Глава шестнадцатая. К новым берегам

ЛИХОЛЕТЬЕ. Книга третья.
Глава шестнадцатая.К новым берегам.

 Сергей, после случившихся с ним бед, хотел и никак не мог избавиться от жгучего чувства вины, обиды и любви к своей дочери. Всё это было внутри него так крепко накрепко скручено и перемешано, словно это было какое-то дьявольское наваждение. Как он ни старался, неприятные ощущения, не дававшие ему покоя, не проходили.
  Хотя он понимал, что тут особой его вины перед дочкой и бывшей женой нет. Это было решение самой Людмилы круто изменить не только свою жизнь, но и его с дочерью.
 Порой Сергею, казалось, что он ещё до сих пор её любит, несмотря на всю подлость и боль, что она ему причинила, что сердце его ещё несвободно, что оно уже холодно и мёртво.
 Теперь всё в нём было, как бы безжизненно, сгорело и перегорело, а на пепелище, как известно, цветы не растут, что он уже больше не способен к любви. 
 Знакомство же с Ниной Ивановной Печерниковой стало для него бальзамом,  отдушиной, светлым лучом в череде всех его бед и несчастий, спасительным кругом среди жизненных его неудач.
 В общении с ней он нашёл нужное ему утешение и успокоение, радость жизни. Это он чувствовал всем своим существом, душой и телом, словно это был подарок его судьбы, в тот момент, когда был он полностью разбит и повержен.
 В этой красивой женщине было что-то новое, своё особенное, чего не было в Людмиле и в других ему знакомых женщинах. Прежде всего, его подкупало в ней заботливое её отношения к нему. Было то внимание и понимание, что он искал и не находил в Людмиле, чего ему так сильно хотелось и не хватало долгое время. И потому так дорого ныне им теперь ценилось.
 Он чувствовал, в этом её нежном внимании к нему, не только её любовь, но и какую-то ещё жертвенность. Так что ему порой, казалось, что ради него она способна на всё. И этого душевного порыва нельзя было не оценить.
 Новая знакомая старалась ему во всём помочь, понять то, что его напрягало и тревожило в данную минуту, секунду, старалась его поддержать, подсказать, посоветовать и приободрить в трудные его моменты. Когда же он обретал новые свои силы, становился в полный рост и преодолевал встававшие на его пути преграды, то вместе с ним и она расцветала.
 Особенно, это было дорого ему видеть после того, как он признался ей, что после развода с женой и смерти мамы он остался совсем один, словно бы сирота на целом белом свете. И это было правдой.
 Несмотря на всю любовь к нему двух братьев и сестры. На любовь тоже искреннюю и настоящую. Но ничто не могло заменить заменить материнской любви и заботы. И он даже пожалел, что сказал это, подумав о том, что он уже взрослый мужик и не стоило бы ему плакаться перед женщиной. Но так получилось, настолько стала она ему близка, что он выдал ей самое сокровенное.
 Но зря он опасался. На эти его слова он не увидел в глазах Нины ни осуждения, ни жалости. В её, широко раскрытых глазах, он увидел вдруг столько боли и страданий, тепла и сочувствия, что ему стало как-то даже и неловко, стыдно за свою проявленную минутную слабость. Нет, не должен был он, всё-таки, ей так говорить, перекладывать свою боль на душу хорошего человека.
 Не должен! Ведь Нина Ивановна тоже совсем недавно схоронила свою мать. А он об этом не знал. Когда она ему, в свою очередь, об этом сказала, то ему её стало очень жаль. Он взял тогда её руки в свои, легонько их сжал и она рассказала ему о себе.
 Отец у неё погиб давно, во время Великой Отечественной войны, на фронте. В её раннем детстве. Так что чувство потери близкого человека ей было хорошо знакомо, как и ему. А туи ещё потеля мамы. Понимание этого их ещё теснее сблизило. К тому же, она недавно тоже развелась с мужем.
