Великая Христианская Революция

Одновременно с созданием человеческой цивилизации (вопреки утверждениям Книги Бытия были созданы не всего два человека, а многие тысячи одновременно), Всевышний организовал её подключение к каналу живительных энергий.

Источником которых, разумеется, был и есть Господь Бог Всемогущий. Бог-Отец. Всевышний. Иначе люди неизбежно скончались бы практически сразу же после сотворения.

Как выглядел этот канал до ветхозаветной эпохи, доподлинно неизвестно. Вероятнее всего, живительные энергии шли от Всевышнего через жрецов, храмы, ритуалы и священные объекты разнообразных языческих религий.

К сожалению, через некоторое время мощность этого канала упала ниже предельно допустимого уровня. То ли по причине дьявольских козней, то ли жрецы обленились и перестали «мышей ловить», то ли ширнармассам просто пофиг стало.

Что создало в самом прямом смысле экзистенциальную угрозу человеческой цивилизации, ибо уровень живительных энергий на нашей планете опасно приблизился к критической отметке.

Вот и пришлось Господу Богу выбрать народ еврейский, явить ему Себя и сделать оный, так сказать, приёмником живительных божественных энергий. Через монотеистическую религию, Священное Писание (Ветхий Завет), Храм Иерусалимский, жрецов... ну и так далее.

Грубо говоря, «воткнуть» духовно-энергетический канал в эгрегор еврейского народа. И, так сказать, в процессе изгнать из оного… точнее, почти изгнать из него Молоха. Ваала-Зебуба. Дьявола. Сатану. Люцифера. Князя Тьмы. Злейшего врага рода человеческого. К сожалению, именно почти – поэтому… однако, об этом чуть позже.

Пару тысяч лет эта, мягко говоря, несовершенная конструкция худо-бедно работала... ну а потом, как говорится, повторилось пройденное. В смысле, вышеописанное.

Только уже на уровне отдельно взятого «избранного народа». Избранного в самом прямом смысле, кстати. Что, разумеется, снова создало экзистенциальную угрозу человеческой цивилизации.

Надо отметить, не без участия Дьявола и его верных слуг – молохан (отметились ли в этом деле нефилимы, история умалчивает). Которые после двух тысячелетий (или около того) ожесточённой войны со Слугами Божьими практически полностью поставили под свой контроль эгрегор еврейского народа. И потому и весь народ из плоти и крови. Действуя в основном через фарисеев, хотя и не только – разумеется все эти инструменты использовались вслепую.

В результате к тридцатому году нашей эры... или около того на нашей планете сложилась совершенно критическая ситуация. Которая стала ещё более критической потому, что Палестина была оккупирована Римом и поэтому евреи чуть больше чем поголовно позабыли о своей Великой Миссии спасителей человечества и занялись только и исключительно национально-освободительной борьбой.

Которую молохане всерьёз намеревались использовать для организации прихода в наш мир Машиаха. Еврейского лже-Мессии. Антихриста. Инкарнации в физическом теле из плоти и крови самого Дьявола-Сатаны.

В результате «еврейский меч Господа Бога» затупился, а «еврейский щит» пополз по всем швам. Уровень Благодати Божьей в эгрегоре человеческой цивилизации рухнул почти что до критической отметки... и на горизонте явственно замаячила крайне невесёлая перспектива поражения Господа Бога – и, соответственно, победы «противоположной инстанции».

С катастрофическими последствиями для человечества, ибо победа Армии Сатаны автоматически означала превращение нашего мира в самый натуральный Ад на Земле. Преисподнюю. Геенну Огненную.

Нужно было срочно что-то делать. Поэтому и был дан старт «операции Христос», которой, вопреки вероучению христианской Церкви, у Господа Бога до того и в мыслях не было. А если и было, то только и исключительно в качестве «плана Б».

План операции был прост и незатейлив. Родить (не создать, а именно родить – от Господа Бога и подходящей женщины-еврейки) сверхчеловеческое существо, природа которого людям до конца не понятна до сих пор, и по достижении им определённого возраста (приемлемого для еврейской культуры того времени), так сказать, вывести его в люди.

Господь Бог (наивно) полагал, что совершённых этим реально сверх-сверх-сверхчеловеком чудес будет достаточно, чтобы евреи - а затем и все остальные народы - признали Назарянина своим Мессией. Духовным лидером человечества.

После чего под Его чутким руководством осуществили бы преобразование нашей грешной и несовершенной планеты в нечто вроде Царствия Небесного. Только на Земле. В Новый Иерусалим или что-то в этом роде.

К великому удивлению Господа Бога, не признали. Совсем. А не признали потому, что категорически не хотели признавать. Ибо тогдашним еврейским ширнармассам и в их мире было бы неплохо... если убрать из него ненавистных римских колонизаторов.

Что они и попытались сделать лет сто спустя – в результате чего получили самую натуральную Катастрофу. Однако на этом не угомонились – римлянам пришлось повторить этот массово-убийственный урок ещё дважды, физически уничтожив едва ли не две трети (возможно, и все три четверти) еврейского населения, изгнать евреев из Палестины, сделав её практически полностью Judenrein.

А пока что фарисеи и прочие еврейские лидеры – религиозные и мирские - быстренько убедили недалёкого, ленивого и зело жестокого римского губернатора... правильно, распять Христа. Чтобы последний своими малопонятными проповедями (и ещё менее понятными чудесами) не мешал евреям готовить национально-освободительное восстание.

О последнем Понтий Пилат был, к сожалению, ни сном, ни духом – иначе евангельская история закончилась бы совершенно иначе (крестов было бы много больше, и висели бы на них совсем другие персонажи).

Таким образом, План А (План Зеро был, очевидно, планом использовать еврейский народ для спасения человечества от Ада) с треском провалился. Как и его предшественник.

Пришлось переходить к «Плану Б». Воскресению Христову. Которое... не произвело на евреев ровным счётом никакого впечатления. Ну, воскрес... бывает, нам-то что от этого? И продолжали... правильно, готовить вооружённое восстание против римско-языческих оккупантов. Которое и произошло несколько десятилетий спустя... с катастрофическими последствиями для инсургентов.

Господь понял, что с еврейским народом Ему окончательно не по пути (или народу еврейскому с Ним - впрочем, это уже вопрос терминологии). И переключился... правильно, на не-евреев. Гоев. Язычников.

Накачал семьдесят (или даже больше – на этот счёт существуют разные мнения) апостолов чудовищной мощности энергией Святого Духа в так называемую Пятидесятницу – и отправил их обращать ширнармассы в... пока было не очень понятно что.

Столетия спустя «это» оформится в виде христианства – радикально новой религии даже для евреев (не говоря уже о язычниках), а пока... пока это было нечто малопонятное.

И снова процесс, как говорится, не пошёл. Пришлось срочно трансформировать отмороженного на всю голову фарисея Савла в ещё более отмороженного – но уже христианством – Святого Апостола Павла.

Который оказался гениальным организатором похлеще большевиков (тут Господу Богу просто несказанно повезло), ибо единолично создал из полнейшего бардака жёстко централизованную и весьма эффективную структуру.

Ныне известную как Святая Римско-Католическая Церковь. Структура православной, протестантских и прочих еретико-схизматических церквей есть лишь производная от изначальной схемы Святого Апостола Павла.

Однако даже эта структура оказалась недостаточно эффективной, чтобы создать «критическую массу» даже для спасения человечества от Ада (ну не хотели ширнармассы обращаться в христианство в нужных количествах – и всё тут).

Не говоря уже о том, чтобы превратить наш мир в Новый Иерусалим (Царствие Небесное на Земле). Пришлось прибегнуть... правильно, к очередному радикальному решению. Точнее, к очередной попытке радикального решения проблемы.

Согласно ключевому догмату официальной истории христианской Церкви, кстати, в этом вопросе совершенно одинаковой у всех деноминаций - и у католиков, и у православных, и у протестантов -  кровь мучеников есть семя Церкви.

Эта фраза, авторство которой приписывают Тертуллиану - действительно великому раннехристианскому писателю, богослову, проповеднику и миссионеру, (он является, по сути, автором фундаментальной концепции Святой Троицы) утверждает, что христианство завоевало Римскую Империю, в основном, благодаря самопожертвованию христианских мучеников.

Которые умерли, но не отказались от веры во Христа. Что якобы настолько впечатлило наблюдавших за их мученической смертью язычников, что они все – ну или почти все – быстро обратились в христианство.

Источником сведений об этих подвигах (без иронии) христианских великомучеников, как правило, причисленных Церковью к лику святых (ну, или, по крайней мере, блаженных) являются так называемые Жития Святых.

Отношение к которым... самое разнообразное, что неудивительно. Одни принимают их контент за чистую монету, другие считают просто сказками для взрослых, не имеющим отношения к реальности... ну и всё, что угодно между этими крайностями.

У официальной версии победы христианства (сиречь «семени церкви») действительно есть очень серьёзная проблема с реальностью... только несколько иного свойства.

Даже если допустить, что мученики действительно отдали свою жизнь за Христа (точнее, для победы христианства) так – или почти так – как описано в Житиях Святых... это вовсе не доказывает существование причинно-следственной связи между их мученичеством и обращением Римской империи в христианство.

Потому, что, во-первых, в те годы в Римской Империи религиозных фанатиков было, грубо говоря, как грязи. Среди которых совершенно искренне готовых умереть за свои (зачастую совершенно безумные) убеждения было хоть отбавляй. Вне зависимости от качества убеждений с точки зрения «энергетической чистоты». И духовной ценности, разумеется.

Ибо – давайте будем честными и откровенными - религиозный фанатизм (любой) есть просто одна из разновидностей острого клинического психоза. Который нередко сопровождается суицидальным синдромом (точнее, одной из его распространённых разновидностей – синдромом мученика).

Поэтому религиозные фанатики, предпочитавшие смерть – даже ужасную смерть на костре, на кресте и так далее – отказу от своих религиозных убеждений, и от их постоянной проповеди, что немаловажно, были настолько распространённым явлением, что сам факт такого самопожертвования никак не мог никого обратить ни в какую веру...

Во-вторых, не следует забывать, что публичные казни в те годы были одним из немногих развлечений (пресловутых зрелищ) доступных всем без исключения. Зрелищ, гораздо более эмоционально и энергетически насыщенных, чем любые другие. Гладиаторские бои были из той же эмоциональной оперы, кстати.

Иными словами, в те годы (да и тысячелетия спустя) население всех без исключения провинций Римской империи – да и других государств того времени – практически поголовно состояло из неисправимых садистов-танатофилов. Будущих государств Европы, Северной Африки, Ближнего Востока... и так далее.

Танатофилов, у которых начисто сносило крышу буквально с первых минут ритуала публичной смертной казни. Настолько начисто, что они психологически и даже биохимически не могли думать о таких возвышенных вещах, как героизм христианских мучеников...

Есть, конечно, и другая версия утверждения Тертуллиана – чисто энергетическая. Якобы каждый христианский мученик, отдавший свою жизнь для победы христианства и исповедник (претерпевший боль и страдания ради того же самого, но оставшийся в живых), своей болью и/или мученической смертью превратился в настолько мощный ретранслятор Благодати Божьей, что их совокупной мощности хватило для обращения в христианство граждан Римской Империи и других государств (Армении, Грузии и так далее) путём воздействия на их тонкие тела. Душу, разум и сердце, если выражаться общедоступным языком.

Несомненно, такое имело место быть… однако, увы и ах, даже мучеников и исповедников вместе взятых, оказалось слишком мало для того, чтобы закачать в тонкие тела «целевой аудитории» достаточно Благодати Божьей для того, чтобы обратить оные в христианство.

Слишком мало (мучеников не более трёх с половиной тысяч за три с небольшим сотни лет; исповедников примерно столько же или чуть больше) по банальной – хотя и малоизвестной – причине.

Совершенно ничтожному масштабу гонений. Проще говоря, на христиан всем, кроме евреев… точнее, науськанных молоханами иудеев было наплевать от слова совсем. Ибо Римская империя оказалась на удивление веротерпимой даже к настолько нетерпимой религии, как христианство.

Поэтому из гонений Господу Богу удалось выжать всего-то сто человек мучеников в год и примерно столько же исповедников. Впрочем, последних могло быть и в разы больше – это всё равно ничего бы не изменило.

Нужно было порядка на два больше мучеников – и ещё в разы больше исповедников; только тогда появились бы хоть какие-то шансы на успех «операции Обращение».

Но этого не случилось и не могло случиться, как бы христиане ни провоцировали римских чиновников своими дикими, безумными и оскорбительными поступками. Ибо римские чинуши оказались… правильно, непоколебимо «теплохладными» в этих вопросах.

Поэтому при всём огромном уважении к ним – и даже восхищении, ибо готовность отдать свою жизнь, претерпев чудовищные муки на кресте или костре заслуживает и того, и другого даже все вместе мученики и исповедники ну просто никак не могли внести хоть сколько-нибудь заметный вклад в победу христианства.

В отличие от десятков (если не сотен) «мини-воскресений» христиан на «мини-Голгофах». Многократно описанных... правильно, в Житиях Святых. Если быть более точным, то от «представлений», в которых никакие «внешние воздействия», даже самые жуткие (тот же «медный бык», например), не причиняли приговорённым к смертной казни христианам ровным счётом никакого вреда.

Приговорённым, которые в чём-то были даже покруче Назарянина, ибо он всё-таки технически умер на кресте (трое суток находился в состоянии клинической смерти). А этих нельзя было убить. Совсем. Никак. Ничем.

Их жгли на кострах – а они не горели. Бросали в воду с камнем на шее – а они не тонули. Кидали в котлы с кипящей водой, смолой, маслом – они со смехом выбирались, отряхивались и гордо удалялись.

Их рубили мечами – мечи ломались. Сажали на кол – а они взмывали над оным ракетой и приземлялись... где хотели. Дикие львы, тигры и прочие медведи категорически отказывались даже подходить к этим... существам на арене, а если вдруг у живности «ехала крыша», существа её ставили на место очень быстро – хорошей такой оплеухой.

В них стреляли из лука – они ловили стрелы. И со смехом запускали их обратно. Живьём сдирали кожу – она восстанавливалась в секунды. Пытались колесовать – ножи разлетались на мелкие кусочки.

Хотели разорвать лошадьми – животные наотрез отказались в сём участвовать (и даже копытами грохнули не одного слишком назойливого палача). И так далее, и так далее, и так далее.

Понятно, что столь убедительной демонстрации могущества христианского Бога, стоявшего за этими существами и бывшего в конечном итоге источником невероятных, сверхчеловеческих возможностей оных было вполне достаточно, чтобы ширнармассы начали обращаться в христианство уже в промышленных масштабах.

Разумеется, эти существа не были и не могли быть людьми. Они были так называемыми метагомами – человекоподобными существами, созданными Господом Богом специально для выполнения вышеописанной Миссии.

Одним (точнее одной) из которых была женщина-метагом, взявшая себе имя Лилит.

Однажды её распяли. В точности, как Назарянина, прибив за руки и ноги к кресту – дурной пример палача на Голгофе оказался на удивление заразительным.

