Травма

-  Здрасте! Теперь я с вами.
- У вас что, перелом?
- Как целая пластина!
- За такие деньги можно купить целую микроволновку!
- Как за деньги!? Мы же в городской !
- Бесплатно вам страховой полис выдали!
  Нас трое. Мне повезло, в других палатах по 6 человек. Пока ждала доктора, привезли обед. Мясо тиграм в клетки по-прежнему не докладывают, но мы и не тигры.
- Как они могут целый день резать! Людей жалко!
-Они людям помогают, настоящие папы Карло.
- Это их работа, как у сварщиков или автослесарей. Те тоже целыми днями гайки крутят и ничего!
  Забежал доктор, энергичный, стремительный, так и хотелось сказать: «Резать не дожидаясь перитонита!» Глянул глазами-рентгенами – не ко мне ,к сокамернице. Вскоре ее увели.
   Не успело улетучиться воспоминание об обеде, привезли полдник: кефир и запеканка. Погрустнело, похудеть не получится. Как впрочем и выспаться: в коридоре все время бурлила жизнь. Скрипели коляски, шаркали обреченными ногами больные, вел свои разговоры персонал.
   Вернулась соседка, нашли еще один маленький переломчик, а значит опять обследование и операция откладывается. Она двадцатая на очереди.
   Я все еще жду доктора и ужин, просто из любопытства. Из-за ковида больницу «обескровили», не хватает персонала, врачи просто зашиваются.
  Заглянула в ординаторскую и остолбенела: посередине стоял  во весь рост человеческий скелет с надетым на череп противогазом. Больше никого не было. С досадой подумала, что могли бы написать на двери »Все ушли на фронт».
  За окном падал пушистый снежок, темнело, больница продолжала жить своей обычной жизнью.  Что же будет завтра? Не теряю надежды увидеть доктора.

2. Моя больничная жизнь продолжается.
   Ночь прошла тревожно. За окном что-то лилось, казалось идет дождь, и я рисовала себе картину всемирного потопа .Утром мне пояснили, что аккурат над нашими окнами, только выше расположен тепловод, но льется  в нем только ночью. Соседка храпела так виртуозно, что не было никакой возможности спать, и я только прислушивалась к спадам и подъемам, молодецким высвистам и трелям. Бедняжка!  Ее жалко.
   Только начало светать, когда по коридору прокатилось что-то грохочущее и лязгающее, казалось, прокатилась бронемашина.
    Но война войной, а завтрак по расписанию. Названия блюд совершенно не соответствовали их виду и вкусу, правда, сыр был вполне настоящий.
  Мне посоветовали ловить доктора, пока он не скрылся
   В операционной и, вообще, стараться попасть ему на глаза. Сразу после завтрака вышла на охоту. Мне повезло, меня заметили и даже махнули рукой, а вскоре и вовсе вызвали на беседу. Пришлось еще рассказать свою историю, напомнить на что, собственно, жалобы. Меня с интересом, будто впервые, выслушали и наконец назначили день операции. Надеюсь, завтра не придется рассказывать свою историю еще раз.
  Пока я с грустью обдумывала свое положение, в палату протиснулся живописный мужик в ватнике с вантузом в руке и ринулся в туалет. Сначала две сильные руки, а затем и сама сестра-хозяйка показались следом и, ухватившись за одежду, потащила его обратно. Мужик явно не хотел уходить и упирался что есть силы.
- Гриша, не сюда, нужно в девятнадцатую,- шипела женщина.
  Наконец Гриша отцепился от дверного косяка, глянул озорным глазом и неспешно вывалился обратно в коридор.
  Вообще, если отключиться от своих мыслей о болезни, болях и недомогании, можно найти много забавного и трагического в жизни этого учреждения. Например, на двери ординаторской висит изображение Брэда Пита с автоматом в руках, а внизу надпись «Лучшая работа», что впрочем можно без сомнения отнести эти слова к нашим врачам. Я уже так много узнала о переломах конечностей, что ,мне кажется, сама могу консультировать.
  Начинаю приобретать черты настоящей больной: голос тише, движения замедленные, взгляд потускневший. Это пугает, хочется встряхнуться и побежать хотя бы по коридору, хочется на волю. За окном уже темно, персонал расходится по домам, пациенты затихают. Впереди еще одна ночь.
   Но поспать и в эту ночь не удается. Сначала послышались стоны в коридоре, и с возгласом « я старородящая первородка» в палате показалось кресло-каталка, в котором сидела женщина с всклокоченными рыжими волосами и перекошенным от боли лицом. Ее переместили на кровать, подвязали ей ногу марлевыми бинтами и все это под сопровождение стонов и возмущенных криков. Кое-как продремали до утра.
  Наша новая подруга по несчастью все время кому-то звонила, рассказывала о возмутительном отношении врачей к ее положению, фотографировала марлевые подвязки и одновременно рассказывала нам историю своей травмы. Молоденький врач, которому досталась суматошная беременная пациентка, особенно возмущенная марлевыми подвязками, терпеливо выслушивал все жалобы и претензии. К счастью для нас старородящую первородку перевели в другую палату. Продолжалась обычная больничная жизнь, а мне в скором времени предстояла операция. Теперь, по сравнению со всеми услышанными и увиденными историями, она казалась мне пустяком.