 В результате этого развода она и оказалась, вместе с дочерью Аней, в Крутом Яру, у своей тёти Зинаиды Прохоровны Крышиной. Потому что, именно, здесь была похоронена её мама Александра Прохоровна.
 Однако же, это особенное отношение к себе, Сергей чувствовал и до этого разговора по душам, с первого дня их знакомства. Что-то было близкое и родственное в их душах, притягивало что-то их друг к другу. Но вот, что это такое, они никак не могли себе объяснить. Да и раздумывали над этим.
 Им чаще хотелось видеть друг друга. Случилась эта близость у них в тот самый памятный момент, когда накануне старого Нового 1983 года, они, всей большой и дружной компанией, вышли из санатория-профилактория, радуясь тёплой новогодней ночи и начали играть в снежки. Игра на свежем воздухе взбодрила и усилила хорошее настроение. На дворе стояла звёздная и ясная тихая январская погода.
 В свете уличных фонарей, что подле санатория-профилактория и в лесопарке, среди заснеженных деревьев, в небе кружились крупные мохнатые снежинки.
 Красота была их неописуемая. Они падали и таяли на их лицах и ладонях, но не таяли на ресницах и белой песцовой шапке Нины. Оставались там сверкать чудными бриллиантами. Видение было просто волшебным и сказочным.
 Глаза её отражали звёздные блёстки, а сердце Сергея наполнялось радостью жизни. Он воскресал, становился самим собой. Постепенно его сердце оттаивало. В этом чудном звёздном свете, в излучаемом её глазами тепле, лицо его делалось детским, совсем юным, чем привлекал ещё больше к себе Нину. Сергей чувствовал, что он ей нравится, а она ему. Неужели это любовь?
 Давно он так уже не улыбался, открыто и радостно. Но и эта его улыбка получалось у него какой-то смущённой и беспомощной, болезненной. Но сам он этого не видел.Какой-то несколько робкой и стеснительной. Он сам не верил в то, что ему сегодня на душе легко и прелестно. У него вырастали крылья.
 Именно, этому Нина была в тот момент очень рада. Ей очень хотелось его растормошить, развеселить, чтобы в новом году ему было тоже хорошо и счастливо. 
 Смущение и скромность Сергея ей тоже очень нравилось. Такие люди бывают обычно более душевными и добрыми, не способными на подлость. Они редко оказываются грубыми и бессердечными. Это Нина, по своему жизненному опыту, уже хорошо знала.
 Но она тоже, всё-таки, боялась ошибиться, но, однако, сдержать своих порывов и радостных чувств не могла. Позже, про всё это, и про свои первые впечатления, она расскажет Сергею, потому что не могла хранить долго в душе свою радость.   
 Как и все свои мысли. Тогда ей было до слёз жалко Сергея и она боялась унизить его своей жалостью. Доставить ему неловкость и ненароком обидеть.
 Говорят же, что жалость унижает человека. Но говорят ещё, что чувство любви, сопереживания и жалости является, как бы, предтечей настоящей любви. Но тогда она ещё об этом не знала, а только лишь чувствовала большое своё желание помочь и защитить его, согреть и заставить улыбаться. Неужели это и есть любовь? 
 Наверное, это так и было, коли им вместе было хорошо, приятно смотреть друг на друга, ожидать новой встречи. Что же тогда есть любовь, коли ни это? То же самое чувствовал и Сергей. До сих пор они не могут ответил себе на этот вопрос.
 Впрочем, Нина тогда старалась не думать над этим вопросом. Она была просто счастлива. Или же это только ей так казалось?  Может она просто жила и радовалась наступающему январскому утру, звёздному небу, лёгкому морозцу, бодрящему воздуху, оживляющему тело и душу, радовалась предстоящему рабочему дню, где всё у неё ладилось и спорилось, в отличие, от предыдущего времени до знакомства с Сергеем? Радовалась предстоящими минутам общения с ним.
