Изгои. Глава 143

Тимофей Аркадьевич лежал на спине около скамейки с открытыми глазами. Фельдшеры «Скорой» прощупали запястья побледневшего старика.

—Сделайте что–нибудь! — взмолился Орлов. — Я вас очень прошу! Я вас умоляю! Заплачу любую сумму, только приведите в чувства моего дедушку!
—Как вам не стыдно, товарищ, — пожурил фельдшер молодого учёного. — О каких суммах вы говорите? Мы взятки и мзду не берём, у нас хорошие оклады.
—Что вы копаетесь! Шевелитесь! — наорал Михаил Тимофеевич на фельдшеров.
—Товарищ, не мешайте нам! — гаркнул фельдшер и деликатно отодвинул Михаила Тимофеевича от скамейки.

Язов и Руденко наблюдали за действиями фельдшеров.

—Увы, мы ничем не можем помочь, — развёл руками фельдшер и отпустил запястья Тимофея Аркадьевича.
—Почему? — недоумевал Орлов и устало  плюхнулся на скамейку.
—Вы же врачи, и обязаны помочь! — взывал к совести Михаил Тимофеевич.
—Мы бы с удовольствием, но слишком поздно.
—В каком смысле? — не понял Орлов.
—В прямом. Ваш дедушка минуту назад скончался. Пульса нет, а значит, сердце остановилось.
—Исходя из осмотра, у вашего дедушки случился обширный инфаркт, — поставил предварительный диагноз фельдшер.
—Возраст дедушки солидный, его организм изношен на фоне возможной гипертонии. Стрессы и переживания добили его и без того неважное здоровье, — добавил второй фельдшер.
—Мне очень жаль, но массаж сердца и искусственное дыхание в этом случае не помогут, — посочувствовал другой фельдшер.

Михаил Тимофеевич и его сын Женя давили на грудь умершего Тимофея Аркадьевича, по очереди вдувая старику воздух в лёгкие.

—Прости меня, дедушка. Я виноват перед тобой, — расплакался Орлов и уткнулся   Тимофею Аркадьевичу в грудь лицом. — Я люблю тебя, дедушка, и никогда тебя не забуду. Ты был настоящим, искренним. Ты всегда поддерживал меня в трудную минуту. Прости.
—Женя, давай отойдём, — со слезами на глазах попросил Михаил Тимофеевич и отвёл рыдающего сына к «Жигулям».

Фельдшеры вернулись к машинам «Скорой помощи».

—Василий, думаю, наше с тобой здесь присутствие неуместно, — вышел Язов из ступора и отвёл Руденко к своему тёмно–зелёному «Москвичу». — Евгению сейчас не до нас. Созвонишься с Евгением через несколько дней, когда он успокоится, или он сам тебе позвонит.
—Согласен, — кивнул Руденко и уселся на пассажирское сиденье «Москвича».
—Поехали в город? — предложил Язов и уселся за руль.
—Поехали, товарищ профессор, — вздохнул Руденко и захлопнул за собой дверцу машины.

«Москвич» набрал солидную скорость на просёлочной дороге. Тем временем двое мужчин из числа деревенских зевак по просьбе фельдшеров уложили Тимофея Аркадьевича на носилки и поместили его в труповозку. Из огорода полусгоревшего дома мужчины из числа деревенских зевак выносили на носилках трупы Моисея, Леонида, Кристины и их матери Ольги.

—Везите тела в морг на дополнительную экспертизу! — прокричал милиционер водителям труповозок.

Михаил Тимофеевич вышел за калитку и проводил взглядом труповозки, уезжающие из деревни. Машины «Скорой помощи», а также пожарные машины уехали через пять минут после труповозок.

—Сынок, едем домой, — велел Михаил Тимофеевич и помог Евгению влезть в «Жигули». — Возьми себя в руки, сынок. Дома поговорим обо всём.
—Папа, увези меня отсюда, — плакал Орлов. — Не хочу здесь оставаться.
—Понимаю, — посочувствовал Михаил Тимофеевич и завёл мотор «жигулей». — То, что случилось в деревне, трагедия для тебя и меня.
—Папа, обещаю, тот, кто расправился с нашей роднёй в деревне, дорого заплатит за это.
—Перестань, сынок. На это есть милиция. Правоохранительные органы найдут убийц без нашей помощи и накажут их по всей строгости закона. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
—Папа, поехали отсюда, пожалуйста.