Провисев на кресте с полчаса – потом ей это просто банально надоело – она выдернула гвозди из креста (сначала руки, разумеется), затем из запястий, потом из ног (благо под ногами была небольшая деревянная планка – было на что опереться), отбросила гвозди в сторону, сошла с креста и гордо удалилась.

После чего всех прочих приговорённых к распятию христиан немедленно освободили, ибо аборигенам хватило одного представления. Причём на всю оставшуюся жизнь. Ну а весь город в тот же день в полном составе предсказуемо обратился в христианство.

В другом городе её приговорили к банальному усекновению головы. Она покорно позволила связать себе руки за спиной, послушно поднялась на эшафот, абсолютно спокойно положила голову на плаху.

Палач размахнулся и ударил её... нет, не мечом, а топором. Ибо в том городе – как, собственно, и почти везде до изобретения гильотины – голову преступникам рубили топором.

Шее Лилит это не повредило никак... а вот рукоять топора сломалась. После чего какой-то стражник непонятно с какого бодуна рубанул её по шее мечом. Длинной галльской спатой. Которая не сломалась – сломалось запястье стражника... после чего и этот город вполне предсказуемо обратился в истинную веру.

В третьем же городе Лилит... правильно, безжалостно посадили на кол. Ибо дело было на востоке Империи, а там этот вид казни был довольно популярен (особенно для казни женщин, ибо выглядело это извращённо-эротично).

Лилит покорно выслушала приговор, сама разделась догола (в том месте на кол сажали исключительно обнажёнными), сама легла на лавку, позволила связать себе руки и ввести кол себе в задний проход.

Ибо вопреки распространённому заблуждению, приговорённого (или приговорённую) всегда насаживали на кол в горизонтальном положении – ибо так несравнимо удобнее. И лишь потом кол устанавливали вертикально, вкапывая в землю.

После чего палачи установили кол прямо посередине городской площади. Через час примерно – дабы все были уверены в том, что она получила смертельные повреждения внутренних органов – она разорвала верёвки, связывавшие ей руки, и на глазах у потрясённой публики слезла с кола.

Благо на оном имелась горизонтальная перекладина, которая не давала телу сползать слишком низко, и гарантировала, что кол не дойдёт до сердца и иных важнейших органов. После чего гордо удалилась... а весь город в полном составе обратился в христианство.

В четвёртом городе было поинтереснее. Там римский префект (дело было во времена гонений по печально знаменитому указу императора Домициана) был большим любителем представлений со всякими зверушками.

Поэтому местных христиан – включая, разумеется, и Лилит – вывели на арену стадиона, забитого до отказа жаждущей крови и смерти публикой, а затем выпустили зверей.

Пару львов и пару тигров (хотя обычно для этой цели использовали медведей – видимо, по причине гораздо большей кровожадности). Однако большие кошки, несмотря на то, что их два дня перед этим не кормили вместо того, чтобы откушать христианами, стали – как ласковые домашние кошаки - любвеобильно лизать руки Лилит.

После чего взбешённый префект (видимо, тот ещё любитель кровавых зрелищ и танатофил каких поискать) приказал лучнику застрелить «укротительницу больших кошек».

Не удалось. Ибо Лилит обернулась, поймала стрелу... а затем взглянула прямо в глаза префекту и у него на глазах эту самую стрелу пополам переломила. После чего беспрепятственно удалилась – никому и в голову не пришло даже попытаться её остановить.

Ибо чувствовали, поганцы, что она запросто и руку так сломает. А то и ногу. А то и вообще шею. Что стало с префектом – об этом история умалчивает, а вот город практически в полном составе, разумеется, обратился в христианство.

Несколько раз её пытались сжечь на костре – стандартное наказание для христиан во время гонений Диоклетиана. Безрезультатно – огонь не причинил ей ни малейшего вреда. С тем же успехом можно было бы попытаться сжечь… ну, например, мраморную статую…

Что с ней только не пытались делать – и вешать, и топить, и варить в кипятке (эта история стала основой легенды о святой Венеранде), и сбрасывать с высоченной стены (как святого Авадия), и колесовать, и разрывать лошадьми (и даже деревьями – как святую Фотиду), и подвешивать за ребро, и насмерть забить палками, палицами и прочими ударными инструментами, и закапывать живой в землю...

И всё с совершенно одинаковым результатом: ей ни малейшего вреда, а весь населённый пункт поголовно обращается в христианство...


Кажется, Элли начала кое-что понимать.

«Значит, все эти истории о христианских мучениках и исповедниках...» - осторожно произнесла она.

«По большей части комплексная и целенаправленная программа дезинформации с целью скрыть факты существования и деятельности метагомов. Ибо наверху решили, что об этом людям знать не нужно совсем. Для их же блага...» - спокойно ответил профессор Вилли Шварценберг.

«Возможно, и правильно решили» - подумала Элли. Но промолчала. Ибо очень сильно сомневалась, что эта программа (весьма масштабная, надо отметить) была задумана, разработана и реализована исключительно с целью сокрытия весьма многочисленных фактов существования и активной деятельности метагомов.

Ибо – спасибо на удивление беспристрастным и объективным – преподавательницам истории христианской Церкви в школе Святой Урсулы - она слишком хорошо знал реальную (а не лубочную, которую обычно преподают в христианских учебных заведениях) историю христианской Церкви.

Которая, заполучив в свои руки фактически абсолютную духовную власть (и немалую власть светскую), принялись истреблять своих религиозных противников в масштабах и с рвением, неслыханными даже во времена самых жестоких гонений на христиан.

Ибо, в отличие от религиозно толерантной языческой Римской империи, христианская Церковь была абсолютно, чудовищно, невообразимо, пещерно нетерпимой к абсолютно любой религии. Кроме своей собственной, конечно.

И поэтому перещеголяла даже ужасающе жестоких римлян по части методов истязания и умерщвления людей (сиречь по части злодеяний и преступлений против человечности).

Во всяком случае, римляне не разрывали тело женщины на множество частей, заживо сдирая мясо до костей острыми раковинами и черепками от керамической посуды (а именно так христианские фанатики, составлявшие личную гвардию александрийского епископа Кирилла, поступили с Гипатией Александрийской – известнейшим философом, математиком и астрономом).

За эти и прочие великие заслуги перед Церковью Кирилл был не только причислен к лику святых, но и (!!) возведён в ранг святителей и отцов Церкви.

Поэтому уже вполне себе циничная (несмотря на всё ещё юный возраст) Элизабет Магдалена Фёрстер (для журналистки – особенно криминальной журналистки – это было стандартным отношением к окружающему миру), не сомневалась, что основная задача этого церковного агитпропа была совсем в другом.

А именно в отвлечении внимания от реальных чудовищных преступлений и злодеяний, совершённых Церковью путём распространения огромных объемов вранья о якобы имевших место ужасающих гонениях и жестокостях язычников по отношению к христианам. Масштабы которых – и гонений, и жестокостей - были преувеличены порядка так на два.

Элли продолжила чтение, которое буквально с каждой строчкой становилось всё более и более интересным. И познавательным.


К сожалению, информация о деяниях метагомов (вполне реальных, в отличие от сказок о героической смерти христианских великомучеников) не то, что просачивалась, а протекала в общественное сознание. Причём заметным таким потоком. Невооружённым взглядом заметным.

Взять, например, легенду о Святом Евстафии Римском. Этот в высшей степени успешный (даже прославленный) римский военачальник по неизвестной причине обратился в христианство во время военной компании в Месопотамии (завершившейся небывалым даже по меркам Римской Империи успехом).

Во время по-римски пышного празднования этой победы Евстафий (будучи почётнейшим гостем императора Адриана)... публично отказался принести жертвы языческим богам и объявил о переходе в христианство вместе со всей своей семьёй.

Адриан был открытым гомосекуалистом – его фактическим супругом был юноша Антиной, который после гибели (он утонул в Ниле при загадочных обстоятельствах) по приказу императора был обожествлён римскими жрецами.

Да ещё как обожествлён – Антиноя почитали как Осириса и Адониса, Аполлона и Диониса, Гермеса и Геракла. Император основал в его честь целый город (Антинополь, просуществовавший примерно до Х века нашей эры), а масштабы увековечения его памяти были таковы, что до нас дошло больше изображений Антиноя, чем многих других - гораздо более выдающихся - римлян.

Поэтому понятно, что христианство, которое открыто утверждало, что все без исключения практикующие гомосеки отправятся в Ад на вечные мучения, вызывало у императора просто безумную (реально безумную) ненависть.

Евстафия немедленно арестовали, судили и вместе со всей семьёй приговорили к смертной казни через растерзание диким зверьми (львами и медведями). Которые предсказуемо их не тронули.

Обезумевшего императора это не остановило. Разъярённый и уже совершенно потерявший человеческий облик, он приказал казнить семью Евстафия ещё более ужасным способом. С помощью так называемого Быка Фалариса (более известного как Медный бык или Сицилийский бык).

Жуткая история этого дивайса была вполне достойна психушки для особо буйных и опасных душевнобольных преступников. Дивайс был спроектирован и реализован в металле неким Перилаем (Периллом) – медником, состоявшим на службе некоего Фалариса.

Тирана (реально тирана, ибо сабж был отмороженным и больным на всю голову даже по впечатляющим меркам того времени) Акраганта (города на острове Сицилия). С точки зрения современной психиатрии, Фаларис был маньяком – серийным массовым убийцей-танатофилом. Да ещё и каннибалом в придачу, употреблявшим в пищу новорождённых.

Сначала приговорённых к смерти по его приказу бросали в огненное жерло Этны (действующего до сих пор вулкана – при этом самого высокого в Европе), но потом ему захотелось перенести действо, как говорится, поближе к дому.

Поэтому он и приказал Периллу сконструировать медного быка, который затем испытали... правильно, на самом его создателе (служение дьяволу обычно заканчивается именно таким образом).

Согласно дошедшим до наших дней описаниям, это кошмарное – пожалуй даже, в прямом смысле инфернальное - орудие казни действительно представляло собой полое медное изваяние быка в натуральную величину (согласно воспоминаниям современников, выполненное в высшей степени талантливо – реальное произведение искусства, пусть и дьявольского).

В боку медного монстра была сделана дверца, через которую внутрь орудия казни помещали приговорённого - как правило, связанного. Дверцу закрывали на замок, а затем под брюхом медного быка разводили костёр.

Чтобы доставить максимум удовольствие тирану-маньяку (и его тоже вполне себе маньячным подданным-танатофилам), статуя была перфорирована в области ноздрей, откуда исходил дым, а акустическое внутреннее устройство изваяния позволяло слышать стоны жертв, которые действительно походили на рёв быка.

Впрочем, через какое-то время тиран реально достал своих подданных (видимо, потерял берега совсем). Поэтому, когда некий Телемах вознамерился захватить Акрагант (случается), в городе произошло спонтанное массовое восстание (по словам Цицерона, против Фаларида поднялось всё население Акраганта).

С предсказуемыми последствиями для тирана. Его (вместе со всей его семьёй) схватили, судили, ожидаемо приговорили к смерти... правильно, в том же самом медном быке. Ненависть к Фалариду была столь велика, что народ не удовлетворился его смертью, но сжёг в быке и его семью, и друзей...

Тем самым существенно добавив популярности сему дивайсу. Причём настолько, что его в качестве орудия казни стали использовать даже в Риме. Видимо, в качестве замены более традиционного сожжения на костре.

По приказу Адриана всю семью Евстафия бросили живыми в медного быка, где святые и приняли свою мученическую смерть (как до того в других городах Антипа Пергамский и Пелагия Тарсийская). Тем не менее, согласно официальной церковной версии, тела великомучеников остались невредимыми и были погребены тайными христианами.

На самом же деле, произошло следующее. Правитель некоего имперского города действительно был открытым гомосексуалистом. Что в Римской Империи того времени ни разу не было предосудительным ни с какой точки или даже кочки зрения. Кроме христианской.

Постоянные фанатичные проповеди христиан, которые гневно обличали гомосексуализм и сулили практикующим гомосекам (и, следовательно, правителю и его партнёру или партнёрам) вечные мучения в Геенне Огненной, рано или поздно правителя ожидаемо доставали.

Причём настолько, что он находил законный (Римская Империя, как ни крути, была царством Закона) способ арестовать христиан и приговорить их к смерти. В данном случае, в медном быке.

Который (поскольку был выполнен в натуральную величину), мог вместить лишь одного приговорённого (поэтому утверждения о том, что в быке погибла вся семья христианина, мягко говоря, не соответствовали действительности).

Поэтому христиане должны были отправиться в утробу быка по одному – лишь после завершения казни предыдущего. Что давало им возможность публично отречься от своих убеждений насчёт однополой любви и столь же публично... нет, не принести жертву имперским богам (прагматичным правителям было обычно на это наплевать), а признать право местного царька (или как он там назывался) на гомосексуальные отношения.

Первым принять мученическую смерть вызвался, разумеется, метагом. Который незадолго до этого остановил (по сути, мгновенно приручил) диких зверей. Его связали, поместили внутрь быка, под брюхом разожгли костёр... и ничего не произошло.

Костёр догорел, не причинив метагому ни малейшего вреда. А учитывая способность метагома разрывать любые путы как тонкие нитки (а также выбивать или выдавливать любые двери), вполне возможно, что он выбрался из чрева быка совершенно самостоятельно.

После чего уселся на спину медного животного... и прочитал очередную проповедь о смертельной (для души в потустороннем мире) греховности гомосексуализма.

С предсказуемым результатом. Город поголовно обратился в христианство, царька свергли и (судя по его любимому орудию казни, он явно успел начудить не по-детски) быстренько казнили в том же медном быке. С судом или без суда – о том история точно умалчивает.

Святого Христофора тоже попытались сжечь в медном ящике – разновидности медного быка. Ровно с тем же результатом. Святого Себастьяна расстреляли стрелами из луков. Безрезультатно – он выжил и очень быстро полностью восстановился.

Отметились метагомы и в легенде о святом Власие Севастийском – епископе Севастии (ныне город Сивас в Турции). Когда тогдашний правитель Севастии пригрозил бросить его в воды местного озера, Власий... сошёл на озеро и стал ходить по воде.

Сев посередине озера, он предложил слугам правителя, призвав своих богов, сделать то же самое. Язычники, надо отдать им должное, были не робкого десятка и в своей вере тверды. Поэтому сошли в озеро и сразу предсказуемо утонули.

После этого по официальной версии Власию отрубили голову... а в реальности город на берегу озера не менее предсказуемо обратился в христианство в полном составе.

Святую Екатерину Александрийскую приговорили (разумеется, за проповеди христианской веры) к смертной казни путём колесования. После того, как порка кнутом из воловьих жил не дала желаемого результата – Екатерина наотрез отказалась отречься от Христа.

В отличие от более поздней версии, в этом варианте колесования христианку должны были поместить между двумя колёсами, утыканными обоюдоострыми ножами и вращающимися в противоположные стороны. Тем самым с двух сторон разрывая её тело.

