказал.
К тому же паспорт можно поменять - при замужестве и смене фамилии, например. Тогда и фото возьмёт да и выйдет удачное! Влюблённые все красивые!

Земной день закончился. На небе ласково коснулись друг друга крыльями два ангела.
- Что ж, дорогой Нежнейший, на земле на одну счастливую пару стало больше. И на ребёнка. Мы славно провели этот день! Вперёд, работы впереди ещё много! Пора бы людям уже уяснить – что порой предназначение состоит в том, чтобы быть причиной счастливых перемен в чьей-то жизни и подарить другому своё тепло!