«Жигули» тронулись с места и помчались по просёлочной дороге.



                * * *


Моисей, Леонид, Кристина и их мать Ольга, а также Тимофей Аркадьевич и Мария Орлова (все шестеро были одеты в чёрные церковные рясы) окружили родовое кресло, где полусидела Валентина Хохлова. У Валентины выпирал через белую больничную сорочку огромный живот. Под родовым креслом ползал Виталий, чьё голое тельце было испачкано кровью. Тимофей Аркадьевич, бурча под нос молитвы, размахивал дымящимся церковным кадилом.

—Женечка, на таком сроке аборт делать нельзя, — предупредила Валентина и посмотрела на Орлова.

Молодой учёный левой рукой отодвинул Тимофея Аркадьевича, правой рукой отодвинул Моисея с Леонидом и подошёл к родовому креслу. Валентина трогала ладонью свой огромный живот.

—Женечка, ты не хочешь ребёночка, который у меня в животе развивается? — удивилась Валентина.

Акушерка Лариса Анатольевна подняла с пола окровавленного Виталия и унесла его в соседнюю палату.

—Это не мой ребёнок у тебя в животе развивается, — покачал головой Орлов.
—А чей? — насторожилась Мария.
—Любимая, Валя нагуляла ребёнка, — оправдывался Орлов перед супругой. — Нагуляла не от меня, а от этого.. Как его зовут?
—Борис Филиппович, — подсказала Анна Валерьевна, вошедшая в палату.
—Именно, — подтвердил Орлов. — Валя, ты собралась выйти замуж за этого.. Бориса Филипповича? Ты собираешься взять его фамилию, станешь Гришиной? Он староват для тебя.
—А знаешь, выйду, — ляпнула Хохлова. — Буду женой Бори назло тебе, Орлов, чтобы унизить тебя и втоптать в грязь.

Моисей, Леонид, Кристина и их мать Ольга отошли от родового кресла, чтобы пропустить к нему Анну Валерьевну, у которой в руке были зажаты ножницы. Тимофей Аркадьевич, бубня под нос молитвы, продолжал махать дымящимся церковным кадилом. Мария обнялась с Женей и поцеловала его в губы.

—Ты изменял мне с Хохловой, — признала Мария, оторвавшись от губ Жени, — но я простила тебя.
—Спасибо, любимая, — вздохнул Женя и подошёл к маме.
—Сынок, почему ты раньше не приехал в  деревню? — укорила Ольга Женю. — Ты мог бы предотвратить разгул лабораторных подопытных, которые убили большинство жителей.
—Прости, мама, я не успел. Мне поздно сообщили.
—Нет!! — проорала Валентина.

Анна Валерьевна распорола Валентине живот ножницами и вынула из утробы младенца, испачканного сгустками белой слизи. После чего Анна Валерьевна опустила младенца на пол.

—Женечка, посмотри, это наша с тобой дочка! — обрадовалась Валентина.

Крохотная девочка начала ползти к Орлову. Молодой учёный попятился..

—Возьми свою дочку на руки, Женя, — попросила Валентина.
—Нет, я не.. Я не.. Я не хочу брать этого ребёнка на руки. Не хочу. И не буду!

Крошечная девочка, испачканная белой слизью, подпрыгнула «кузнечиком» от пола и врезалась Орлову в грудь.

—Обними меня, папочка. Обними скорее, — произнесла крошечная девочка голосом Бориса Филипповича.

Широко открыв рот, крошечная девочка впилась зубами в лицо Орлову.


—А–а–а–а!! — закричал Женя и выскочил из–под одеяла.
—Как ты себя чувствуешь, сынок? — забеспокоился Михаил Тимофеевич, войдя в спальню. — Тебе плохой сон приснился?

Женя лежал на кровати в белых плавках и белой майке.