 Но и Сергей, точно также, постоянно мучился этим вопросом. Хотя и пытался его задавить внутри себя, выбросить всё из своей головы, заняться только работой и уйти в неё с головой. Не желая ничего понять-разгадать, стремясь, только таким образом, избавиться от предстоящих любовных мук, памятуя прежние, которые его так долго давили и угнетали.
 Хотя они теперь постепенно куда-то уходили в строну и ослабевали. Общение с Ниной было для него целительным бальзамом и он становился совершенно другим человеком, жизнерадостным и общительным. Находясь рядом с ней он не замечал, как летит время. Ему было хорошо.
 Но что же в нём тогда начинало пульсировать и оживать, если ни любовь? Что?! Если честно, то ему было очень приятно находится рядом с Ниной Ивановной Печерниковой в ту Новогоднюю ночь. И позже. Как никогда хорошо! Словно она окружала его какой-то своей особой аурой тепла, добра и любви, укрыла от мрачных всех его мыслей, дарила покой.   
 Спокойно и уверенно смотрела Нина Ивановна на жизнь и это передавалось Сергею. Всё шло у неё размерено и определено. Была она полностью уверенной в себе и в свои силы, так что рядом с ней, казалось, не страшны были ему в жизни никакие препятствия.
 Она словно куда-то звала его за собой, а он не смел ей не подчиниться. Такова была магическая её сила воли и обаяния. Но куда же она его звала? Он этого тоже ещё пока не знал, не понимал, а только лишь чувствовал усиленным биением своего сердца. Нина звала его к новой жизни.
 Он этого тоже пока не понимал. Какой будет она эта его новая жизнь? Не схожа ли будет с прежней его жизнью? Слишком много горечи и нервных потрясений получил он в жизни с Людмилой. Сергей опасался этого.
 Но она, эта его новая жизнь, начинала вдруг открывалась Сергею совершенно иной стороной: красотой и спокойствием, радостью и безмятежностью, желанием объять необъятное.
 Ему хотелось теперь только лишь одного - жить! Хотя радоваться-то ему было пока нечему. В их большой семье было, пока что, всё не так, как они хотели бы и желали, задумывали при строительстве вот этого их "родового гнезда".
 Радость и счастье, казалось, навсегда покинули их родной дом. Всё в Сергее казалось замерло и выгорело. Он ходил, как лунатик, дышал и двигался, как робот, работал и делал всё на автомате, как неживой.
 В нём словно теперь жило внутри два человека. Один из них ходил и действовал, а другой изнурял его своими мыслями-переживаниями, наблюдал за ним, как бы изнутри, контролировали оценивал его действия со стороны.
 Такая жизнь ему совсем не нравилась. Особенно, такое вот раздвоение личности. Ему хотелось стать прежним: энергичным и сильным, наслаждаться жизнью всем своим существованием. Дышать полной грудью, смело и радостно идти вперёд, открыто смотреть людям в глаза.
 С Ниной он чувствовал себя, именно, таким человеком. Она принимала его таким, какой он есть. Приподнимала его над собой и людьми, говорила ему, что он самый способный, талантливый и лучший из людей на земле. Восхищалась его профессией и увлечением книгами, прочитывала всё, что было им написано. Интересовалась всем что было написано в его газете жизнью предприятия и посёлка. Хотя имела к комбинату лишь опосредованное отношение.
 Нина не давала ему ни минуты покоя. Заставляла жить в активном напряжении, но и никак не ограничивала его свободы. Он мог, как прежде, идти куда хотел, делать и заниматься всем, чем ему захочется. В том числе, и в Крапивенке. Но не терпела только лишь одного: его опозданий и неверность данному слову. Она была человеком чести, слова и точности.