Согласно официальной церковной легенде, колёса были разрушены сошедшим с небес ангелом (как и в случае другой великомученицы – святой Евфимии). На самом же деле, Лилит – или другая женщина-метагом - просто освободилась от связывавших её верёвок, затем подошла к колёсам и спокойно, ибо ей никто даже не попытался помешать, голыми руками разломала их в хлам.

Можно было, конечно, своим телом все ножи поломать, но она подумала, что голыми руками колёса эффектнее будет. После чего никому и в голову не пришло даже попытаться отрубить ей голову... все сломя голову побежали к священнику – крещение принимать...

Ещё одной (судя по всему, довольно типичной) была история некоей Ирины Македонской. Дочь правителя Мигдонии Ликиния приняла христианство и отказалась вступить в брак - видимо, предпочтя стать Невестой Христовой. Что её отца предсказуемо взбесило (в прямом смысле), ибо брак обещал стать для него очень выгодным и с финансовой, и с политической точек зрения.

Взбесило настолько, что он приказал... бросить дочь под копыта диких лошадей. Лошади не тронули Ирину, а одна из них насмерть затоптала... самого Ликиния, который затем был воскрешён по молитве дочери (т.е. по сути дочерью) и сам принял христианство.

Ликиний оставил пост градоправителя... после чего пришедший на его место некий Седекия начал гонения против христиан (видимо, чем-то дочка его предшественника ему очень сильно помешала).

Ирину попытались казнить аж дважды. Сначала её бросили в ров, наполненный ядовитыми змеями (интересно, как и откуда их столько набрали). А когда не сработало, попытались распилить железной пилой (как, согласно легенде, поступили с святым Симоном Кананитом).

Безрезультатно - всё это не причинило ей ни малейшего вреда. Точнее, не ей, конечно, а женщине-метагому, на основе реальной истории которой и была создана легенда о великомученице Ирине.

Результат был предсказуемо впечатляющим – всё население города (десять тысяч человек – по тем временам немало) поголовно и в считанные дни обратилось в христианство. Чему весьма поспособствовали и многие чудеса, которые Ирина совершала – исцеление безнадёжно больных и всё такое прочее.

По преданию, Ирина умерла своей смертью (или вообще вознеслась на небо, ибо гробница оказалась пустой). Что, строго говоря, делало её не мученицей, а исповедницей. Исповедницей-метагомом... или, в данном случае, непилимом.

Ещё более впечатляющей была легенда о святом Георгии Победоносце. Согласно этой легенде, он родился в Каппадокии (область на территории современной Турции). В весьма богатой и знатной семье (отец – сенатор и крупный военачальник, мать – владелица огромных имений в Сирии и Палестине).

С раннего детства Георгий отличался недюжинным умом, мужеством и физической силой. Поэтому неудивительно, что он выбрал военную карьеру и очень быстро дослужился до тысячника (что-то вроде современного полковника).

Причём не просто полковника (коих в римской армии хватало), а ни много, ни мало любимца императора Диоклетиана - одного из наиболее выдающихся римских императоров.

Именно Диоклетиан, по сути, и установил режим действительно императорской власти в Риме, восстановил внутренний и внешний мир (преодолев так называемый кризис третьего века). И, таким образом, вернул золотой век Римской Империи.

Диоклетиан стал единственным императором, который добровольно ушёл в отставку. И наотрез отказался возвращаться к власти, заявив упрашивавшим его посланцев Рима, что если бы они видели, какую капусту он вырастил в своём поместье, то не стали бы приставать к нему со своими глупыми предложениями.

И одним из немногих (другими были Септимий Север, Деций и Валериан), которые осуществляли массовые репрессии (гонения) против христиан. Причём единственным, который издал аж четыре эдикта, направленных исключительно против христиан.

Поэтому совершенно неудивительно, что его любовь к Георгию испарилась буквально в мгновение ока, когда тот (совершенно непонятно, с какого бодуна) раздал бедным полученное от матери наследство (она умерла, когда ему исполнилось всего двадцать лет) и публично объявил себя христианином.

Полковника предсказуемо арестовали и отправили в тюрьму. И тут (если верить легенде), началось...

Сразу после ареста, когда его стали толкать в темницу кольями, одно из них сломалось чудесным образом, словно соломинка. Это не остановило палачей и уже на следующий день узника бросили на колесо, утыканное ножами и мечами.

Его сочли мёртвым, но он вдруг шевельнулся и приветствовал (по всем воинским правилам) некую невидимую никому кроме него сущность. Тогда палачи поняли, что он ещё жив. Его сняли с колеса и увидели... что все его раны исцелились.

Тогда его бросили в яму с негашёной известью, но и это не повредило... кому именно, палачи уже не понимали от слова совсем. Несколько ошалев от происходившего, но упорно намереваясь добиться своей цели, они перебили все кости на руках и ногах… однако наутро они оказались целыми.

Его заставили бежать в сапогах, утыканных внутри острыми гвоздями. И снова он исцелился. Тогда сапоги раскалили докрасна – с тем же результатом. Его избили кнутом из воловьих жил так, что со спины слезла кожа (палачи это умели), но он снова полностью восстановился...

Палачам это начало надоедать, поэтому они перешли к радикальным методам решения «георгиевской проблемы». Его (как в своё время афинцы Сократа) принудили выпить аж две чаши со снадобьями, приготовленными неким волхвом Афанасием. От одной должен был лишиться разума, а от второй — умереть. Безрезультатно – ядовитое зелье (ни то, ни другое) не причинило ему никакого вреда. Совсем.

Затем лично Диоклетиан непонятно с какой радости приказал выполнить просьбу узника – отнести его в храм Аполлона. Где христианин предсказуемо разрушил все без исключения статуи языческих идолов.

Что не менее предсказуемо взбесило императора, который приказал отрубить головы Георгию и прямо в храме обратившейся в христианство некоей знатной даме, известной как Александра Римская. Что и было сделано.

Очень похожей была легенда о святом Пантелеймоне Целителе (враче по профессии). На него натравили диких зверей – они начали любвеобильно лизать ему ноги. Его бросили в море с тяжелым камнем на шее (прикреплённом железной цепью) – он выплыл.

Его повесили за шею – а когда через несколько часов (!) сняли, он вдруг ожил. Попытались рвать тело железными когтями – его кожа не поддавалась (с тем же успехом можно было пытаться рвать металлические доспехи).

Положили на колесо и попытались сломать конечности – конечности не поддавались, словно были сделаны из крепчайшего металла. Бросили в кипящую... воду, скорее всего (вряд ли масло – и уж, тем более, не олово, городская казна это бы точно не потянула) – ему хоть бы хны. Попытались сжечь на костре – та же история. Кстати, ровно та же неудача постигла и палачей святого Никиты Готского.

Пантелеймона привязали к масличному дереву (странный выбор плахи, но, видимо, палачи совсем отчаялись и начали делать откровенные глупости), и попытались отрубить голову... но меч не причинил ему никакого вреда (история умалчивает о том, уцелели запястья палачей или всё-таки нет). Как не причинили никакого вреда и святой Цецилии Римской, которую до того безуспешно пытались умертвить в раскалённой бане.

Практически аналогичной была легенда о святых Косьме и Дамиане Аравийских. Сначала их избили и, крепко связав, бросили в море. Они, разумеется, выплыли (ибо метагомы).

Тогда их предали другой стихии – огню. С тем же (отрицательным) результатом. Попытались забить камнями – камни отскакивали от них (скорее, впрочем, от их эфирных бронежилетов). Попробовали расстрелять стрелами – та же история.

Схожей была и легенда о святом Викторе Дамасском. Согласно которой, ему сначала сломали и выдернули из суставов пальцы рук, затем запихнули в огненную печь, потом накормили отравленным мясом, затем вытягивали из него жилы, потом опустили в котёл с кипящим маслом, потом выкололи глаза, и, наконец, содрали кожу. Ничего не помогло – он по-прежнему был жив, здоров, невредим и не имел ни малейшего намерения отрекаться от Христа.

Это, конечно, были не просто церковные сказки, а, как говорится, всем сказкам сказки. Кстати, написанные многие столетия после описанных в них событий (собственно, христианская Церковь это и не скрывала).

Ибо первый сборник из нескольких сот кратких биографий христианских святых, мучеников и исповедников был написан неким Симеоном Метафрастом в десятом веке (!!) нашей эры.

Причём этот сказочник и не скрывал, что его труд был по большей части откровенной отсебятиной. Иными словами, чистейшим… ну, или почти чистейшим худлитом. Сборником церковных сказок.

В десятом веке никто уже не знал (да и не мог знать), что во времена Диоклетиана и Георгия все без исключения жители Римской Империи свято верили в существование Высшей Силы, несравнимо более могущественной, чем любой земной властитель.

Поэтому, когда они видели чудеса, которые совершает христианский Бог (особенно столь наглядные, как спасение верующего в него индивидуума от вроде бы неизбежной смерти), реакция могла быть (и на самом деле была) только одной – немедленное обращение в христианство. Так сказать, во избежание...

Причём реакция всех без исключения – от рядового воина и последнего плебея до самого императора. Такими просто были стереотипы поведения, восприятия и мышления у всех без исключения в то время.

Поэтому эти легенды на самом деле были сборниками историй, которые произошли либо с одним метагомом (в разное время, разумеется), либо с разными метагомами. Либо смесь из того и другого.

И в каждой из этих историй чудо было (а) однократным и (б) приводило к немедленному обращению жителей соответствующего населённого пункта в христианство в полном составе.

Впрочем, нашлась (довольно неожиданно) и история, один-в-один описывавшая стандартную схему, по которой работали метагомы. За исключением биографии главного героя, разумеется.

Это была история Фёдора Стратилата - согласно легенде, крупного военачальника в имперской армии. Его били кнутом (скорее всего, стандартной конструкции – из воловьих жил), жгли огнём и рвали железными когтями. Затем ослепили и распяли.

А наутро следующего дня, к своему величайшему изумлению – и неописуемому ужасу - увидели Стратилата... целым и невредимым, спокойно сидящим у основания креста. В результате весь город предсказуемо обратился в христианство.

Другой легендой, очень сильно похожей на правду, была легенда о мученичестве семи разбойников на острове Корфу и чудесном спасении святых апостолов Иасона и Сосипатра в начале шестидесятых годов нашей эры – то есть, лет через тридцать после евангельских событий.

Реальная история, которую церковные сказочники несколько исказили, состояла примерно в следующем. Банда разбойников, которые в те годы отличались просто инфернальной жестокостью по отношению к своим жертвам, была задержана местным спецназом (какой ценой – о том история умалчивает), закована в кандалы (ибо особо опасные) и помещена в городскую тюрягу.

В те годы с бандитами не церемонились и казнили методами, сопоставимыми с их художествами. Так что эту весёлую компанию, состоявшую из неких Януария, Иакисхола, Саторния, Фавстиана, Марсалия, Евфрасия и Маммия оперативно (в стиле военно-полевых судов и прочих чрезвычайных трибуналов) судили и приговорили к вполне заслуженной казни в котле с кипящей смолой.

За день до казни в камеру с бандитами поместили двух только что схваченных не очень понятно за что христианских миссионеров (то ли тюрьма была переполнена, то ли это была крайне неудачная попытка организовать «пресс-хату» - неясно).

Скорее второе, ибо версия о том, что бандитам посулили более гуманный вид казни в обмен на отречение христиан от своей веры, представляется весьма и весьма правдоподобной.

Не вышло. Хуже того – все бандюганы поголовно обратились в христианство и пошли на ужасающую казнь, публично провозглашая хвалу Иисусу Христу. Казнь совершилась, бандиты были безжалостно сварены... после чего возник закономерный вопрос – что делать дальше с неожиданно успешными проповедниками.

Решили пока основательно выпороть их кнутом (разумеется, из воловьих жил) и оставить в заключении, пока власти будут решать их дальнейшую судьбу. Но, как говорится, власти предполагают, а располагает всё-таки Господь.

Который в считанные дни решил судьбу правителя острова. Причём радикально так решил. По официальной версии правителя острова и его личную охрану при неизвестных обстоятельствах поглотило море.

Реальность была куда прозаичнее – пока правитель разбирался с разбойниками и христианскими епископами, на острове случился мятеж (обычное дело в те годы в тех краях). Правителя свергли и, весьма вероятно, так или иначе утопили вместе с личной гвардией (и такое нередко случалось в тех местах).

А поскольку любой государственный переворот всегда сопровождается редкостным бардаком, в том числе и в системе государственного документооборота, а миссионеров предыдущие власти оставили в той же камере, в которой находились бандиты... в общем, вышла небольшая ошибочка. Или большая. Или даже очень большая.

Новые власти (которым практически всегда свойственно необычайное рвение, особенно в таком богоугодном деле, как борьба с криминалом) решили (несмотря на яростные протесты апостолов), что они тоже бандиты... после чего после столь же скорого суда (или вообще без такового) отправили их... правильно, тоже в котлы с кипящей смолой.

Что, похоже, было довольно распространённым видом казни в те годы в римских провинциях. Так, например, казнили братьев Криспина и Криспиниана (башмачников из ныне французского Суассона). Не в олове, конечно (технически невозможно) и не в масле (баснословно дорого), а в банальной смоле.

Казнили то ли за кражу кожи в особо крупных размерах (на суде они заявили, что хотели сделать из неё обувь для бедняков, чему судьи предсказуемо не поверили), то ли за какую другую уголовщину – но вряд ли за то, что они были христианами (ибо на дворе был уже конец третьего века нашей эры).

Какого лешего в котёл с кипящей... смолой, конечно, не с дорогущим маслом бросили то ли семи- то ли двенадцатилетнего (что гораздо более вероятно) мальчика (святого Вита или Витта), решительно непонятно.

Ибо ребёнок, похоже, просто страдал частыми приступами хореического гиперкинеза – неконтролируемых и нечеловеческих по своей амплитуде, интенсивности и характеру движений.

Который именно поэтому и назвали «пляской святого Витта». Впрочем, в те годы этого действительно могло оказаться достаточно, чтобы суеверный плебс (и не менее, если не более суеверное городское начальство) признало несчастного одержимым злыми духами.

А одержимых в те годы сжигали безжалостно. Либо на костре, либо в котле с чем-нибудь кипящим. Поэтому Витт, скорее всего, пострадал из-за своей болезни, а вовсе не из-за своих религиозных убеждений (которых он, скорее всего, и не имел – ибо был ещё слишком юн).

Вышеописанные казни завершились успешно (для тамошнего право- или кривосудия), а вот новым правителям Корфу не повезло (или всё-таки повезло – это зависит от кочки зрения).

Ибо миссионеры (которые, разумеется, апостолами не были от слова совсем) оказались... правильно, метагомами (видимо, и им случалось попадать в совершенно идиотские ситуации).

Поэтому смола не причинила им ни малейшего вреда, в результате чего... правильно, все присутствующие (включая правителя, разумеется) бухнулись на колени и тут же обратились в истинную веру.

А когда через несколько дней метагомы вылечили сына правителя от терминальной болезни (что по понятиям того времени было ровно то же самое, что воскресить из мёртвых)... в общем, неудивительно, что остров очень быстро стал одной из мощнейших цитаделей христианства.