—Пора вставать, соня, на часах полдень, — усмехнулся Михаил Тимофеевич и разгородил шторы на окне.
—Где я? — отозвался Орлов спросонья.
—В нашей с мамой комнате, — ответил Михаил Тимофеевич и присел на край кровати. — Ты проспал двое суток, на дворе 12 августа.
—Я спал в вашей с мамой постели? — поморщился Орлов и влез ногами в домашние тапочки.
—Негде было тебя уложить, когда мы приехали из деревни, — объяснил отец. — Мы с тобой крепко в тот день выпили, и ты отрубился. Старую мебель я увёз на дачу, новую грузчики не успели привезти. Одна эта кровать и осталась, где мы с твоей мамой спали. Пришлось уложить тебя на нашу постель, а самому ночевать на даче.
—Ясно, — зевнул Орлов и направился в туалет.

Из прихожей раздался звонок. Михаил Тимофеевич снял телефонную трубку, прикреплённую к стене в прихожей.

—Алло. Да, это квартира Ольги и Михаила Орловых. Да, он у нас дома. Только что проснулся, в туалет ушёл. А кто его спрашивает? Валечка, это ты? Прости, не узнал твой голос. Женечка не захочет с тобой разговаривать. Откуда? Из хирургической операционной? Валечка, что случилось? С кем? Что ты сказала?

Женя вышел из туалета, накинул на голое тело домашний халат и прошёл на кухню.

—Поверить в это не могу. Операция помогла частично, но нужны редкие и дорогостоящие лекарства? Я понял тебя, Валечка. Печально это слышать. Мальчик  только родился, а уже смертельно болен. Сердце кровью обливается слышать такое. Женечка приедет. Спасибо за звонок. Я ему передам. До свидания, Валечка.

Михаил Тимофеевич повесил трубку и ушёл на кухню. Женя сидел за столом и ел яичницу прямо из сковородки.

—Кто звонил? — полюбопытствовал Женя и отпил чая из кружки.
—Даже не знаю, с чего начать, — почесал затылок Михаил Тимофеевич и сел за стол.
—Что случилось, пап? — насторожился Женя и уложил пустую сковородку в мойку, где скопилась гора грязной посуды.
—У тебя на днях сын Виталий родился, — порылся в памяти Михаил Тимофеевич и начал поглощать молочную рисовую кашу.
—Надо же, сын Виталий приснился мне только что, по полу роддома ползал весь в крови, — задумался Женя и принялся мыть грязную посуду.
—Короче, сынок, звонила твоя бывшая ассистентка Валентина Хохлова и сказала, что..
—Пап, я не хочу о ней говорить.
—Ты дослушай. Хохлова сообщила, что твой новорождённый сын Виталий будет прооперирован. На его реабилитацию и дальнейшее лечение потребуются редкие и дорогостоящие лекарства, которых нет в аптеках по всему Советскому Союзу. Валя просила тебя приехать в хирургическое отделение. У Валечки к тебе серьёзный разговор имеется. И ещё. Валя сказала, что если не найти редкое и дорогостоящее лекарство в течение двух дней, то твой новорождённый сын Виталий может.. Ты поедешь в хирургическое отделение?
—Поеду, — твёрдо решил Орлов и, помыв посуду, ушёл в спальню.

Михаил Тимофеевич доел рисовую кашу и проследовал в спальню. Женя надел на себя синие джинсы, белую рубашку и бардовый пиджак. Обулся молодой учёный в чёрные лакированные ботинки.

—Пока ты будешь в хирургии находиться, я займусь похоронами, — наметил план действий Михаил Тимофеевич и оделся в чёрный строгий костюм. — Надо купить гробы, венки, цветы, услуги ритуальной конторы оплатить. Похороны человека – удовольствие не из дешёвых.   
—Пап, я.., — запнулся Женя.
—Не плачь, ты же мужчина. Иди ко мне.

Отец обнял сына.

—Пока ты спал, сегодня утром сюда   приходил следователь прокуратуры и сообщил мне, что поиски убийц нашей родни ведутся в усиленном режиме. У сыщиков имеются кое–какие зацепки. Я думаю, убийцы будут в скором времени найдены и строго наказаны. Сотрудник прокуратуры сказал, что убийц будет ждать смертная казнь согласно статьям советского уголовного кодекса. Теперь о другом. Ближе к вечеру я съезжу в крематорий и попробую назначить день кремации Маши и Насти. Предоставь это мне, сынок.
—Хорошо, пап. Делай, как считаешь нужным. Я не в состоянии всем этим заниматься. Я тебе доверяю. Я побежал в хирургию. Вечером приду, обо всём поговорим. Пока, пап.
—Пока, сынок.