 Всё свои претензии, если были таковые, она высказывала ему и любому человеку в глаза. И это тоже нравилось Сергею. Теперь он без боязно мог достаточно много времени проводить в Крапивенке, занимаясь там какой-то работой. Никто ему теперь не трепал нервы, Нина не вникала в его дела и в то, что он там что-то с братьями строил-городил.
 Не мешала она ему дважды в неделю пропадать вечерами в спорткомплексе, что был в Крутом Яру на территории стадиона комбината. И это для него было самым лучшим видом отдыхом после работы. Он играл там в волейбол или же парился после игры в бане-сауне, охлаждаясь в бассейне.
 Это тоже поднимало ему жизненный тонус, обостряло вкус к жизни. Постепенно Сергей становился самим собой. Несмотря на такую вот, почти вольную, жизнь, для него свидания с Ниной становились всё более необходимее и занимать всё больше свободного от работы времени.
 Несмотря на занятость в работе и быту, им обоим нравилось быть вместе, чаще делится друг с другом впечатлениями от прочитанных книг, спектаклей, кинофильмов. Не пропускали они и концерты в Доме культуры, смотрели новые кинофильмы в широкоформатном кинотеатре "Пламя" в Крутом Яру или же в Туле, новые спектакли в Тульском драматическом театре.
 Но у каждого из них ещё была и своя личная жизнь, это позволяло им быть ещё интереснее друг для другу. Со временем их встречи становились всё более частыми. Сергей звонил Нине домой или же на работу. Они договаривались о встречи.
 Домашнего телефона у Сергея пока что не было. И он звонил ей прямо с работы или же с телефона-автомата, а то и со стадиона, где занимался спортом или же из Дома культуры после выполнения заданий редакции. Они договаривались о том, куда им теперь сегодня вместе пойти. И у Нины, несмотря на её занятость,  всегда находилось для него время.
 Часто бывали они и в тульском Центральном парке или же в Ясной Поляне, в лесу. зимой катались на лыжах, а летом ходили по грибы, плавали в реке. Это времяпровождение в выходные дни не мешало Сергею потом допоздна писать обо всех этих походах-мероприятии. Так сто и читателям было это интересно.
 В том числе, что происходило в Дом культуры. Там проходили ежегодные смотры цеховой художественной самодеятельности комбината и выставки самодеятельных художников, в широкоформатный кинотеатр "Пламя" проводились встречи со знаменитыми на всю страну артистами. В спорткомплекс на стадионе проводились спортивно-массовые мероприятия, в том числе, и семейные соревнования между цехами: " А, ну-ка, девушки!" и "А, ну-ка, парни!", "Мама, папа, я -дружная семья!".
 Летом они вместе посещали агитационные площадки в различных  микрорайонах Крутого Яра, где читались лекции на различные темы, показывались художественные фильмы или же выступала художественная самодеятельность Крутого Яра.
 Домой к Нине Ивановне Сергей вначале стеснялся заходить. Но постепенно в нем и этот порог неуверенности был преодолён. С её дочерью Аней он познакомился вначале заочно, через дверь, когда однажды он отважился позвонить к ним в дверь, то услышал в ответ нежный голосок:
 - Кто там?
 - Мне Нину Ивановну.
 - Мамы нету дома...
 Её, действительно, не было дома, она редко задержалась на работе. А позже зашла в магазин. Сергей подождал её около дома на лавочке. Как же она была рада его видеть! И это было ему приятно.
 В мае того же года Сергею неожиданно предложили в профкоме горящую туристическую путёвку в Ялту. И он не мог удержаться, чтобы не поехать. Нина провожала его до железнодорожного вокзала в Туле, заботливо проверяла всё ли необходимое для отдыха он взял с собой.
 Такая её трогательная забота о нём была ему приятна. Впервые, можно сказать, он ехал один отдыхать на юг. Если не считать той самой поездки всей их большой семьёй в Севастополь, в августе семьдесят шестого года. Когда он был в совершенно расстроенных чувствах из-за ссоры с Людмилой. Хотя они не были с ней ещё женаты.