Из вышеизложенного (и многих десятков и даже сотен аналогичных историй) неизбежно следовало, что микровоскресения (сиречь, спонтанные регенерации) были основным инструментом, с помощью которых метагомы обращали в христианство население необъятной Римской Империи.

Но не единственным. Были ещё и инструменты чисто психологические. Точнее, недостижимые даже для нынешнего времени (не говоря уже о тех временах) пси-технологии. Недостижимые для людей, конечно – не для метагомов.

Наглядным примером использования таких пси-технологий является легенда о святой Беатрисе Римской. Согласно которой, она и её подруга Люцина в течение более или менее длительного времени тайно помогали гонимым христианам.

С конспирацией у них, судя по всему, был полный швах, ибо их засёк за этим в высшей степени нелегальным занятием алчный сосед девушки Лукреций. Который давно положил глаз на земли Беатрисы (похоже, та была женщиной небедной весьма).

Беатриса (наверное, всё-таки Беатриче) признала вину, но категорически отказалась отречься от своих христианских убеждений, когда ей предложили просто принести жертву языческим богам и вопрос будет закрыт. Местный правитель почуял недоброе и вместо публичной казни приказал без лишнего шума удавить христианку в тюрьме.

Это если верить официальной версии (что в таких историях категорически не рекомендуется). На самом деле женщина-метагом просто тихо слиняла из темницы – да так чисто, что никто так и не понял, как, когда и почему никто этого не заметил.

Пришлось срочно найти невостребованное женское тело, минимально похожее на якобы казнённую, договориться с подругой якобы покойной (которая явно не торопилась отправиться в мир иной) и сделать вид, что тело Беатрис погребено в ближайших катакомбах.

Самое интересное произошло через несколько дней. Алчный Лукреций (тогда ещё, видимо, не было известно, что алчность есть смертный грех) сдуру или спьяну (что более вероятно) стал публично (да ещё и на празднике) насмехаться над «глупостью христиан».

Неожиданно малое дитя (устами которого нередко глаголят потусторонние силы) воскричало: "Ты совершил убийство и взял землю в незаконное владение. Ты слуга диавола!".

После этого по официальной версии Сатана тотчас же овладел Лукрецием, мучил его три часа, после чего бросил в бездонную пропасть. Ужас от происходящего охватил присутствующих, и их великое множество стало христианами.

На самом же деле женщина-метагом, достаточно сильно изменившая свою внешность (они это умеют делать так, что и лучшие в мире гримёр и костюмер обзавидуются) произнесла детским голосом мантру, которая быстро и эффективно лишила бедолагу Лукреция рассудка и включила в его алчной, непутёвой и глупой голове программу саморазрушения.

С вполне предсказуемыми последствиями. Судя по всему, зрелище оказалось достаточно эффектным для того, чтобы местное население в полном составе обратилось в истинную веру.

Но и это была ещё не вся сермяжная правда о деятельности метагомов, просочившаяся (на этот раз действительно просочившаяся) в общественное сознание. Была и другая – тоже, несомненно, немало поспособствовавшая победе христианства в экзистенциальной войне с язычеством.

Наглядным примером такой правды была история некоей Варвары Илиопольской. Святой Варвары Илиопольской, разумеется. Той самой, в честь которой назван ныне известнейший американский город – Санта-Барбара в штате Калифорния (основанный в 1786 году).

Согласно этой легенде, её отец – язычник Диоскур – был предводителем дворянства (местной аристократии) в городе... Илиополе, разумеется. Точнее, в Илиополе Финикийском (ныне ливанский город Баальбек). И не только в городе, а во всей Анатолии (Малой Азии).

По неизвестной причине (скорее всего, в знак протеста против отца-тирана) Варвара обратилась в христианство. Надо отметить, что в те времена с дочерями аристократов и высокопоставленных чиновников это случалось довольно часто. И с примерно одинаковыми последствиями.

Диоскур был несколько ошарашен столь радикальным поступком любимой дочери (Варвара отличалась необыкновенной красотой). И, категорически не понимая, что ему теперь, собственно делать со своим взбунтовавшимся чадом, отправился за советом по очевидному адресу.

К правителю города Мартиану. Тот, ничтоже сумняшеся (видимо, имел место быть положительный опыт), порекомендовал растерянному папаше применить третью степень убеждения. Иными словами, методы физического воздействия.

Сначала девушку основательно выпороли. Причём не чем-нибудь, а кнутом из воловьих жил, который знающие люди считали самым страшным и болезненным дивайсом для порки.

Безрезультатно – чадо категорически отказалось отречься от христианства (видимо в упорстве и мужестве вся в отца пошла). Хотя пороли её не только по спине, но (если верить средневековой миниатюре) по грудям и животу (по бёдрам, скорее всего, тоже).

Пороли до крови, понятное дело, безжалостно рассекая кожу. Поэтому, когда порка не дала необходимого результата, палачи (а девушку пороли, понятное дело, официальные палачи города) перешли к более жёстким методам.

Растирали ей раны власяницей (грубой рубашкой из конского волоса – то ещё орудие истязания, на самом деле), прижигали тело огнём... Когда и это не помогло, стали наносить ей рваные раны железными когтями (взбешённый папаша, который категорически не выносил, когда ему перечили – особенно его собственность – совсем берега потерял).

В результате этих истязаний тело девушки предсказуемо превратилось в одну большую кровоточащую рану (этими когтями вполне можно было содрать всю кожу с несчастной), после чего еле живую мученицу бросили в темницу. На следующий день тюремщики, которые пришли за Варварой, чтобы снова отвести её к градоначальнику, просто потеряли дар речи.

Ибо от её жутких ран не осталось и следа. Что являлось неоспоримым, неубиенным доказательством того, что официальная история Варвары была очередной сказкой. Основанной, тем не менее, на совершенно реальном подвиге очередной женщины-метагома.

Согласно легенде, после этого Мартиан велел вновь подвергнуть девушку истязаниям (ещё более жутким), а затем сорвать с нее одежды и вывести на всеобщее посмеяние. Однако Господь укрыл Свою целомудренную невесту от нескромных взглядов, низведя с неба огненный шар, который окутал её надёжнее самой плотной одежды.

Видя столь великую стойкость и явленные свыше чудесные знамения, одна молодая женщина, по имени Юлиания, также объявила себя христианкой. По официальной версии исполненная решимости разделить мученический подвиг Варвары. Ее немедленно схватили и подвергли тем же самым мукам, после чего градоначальник повелел обезглавить обеих мучениц.

По оглашении приговора Диоскор, все это время безжалостно наблюдавший за жутким истязанием своей дочери, испросил у правителя разрешения собственными руками казнить дочь (довольно распространённая реакция домашних тиранов и насильников на неповиновение жены или дочери).

Тот, разумеется, своё согласие с удовольствием дал. После чего приговорённые были отведены на вершину горы и казнены: одна – городским палачом, другая – собственным родителем (у которого от ненависти к собственному ребёнку крыша поехала совсем).

Но интересно было не это, ибо сия легенда была отнюдь не уникальной. Интересны были последствия для Диоскора и Мартиана. Сразу же после казни девушек их... испепелила молния.

Подобных историй были десятки, однако Великую Миссию метагомов пришлось завершить досрочно – ещё до накопления «критической массы», необходимой для лавинообразного обращения населения Римской империи в христианство.

Ибо информация о существовании и деяниях метагомов стала распространяться слишком быстро и слишком уж широко. Что было чревато совершенно непредсказуемыми последствиями для человечества.

Ну представьте себе, что будет если завтра на лужайке перед Белым Домом высадятся инопланетяне откуда-нибудь... из созвездия Лебедя? Представили? Вот и Господу Богу это было не нужно совсем...

Поэтому факты о «похождениях метагомов на заре христианства» хорошо так перемешали с откровенными сказками (и некоторым количеством правды, как говорится, из совсем другой оперы)... и надёжно похоронили в официальных Житиях Святых.

После чего пришли к грустному, но совершенно неизбежному выводу: «снизу» накопить критическую массу не получится. Точка. Только «сверху» - и никак иначе.

Поэтому в самом конце третьего века от Рождества Христова была создана Организация, которая стала первой (но далеко не последней) спецслужбой в истории христианской Церкви.

Целью Организации было поголовное обращение населения Римской Империи в христианство «сверху». Иными словами, силой государственной власти, которую христианской Церкви предстояло завоевать. Методами... да любыми, на самом деле. Ибо в данном случае цель точно определяет средства. И, разумеется, оправдывает.

Стратегия обращения Римской империи в христианство «сверху» была простой, понятной, здравой и совершенно рациональной.

Выбрать некую страну (для начала небольшую, памятуя оглушительные предыдущие фиаско). Обратить её властителя в христианство (любыми методами, которые дадут результат), после чего... правильно, обратить в христианство всё население оной. Если нужно – огнём и мечом. Параллельно стерев с лица Земли все языческие религии и культы в стране... как порождение Диавола-Сатаны.

Выбор Организации довольно предсказуемо пал на Армению. Согласно официальной версии, изложенной в «Житие святой Нины», всё началось с того, что, спасаясь от преследований римского императора Диоклетиана (настоящих или существовавших только в их воображении), святые Нина, Рипсимия, Гаиания и ещё аж тридцать четыре девушки-христианки бежали...  куда глаза глядят.

Глядели их глаза... правильно, на территорию Армении. Царь которой Трдат III Великий (однако), в то время ещё язычник, вскоре после прибытия этой впечатляющей женской компании... получил письмо от Диоклетиана (того самого императора-гонителя).

В письме римский император информировал царя о грядущем появлении беглянок... и предлагал последнему, ни много, ни мало, отыскать Рипсимию (которая согласно письму, была просто невероятно, сногсшибательно красива).

И – внимание – взять её в жёны (!!!). Поэтому любому здравомыслящему мужчине (не говоря уже о правителе страны) было бы совершенно очевидно, что письмо липа чистейшей воды.

Но Рипсимия была действительно настолько сногсшибательно красива, что Трдат поверил бы кому угодно и чему угодно... после того, как грамотно сработавшие слуги нашли её и привели под светлые очи царя.

Трдат предсказуемо объявил христианке, что желает иметь её своею женою, но получил дерзкий отказ; «Я обручена Небесному Жениху-Христу; как же ты, нечестивый, посмеешь прикоснуться к Христовой невесте?»

Царь был воином смелым, умелым... и невероятно жестоким (впрочем, в те годы первое и второе обычно, увы, подразумевало и третье). Кроме того, он уже успел прославиться в качестве безжалостного и целеустремлённого гонителя христиан (коих по традициям соседней Персии жгли на кострах, сажали на кол и скармливали диким зверям).

К великому сожалению для последователей Христа, метагомы Арменией не интересовались от слова совсем... поэтому жертвами христоненавистника и стали тридцать шесть из тридцати семи дев.

Которых (к счастью для последних) не сожгли на кострах, не посадили на колья и даже не скормили хищникам из царского зоопарка. Просто порубили мечами в капусту (не иначе кто-то что-то шепнул царю на ушко – причём достаточно убедительно).

А дальше произошло нечто неожиданное. Из ряда вон выходящее, я бы даже сказал. Ибо к тому времени Трдату уже стукнул полтинник... из которого лет так тридцать он рубил головы тысячами, жёг людей сотнями (вместе с деревнями), да и на кол сажал в таких масштабах, что и сам Влад Цепеш (печально знаменитый Дракула) обзавидовался бы.

Поэтому чудовищный нервный срыв, который хватил царя сразу после порубания христианских дев, медицинского объяснения не имеет. Тем более, что срыв считался позорным, причём настолько, что в то время в народе эту болезнь называли «свиной». Поэтому некоторое время царя Трдата изображали... со свиной головой.

Излечился царь... своеобразно. Сначала сестра царя Хосровадухт (ну и имечко) неоднократно видела сон, в котором ей сообщалось, что Трдата может исцелить только заключённый в темницу Святой Григорий Просветитель.

Сначала царь сестрицу игнорировал, но лучше как-то не становилось (наоборот, его состояние только ухудшалось), а сон Хосровадухт повторялся чуть ли не каждую ночь.

Поэтому святой Григорий, который к тому времени провёл в каменной яме Хор Вирапа тринадцать лет, был в конце концов освобождён из заключения и торжественно принят в столице страны.

Если верить официальной версии событий, то он своими молитвами исцелил царя, который предсказуемо принял крещение, крестил всех своих приближённых, и объявил христианство государственной – и единственной - религией Армении.

После чего не менее предсказуемо обратил всех своих подданных в истинную веру (весьма убедительными методами), а язычество ликвидировал так, что позавидовали бы и архитекторы «окончательного решения еврейского вопроса»

В частности, были уничтожены бесчисленные статуи, храмы (разумеется, вместе со жрецами) и письменные документы язычников. В результате нам мало что известно о древней (в смысле, дохристианской) истории и культуре Армении.

На самом деле, всё примерно так и было... только вот Диоклетиан никакого письма Трдату не писал, конечно. Письмо сфальсифицировали профессионалы Организации. Ну а Святая Нина была... правильно, женщиной-метагомом.

Нервный срыв царя был результатом, конечно же, не порубания дев (царя в этом грамотно убедил... кто-то из агентов Организации). А грамотным введением в царский организм некоего химиката из обширной коллекции аптекарей оной.

Исцелили царя тоже не молитвы святого Григория, а... правильно, другой химикат - противоядие. Впрочем, святой был явно не в курсе происходившего, так что в силу своих молитв верил до конца жизни.

Как Организации удалось завербовать сестру царя (!!), неизвестно. Впрочем, метагомы были и не на такое способны. Как бы то ни было, но результат был достигнут. Армения обратилась в христианство, а святая Нина (или как её там звали на самом деле) отправилась, как говорится, продолжать в том же духе.

Обращать в христианство следующую – соседнюю – страну. Иверию, ныне известную как Грузия...

Обращение в христианство Грузии (тогда ещё Иверии) произошло существенно менее драматично. Видимо порубание почти четырёх десятков девушек – даже для достижения столь богоугодной цели - было не гут совсем. И Организация постаралась избежать «повторения пройденного».

Поэтому несколько лет святая Нина (или кто там она была на самом деле) просто бродила по просторам Иверии, как говорится, разведывая обстановку. Так сказать, во избежание всякого экстрима. А когда решила, что время пришло (или ей это сообщили люди Организации), тихо и незаметно вошла в Мцхету – тогдашнюю столицу грузинского государства.

Там будущая покровительница всех грузин нашла приют в семье бездетного царского садовника. Молитвы святой Нино чудесным образом помогли жене садовника Анне, которая вскоре забеременела и после этой истории уверовала во Христа. Было ли это чудом, или ей аккуратно помогли люди Организации (благо методов достаточно) – тайна, покрытая мраком...

Вскоре о чудодейственной Нино узнали сначала в ближайших окрестностях, а позже слухи дошли до грузинской царицы Наны, которая страдала от очень тяжелой болезни. От которой её исцелила... правильно, святая Нина. Это по официальной версии. А по неофициальной... метагомы способны вылечить что угодно. Хоть рак в четвёртой стадии.

