Священный источник

Не подумайте, будто я плохой человек. Мне иногда и самой так кажется, но вам, я надеюсь, так казаться не будет.

Было холодно. Мы с Пашей уже и не надеялись, что к нам кто-нибудь зайдёт. Туристические автобусы в такое время (вечерело) не приезжают, а те туристы, что едут на своих машинах выбирают дни, что потеплее. Летом у нас тут бывают заторы: толпы желающих окунуться в «святые воды».
Люди приезжают самые разные. Но практически все – просто зеваки и любопытствующие. За всё время, что я работаю, ни разу не встречала людей, которые приехали бы по нужде. Все едут за толпой: «Смирновы были, Мишины были, и нам надо». Как мухи на говно. Очевидно, что мы с Пашей шарлатаны. Заплатили местным: они на нас не жалуются и друзьям нас советуют. А туристы едут. Мне их бывает жаль. Иногда. Зато Паша совсем не испытывает жалости. И рядом с ним мне спокойно. Ему не стыдно, стыдно перестаёт быть и мне. Стыд – это вообще понятие довольно разностороннее, ведь если стыдно, то – перед кем? Я была бы страшной лгуньей (а я и есть лгунья, причём, страшная), если бы сказала, что мне стыдно перед собственной честью. Нет, вовсе нет, я не настолько люблю себя, чтобы иметь к себе хоть капельку уважения. И перед наивными туристами, которые едут к нам «просветляться» мне, если быть совсем честной, тоже не стыдно. Стыдно бывает перед мамой и папой, стыдно перед собакой, которую я задавила вчера на машине, перед девочкой, что мечтала стать космонавткой, а стала по итогу преступницей и шарлатанкой. Стыдно бывает по ночам. Когда я лежу в холодном поту, смотрю на потолок и думаю, что я такого натворила раз вынуждена так грешить. Стыдно бывает... Просто бывает. Я никогда не стану этого отрицать.
Было холодно. Утром приезжали две женщины, подружки. Они много болтали, в основном, о мужчинах и деньгах. Умылись у нас и уехали на своём красном мерседесе. Я их что-то спросила о Боге, сказала, вроде, что креститься перед умыванием нужно, но мы друг друга совсем не поняли. Они всё о своём...
Было холодно. В обед приехала целая семейка на чёрном джипе. Они шли и всему у нас радовались, всем у нас восхищались. Паша пожал плечами:
- Туристы. Издалека.
И провёл все обряды, как и положено. Эти люди сказали, что проезжали мимо, увидели вывеску (она у нас огромная, многообещающая: и чудесные исцеления, и избавление от бед) и заехали. Я слышала всё, что они говорили, но совсем не слушала. Мне не хотелось.
Было холодно.
- Не-е-е, вечером точно никто не приедет.
Паша хорошо чувствовал клиента, он в этом деле был давно, ещё до меня. А со мной связался просто потому, что мой земельный участок, (он мне достался от бабушки), хорошо подходил для нашего «бизнеса». О нём и раньше слухи ходили. Будто тут что-то есть священное. Конечно, всё это неофициально, только слухи, но и едут к нам одни туристы да зеваки, которые верят всему.
Когда холодно, Паша любит выпить лишнего и завалиться спать.
Было холодно, и Паша выпил лишнего, и завалился спать, даже не разуваясь, а я осталась одна сидеть на посту. Ждать: вдруг кто приедет в такую погоду. Постом у нас назывался сарайчик у ворот, в котором происходит оплата. Я смотрела в одну точку почти всё время, и сама не заметила, как стемнело. Это была ранняя осень: ещё не мороз, но просто так на улице уже не прогуляться. Тем более вечером. Было около одиннадцати. Я смотрела в одну точку и вскоре поняла, что точка движется на меня. Всё расплывалось в глазах, но было отчётливо ясно, что кто-то идёт к мне. Стало ещё холоднее, я прямо почувствовала, как от страха по телу разливается холодная кровь. Когда ты видишь незнакомца ночью, это правда страшно. Я подумала, вот и моя карма, и улыбнулась. Ждала.
Силуэт приблизился молча и остановился подле моей будочки. Мы смотрели друг на друга пару минут и, всё что я поняла в темноте это то, что он был сравнительно молод, одет в тряпьё, а лицо видно было совсем плохо, но оно показалось мне практически без эмоциональным. Просто лицо, которое не выражало ничего. Я вышла. Мы не стали здороваться, это показалось мне неуместным.
- Вы на источник?
Неуверенный кивок.
- Умыться – пятьсот рублей, окунуться... – я начала свою привычную речь в такой непривычной обстановке. Но он меня перебил.
- Есть только сто...
- Хорошо.
За всю свою «карьеру» я ни разу не приводила людей бесплатно и никогда не делала скидок.
Мы зашли на участок. Автоматический фонарь на пару мгновений ослепил нас, но, когда глаза освоились, я рассмотрела этого человека. На лице у него и руках, которые были по плечо оголены, зияли кровавые полосы. Не свежие, но очень яркие. Он был явно чем-то болен, выглядел довольно плохо, трясся, будто его бил озноб. Мне захотелось заговорить. Разговор – единственное человеческое, что во мне осталось. И это было единственное, что я могла предпринять, чтобы не было так страшно. Ведь человек этот был ужасен: я искренне его испугалась.
- Вы к нам издалека?
Кивок.
- Как добрались?
- Пешком.
Я смутилась. Посмотрела на его ноги: они были грязные, ступали по земле неровно. Время от времени мужчину шатало. Мы приблизились к крану, который специально был выведен на улицу и стилизован под «священный». Этот участок был освещён плохо, мы попали прямо в слепую зону, и мои глаза долго привыкали к темноте прежде, чем я смогла что-либо разглядеть. Фонарь тут перегорел, а мы его и не чинили: клиентов принимать по ночам нам ещё не доводилось.
Я потянулась к крану.
- А она... святая?.. – вдруг с надеждой спросил мужчина. У меня никогда ещё не спрашивали, святая ли наша вода. Очевидно, нет, но не могу же я в этом сознаться?
- Пока вы верите, - говорю я, – святая.
Мужчина кивнул. Его мой ответ явно удовлетворил. Я включила кран, полилась струйка, и мужчина стал жадно умываться. Он пытался использовать каждую каплю. Умывался минут пять, и мне стало его даже жаль. Вода-то не святая... ему-то точно не поможет...
Остановился. Выключил.
- Спасибо...
- Да что вы... это моя работа. Приходите ещё... – нелепо всё это и глупо то, что я говорю. Но делать нечего. Других слов мне всё равно не подобрать.
Он шёл впереди, а я сзади. Еле различала дорогу: темнота – хоть глаз выколи. Загорелся автоматический фонарь.
- До свидания.
Мужчина обернулся всего на пару мгновений, но я отчётливо успела разглядеть его молодое и свежее лицо без единой царапинки на нём.