 Так что, та самая их совместная поездка Гончаровых, не дала ему никакого ощущение радости и прелести моря, настоящего отдыха. Теперь же его ожидала сверкающая Ялта и у Сергея было совершенно иное настроение. Но прежние воспоминания, в том числе, и о дочери, пока что его не отпускали. Но ничего поделать с этим он пока что не мог. Прошлое не отпускало. 
 Нашёлся ему в Ялту и попутчик из Крутого Яра.  Крупный и солидный человек - Пётр Петрович Абрикосов. До того солидный и высокого ранга, что Сергей не был с ним знаком. Очень высокого уровня. Был каким-то слишком крупным начальником в Крутом Яру и ОН тоже ехал отдыхать по туристической путёвке. Встретились они на вокзале, оказавшись в одной группе.
 И это Сергея тоже удивило. Он не выносил общения с высоким начальством. Это его смущало.Но всё равно он был этому рад, так как не терпел одиночества. Хотя, в той группе из Тулы, было человек тридцать, но все они были не из Крутого Яра.
 Многие ехали парами да семьями. Но Пётр Петрович оказался настолько прост и компанейским человеком, что Сергей совершенно забыл о его должности. Отдых в Ялте Сергею, может быть, потому лучше и понравился, чем в Севастополе, что у него было совершенно иное настроение и хороший попутчик.
 Особенно, понравились ему вечерние прогулки на катере, набережная и пляж, солнце и море, поездки к Ласточкиному гнезду и в другие прибрежные города Крыма. 
 Знакомства же с достопримечательностями этого удивительного полуострова вызвали в нём незабываемые впечатления, наполненные восхищением.
 Но всё же, всё же, вечерами он по-прежнему скучал по Крапивенке, по своему "родовому гнезду", а теперь уже и по Нине. Временами вспоминалась ему и Людмила с дочерью. И он старался тогда побыстрее уснуть, чтобы не бередить душу. Но и во сне ему не было покоя. Прежняя жизнь его не отпускала.
 Но время быстротечно. И говорят, лечит. Пролетели дни отдыха у моря, как сон, как утренний туман. И вот они уже собираются в обратный путь. Накупил он тогда С всяких экзотических консервов.
 В том числе, и с китовым мясом, с крабами и морской капустой. Всяких сувенирных маленьких бутылочек с различными крымскими винами. А Вере и Нине он ещё и приобрёл сувенирные газовые косынки с изображением Ласточкиного гнезда.
 По его возвращению, Нина с дочерью и своей подругой-сослуживицей и её дочерью, в свою очередь, тут же отправились отдыхать самолётом из Тулы прямо в Сочи. На сей раз Сергей провожал их, с Олегом на его новых "Жигулях" цвета "коррида", до аэропорта в Туле.
 Подобные разлуки не шли во вред дальнейшему развитию их дружеских отношений. Сергей вовсе и не желал их форсировать, памятуя о прошлой своей семейной жизни. Образ Людмилы пока не исчез из его сознания и он продолжал скучать по дочери.
 Но путь в Медуны ему был заказан навсегда. Да и его телефонные звонки всё больше раздражали бывших его родственников. Тем более, что Людмила, с новым мужем, уже жила по другому адресу. Василий Иванович "выбил" им новую трёхкомнатную квартиру в двухэтажном доме, внучку Свету они оставили у себя, чтобы не мешать жить молодым. Таких новых домов в Медунах была целая улица.
 Но память ночами всё же не давала покоя. Так что Сергей однажды не выдержал и написал Клавдии Максимовне письмо, в котором высказал ей всю свою боль, описав её неблаговидную роль в распаде его семейной жизни. Это письмо он вложил в коробку с тульским пряником, одновременно с поздравительной открыткой дочери с честь дня её рождением.
 Ей исполнялось тогда пять лет. На что он получил в ответ, от бывшей своей тёщи:         
 "Серёжа, здравствуй!