Орлов вышел из квартиры и бесшумно закрыл за собой входную дверь. Через двадцать минут Орлов шёл по длинному больничному коридору, по обеим сторонам которого виднелись закрытые двери палат и кабинетов. Одна дверь распахнулась, и навстречу Орлову вышел худенький парень лет двадцати пяти, облачённый в белый врачебный халат.

—Вас просили встретить, — заявил парень и вручил Орлову белый халат, белую маску и белый чепчик. — Наденьте это, и следуйте за мной.

Орлов облачился во что велели и пошёл следом за медицинским работником. Оба прошли через коридорчик с детскими боксами и вошли в палату с окнами, выходящими на больничную лужайку. В центре палаты стояли три кушетки. На двух кушетках лежали под одеялами мальчик и девочка. На третьей кушетке лежал на животике младенец, укрытый полотенцем. Младенец не шевелился и не издавал ни звука. Около младенца стоял Борис Филиппович. У окна стояла Валя Хохлова, облачённая во врачебный халат. Медицинский работник подвёл Орлова к кушетке с младенцем, а сам отвернулся и вышел из палаты, бесшумно закрыв за собой дверь.

—Приветствую вас, товарищ Орлов, — кивнул Борис Филиппович. — Вам известна причина вашего визита в детский лазарет?
—Ближе к делу, — фыркнул Орлов и даже не посмотрел на Валю.
—Ближе так ближе, — пробурчал Борис Филиппович. — Не будем терять время.

Борис Филиппович осмотрел шрамы на шее младенца, свидетельствующие о хирургическом вмешательстве.

—Операция на шейных позвонках мальчика прошла удачно. Мои друзья–нейрохирурги, которых я вызвал из Чехословакии, оказались профессионалами, — сообщил Борис Филиппович. — А дальше самое сложное. У вашего сына обнаружен врождённый порок сердца, имеются также необратимые повреждения головного мозга в результате гипоксии. Это вынуждает меня..
—Борь, а давай я объясню, ладно? — вмешалась Хохлова и приблизилась к Орлову. — Короче, Женя, все наши лекарственные препараты бессильны при заболеваниях, как у твоего сына. Однако есть выход из положения.
—Какой? — заинтересовался Орлов.
—Экспериментальное лекарство на основе стволовых клеток лабораторных узников, — ответила Валя и добавила: — Гринберг запатентовал лекарство от смертельных болезней. Не помню, как лекарство называется. На лечение твоего сына нужно всего две ампулы препарата из миллионной партии ампул, изготовленных для продажи за рубежом.
—А в чём проблема? — не понял Орлов. — Я могу сходить к Марку Семёновичу и попросить выделить для лечения моего сына две эти ампулы.
—Думаешь, я не пыталась встретиться с ним по этому поводу?
—И что он сказал? — заинтересовался Орлов. — Марк согласился помочь?
—Если бы, — хмыкнула Валентина и добавила: — Гринберг даже слушать меня не стал. Марк Семёнович заявил, что уникальное лекарство дорого стоит, и оно предназначено для продажи в зарубежных аптечных сетях. Гринберг вытолкал меня из кабинета, я не успела и рта открыть. Не знаю, что теперь делать. Решай сам.
—Вот гадёныш жирный! — выругался Орлов.

Орлов ласково погладил младенца по головке и, отвернувшись, пошёл на выход из лазарета.

—Ты куда? — очнулась от раздумий Валя.
—К Марку Семёновичу! — крикнул Орлов из коридора.
—Думаешь, у тебя получится убедить его? — засомневалась Валентина.
—Посмотрим! — крикнул Орлов.
—Препарат нужно ввести в организм младенца не позднее четырнадцатого августа! — прокричал Борис Филиппович вдогонку. — Если вы, товарищ Орлов, не принесёте сюда препарат до этой даты, ваш сын умрёт! Поторопитесь! Счёт идёт на сутки!

Орлов покинул больничный городок. Пройдясь по улице Ленина, молодой учёный зашёл в телефонную будку, крутанул диск с нужными цифрами и прислонил трубку к уху.