Однако на царя Мириана чудесный случай с женой произвел обратный эффект — он возненавидел святую Нино и даже хотел... убить ее. Что наводит на определённые размышления о взаимоотношениях в царском семействе.

Однако после несчастного случая на охоте, царь, попав под грозу, ослеп (сильно подозреваю, что не без помощи специалистов Организации). После чего... пообещал принять христианство в случае своего исцеления (видимо, кто-то грамотно шепнул на царское ушко).

Святая Нина (по официальной версии) или кто-то из других метагомов (по неофициальной) вскоре исцелила Мириана. После чего он предсказуемо уверовал во Христа (скорее, впрочем, в его представителей на грешной Земле, с которыми лучше не ссориться). И потому обратил в христианскую веру сначала всех своих подданных, а затем и весь иверийский народ.

По слухам, методами, не сильно отличавшимися от методов его соседа Трдата III Великого. Впрочем, это было уже не важно. Ибо ни Организацию, ни Господа Бога, подававшего уж совсем жуткие примеры (см. Ветхий Завет), методы не интересовали – их интересовал только результат.

А результат был достигнут. Теперь можно было всерьёз заняться и всей Римской Империей. Благо к тому времени римские соимператоры (такое в те годы практиковалось) Константин и Лициний уже подписали так называемый Миланский Эдикт, гарантировавший свободу вероисповедания на всей территории империи...

Хотя формально христианство было объявлено единственной государственной религией Римской Империи 27 февраля (ровно в тот же день в 1933-м году случится пожар рейхстага) 380 года от Рождества Христова соправителями Феодосием Великим, Грацианом и Валентинианом, которые в этот день подписали соответствующий Фессалоникийский Эдикт, это стало неизбежным почти за семь десятилетий до того.

Если быть более точным, то в 313 году, когда другие соправители империи – Константин Великий и Лициний - подписали другой эдикт. Миланский. Который официально ввёл в империи религиозную терпимость и тем самым навсегда прекратил гонения на христиан. Более того, поставил христианство, христиан и христианскую Церковь в весьма привилегированное положение.

Спустя всего несколько десятилетий христиане сами станут гонителями (обычное дело), причём далеко переплюнут в этом язычников. Впрочем, это уже совсем другая история.

Как ни странно, но до сих пор настоящие причины, побудившие императора Константина подписать Миланский эдикт (более того, стать инициатором подписания этого эдикта) историкам... не известны. Что является косвенным доказательством существования и деятельности Организации.

Поэтому официальной версии обращения Константина Великого в христианство и причин подписания Миланского эдикта, не существует. Совсем. Вообще. Никакой. Есть только версии отдельных историков, но ни одна из них не является общепринятой.

Миланский эдикт был продолжением так называемого Никомедийского эдикта двухлетней давности (от 30 апреля 311 года), выпущенного предшественником Константина на императорском троне неким Галерием.

Никомедийский эдикт легализовал христианство и разрешал отправление церковных обрядов при условии, что христиане будут молиться о благополучии республики и императора. Христианскому Богу, разумеется.

Однако следует отметить, что Никомедийский эдикт не давал христианам того, что они просили, в целом не сыграв той роли, которую ему на словах приписывал Галерий.

Христианам не были возвращены культовые сооружения: храмы, кладбища, памятники и иное недвижимое и движимое имущество христиан, нагло отобранные во времена гонений. Не были также оговорены компенсации за уничтоженные памятники, храмы, драгоценности и так далее (аналогично)

Миланский эдикт покончил с этим безобразием, да и вообще пошёл много дальше своего предшественника. В соответствии с Миланским эдиктом все религии уравнивались в правах, таким образом, традиционное римское язычество теряло роль официальной религии.

Эдикт особенно выделял христиан и предусматривал возвращение христианам и христианским общинам всей собственности, которая была у них отнята во время гонений. Эдикт также предусматривал компенсацию из казны тем, кто вступил во владение собственностью, ранее принадлежавшей христианам и был вынужден вернуть эту собственность прежним владельцам

Согласно всевозможным энциклопедиям, учебникам истории, историческим монографиям и так далее, историкам и христианства, и Римской империи до сих пор остаются непонятными причины, которые склонили Константина на сторону христианства, богословы и историки спорят о том, к какому учению раннего христианства он принадлежал.

Нет единого мнения среди учёных мужей и относительно того, приняла ли христианство его мать Елена в своей юности, или, как утверждал Евсевий Кесарийский, император побудил её обратиться в веру, которую он принял сам (в реальности произошло именно второе).

Решение Константина прекратить гонения на христиан в Римской Империи было поворотным моментом для раннего христианства, иногда называемым «триумфом Церкви», «миром церкви» или «константиновским сдвигом».

Император стал великим покровителем Церкви, создал прецедент для положения христианского императора в церкви и способствовал появлению понятий ортодоксия, христианский мир, и даже вселенский собор (первый из которых – Никейский – был созван как раз Константином).

Константин (что неудивительно совсем) почитается как святой в лике равноапостольного в православной церкви, ориентальных церквях и различных восточных католических церквях, где он рассматривается как пример «христианского монарха».

Согласно официальной церковной истории, Константин принял решение обратиться в христианство после победы в Битве у Мульвийского моста, в результате которой Константин стал единоличным правителем западной части Римской империи.

Согласно церковной легенде, Константин посмотрел на солнце перед битвой и увидел над ним крест света, а вместе с ним греческие слова «;; ;;;;; ;;;;» (Этим победишь), часто переводимые в латинском варианте in hoc signo vinces (с этим знаком ты победишь), а по-церковнославянски «сим победиши».

Константин приказал своим войскам, чтобы украсили свои щиты христианским символом (Хi-Ро), и после этого они действительно победили. На самом деле, победили они благодаря вовсе никакой не Божьей помощи, а по совершенно банальной и земной причине – и сам Константин, и его войско (вплоть до последнего солдата) были на голову компетентнее, эффективнее, опытнее и профессиональнее противника. Никакой мистики тут и близко не было.

После битвы новый император якобы проигнорировал алтари богам, подготовленные на Капитолии, и не принёс обычные жертвы, чтобы отпраздновать победоносное вступление генерала в Рим, вместо этого направившись прямо в императорский дворец.

На самом деле это сказки, конечно – ибо на момент этой действительно судьбоносной для всего человечества битвы Константин был ещё настолько далёк от христианства, что какие-либо христианские знамения он бы просто не понял.

Да и не надо это ему было совсем – он и так был на голову выше противника. Это его противнику Максенцию для победы нужно было чудо, а Константин прекрасно обошёлся без чудес – сам справился, причём без особых усилий.

Игнорировал он после битвы языческие алтари или нет, об том история умалчивает. Однако доподлинно известно, что ещё долгие годы спустя большинство влиятельных людей в империи, особенно высокопоставленные военные чиновники, не были обращены в христианство и всё ещё очень даже участвовали в обрядах и практиках традиционных языческих религий Рима.

Более того, на римских монетах, отчеканенных спустя восемь лет (!) после вышеописанной судьбоносной битвы, по-прежнему сохранялись изображения римских богов. Да и знаменитая Арка Константина, построенная в 315 году в ознаменование победы у Мульвийского моста, не содержали никаких христианских символов (не говоря уже об изречениях).

Если принять версию о том, что Жития Святых есть не что иное как сильно беллетризованное описание «перформансов» метагомов (сверх-людей), а на то сильно похоже, то весьма вероятно, что обращение Константина в христианство произошло после такого же... представления.

Ну, например, следующего. У Константина, как говорится, в пределах досягаемости была очень неплохая коллекция холодного оружия. Мечи, кинжалы... и всё такое прочее.

Лилит, которая могла становиться невидимой для кого угодно, где угодно и когда угодно, беспрепятственно проникла в императорские покои, где стала видимой для Константина, а затем спокойно, один за другим как спички переломала с полдюжины... экспонатов. Потом как лист пергамента разорвала пару обитых медью или даже бронзой щитов.

Ну, и под конец поместила кисти обеих рук в пламя факела. Благополучно погасив последний. После чего объявила несколько ошалевшего от такого императору о том, что она является посланцем Иисуса Христа – единственного истинного Бога.

И передала Константину инструкции Спасителя. Император был человеком догадливым (как говорится, положение обязывало) и потому прекрасно понимал, что инструкции всё равно выполнены будут – не им, так другим императором. Последнее его по понятным причинам не устраивало категорически... поэтому он инструкции и запомнил, и выполнил. С идеально-военной точностью.

Во-первых, убедил Лициния поставить свою подпись под Миланским Эдиктом. Во-вторых, обратился в христианство – сначала тайно (ибо слишком резкие повороты были империи противопоказаны), затем официально. В-третьих, обратил в истинную веру свою мать... и много кого ещё.

И, наконец, в-четвёртых, стал самым настоящим, верным и надёжным (и весьма эффективным) покровителем христианства и христиан. Он поддерживал Церковь финансово, построил огромное количество базилик, предоставлял привилегии (например, освобождение от некоторых налогов) духовенству, продвигал христиан на высокие посты, возвращал имущество, конфискованное во время Великого гонения Диоклетиана, и даже наделил церковь землей и другими... активами. 

Между 324 и 330 годами, Константин построил новую имперскую столицу в Византии на Босфоре — Константинополь. В отличие от «старого» Рима, город сразу начал использовать христианскую архитектуру, содержал храмы в пределах городских стен и не имел ранее существовавших храмов других религий.

А платили за это... правильно, язычники. Что нанесло по «старой религии» несопоставимо более сильный удар, чем любые гонения. Впрочем, под конец жизни Константин таки дал старт «гонениям наоборот», в результате которых язычество в империи в конечном итоге прекратило своё существование.

Да, и из уважения к христианству распятие было отменено как способ казни (его заменили не в пример более гуманным повешением). Гладиаторские бои были прекращены; воскресенье стало почти что «новой субботой» (разумеется, с разумными исключениями).

Таким образом, Константин стал фактически первым христианским императором, издав законы, которые обязывали императора всемерно помогать именно христианской церкви. При этом послужил нагляднейшим примером, созвав первый в истории Церкви действительно Вселенский Собор – Никейский.

Однако христианство стало государственной религией Римской империи лишь семьдесят лет спустя. И «благодарить» за это нужно, в первую очередь, некоего Флавия Клавдия Юлиана. В светской историографии именуемого Юлиан II, а в церковной (в смысле, христианской Церкви) Юлиан Отступник.

Юлиан был племянником Константина Великого, издавшего Миланский эдикт (по приказу Хранителей в лице Лилит) и тем самым сделавшего важнейший шаг к христианизации Римской империи.

Несмотря на то, что воспитателем Юлиана был Евсевий, христианский епископ Никомедии, а затем Константинополя, несопоставимо более существенное влияние на будущего императора оказал некий евнух Мардоний (однако...).

Который пробудил в нём любовь к эллинскому миру, категорически несовместимую с христианством. Видимо, чем-то христиане крепко насолили означенному евнуху... или не евнуху, кто его там разберёт.

И понеслось. Сначала Юлиан познакомился с лекциями некоего Ливания – известнейшего языческого философа и оратора (который впоследствии произнесёт яркую речь над гробом императора); затем подружился сразу с несколькими философами-неоплатониками (тоже, понятное дело, язычниками), ну а потом взял себя в учителя, наставники и советники Максима Эфесского – одного из крупнейших неоплатоников и язычников того времени.

Который, собственно, и организовал разрыв Юлиана с христианством. Что, как выяснилось позже, было большой ошибкой, ибо преемники Юлиана Валентиниан и Валент оказались последователями христианского императора Константина, а не язычника Юлиана.

В результате Максим Эфесский был арестован, обвинён в колдовстве и после жутких истязаний (увы, обычное дело в те крайне жестокие времена) обезглавлен в 372 году от Рождества Христова.

К сожалению для христиан и Господа Бога, damage has been done. Иными словами, Максим успел-таки нагадить оным – и нагадить весьма основательно. Ибо, едва взойдя на престол, Юлиан твёрдо вознамерился восстановить язычество... и ликвидировать христианство. Причём по собственной инициативе, ибо крайне маловероятно (хотя и не исключено), что молохане смогли к нему пробиться и (тем более) поставить его под свой контроль.

К счастью, до того Константин, его преемники... ну и Организация, конечно, успели поработать основательно весьма. В результате ко времени восшествия Юлиана на престол в Константинополе – столице Империи - не было уже ни одного (!!) языческого храма.

И было совершенно очевидно, что в обозримом будущем не появится, ибо строительство оных дело долгое, дорогое, сложное и так далее – особенно при серьёзном противодействии могущественной Организации. О существовании которой Юлиан, как минимум, подозревал.

Поэтому Юлиан (человек, мягко говоря, неглупый весьма) решил пойти другим путём. Юлиан понимал, что восстановление язычества в прошлых, чисто материальных формах невозможно; необходимо было оное существенно преобразовать, улучшить, чтобы создать Силу, которая могла бы вступить в борьбу с христианской церковью. И эту борьбу (точнее, войну) выиграть.

Для этого император решил... правильно, заимствовать максимально эффективные структуры и методы христианской организации, с которой он был хорошо знаком благодаря наставнику-епископу.

Языческое духовенство он реорганизовал по образцу иерархии христианской церкви; внутренность языческих храмов была устроена по образцу храмов христианских; было предписано вести в храмах беседы и читать о тайнах эллинской мудрости (сиречь произносить языческие проповеди); а во время языческой службы было введено пение.

От жрецов требовалась морально безупречная жизнь (реальность, как обычно, была несколько иной), поощрялась благотворительность; за несоблюдение религиозных требований грозили отлучением и т. д.

Одним словом, чтобы несколько оживить и приспособить к жизни восстановленное язычество, Юлиан обратился к тому источнику, который он (спасибо Максиму Эфесскому) всеми силами своей языческой души презирал.

Объявление веротерпимости – на этот раз к язычеству - было одним из первых актов самостоятельного правления Юлиана. И тщательно продуманным ходом в его кампании по восстановлению язычества.

Из ссылки были возвращены представители многих опальных течений в христианстве; вновь были разрешены публичные диспуты на религиозные темы. Юлиан разрешил восстановление языческих храмов и возврат их конфискованной собственности, а также вернул из изгнания сосланных христианских (сиречь еретических) епископов.

Результат был предсказуемым (собственно, ради этого всё и затевалось). Возвратившиеся из ссылки представители христианского духовенства, принадлежа к различным направлениям, совершенно непримиримым между собой, не могли ужиться в согласии и начали ожесточённые споры... на что и рассчитывал Юлиан.

Даруя веротерпимость и очень хорошо зная психологию христиан, он был уверен, что в Церкви сейчас же начнутся раздоры, и такая разъединенная церковь станет для него лёгкой добычей. Одновременно с этим Юлиан обещал большие выгоды тем из христиан, которые согласятся отречься от христианства и перейти (или вернуться) в язычество.

И это (предсказуемо) принесло осязаемый результат. Ибо, что греха таить, очень и очень многие переходили в христианство - ко времени Юлиана уже почти что государственную религию – ровно по той же самой причине.