 Спасибо за письмо. А вот жестокость-то и жадность не во мне. А не пора ли тебе подумать над случившемся? И не надо нам старикам травмировать души. В вашей жизни не мы виноваты, а вы сами боялись друг другу уступить. И вот в том вся причина.
 Злости и ненависти у нас нет к тебе, в этом ты не прав. И здесь в Медунах уж не такие мы люди плохие, как ты нас ценишь. Будет время, я пришлю письмо Людмилы к нам, как она плакала, как она нас просила, чтобы ее забрать домой для дочери. Мы сделали свой родительский долг, проявили к ней родительскую жалость. Ты бы, наверное, сделал тоже самое, если был бы настоящим отцом.
 И вашей Вере можно было бы жить с Вадимом. Она сама говорила, что он очень ее любит. А почему же они не живут? Вот это вопрос?! Нет, Серёжа, что ты пишешь нам, это далеко не так.
 Света часто спрашивает за тебя и почему мама ушла от папы. Приходится без лжи рассказывать ей как это было в действительности. Она уже хорошо всё понимает, где справедливо, где нет. И говорит: она будет другой, надо делать так, чтобы всем было хорошо: и мужчине, и женщине.
 Она умная девочка. Да ей-то вы и действительно искалечили жизнь, об этом вы оба тогда не думали, ты не интересовался дочерью, женой, тебя интересовали другие проблемы.
 Мы не старались ломиться под замок в комнату, оставили все там, как есть. Забрали только то, где было открыто. Жизнь дороже всех вещей. Так в чем же наша жадность? Зря ты, Гончаров, так наговариваешь на нас, мы всю жизнь прожили честно и справедливо, на свой рубль. Вот таких-то людей и в Медунах мало, действительно, и для вас мы ни в чем не скупились, неправда ли?
 Давай об этом больше не будем говорить, толку теперь из этого будет мало. Надо было после развода всю жизнь свою обдумать хорошо и признать свою вину и вину жены и забрать, хотя бы позвать свою семью вернуться обратно и начать жить по-новому.
 А ты год ездил неизвестно зачем. Мы бы, конечно, не позволили развалу вашей семьи, если бы вы так решили. Так что, Серёжа, тебе тоже четвёртый десяток лет и тебе пора уже тоже понять, что хорошо, что плохо и с твоей стороны.
 А нас не надо заливать зря грязью, мы всю жизнь любили и любим народ и для него проработали по сорок лет.
 И Людмилу не надо сейчас так тяжко вспоминать, она у нас тяжело больна, находится в Москве на лечении, она себе счастья не нашла. Муж у неё не такой, какой должен быть в жизни. Возможно, они теперь такие только в сказках. А настоящие мужчины, одна чернота и терзания.
 Она несчастлива, поспешила она связать свою судьбу второй раз не с тем человеком, не послушала людей и родителей. Только и всего, что (он) велика фигура, да дура! Надеюсь, все понятно тебе будет. Просто ты не нуждался своей семьёй, не захотел вернуть назад, она и решилась на другой путь жизни.
 Не надо, не вспоминай ее лихом, если ты уж ее так любил, а помолись Богу, чтобы она выздоровела и вернулась к своим малышам, своим деткам, хотя бы для них ещё пожила.
 Прости ей за все, а вы мужчины всегда себе жизнь сможете устроить. Так что, Серёжа, если будешь ещё писать нам, то прошу, пожалуйста, пиши справедливо и не надо винить тех, кто не виноват.
 Фото Светы тебе послали, делали в день её пятилетия.  Можно всегда приехать проведать, двери не закрыты и невозможного ничего нет. Кто чего желает, он всего добьётся.
 Лично её фото со Светой береги для себя, если она тебе была дорога, у нас их тоже много.
 Дай Бог, чтобы она поправилась, сейчас это главное для нас и ее дочери и новорожденного сына. До свидания. С приветом Сизовы и твоя дочь Света. 24.04.83г
 P.S. Людмилы дома ещё нет. Она в Москве в больнице".