—Алло, Вася? Слава богу, ты ещё дома. Нормально я себя чувствую. Вроде отошёл от недавних потрясений. Двое суток спал, отец говорит. А ты как себя чувствуешь? Получишь диплом инженера–конструктора? Рад за тебя. Надо отметить это дело. Я чего звоню. Я иду к Марку Семёновичу, хочу взять ампулы нового лекарства. Мой новорождённый сын Виталий смертельно болен. Хочу с помощью нового лекарства вылечить Виталия. Куда он денется. Я заставлю этого жирного поросёнка. Пусть только попробует отказать. Вась, составь мне компанию. Отлично. Буду ждать тебя у проходной института.

Спустя двадцать минут Орлов и Руденко стояли у проходной НИИ. Орлов бросил недокуренную сигарету в урну.

—Женя, ты готов? — волновался Руденко, переминаясь с ноги на ногу.
—Идём, Вася, — был спокоен Орлов и распахнул дверь проходной.

Орлов и Руденко показали вахтёрам свои пропуска. Пройдя через металлические турникеты, Орлов и Руденко завернули на лестничную клетку. Спустившись вниз на три этажа, Орлов и Руденко очутились в длинном коридоре–аквариуме. За стеклом «аквариума» располагались лабораторные боксы, разделённые между собой тонкими стеклянными перегородками. Внутри боксы были заставлены стальными стеллажами, где размещались колбы с реактивами, пробирки с анализами и высокие сосуды с жидкостями синего цвета. Лаборанты и лаборантки, одетые в белые халаты, переходили из бокса в бокс и смотрели в микроскопы. Кто–то из лаборантов менял местами пробирки с колбами.

Орлову и Руденко навстречу попались трое хмурых молодых мужчин, одетых в чёрные костюмы, и три женщины, облачённые в белые халаты.

—Здравствуйте, Василий, — поздоровалась одна из женщин, проскочившая мимо Руденко.
—Привет, Августина, — пробурчал  Руденко.
—Добрый день, Евгений, — приветствовал один из мужчин, прошедший мимо Орлова.
—Добрый день, Шпиль, — кивнул Орлов.


                * * *


—Что случилось, шеф? — осведомилась бухгалтер и уселась в гостевое кресло напротив стола. — Какую папку вы не можете найти?
—Папку с квартальной отчётностью, будь она неладна. Лена, вы приносили папку или забыли? — раздражённо спросил Гринберг.

Марк Семёнович, одетый в голубой костюм с голубым галстуком, сидел в кабинете и вчитывался в документы, набросанные вокруг него на столе.

—Вы могли потерять папку с отчётами, — напомнила бухгалтер, одетая в строгий брючный костюм.
—Как я мог потерять важный документ. Думайте, что говорите, Леночка. Ну куда отчётность могла запропаститься?
—Не переживайте, шеф, я подготовлю новую отчётность в ближайшие дни. Вы согласны?
—Согласен. Но это первый и последний раз, Леночка, когда вы наплевательски будете относиться к своим служебным обязанностям, заранее не поставив меня в известность о потере бумаг.
—Шеф, я вам только что сказала, что..
—Про квартальную премию, дорогая моя Леночка, можете забыть. Это вам от меня наказание за безответственность. Должность главбуха вам в перспективе не светит. Если ещё раз такое повторится, уволю вас с записью нехорошей статьи в трудовой книжке. Вам всё ясно, Елена Алексеевна?
—Ясно, Марк Семёнович.
—Надеюсь, мы друг друга поняли, Елена Алексеевна.
—Больше такого не повторится, Марк Семёнович.
—Хотелось бы верить, Елена Алексеевна.

Дверь кабинета резко распахнулась, будто её выбили ногой со стороны коридора, и в просторное помещение, обставленное дорогой офисной мебелью, влетел Орлов.

—Мне срочно нужны две ампулы вашего  экспериментального препарата для лечения моего новорождённого сына, — с порога заявил Орлов и подошёл к столу. — Дайте мне ампулы, Марк Семёнович. Пока что прошу по–хорошему. Если откажетесь мне подчиниться, будет по–плохому.

Гринберг встал из–за стола и, уперев руки в бока, устремил на Орлова сердитый взгляд.