Святой Иероним (автор Вульгаты – перевода Библии на разговорный латинский язык того времени) называл подобный образ действия Юлиана гонением ласковым, которое скорее манило, чем принуждало к язычеству.

Но наиболее чувствительный удар нанесла христианству... школьная реформа Юлиана. Которую он счёл настолько важным делом, что его самый первый указ был о назначении учителей в главные города империи.

Учителя должны быть избираемы городами, но утверждал их в должности император (ранее этого не требовалось), что давало последнему возможность не утвердить любого неугодного ему преподавателя (сиречь христианина).

Впрочем, гораздо важнее был второй указ, ключевым требованием которого было следующее:

«Все, кто собирается чему-либо учить, должны быть доброго поведения и не иметь в душе направления, несогласного с государственным»

Как говорится, занавес. Ибо этот указ наглухо закрывал христианам дорогу в учителя – и, таким образом, лишал их возможности влиять на подрастающее поколение в стенах школы.

Что давало язычникам едва ли не решающее преимущество в «борьбе за умы». Хуже того, фактически христианам было запрещено и учиться, ибо они не могли (по религиозным соображениям) посещать теперь уже совсем языческие школы.

К сожалению, одними подобными указами дело не ограничилось. В воздухе снова запахло крупномасштабным государственным террором по отношению к христианам.

Летом 362 года Юлиан предпринял путешествие в восточные провинции и прибыл в Антиохию, где население было практически полностью христианским. Однако в Дафне – предместье города – по-прежнему функционировал языческий храм... который вдруг взял – и сгорел. Причины пожара покрыты мраком до сих пор, но весьма вероятно, что это была хорошо спланированная провокация тайных агентов Отступника.

Рассерженный Юлиан приказал в наказание закрыть главную антиохийскую христианскую церковь, которая до кучи была разграблена и подверглась осквернению. Аналогичная судьба постигла христианские храмы и в других городах, что грозило вызвать самую настоящую антихристианскую лавину. Тем более, что начались и зверские убийства христианских священнослужителей.

Терпение Организации предсказуемо лопнуло. И тут очень кстати подвернулся поход Юлиана в Персию. Грамотно спровоцированный агентурой Организации (как известно, удобнее всего убирать нежелательного правителя именно во время военного похода, ибо позволяет избежать ненужных вопросов, расследований и так далее).

Поход в Персию поначалу складывался для императора весьма успешно: римские легионы дошли аж до тогдашней столицы Персии, Ктесифона, — но (стараниями людей Организации) закончился катастрофой и гибелью Юлиана.

26 июня 363 года в битве при Маранге Юлиан получил три ранения: в руку, грудь и печень. Последняя рана была смертельной. По одной из версий, раны были нанесены солдатом его собственной армии, чем-то обиженным им. По другой ему отомстил солдат-христианин (было очень даже за что).

Были и другие версии – вплоть до совсем уж безумной (самоубийства императора, искавшего смерти в бою после того, как он понял безнадёжность положения, в которое сам и загнал собственное войско). На самом же деле Юлиана, скорее всего, убрал подосланный Организацией киллер.

Причём убрал так, что у императора не было ни малейших сомнений относительно того, откуда прилетело. Именно поэтому умирающий Отступник и горестно воскликнул:

«Ты победил, Галилеянин!»

Юлиан сначала был похоронен в языческом капище в Тарсе (в Киликии); однако впоследствии тело его было перенесено на его родину в Константинополь и помещено... в церкви Святых Апостолов рядом с телом его супруги, в пурпурном саркофаге. Но, разумеется, без отпевания - как тело Отступника.

Преемником Юлиана предсказуемо оказался христианин Иовиан (собственно, ради этого всё и затевалось). Он восстановил в Римской империи христианство, урезанное в правах его предшественником и вернул христианской Церкви все её привилегии, безжалостно отобранные Юлианом.

Преемник Иовиана Валентиниан I был ещё более ревностным христианином, чем его предшественник, однако «точку невозврата» организовал его преемник Феодосий Великий. Автор одного из важнейших документов в истории христианской Церкви, да и вообще человечества – Фессалоникийского Эдикта.

Это важнейший в истории христианской Церкви документ был издан 27 февраля 380 года тремя царствующими римскими со-императорами Феодосием I, Грацианом и Валентинианом II (и такое бывало в те странные времена).

На II Вселенском соборе Церкви, состоявшемся в Константинополе годом позже, этот эдикт и пояснения к нему были официально закреплены в качестве основополагающего принципа политики Римской империи по отношению к религии вообще и к христианству в частности.

Эдикт сделал т.н. никейское христианство (основанное на Никейском символе веры) государственной религией Римской Империи. И, таким образом, объявил вне закона не только все прочие (сиречь языческие) религии в Империи, но и все не-никейские варианты христианства.

Что, наконец-то, позволило (спустя 350 лет после Воскресения Христова) создать спасительный канал Благодати Божьей. Спасительный для человечества. Этим каналом стала созданная ещё Святым Апостолом Павлом христианская Церковь.

Которую Фессалоникийский Эдикт сделал государственной структурой Римской Империи, предоставив в её распоряжение такие ресурсы и возможности, о которых Святой Павел и мечтать не мог. Вот так, собственно, и победило христианство...

Новая конструкция худо-бедно работала ещё два тысячелетия. А потом... потом предсказуемо «повторилось пройденное». Отпадение от Рима сначала православной (Восточной), затем протестантской церквей; переход православного клира на службу соответствующему государству (Византии, Руси, Греции и так далее); лютая коррупция и общая духовная деградация и руководства, и клира христианской Церкви... и так далее, и тому подобное.

Если коротко, то к началу ХХ века христианская Церковь уже давно работала «сама на себя», а не на Господа Бога...


«С последним утверждением согласна полностью» - мрачно усмехнулась про себя Элли. Перевернула страницу – и с удивлением обнаружила ещё один документ того же автора. Документ имел занятно-интригующе название

Начальник отдела провокации

и открывался сопроводительным письмом, адресованным тому же самому персонажу, что и первый.

Она глубоко вздохнула – и приступила к чтению.


Когда великий раннехристианский богослов (автор догмата о Святой Троице) Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан заявлял, что «кровь мучеников есть семя Церкви» он, мягко говоря, грешил против Истины. И сильно.

Ибо на самом деле семенем христианской Церкви был, конечно же, Иисус Христос (если говорить о материальной составляющей), и Дух Святой (если говорить о нематериальной). Иными словами, два из трёх Лиц Святой Троицы.

Что же касается вклада христианских мучеников (тех, кто погиб, но не отказался от Веры Христовой) и христианских исповедников (тех, кто физически пострадал за веру, но остался жив) в победу Великой Христианской Революции, то, вопреки утверждению основателя латинской патристики и церковного языка, он был минимальным по сравнению с другими составляющими успеха этой величайшей революции в истории человечества. Хотя и существенным.

Важнейшим (точнее, основополагающим) вкладом было, разумеется, Воскресение Христово, ибо без него всё остальное просто не случилось бы. Ибо не имело бы никакого смысла.

Немалую роль сыграли чудеса, совершаемые апостолами – учениками Иисуса Христа. Ибо они были хоть и меньшего масштаба, чем чудеса Спасителя, но всё равно впечатляющими весьма.

Существенный вклад внесли проповеди – в первую очередь, разумеется, Святого Апостола Павла. Чьё внезапное (ибо, как говорится, ничего не предвещало) обращение в христианство было самым настоящим чудом.

Колоссальную роль сыграла и энергетика – и апостолов, и просто христиан, и помещений, в которых происходили собрания христиан и совершались христианские богослужения.

Сыграла потому, что для выживания (не говоря уже о счастье) человеку необходим определённый объём живительных энергий (Благодати Божьей). Которой в нашем мире очень мало, а у христиан (точнее, в христианах), напротив, очень много.

Что и объясняет уникальную духовную привлекательность христиан и их помещений. Дополнительную привлекательность создавала и христианская этика, благодаря которой с точки зрения морали и нравственности христиане были на голову выше остального мира. Конечно, не все христиане (так просто не бывает), но большинство. А кое-где даже подавляющее большинство.

Однако и этого оказалось недостаточно. Поэтому Всевышнему пришлось вывести на сцену свой «спецназ». Метагомов, которые десятками устраивали публичные «представления» по эмоциональному (и шокирующему) воздействию вполне сопоставимые с Воскресением Христовым. В результате население Римской Империи обращалось в христианство целыми населёнными пунктами.

Однако определяющую роль всё же сыграли спецоперации метагомов (в Армении, Грузии, Римской империи и других странах) по обращению их правителей в христианство.

Ибо практически с самого начала стало очевидно, что Великая Христианская Революция сможет стать успешной лишь если она будет «революцией сверху». Ибо слишком уж серьёзным было сопротивление язычества… и неверия.

Вопреки распространяемой официальной церковной историей дезинформации, сам по себе факт самопожертвования христианских мучеников (умереть, но не отказаться от Веры Христовой) сколько-нибудь заметного впечатления на зрителей (и слушателей рассказов об оных) не произвёл.

Ибо к тому времени готовность отдать жизнь за свои религиозные убеждения была уже очень широко распространена – и в Римской империи, и в других странах. В частности, таких фанатиков было немало среди иудеев, что вовсе не вызывало восхищения иудаизмом (скорее, наоборот).

Впрочем, христианские мученики и исповедники всё-таки внесли заметный (хотя и не определяющий) вклад в победу Великой Христианской Революции. Ибо (благодаря незапланированному побочному эффекту от бичевания и распятия Иисуса Христа), боль, страдания и смерть (последняя существенно больше, чем первые) стали мощными усилителями Благодати Божьей.

Живительных энергий, жизненно необходимых человечеству для элементарного выживания (точнее, для самого настоящего Спасения – от Ада) – не говоря уже о процветании и счастье.

Иными словами, боль и страдания (мучеников и исповедников) и смерть (мучеников) открывали и расширяли «болевой канал» Благодати Божьей в наш несовершенный, грешный и, к тому времени уже смертельно опасно духовно нищий мир.

Однако с реализацией этого канала была одна в самом прямом смысле слова экзистенциальная проблема. Ибо мученичество и исповедничество в необходимых для этого масштабах были возможны лишь в условиях значительных или, по крайней мере, заметных гонений на христиан.

А вот с этим дело в Римской империи обстояло совсем не так, как было необходимо великим (без преувеличения) христианским революционерам. И это несмотря на то, что, с точки зрения буквы римского закона, все без исключения христиане были государственными изменниками и потому подлежали суровому наказанию – вплоть до смертной казни.

Причина этого была проста – в Римской империи религия была законодательно неотделима от государства и общества. Поэтому все без исключения граждане Рима были обязаны участвовать в официальных государственных религиозных ритуалах поклонения установленным государством (центральной, провинциальной и местной властью) богам.

И, разумеется, почтительно относиться к последним (по крайней мере, внешне). Верить же можно было в кого угодно – при условии, что бог, в которого веруют был официально признан богом соответствующего народа (этнической группы).

Поведение христиан противоречило этому закону чуть более, чем полностью, поэтому для гонений на оных не было никакой необходимости принимать специальные законы. Уже существовавших вполне хватало.

Христиане категорически отказывались участвовать в официальных религиозных ритуалах, ибо это было поклонением идолам, что строжайше запрещалось христианской религией.

По той же причине они не просто отказывались уважать и почитать римских богов, но и прямо заявляли, что Бог один, а это всё бессильные идолы – плод либо человеческого воображения, либо вообще козней Дьявола. Как и любая религия в целом, кроме христианства.

Отказывались они и от религиозного почитания императора, хотя и признавали, что его власть от Бога (и потому во всех не-религиозных вопросах были просто идеальными гражданами).

Римляне уже сталкивались с аналогичным – в Иудее, и вообще везде, где имелись мало-мальски заметные еврейские сообщества. Которые (как и вся палестинская провинция) были колоссальной головной болью для римских властей (и это ещё очень мягко сказано).

Однако христиане отличались от иудеев – причём в заметно лучшую сторону. Они категорически отвергали насилие (ибо старались жить по Нагорной проповеди) и совершенно не стремились к революционным политическим преобразованиям.

А поскольку и римские власти, и римские ширнармассы были ленивы и прагматичны, то они просто махнули рукой на христиан. Ибо вреда от них никакого, а то что они поставили себя вне римского «религиозного поля» - то это только и исключительно их проблема.

Поэтому первые два столетия (!) существования христианской Церкви «гонений имперского масштаба» со стороны имперской власти не было (собственно, не было вообще сколько-нибудь масштабных гонений). Экзистенциальную угрозу Церкви (и потому всему человечеству) представляли совсем другие гонения.

Гонения евреев на христиан. Если быть более точными, то гонения евреев-иудеев на евреев-христиан (впрочем, и не только на евреев, ибо преследованиям подвергались все христиане, вне зависимости от национальности).

В течение первых десятилетий (до падения Иерусалима в 70-м году нашей эры), подавляющее большинство христиан были евреями по национальности (что неудивительно, ибо Назарянин проповедовал именно евреям).

Поэтому гонения иудеев на христиан воспринимались римской властью исключительно как внутри-еврейские разборки, в которые они не вмешивались (ибо дел и без того хватало выше крыши).

В гонениях на христиан активно участвовали едва ли не все евреи – и еврейские власти (в Иудее), и еврейские общинные лидеры (в диаспоре), и еврейские ширнармассы (везде, где проживали евреи).

Глубинная причина столь лютой (и активной) ненависти иудеев к христианам очевидна – отвергнув Христа, все вышеперечисленные, пусть и неосознанно, но перешли на службу к Дьяволу. Князю Тьмы. Злейшему врагу рода человеческого, для которого нет никого более ненавистного, чем Христос и христиане.

Что же касается более конкретной причины, то здесь тоже всё понятно – с точки зрения иудейского богословия (и, соответственно, еврейских священников, богословов и всех вышеперечисленных) христианство было опасной ересью – ибо провозглашала Иисуса Мессией.

И потому являлось опаснейшим конкурентом всех вышеперечисленных. Этого никто никогда нигде не любит – особенно в вопросах духовной, религиозной (это не всегда одно и то же) и светской власти.

Поэтому иудеи и стремились к «нулевому варианту» - полному и поголовному истреблению христианства везде и всюду. Спустя столетия христиане им это припомнят, несмотря на новозаветные призывы не мстить своим обидчикам.

Очевидно, что для Хранителей (и для созданной ими Сети) это было совершенно неприемлемо. Поэтому в эти годы практически все их силы были брошены на защиту христиан от иудеев.

Пришлось даже прибегнуть к радикальным мерам психологического воздействия, одной из которых стало Преображение фарисея Савла (едва ли не самого рьяного гонителя христиан) в Святого Апостола Павла – одного из создателей христианской Церкви.

И к намного более радикальным политическим мерам – в том числе, и к самому настоящему геноциду евреев. Для этого Сети пришлось спровоцировать аж три Иудейских войны – три восстания фанатиков-зелотов против римских властей.