 Прочитав это письмо Сергей очень расстроился. Он так и предполагал, что она вляпается в такую вот бяку. К этому она шла всё время жизни с ним, а он не в силах был её остановить, предотвратить падение, несмотря на всё свои усилия. Чем более он старался, тем было только хуже. Поделать он уже больше ничего не мог. Особенно сейчас.
 Людмила родила сына от второго своего мужа. А лишать его отца, вот этого-то он не желал. Да и сработало его униженное мужское самолюбие. Родить от другого мужика при живом муже? Это был удар ниже пояса. Она предпочла его, а не Сергея. Значит, она никогда его не любила. Сколько он натерпелся от неё. Да эти её все письма-жалобы на него? Выходит, что это он во всём виноват! Так получается!
 И это он, выходит, в дом приводил свою любовницу, а не она мужика в форме милиционера?! И почему её родители не пытались сами поговорить с ним, не попытались разобраться в их раздоре, как это пытались делать не раз его родители. Пытаясь говорить раздельно с ним и Людмилой, да и со сватами тоже. Но те не желали с ними разговаривать.
 Сергею жаловаться им на свою жену было просто как-то унизительно. Негоже мужу жаловаться на свою жену. А в ответ на такие вот попытки родителей Сергея понять причину их разлада - одно лишь с их стороны высокомерие да полное игнорирование  желания понять причину раздора в молодой семье.
 Кроме того, Сергея поразило в этом письме то обстоятельство, что Людмила не с ним, мужем, выясняла свои отношения, бойкотируя все его попытки к примирению. А писала только лишь слёзные жалобы своим родителям, настраивая их против него Сергея, против своего мужа, моля забрать её к себе и дочери Свете, которая уже тогда жила у них.
 Представляла им его, Сергея, каким-то монстром, рисуя совершенно невозможные условия жизни в Крутом Яру. Значит, он был ей совершенно не нужен, как муж и близкий ей друг-человек. Как отец их ребёнка! Сергей неожиданно понял, что это была её женская хитрость, при помощи которой она стремилась психологически подавить его волю, как личности. И для этого родители были для неё очень мощные союзниками, перед которыми он склонял голову в уважении и всегда молчал.
 Действительно, одним, без родителей, им было тяжело растить Свету. Но теперь она в Медунах! Что же им там вдвоём мешает жить дружно? Вот этого он не понимал. И зачем ему, Сергею, нужна такая вот жизнь-борьба? Ему нужно жить сейчас счастливо, трудиться в полную силу, радоваться жизни, а не бороться внутри своей семьи. 
 Нужен мир в семье, а не война. В семье он должен находить отдохновение от всех своих трудов и неприятностей, находить своё успокоение. Ему нужен был прочный тыл в его повседневной жизни. Войны ему итак на работе хватает.
 А вот этого дома не было. Были одни лишь только сплошные нервы. И Сергей сам удивлялся своему терпению. И это было уже второе письмо от бывшей его тёщи. На которое он пока что не ответил.
 А надо ли? В первом письме она писала ему о том, что Людмила в начале марта восемьдесят третьего года родила сына, назвала его Максимом. А также о том, что жизнь её дочери со вторым мужем сразу же после рождения сына, не удалась. Муж вскорости сильно её избил и она попала в клинику им.Бурденко, что в Москве. И находилась она там между жизнью и смертью.
 А новый её муж ходил по селу и пьянствовал. Родители Людмилы пытались его посадить, но она простила его забрала заявление. Не захотела она лишать своего новорождённого сына отца. "Надо же!- подумалось Сергею,- меня она сразу же потащила в милицию за пощёчину!". А теперь-, как пишет тёща, они Сизовы в своём доме словно чужие. Новый зять стал в нём полным хозяином.
