Пообещай, что вернёшься

за окном дождь раздирает землю второй день, клонит к земле деревья, разливает реки и озёра - и люди больше не называют его ни спасением, ни великим благом.

кресло в гостиной спустя два крика петуха кажется ужасно неудобным, но я никак не могу заставить себя уйти -  боюсь пропустить отъезд Алечки. 

я закрываю глаза - всего на пару мгновений - и снова оказываюсь в своём персональном кошмаре.

вчера страх охватил меня с самой первой секунды, как только раздался голос Алечки. никто другой, кажется, не уловил бы подвоха, но я не слышу - я чувствую её эмоции. 

- я должна уехать.

Алечка не только собирается сама: она прячет в рюкзак еду для собаки. старается сделать это незаметно, но я подглядываю и снова рвано выдыхаю. она не просто уезжает.
она забирает с собой душу.

я откидываюсь в кресле и с силой отрываю от лица дрожащие бледные руки. Алечка выходит из спальни: губы у нее красные, в засохших кровяных подтеках, а в глазах - ни единой эмоции.

- на улице дождь. может, переждешь? - мой голос едва можно расслышать за хрипотой и беспорядочными вдохами.

- поезд ждать не будет, - Алечка ловит мой взгляд и прячет руки за спину. она медленно идет ко мне - тягуче, плавно - так, как умеет только она. на губах нет привычной полуулыбки, нет даже серьёзности, даже печали, нет ничего. я готов под землю провалиться, но боюсь утянуть за собой Алечку - потому просто поднимаюсь с кресла.

- ты надолго, - я не спрашиваю - утверждаю. Алечка отводит взгляд и мягко отстраняется, когда я подхожу ближе.

- мне попросить Павла присмотреть за домом? - она задает вопрос так, словно действительно не знает ответа. словно думает, что я способен оставить её дом. я усмехаюсь без единой искорки в глазах и отвечаю почти беззвучно:

- нет.

Алечка пару секунд думает и кивает. она не говорит, когда вернётся. она не говорит, что вернётся вообще.

- не провожай, - говорит. подходит, почти неощутимо касается пальцами моего плеча, и мне эти мгновения хочется растянуть на несколько сотен вечностей. 

рядом с Алечкой во мне всегда расцветали цветы. чаще всего - подсолнухи, разгоняющие тепло по всему телу. чуть реже - полевые цветы, которые пахнут свободой и домом. иногда - озёрные лилии, сладкие и притягательные. редко - колючий шиповник.
сейчас я почти физически ощущаю в груди нежные розовые лепестки шиповника и его иглы, разрывающие грудную клетку на части.

пока я ищу в себе силы, Алечка уже хватает тяжелый рюкзак, зовёт за собой собаку и отходит к дверям. мой голос звучит как стон - будто действительно подавился шиповником.

- пообещай, что ты вернешься.

я впервые настолько жалостно прошу её о чём-то. не просто прошу - умоляю. пытаюсь не упасть на колени, держаться на ногах и не смотреть слишком пристально, но всё равно добавляю:

- пожалуйста.

и шагаю назад, в сумрачную глубину гостиной. я заставляю себя надеяться на худшее, испепелить надежду, но всё равно смотрю на Алечку - и не могу оторвать глаз, не могу даже вдохнуть. 

Алечка отрицательно качает головой, но говорит:
- вернусь.

и я не понимаю, чему верить.