Экзистенциальная угроза христианской Церкви (и, следовательно, всему человечеству) со стороны иудеев была устранена лишь после разгрома последних в Третьей Иудейской войне (подавления римлянами восстания под руководством Бар-Кохбы) в 136 году от Рождества Христова.

Однако антихристианские настроения в иудейской среде продолжали представлять хоть и не экзистенциальную, но весьма существенную угрозу отдельным христианам и христианским сообществам.

Настолько существенную, что даже в христианскую эпоху (после принятия христианства императором Константином Великим и его преемниками) имперская власть была вынуждена принимать меры (зачастую весьма крутого характера) для защиты христиан от фанатиков-иудеев (последние, разумеется, считали эти меры анти-иудейскими и вообще юдофобскими).

Что же касается гонений на христиан со стороны римских имперских властей (центральной, провинциальных и местных), то там ситуация была, разумеется, совершенно иной.

И (в отличие от гонений со стороны иудеев), полностью контролировалось руководством Сети. В частности, её бессменного руководителя Луция Корнелия Пулла, которого впоследствии окрестили «начальником отдела провокации».

Перед ним и перед всей Сетью стояла весьма сложная задача (и это ещё очень мягко сказано). Обеспечить такой уровень гонений на имперском, провинциальном и местном уровнях, который, с одной стороны, породил бы оптимальное количество мучеников, исповедников и «представлений метагомов» для максимально быстрого распространения христианства.

В первую очередь, разумеется, последних – ибо ожидать действительно массовых гонений с числом жертв во многие десятки тысяч (а только тогда мученики и исповедники смогли бы оказать заметное влияние на граждан Римской империи), было бы наивно. По причине совершенно непоколебимой теплохладности римских госчиновников в религиозных вопросах.

А с другой – не создавал бы слишком существенных препятствий для этого распространения (которые неизбежно возникли бы, если бы убиенных христиан стало бы слишком много). За единственным исключением Сеть с этой задачей справилась – и справилась весьма успешно.

Этим исключением стали первые (относительно) массовые гонения на христиан, организованные центральной имперской властью. Относительно потому, что гонения носили локальный характер – они так и не вышли за пределы Рима.

Исключением они стали потому, что гонениями имперскими они были де-юре (приказ о начале террора и репрессий отдал лично тогдашний император Нерон). Фактически же эти гонения были инспирированы… правильно, евреями.

Точнее, лидерами еврейской общины в Риме, которые воспользовались ситуацией (Великим пожаром Рима) и обвинили в нём христиан. Не публично, разумеется, а «нашептав на ушко» тогдашней супруге императора.

Некоей Поппее Сабине, которая в религиозных вопросах имела просто колоссальное влияние на Нерона. Поппея как минимум, покровительствовала иудеям, а, как максимум (что намного более вероятно) сама тайно обратилась в иудаизм. И потому – как все иудеи по вероисповеданию – люто ненавидела христиан (и «еретиков-евреев», и гоев).

Magnum Incendium Romae — пожар, опустошивший одиннадцать из четырнадцати кварталов Рима (почти 80% города) начался в ночь с 18 на 19 июля 64 года от Рождества Христова в лавках, расположенных с юго-восточной стороны Большого цирка.

К утру пламенем была охвачена бОльшая часть имперской столицы. Огонь распространялся очень быстро, этому способствовали искривлённые узкие улицы и огромные здания, которые, кроме того препятствовали движению толп, спасающихся от пожара (что привело к колоссальным человеческим жертвам).

Всего погибло несколько десятков тысяч человек. Точное число жертв установить не удалось, ибо в Риме того времени проживало огромное количество неучтённых рабов, сезонных рабочих из ближних провинций, а также «нелегальных мигрантов» из стран, прилегавших к границам империи.

С пожаром удалось справиться лишь через шесть дней. Надо отметить, только и исключительно благодаря грамотным и решительным мерам, принятым лично императором Нероном (вопреки последующей клевете, он не имел никакого отношения к возникновению пожара).

Как только ему сообщили о пожаре, Нерон, находившийся в то время на одной из своих загородных вилл, немедленно вернулся в город и лично возглавил борьбу с огнём. Которую (внимание) оплатил из собственного кармана.

После того, как пожар был потушен, Нерон открыл для оставшихся без крова людей все свои дворцы (и, скажем так, убедил римскую знать сделать то же самое), а также предпринял всё необходимое, чтобы обеспечить снабжение города продовольствием и избежать голодных смертей среди выживших.

После чего занялся радикальной перестройкой города, которая должна была исключить повторение огненной катастрофы. Для этого издал специальный императорский эдикт, который обязал строить в городе только каменные здания, а все новые дома должны быть построены так, чтобы главный выход из дома был обращён на улицу, а не во дворы и сады.

А поскольку для восстановления столицы требовались колоссальные средства, этим же указом провинции империи были обложены единовременным налогом, что позволило в очень короткие сроки отстроить Рим практически заново.

Причины пожара так и не удалось остановить – ни имперской полиции (ни «явной», ни «тайной»), ни даже Сети. Что и позволило иудеям провести одну из самых убийственных по своим последствиям кампаний дезинформации. Направленных не только против христиан, но и вообще против всех конкурентов иудаизма (кроме, разумеется, официальной римской религии).

По городу были распущены слухи, что город подожгли христиане, хотя в христианском вероучении и практиках не было ни малейших для этого оснований. Которым помогли представители других «восточных» религий.

Ровно то же самое Поппея Сабина «нашептала на ушко» императору Нерону. В результате по городу прокатилась волна погромов, направленных как против христиан, так и против приверженцев других религий.

Причём погромов как официальных (по указанию Нерона), так и стихийных, развязанных осатаневшими после пожара (и разразившейся незадолго до оного эпидемией чумы) толпами римской черни.

Реально осатаневшими, ибо, как впоследствии описывал эти погромы свидетель пожара Публий Корнелий Тацит (пожар вспыхнул, когда ему было восемь лет) схваченных толпой погромщиков христиан

«заворачивали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть уличными собаками, распинали на крестах, поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения и так далее»

Всё это могло закончиться не просто очень плохо для христиан римской столицы, а катастрофично. Вплоть до полного истребления христианства в имперской столице. Поэтому Сети (и лично Луцию Корнелию Пуллу) пришлось срочно вмешаться в происходившее.

Вопреки последующей клевете, в то время Нерон Клавдий Цезарь Август Германик был вполне себе здравым правителем (психическое расстройство случится с ним тремя годами позже).

Поэтому голосу разума (в лице Луция Корнелия Пулла) внял, отдал распоряжение немедленно прекратить гонения (вообще все, не только на христиан) и наделил Луция (своего вполне себе официального советника) всеми полномочиями, необходимыми для прекращения погромов.

Луций принял на себя временное командование преторианской гвардией, которую вывел на улицы Рима. Десять тысяч отборных гвардейцев в считанные часы покончили с погромами (для этого не пришлось даже проливать кровь – одного только появления преторианцев оказалось достаточно).

После этой истории император резко охладел к Поппее (десять лет назад ровно то же самое произошло с другой влиятельной женщиной в жизни Нерона - Агриппиной).

Что позволило Луцию организовать показательную казнь зачинщицы антихристианских погромов. Выждав около года, люди Луция отравили Поппею. Официально она скончалась после неудачных родов, но всем (в первую очередь, лидерам иудейской общины Рима) была известна настоящая причина её смерти.

А после того, как иудеи лишились покровительницы при дворе императора, можно было разобраться и с ними. По Риму прокатилась волна таинственных смертей влиятельных иудеев, после чего все остальные поняли, что попытка «повторить пройденное» закончится для них в высшей степени плачевно.

Подействовало – больше в истории Римской империи несанкционированных Сетью погромов не случалось. Нерон был тоже наказан – причём аналогично Сабине. Правда, в отличие от своей супруги, руками Божьими.

Через три года после Великого пожара Рима, Нерона поразило психическое расстройство (чему немало способствовал так называемый «заговор Пизона»). В марте 68 года разразилось восстание в Галлии, которое превратилось в успешный государственный переворот.

Римская армия перешла на сторону противников Нерона, который был вынужден покончить с собой, дабы избежать позорной казни. Впрочем, скорее всего он был убит своими приближёнными, которые таким образом надеялись получить (и получили) прощение победителей.

Собственно, сколько-нибудь масштабных (и даже просто организованных) гонений на христиан не было почти три столетия. За это время было всего пять «антихристианских вспышек» (примерно две в столетие).

При Домициане (в 81 году нашей эры); при Траяне в 99 году; как ни странно, при императоре-философе-стоике Марке Аврелии (в 168 году); при Септимии Севере (в 192 году); и при Максимине (в 235 году).

Гонения при Септимии Севере (тоже весьма локальные и ограниченные, как и все прочие) стали результатом его эдикта о запрете обращения в иудаизм и христианство (все прочие императоры не издали ни одного антихристианского эдикта).

Впрочем, этот эдикт очень мало где выполнялся, ибо римские наместники никогда не отличались религиозным рвением. Как и сам император, все решения которого в области религии имели политические, а не духовные цели.

Чисто политические цели преследовал и Максимин, чьи репрессии (впрочем, тоже весьма ограниченные) были направлены лишь против тех лидеров христианских общин, которые, по его мнению, приобрели слишком большое политическое и общественное влияние.

Аналогичными были и гонения при Валериане (257 год нашей эры). Сильно обеспокоенный растущим числом обращений высших имперских чиновников в христианство, император издал эдикт, согласно которому христианские сенаторы и эквиты (граждане из сословия всадников) были обязаны либо поклоняться римским богам, либо лишиться своих званий и имущества, а дальнейший отказ от жертвоприношения мог привести к смертной казни.

Смертной казни подлежали и «слишком влиятельные» (по мнению императора) лидеры христианских общин. Ряд которых действительно был казнён… впрочем, если это и повлияло на распространение и рост могущества христианства, то только позитивно.

Ибо к тому времени культ мучеников настолько овладел христианскими массами, что превратился в весьма влиятельную силу. В общем, как это часто бывает в таких случаях, результат оказался прямо противоположным ожидаемому.

А император Аврелиан успел только задумать гонения на христиан. Даже к реализации своих планов приступить не смог – был убит заговорщиками (в данном случае, Сеть и лично Луций Корнелий Пулл были совершенно ни при чём). Кстати, обычная кончина для гонителей на христиан.

Поэтому систематических организованных гонений на христиан в Римской империи было всего два (если говорить о гонениях имперского масштаба). Гонения 250 года при Деции (пожалуй, единственном религиозном фанатике на имперском троне за всю историю Рима) и так называемое Великое гонение (гонение Диоклетиана-Галерия) 303-311 годов.

Оба гонения, разумеется, были (по разным причинам) инспирированы Луцием Корнелием Пуллом и его Сетью. И ими же безжалостно прекращены – как только необходимые им цели были достигнуты.

Гай Мессий Квинт Траян Деций был не просто религиозным фанатиком (совершенно уникальное явление для римских императоров, которых религия обычно интересовала лишь с точки зрения политики).

Но ещё и параноиком, каких поискать. Редкостным параноиком даже по нехилым меркам римской императорской политики, в которой заговоры, перевороты и убийства царствующих особ были обычным делом.

Он на полном серьёзе считал, что если не прекратить пренебрежение традиционными римскими богами и не восстановить как всеобщее и постоянное почитание богов, так и регулярные жертвоприношения оным, то в Римской империи произойдёт невиданная в её истории катастрофа. Что-то вроде одновременных эпидемии чумы, Великого пожара и извержения Везувия.

Поэтому вскоре после своего восшествия на римский императорский престол (что характерно, в результате убийства преторианцами – не без ведома Деция – его предшественника Филиппа), Деций издал специальный указ.

Согласно которому каждый житель империи должен был публично, в присутствии местных властей и специальной комиссии, принести жертву и отведать жертвенного мяса, после чего получить свидетельство (т.н. libellus), о жертвоприношении. Отказавшиеся от жертвоприношений подвергались наказанию, которым могла быть даже смертная казнь.

Вопреки распространённому заблуждению, этот эдикт вовсе не был направлен специально против христиан (отношение Деций к которым было скорее нейтральным).

Ибо император считал основной угрозой вовсе не христиан, а язычников (приверженцев официальной римской религии), которые настолько от религии отдалились (обычное дело в империи того времени), что не считали нужным совершать жертвоприношения. Не в последнюю очередь потому, что в жертву необходимо было принести животное, а жертвенные животные стоили дорого…

Антихристианским этот указ стал де-факто, ибо язычники, разумеется, жертву принесли, а христиане (не все, но очень многие), категорически отказались. Ссылаясь на запрет своей религии приносить жертву идолам. Демонам.

Дальнейшее очень сильно зависело от конкретной местности, конкретного римского наместника… и конкретных христиан. Впрочем, если оценивать реализацию эдикта в целом, то придётся констатировать, что начинание Деция закончилось полным провалом.

Ибо подавляющее большинство местных властей, совершенно не разделявших паранойю императора (и прекрасно осознававших, что всё это ненадолго – ибо к тому времени императорская власть уже давно была «кувырк-коллегией», этот указ просто благополучно проигнорировали).

Те же, кто не проигнорировал, обычно закрывали глаза на банальную покупку сертификатов – и язычниками (это зачастую было много дешевле, чем жертвенное животное), и христианами. Церковь которых зачастую смотрела на это сквозь пальцы.

Если кто и предпринимал какие-то шаги по принуждению к выполнению этого указа, то отправлял «уклонистов» в тюрьму. Справедливо заключив, что император неизвестно где и неизвестно насколько, а христиане вот они здесь… и их много.

Поэтому пусть посидят пока – зачастую во вполне сносных условиях, а там, глядишь, и император сменится. На более здравого. Впрочем, эдикт был отменён ещё до смены власти в Риме – в конце лета 250 года (таким образом, гонения длились чуть более полугода).

Поэтому общее число христиан, казнённых по этому эдикту, было очень невелико – не более нескольких десятков (официальная церковная история, как обычно, завышает это число минимум на порядок, а то и поболее).

А вот во время Великого гонения действительно погибло несколько тысяч христиан… впрочем, это была капля в море (общее число христиан в империи в то время составляло, по самым скромным оценкам, шесть миллионов).

На первый взгляд, решение Диоклетиана начать Великое гонение на христиан можно объяснить лишь длительным помутнением рассудка (причём помутнением совершенно непонятного происхождения).

Ибо Гай Аврелий Валерий Диоклетиан был, вне всякого сомнения, самым талантливым (пожалуй, даже гениальным) администратором – и одним из самых успешных реформаторов в истории Рима.

Именно он задумал и реализовал в высшей степени эффективную административную реформу империи; именно он положил начало периоду домината, превратив Рим в абсолютную монархию; именно он восстановил мир как внутри государства, так и на его границах (чего не было многие десятилетия); именно его правление стало началом «золотого века» Римской империи.

Поэтому решение о совершенно бессмысленном (и даже вредном) предприятии – попытке ни много, ни мало, де-факто ликвидировать христианство в империи, когда число христиан исчислялось миллионами (к Вере Христовой принадлежал минимум каждый десятый гражданин Рима, а среди христиан было множество влиятельных военных и гражданских лидеров и чиновников) можно объяснить лишь, действительно, помутнением рассудка.