 Уже тогда Сергею захотелось бросить всё и ринуться в Медуны, но он ещё не отошёл от смерти мамы, а тут ещё и несчастье с сестрой. Да и кто он теперь там такой? Чужой человек! Ещё не забылось ему, как они его там выпроводили из дома в последний его приезд. И как он ночевал у соседей в доме.
 Не забыл Сергей и про свой единственный прогул на работе, из-за той его  спонтанной поездки в Медуны. Второй раз ему такого взрыва психологических эмоций на работе не простят. Уволят без промедления, несмотря на все его заслуги. К тому же, Кравцова на комбинате уже не было. Кроме того, он же дал слово её мужу не влезать в их новую семейную жизнь. А он словом своим дорожил.
 И веры у него уже к ним не было. Как и к самой Людмиле, так и её родителям. Не хотелось повторения пройденного, да ещё и потерять налаживающиеся отношения с Ниной. Сергей был полон сейчас всяких раздумий и не знал, что ему предпринять.
 Ведь он целый год ездил к ним после развода и не получил даже и намёка на желание помириться с ним и вновь соединиться. Они молча ждали только его унижения и покаяния, а он-то и не знал за что. И не понял этого. Хотя бы намекнули? Ведь во всём была лично виновата только Людмила и она должна была бы сама каяться и просить прощения.
 А вместо этого они выставили его из дома за дверь. И уже тогда она была видно беременной от другого. И эта его обида до сих пор не проходила. Сергей больше не доверял своим бывшим родственникам, даже боялся оказаться в чужом краю под открытым небом, без родных и знакомых. Не доверял он им больше ни в чём, даже каждому их слову в этом письме.
 Но он совсем не злорадствовал неудавшейся её жизни. Нисколько не злорадствовал. А только лишь сожалел, что она такое натворила с его и своей жизнью, с жизнью их дочери, что исправить нельзя. И назад уже пути никакого не было.
 Вернувшись из поездки в Сочи, Нина заметила сумрачное состояние Сергея и сочла это результатом своего долгого отсутствия. И потому старалась развеселить его всеми способами. В том числе, и своими рассказами об их отдыхе на море, о том, как они проводили там время, как купались в море, как делали вылазки в горы и были в летнем театре -"Ривьера".
 Рассказывала она и о том, чем там торгуют на местных рынках. Сергей стал уже вхожим в их квартиру. Привезли они ему в подарок красивую майку с изображением  летнего открытого театра у моря, всякие разные сувенирные подарки. В том числе, ракушки и амулеты, бейсболку и кроссовки. Этого подарка он никак не ожидал.
 Вначале, даже смущённо отказывался, но потом согласился. Ему нравилось заботливое отношение к себе со стороны Нины. А вот отношение к себе со стороны её дочери Ани он ещё не понял. Девочка держалась с ним вежливо и настороженно, культурно, но как-то уж индифферентно. Как к чужому человеку, знакомому её мамы. Равнодушно. Или это ему показалось? 
 Но и это Сергея тогда вполне устраивало. Он понимал её состояние. Она хорошо помнила своего отца. И это была её жизнь.
 Нина Ивановна Печерникова была женщиной энергичной, инициативной и постоянно находилась в движении. Она без устали тормошила Сергея, пробуждая в нём его былую энергию, заставляла добиваться успеха в своей профессии. 
 Заинтересованно относилась к его журналистскому творчеству, гордилась его профессией, много читала и побуждала к этому Сергея. Особенно восторгались они вместе Булгаковым, Шукшиным, ужасались описаниям Варлама Шаламова, с интересом читали Рыбакова. Его "Дети Арбата", анонсированные в журнале "Новый мир", позже войдут в моду и произведут целый фурор на советских людей. Слушали вместе Высоцкого и Окуджаву, советскую эстраду и Битлз. Сергей много писал. Такая жизнь казалась Сергею наполненной и интересной. Но душа его болела.
А.Бочаров.
2020.