—Кто дал тебе право врываться в мой кабинет и, угрожая мне расправой, требовать медицинский препарат? Ты за всю свою никчёмную жизнь столько не заработаешь, сколько стоит одна такая ампула «ФармаТэма». Давай поступим следующим образом. Я сделаю вид, что тебя в моём кабинете нет, и забуду твоё хамское поведение. Мы продолжим беседу с Еленой Алексеевной тет–а–тет. Домой иди, Орлов. Забыл, что у тебя отпуск за свой счёт? Иди и наслаждайся тёплыми августовскими деньками. Приведи свою нервную систему в порядок. Сходи в бассейн поплавай. Побегай по утрам на стадионе. Сядь на диету. Хорошо отдохни и подлечись. Ты меня услышал? Или у тебя в ушах серные пробки образовались?
—Елена Алексеевна, будьте так любезны, выйдите из кабинета, — промурлыкал Орлов, глядя на бухгалтершу. — Мне надо побеседовать с учредителем института с глазу на глаз.
—Конечно, конечно, — встала с кресла бухгалтер и покинула кабинет, хлопнув дверью.
—Что ты себе позволяешь, Орлов?! — возмутился Гринберг. — Это моя личная  сотрудница, и только я вправе выгнать её из кабинета!
—Это ты виноват, что мою беременную жену Машу и дочку Настю изнасиловали лабораторные подопытные! — огрызнулся Орлов. — Это ты виноват, что мой новорождённый сын Виталий смертельно болен!
—Что ты такое несёшь, Орлов?! Ты в своём уме?! — поразился Гринберг. — Тщательно подбирай слова, иначе я уволю тебя по нехорошей статье, а потом по судам затаскаю за клевету! Ты меня понял?!
—Дай мне ампулы, жирдяй! Быстро!
—Ну всё, с меня хватит! Ты мне надоел! — лопнуло терпение у Марка Семёновича. — Я вызываю охрану! Пошёл вон отсюда!

Толстяк потянулся к телефонной трубке.. Евгений перехватил толстяка за пиджак и бросил в гостевое кресло.

—Ах, ты морда протокольная! — выругался Марк Семёнович и испуганно вжался в спинку кресла. — Я тебе этого не прощу!
—А теперь слушай меня внимательно, —  навис над креслом Орлов и опёрся руками о подлокотники. — Если ты не принесёшь мне ампулы «ФармаТэма», я всё разнесу в твоём кабинете к чёртовой матери.
—Ни одной ампулы ты не получишь, — позлорадствовал Гринберг.

Марк Семёнович оттолкнул Орлова и подошёл к огромному аквариуму, где плавали золотые рыбки.

—Не надейся, Орлов, — перевёл дух Гринберг и подбросил в аквариум сыпучий корм для рыбок. — На кону поставлены фантастические суммы денег. Миллионная партия «ФармаТэма» уйдёт зарубежным заказчикам. Каждая ампула ценой в полмиллиона долларов.
—Ну что ты за человек, — отчаялся Орлов и подошёл к аквариуму. — Мне нужно всего–то две ампулы для спасения моего новорождённого сына. Марк, прояви милосердие. Ты сам стал отцом недавно. У тебя сын Андрей родился. Нельзя же быть таким чёрствым. Мой сын Виталий не жилец, если ты мне не поможешь. Помоги, Марк, помоги.
—Если твой сын не жилец, зачем его спасать? Отправь ущербное мясо в крематорий, и всего делов. Это лучший вариант избавиться от обузы. Отмучается младенец в жаркой печи, и чёрт с ним.
—Что ты сейчас сказал?! — оторопел Орлов. — Ущербное мясо?! Обуза?! Отмучается в жаркой печи?! Ты назвал моего больного новорождённого сына ущербным мясом, которого надо сжечь в печи крематория?!
—Это естественный отбор, Орлов. Пойми, в нашей жизни выживает сильнейший. Ничего личного, только бизнес.

Гринберг ехидно улыбнулся. Женя схватил толстяка за шиворот и опустил головой в аквариум. Марк Семёнович начал активно брыкаться руками и ногами. Орлов упорно удерживал голову толстяка на самом дне аквариума. Марк Семёнович начал вскоре захлёбываться мутной аквариумной водой. Золотые рыбки спрятались в водорослях.

Дверь распахнулась, и в кабинет вбежал Руденко.

—Женя, что ты делаешь?! — ужаснулся Василий. — Ты с ума сошёл?! Отпусти его!