Ибо в здравом уме и твёрдой памяти такой человек просто не мог организовать столь безнадёжное мероприятие.

Многолетнее помутнение сознания Диоклетиана действительно имело место. И вызвано оно было двумя причинами. Веществами естественного и искусственного происхождения, которые агенты Сети добавляли в еду императора, и инструментами психологического воздействия, которые в высшей степени эффективно использовал его советник Луций Корнелий Пулл.

Которому, как и его работодателям (Хранителям) эти гонения были необходимы для завершения формирования «критической массы» христиан и христианства. Критической массы, которая была необходимо для реализации предпоследнего этапа Великой Христианской Революции – обращения в христианство правителей трёх стран. Сначала Армении, затем – Грузии, и, наконец, всей Римской империи.

Для накопления «критической массы» было необходимо закачать в наш мир определённый объём духовных энергий – Благодати Божьей. А это можно было сделать лишь через «канал боли и смерти» мучеников и исповедников – и через «представления метагомов». И тех, и других нужно было настолько много, что это можно было осуществить лишь в условиях действительно Великого гонения.

Которое и было организовано Сетью. Причём (как и во время гонений Деция) де-юре, ибо гонения регулировались аж четырьмя эдиктами императора Диоклетиана. Первый из которых был опубликован (вывешен в специально отведённых для этого местах) 24 февраля 303 года нашей эры.

За день до этого (в качестве так сказать прелюдии) Диоклетиан приказал разрушить новый христианский храм в Никомидии, хранящиеся в нём рукописи сжечь, а всё имущество конфисковать.

Эдикт предписывал уничтожение священных писаний, литургических книг и храмов по всей империи. Христианам запрещалось собираться на молитву. Они были лишены права обращаться в суд и отвечать на действия, предпринимаемые против них по суду.

Христиане-сенаторы, всадники и декурионы (члены курии - органа местного самоуправления в Древнем Риме) лишались своих рангов и должностей, а императорские вольноотпущенники вновь обращались в рабство.

Согласно этому же эдикту, за отказ принести жертвоприношение полагалось самое суровое наказание. Вплоть до смертной казни (сожжения заживо). Аналогичное наказание предусматривалось и для публично протестующих против этого указа.

Которое и было немедленно применено – чтобы, как говорится, другим неповадно было. Когда текст эдикта, вывешенный в Никомидии, был сорван и разорван на части христианином Евентием, его немедленно арестовали, судили, приговорили к смерти, и сожгли заживо.

Как это, увы, нередко бывает, Диоклетиан несколько «потерял берега» (иными словами, чрезмерно увлёкся преследованием христиан). Летом 303 года, после серии восстаний в Мелитене и Сирии, в которых (предположительно) были виновны христиане, он издал второй эдикт, предписывающий арестовывать всех христианских епископов и священников.

Христианские общины были уже весьма влиятельны практически по всей империи, поэтому по большей части указ этот был местными властями проигнорирован. К сожалению, не везде, поэтому тюрьмы начали быстро заполняться арестованными христианскими священниками. Настолько быстро, что приходилось отпускать уголовников, чтобы освободить место для христиан.

Это было уже слишком, поэтому Луций сотоварищи убедили Диоклетиана издать третий эдикт, который во многом отменял предыдущий. Благо подоспело 20-летие восшествия Диоклетиана на императорский престол – а по такому случаю обычно объявляют амнистию.

Амнистию объявил и Диоклетиан. 20 ноября 303 года он издал эдикт, по которому все находящиеся в заключении христианские священники, согласившиеся принести жертву богам, должны были быть освобождены.

Местные власти, явно только и ожидавшие повода прекратить совершенно, по их мнению, безумные гонения и «вернуть всё назад», подошли к реализации этого эдикта… творчески.

Если священник приносил жертву, хорошо; если же нет, то во многих случаях тюремщики удовлетворялись устным согласием – и отпускали узника восвояси. Других же просто отпускали, делая запись, что жертва принесена (кто проверит-то – и как?).

Вот как описывал этот «творческий процесс» церковный историк Евсевий Кесарийский – на основе свидетельств очевидцев:

«Один был отпускаем, как будто бы совершил жертвоприношение, тогда как посторонние, схватив его за руки и подведши к жертвеннику, насильно всовывали ему в правую руку мерзкую и нечистую жертву.

Другой даже и не касался её, но присутствовавшие свидетельствовали о его жертвоприношении, — и он молча удалялся. Третий, взятый полумертвым, был выбрасываем уже как мертвец и, причисленный к принесшим жертву, освобождался от оков.

Четвёртый кричал, что он не согласен на жертвоприношение: но ему затыкали рот; приставленная к нему стража заставляла его молчать и выталкивала вон, хотя он и не приносил жертвы…»

Самым жёстким был четвёртый эдикт, изданный через год после первого. Согласно этому эдикту, все христиане, не зависимо от пола и возраста, должны были собраться для проведения коллективного жертвоприношения. Отказавшиеся подлежали смертной казни.

За редким исключением, этот эдикт был проигнорирован почти повсеместно. Ибо христиан было так много, что попытка его исполнить неизбежно закончилось бы гражданской войной (а прецеденты уже были). Для стремившегося восстановить внутренний и внешний мир Диоклетиана требовать соблюдения этого указа было бы слишком рискованно… вот он и не требовал.

Дождавшись накопления «критической массы» (для которой потребовалось примерно три с половиной тысячи мучеников и в несколько раз больше исповедников), Луций сотоварищи постепенно свернули гонения.

Сначала гонения прекратились в Западной Римской империи – уже через полтора года после опубликования четвёртого эдикта (а уже в 306 году христианам начали возвращать отобранное у них имущество).

На Востоке гонения официально продолжались ещё пять лет, хотя после 306 года это были лишь очень редкие отдельные эпизоды. Официально конец гонениям положил изданный 30 апреля 311 года императором Галерием (который вместе с Диоклетианом эти гонения начал) Никомедийский эдикт.

Который официально легализовал христианство и разрешал отправление христианских обрядов при условии, что христиане будут молиться (разумеется, своему Богу) о благополучии республики и императора.

Накопленная в результате гонений «критическая масса» Благодати Божьей позволила Сети успешно провести три спецоперации по обращению в христианство правителей Армении, Грузии и всей Римской империи.

В результате римский император Константин Великий издал знаменитый Миланский эдикт, который уравнял христианство сов всеми прочими религиями в империи. И, тем самым, лишил традиционное римское язычества статуса официальной религии.

Предусматривал возвращение христианам и христианским общинам всей собственности, которая была у них отнята во время гонений. Эдикт также предусматривал компенсацию из казны тем, кто вступил во владение собственностью, ранее принадлежавшей христианам и был вынужден вернуть эту собственность прежним владельцам.

Ну, а изданный 27 февраля 380 года тремя царствующими римскими императорами (Феодосием Великим, Грацианом и Валентинианом) Фессалоникийский эдикт сделал никейское христианство единственной государственной религией Римской Империи.

Великая Христианская Революция успешно завершилось. Общее число христианских мучеников во время всех имперских гонений (включая гонения со стороны иудеев) составило примерно пять тысяч человек. В десятки раз меньше, чем утверждает официальная церковная история.


«Охотно верю» - усмехнулась про себя Элли. Ибо уже не раз сталкивалась с такими сказками официальных церковных историков (католических, православных и протестантских), что куда там Братьям Гримм… да хоть и Гансу Христиану Андерсену с Шарлем Перро.

Перевернула страницу – и с изумлением обнаружила… третий документ с характерным названием И гонимые стали гонителями, оставлявшим мало сомнений в его содержании. Документ начинался с сопроводительного письма тому же адресату; однако на этот раз автором письма был совсем другой человек.

Элли в очередной раз вздохнула – и возобновила чтение.


Преследования язычников в Римской империи начались вскоре после того, как император Константин Великий своим Миланским эдиктом провозгласил равенство всех религий в империи (христианство было легализовано двумя годами ранее – Никомедийским эдиктом Галерия, соимператора Константина).

Миланский эдикт лишил традиционное римское язычество статуса официальной римской религии (и, таким образом, государственной защиты). А поскольку христианство является принципиально и фундаментально нетерпимым по отношению к любой иной религии (и правильно делает), совершенно неудивительно, что принявший христианство Флавий Валерий Аврелий Константин стал первым (но далеко не последним) римским императором, развернувшим широкомасштабные гонения на язычников.

Лишение традиционного римского язычества статуса официальной религии уже само по себе нанесло сильнейший удар по язычникам, ибо лишило их инфраструктуру (храмы, жрецов и т.д.) государственной финансовой, политической и организационной поддержки.

Однако Константин пошёл дальше – гораздо дальше. Сначала он запретил строительство новых языческих храмов, а затем и приказал приступить к разрушению уже существующих.

Впрочем, по причине скорее меркантильной – строительные элементы разрушенных языческих храмов предполагалось использовать для возведения государственных зданий в новой столице империи (Константинополе).

Константин поставил вне закона домашние жертвоприношения (разрешено было лишь воскурение благовоний) и ряд гаданий (в частности, по внутренностям жертвенных животных).

Разрушение языческих храмов шло небыстро, а вот закрытие – очень даже (например, были закрыты несколько храмов Афродиты). Изъятые из храмов статуи языческих богов были выставлены на площадях и улицах римских городов, чтобы люди могли убедиться, что это всего лишь идолы, не имеющие никакой сверхъестественной («божественной») силы.

Его сын и преемник на императорском троне Констанций II (Флавий Юлий Констанций) оказался несопоставимо более фанатичным христианином, чем отец. И потому развязал первые официальные гонения на язычников.

В 359 году император он ввёл смертную казнь (путём сожжения на костре) для любого, кто осмелится произвести приношение или поклонение идолам. Смертной казни (правда, более гуманной – путём усекновения главы) подлежали и наместники, допускавшие языческие жертвоприношения на вверенных им территориях.

В том же году Констанций создал в Скифополии Сирийской первую в истории христианскую инквизицию – специальную имперскую следственную комиссию для выявления и уничтожения «подпольных идолопоклонников». А в качестве публичного жеста приказал удалить из римского Сената традиционный (языческий) Алтарь Победы.

Уже вполне себе христианизированные ширнармассы империи быстро поняли, куда дует религиозный ветер и чего от них ждёт новый император. И приступили к «религиозной революции снизу», развязав невиданную в истории вакханалию разрушения, грабежей (особенно грабежей, разумеется), осквернения, вандализма языческих храмов, гробниц и памятников. По всей необъятной Римской империи.

После провала попытки императора Юлиана Отступника восстановить язычество, на престол взошёл Иовиан. Который издал эдикт, устанавливающий новый вид казни для язычников, поклоняющихся идолам – разрывание груди железными крюками по персидскому методу.

Император Грациан безжалостно отобрал у языческих храмов и жрецов обширные земли, которыми они владели (тоже скорее из меркантильных, чем из религиозных соображений). И заодно лишил их всех ещё сохранявшихся привилегий.

Однако полностью язычество в империи было де-факто запрещено лишь Валентином II, который под страхом смерти запретил посещать языческие храмы, а также (дабы не искушать народ) повелел их закрыть. Все.

Окончательно добил язычество как публичную религию Феодосий Великий (последний император единой Римской империи). В 380 году он издал эдикт Cunctos populos, согласно которому каждый гражданин Римской империи был обязан исповедовать «единственно истинную и допустимую» христианскую веру в варианте, принятом на Первом Никейском соборе в 325 году (т.н. «никейское христианство»).

Все христиане, хоть в чём-то несогласные с собором, были объявлены еретиками, а не-христиане – язычниками. И те, и других ожидали жестокие гонения:

«Кроме приговора божественного правосудия они должны будут понести строгие наказания, каким заблагорассудит подвергнуть их Наша власть, руководимая небесной мудростью»

В 391 году Феодосий (очередным эдиктом) прямо запретил все языческие культы – теперь язычество в империи было запрещено и де-юре. На следующий год он выпускает новый эдикт – об уничтожении большей части языческих храмов.

Ещё через год он запретил проведение Олимпийских игр, считая их (в то время вполне справедливо) языческим обрядом. Следующие Игры состоятся лишь через полторы тысячи лет…

В том же году Феодосий издал указ, предусматривающий физическое уничтожение всех языческих философов на территории Империи. Отныне каждый, кто открыто занимается эллинической философией, либо лишается головы (в лучшем случае), либо отправляется на костёр.

Погибли тысячи людей – и ещё десятилетия никто не решался носить красный хитон – отличительный знак философа в империи – из страха быть просто убитым на месте христианской чернью.

Весьма нежелательным (и вполне предсказуемым) результатом преследований языческих философов стала «утечка мозгов» на Восток. Первые дошедшие до нас «сиддханты» (индийские научные сочинения) относятся как раз к IV—V векам нашей эры, и в них заметно сильное древнегреческое влияние.

Отдельные математические термины — просто кальки с греческого. Очевидно, что часть этих трудов была написана греками-эмигрантами, бежавшими из Александрии и Афин от антиязыческих погромов.

В 415 году в Александрии толпа христианских фанатиков, подстрекаемая местным епископом Кириллом (впоследствии причисленным христианской церковью к лику святых) напала на Гипатию – одну из немногих уцелевших философов (кроме занятий философией, она была ещё и незаурядным математиком, и астрономом).

Несчастную женщину вытащили из носилок, в которых она возвращалась домой, затащили в ближайшую церковь, раздели догола и живьём разрезали на части острыми черепками и раковинами. Тело её – точнее то, во что оно превратилось - было публично сожжено.

Однако на этом Кирилл Александрийский и его последователи не остановились. Они организовали в городе самый настоящий языческий погром – причём невиданного в истории масштаба.

Были разрушены все «молельни демонов» (языческие храмы), а на месте символов языческих божеств был выбит знак креста - на дверях, входах, окнах, стенах и колоннах. Разрушен был и знаменитый храм Сераписа – а вместе с ним погибли и остатки знаменитой Александрийской библиотеки.

Оставшиеся языческие праздники отменили, вечный огонь в храме Весты на Римском Форуме был погашен, весталки разогнаны, содействие язычеству и колдовство наказывались (зачастую смертной казнью). Любые языческие ритуалы были запрещены даже в пределах своего дома.

Христианская диктатура в Римской империи стала полной, когда император Анастасий I, который вступил на престол в 491 году, был обязан сначала подписать письменное заявление о принятии христианства (ещё до своей коронации).

И это было только начало. В 420 году Аврелий Августин, позднее причисленный христианской церковью к лику святых и названный одним из учителей церкви, произнесёт свою знаменитую фразу:

«Лучше сжечь еретиков живьём, чем дать им коснеть в заблуждениях»

Эта фраза почти на полтора тысячелетия станет руководством к действию для христианской Церкви. В 681 году собор епископов в Толедо потребовал от гражданских властей захватить и обезглавить всех виновных в нехристианской практике любого рода.

В 771 году император Карл Великий потребовал от саксов принять крещение – или умереть. 4500 отказавшихся принять христианство были немедленно обезглавлены.

И запылали костры…