Байбус и конь

Отставной прапорщик Иннокентий Осипович Байбус имел добротный домик в деревне, в котором и проводил всё своё время. В редкие часы он вставал с дивана и тащил свой жирненький зад к машине, чтобы поехать в город за продуктами. Так получилось и в этот раз.
Летний день постепенно перетекал в вечер, солнце садилось за рекой.
Байбус гнал свой старенький пикап, набитый мясом и туалетной бумагой, в сторону дома. Из радиоприёмника, включённого на всю катушку, играла группа «Бутырка».
Иннокентий Осипович ехал довольный, отстукивая жирненькими пальчиками по кожаной обшивке руля в такт музыке и что-то насвистывая себе под нос. Но вдруг он резким нажатием на кнопку вырубил звук.
— А это что ещё за сюрприз! — прогорланил Байбус.
Во дворе красивый серый конь щипал травку.
Иннокентий Осипович залился краской, его наглая физиономия сморщилась как прошлогодняя картошка.
— Моя трава! Моя!!! Ах ты!.. Да я тебя сейчас!..
Иннокентий резко нажал на педаль тормоза, и машина со скрипом остановилась.
— Да как ты посмел меня объедать, конь ты педальный! Это моя территория, пошёл вон отсюда!
Но конь уходить и не думал.
Тогда Байбус выпрыгнул из машины, открыл капот и вытащил оттуда бейсбольную биту.
Поливая отборным матом и сгорая от злости, кавалер двух орденов Байбус Иннокентий Осипович двинулся на коня.
Конь не защищался и не противился злу, когда Байбус бил его. Он лишь уворачивался, не издавая ни единого звука, пока не оказался за пределами территории, хромой и без глаза.

Спустя неделю после происшедшего, в прекрасное воскресное утро, с рассветом, Иннокентий вышел из дома с уставшим невыспавшимся лицом, завёл машину и не спеша куда-то покатил.
А ехал он в храм на беседу к одному почтеннейшему старцу, о котором много слышал от одной очень знатной особы, но так ни разу и не видел.
Дело в том, что кавалеру орденов, Байбусу, после избиения коня каждую ночь начали сниться дурные сны, от которых он просыпался в холодном поту и после не мог сомкнуть глаз. От нервного напряжения он начал терять в весе, на козлиной жиденькой бородке заблестел седой волос.
Каждую ночь он видел во сне поручика Дубова, с которым когда-то служил в одном полку.
— Что же ты наделал, дорогой прапорщик Байбус?! — говорил ему Дубов. — Зачем ты, милейший, коня покалечил? Неужели в твоих мозгах по-прежнему сыреют опилки, перемешанные с армейским сухим пайком? Ты хоть знаешь, чей то был конь?
— Никак не знаю, товарищ Дубов.
— Дурья твоя башка! Да это конь нашего императора, самого Александра Богомаза Македонского первого. Теперь тебя точно на виселицу отправят. А установят её на плацу, чтоб весь полк видел твой позор, и военный оркестр пригласят во главе с Добрыней Никитичем Иванчиковым сыграть по тебе отходную. А играть они будут с удовольствием, ведь ты, милейший, сам не жил и другим не давал. Затем дирижёр выбьет табуретку из-под твоих коротеньких ножек, и ты отправишься в гости к Ироду.
— Не хочу на виселицу! — закричал в испуге Байбус. — Я жить хочу!
— Хочешь или не хочешь, а мыло-то готовь. Небось, казённым мылом до сих пор погреб забит, моешь им свою грешную плоть.
И так каждую ночь видел он этот сон в разных дополнениях.

Старец Артемий принял отставного прапорщика в своей маленькой келии ровно в полдень. Он напоил Иннокентия иван-чаем и внимательно выслушал его.
— Ты спрашиваешь: неужели это такой грех? Ты за пучок травы взял с коня такую высокую цену: ногу и глаз. Конь одержал над тобой моральную победу, потому что не противился злу. Что он украл у тебя, Иннокентий? Немного травы, которой хватило ему на день. Представь себе человека-вора, который попал бы на богатое пастбище, например, в банк или магазин. Разве он взял бы столько, сколько необходимо, чтобы утолить голод, и оставил бы всё остальное нетронутым? Всё бы он у тебя забрал, обобрал бы тебя, брат, до нитки. Видишь, насколько «вор»-конь благороднее вора-человека. Но даже человека-вора ни один суд не лишил бы глаза и не переломал бы ног, а отправил бы в тюрьму, чтобы он за казённый счёт поразм
ышлял о своём преступлении. Иди и кайся, Кеша, грех твой тяжек.
Когда Иннокентий Осипович вернулся в свой дом, тёплый вечер укутал деревню мягким покрывалом. Он накрыл себе ужин, выпил рюмку коньяка и закурил папиросу.
— Подумаешь, старец, — начал он, — только бензин напрасно спалил. Не нужно было к нему ехать! Ничего умного он мне не сказал! Коня начал защищать, тоже мне — святой! Я в своё время с армии добра вывез, как пить дать, и никакой тюрьмы за казённый счёт не боялся. Везде свои люди, просто делиться нужно. А тут он меня каким-то конём пугает: грех, мол, тяжёлый. Да я сам для себя и царь, и бог, и ангел, и Байбус. А коня нужно было ещё больше покалечить или вообще убить и сдать на колбаску, хи-хи-хи.
С таким расположением чувств Байбус улёгся спать, не перекрестив и лба. Уснул он быстро и сладко.
Но вдруг явился ему во сне поручик Дубов в чёрной судейской мантии.
— Я пришёл к тебе товарищ Байбус, зачитать приговор, — Дубов бросил строгий взгляд на испуганного Кешу. — За нанесение увечий императорскому коню вы, Байбус Иннокентий Осипович, приговорены к смертной казни через повешение. А за то, что вы на протяжении многих лет незаконно вывозили армейское имущество из полка, приговор приведёт в исполнение военный дирижёр вами любимого оркестра, гений нашего века, первый тромбон Всея Руси, майор Иванчиков Добрыня Никитич на глазах всего оркестра и всего полка. Приговор вступил в силу и изменению не подлежит.
— А-а-а-а, — заорал Байбус, разгоняя руками воздух. — Я всё верну! Я возмещу ущерб! Я жить хочу!
— Ваше последнее желание, господин Байбус, — грозно произнёс Дубов.
— Виноват, виноват, перед всеми виноват: перед оркестром виноват, перед Богомазом первым Македонским виноват, перед конём виноват! Да простят они меня — гвардии прапорщика Байбуса.
— Я ещё раз повторяю: ваше последнее желание?
— Хорошо-хорошо. Желаю много водки, девок, и никакого оркестра чтоб рядом не было. Только водка, девки и закусить.
— Ваше желание принято. Прощайте, товарищ Байбус.