Тепло

Сразу скажу — я не знаю, почему так получилось, что дома меня никто не встретил. Учился я во второй смене и, придя из школы домой, долго стучал и в дверь, и в окно, но мне никто не открыл. Я хотел пошарить под ковриком на крыльце, где обычно прятали запасной ключ, но он примёрз к порожкам так крепко, что оторвать его не получилось. Постояв немного в растерянности возле закрытой двери, я решил подождать родителей во дворе. Но сделать это было весьма и весьма сложно — стояли сильные морозы, подкрепляемые неистовым ветром. Ветер прямо таки терзал несчастные деревья, гудел в проводах и то и дело бросал порции колючего снега прямо мне в лицо, сбивая дыхание и заставляя пятиться в поисках затишка.

Я подбадривал себя надеждой на то, что кто-нибудь вот-вот придёт, но в доме было пусто, в окнах темно, во дворе ненастье, а в душе всё больше и больше росла тревога — может быть что-то случилось? Прячась от ветра, я зашёл за угол со стороны четвёртой квартиры и прижался к стене, развернувшись лицом к соседскому крыльцу. Здесь порывы ветра были заметно слабее и я, немного успокоившись, замер в ожидании домочадцев, прислушиваясь к шорохам за углом.

Не помню, сколько пришлось мне ждать, но думаю, что довольно долго. Наступили суровые зимние сумерки, по белой стене метались тени деревьев в тусклом вечернем свете. По улице за штакетником торопливо проносились согбенные фигуры спешащих домой редких прохожих, которые понятия не имели, что совсем рядом отвернувшись от ледяного ветра стоял насквозь промёрзший мальчишка. Я и впрямь так оцепенел от холода, что не мог сдвинуться с места. Метель намела снега по щиколотку, но я перестал с ним бороться. Я потерял отсчёт времени. Мысли спутались. И через какое-то время неожиданно я перестал ощущать холод. Просто стоял в ледяном оцепенении в ожидании стука родной двери.

Но спасение пришло совсем не оттуда. Из четвёртой квартиры послышались звуки отпираемых засовов и из-за угла выглянула наша соседка Светлана Ивановна, кутающаяся в платке:

- Андрей, это ты что ли? А я думаю - что это за тень возле крыльца? Ты что - домой попасть не можешь?

Я согласно кивнул.

- Что же ты тут стоишь? Надо было ко мне постучать. Заходи скорей.

Я вновь покачал головой, но уже отрицательно:

- Я здесь подожду. Мне не холодно.

- Как это не холодно? Да ты что! Я же вижу - ты совсем замёрз. Подожди немного, я сейчас.

И Светлана Ивановна, исчезнув за углом, вновь торопливо вышла, наспех одетая по погоде.

- Пойдём, Андрюша. Не выдумывай. У меня погреешься, а родители вернутся — отправишься домой.

В её голосе послышались строгие, но в то же время, тёплые нотки. Она взяла меня за плечи и слегка подтолкнула в сторону крыльца:

- Погреешься. Чаю попьёшь с вареньем. У меня прекрасное вишнёвое варенье.

Я подчинился - оцепеневшие мышцы не могли оказать никакого сопротивления. Тем более, в самом деле захотелось попробовать варенья.

Поначалу ни руки, ни ноги меня не слушались — валенки не снимались, пуговицы не расстёгивались, завязки на шапке не поддавались. Спасибо — Светлана Ивановна помогла мне справиться с верхней одеждой.

- Ну вот. А говоришь, не замёрз. Давай ка, поднимайся наверх. Я чаю принесу. Будем тебя отогревать, - сказала соседка и шутливо провела пальцем по моему носу сверху вниз, видимо желая исправить мою курносость. Как выглядела Светлана Ивановна я не помню — прошло слишком много времени, а вот голос её — вкрадчивый и заботливый, до сих пор звучит в моих ушах.

Я прошёл в зал на втором этаже и осмотрелся. Справа стоял диван, перед которым посередине комнаты - круглый стол, а возле окна на тумбочке - телевизор Рекорд. Было жарко натоплено и мелкая дрожь, охватившая меня в прихожей, быстро стала спадать.

Скоро вошла и Светлана Ивановна, неся чайник, кружки и обещанное вишнёвое варенье в стеклянной баночке. Она включила телевизор и мы, прихлёбывая чайку со сладкими бутербродами, стали смотреть фильм. Как сейчас помню — это был «Потомок Чингисхана». Сначала я даже подумал, что это документальные съёмки, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что кино всё-таки художественное. Хотя некоторые эпизоды, например, атака конницы в конце фильма, мне показались снятыми так правдиво, что сомнения всё же остались.

Однако, последние кадры стали плавно размываться и растворяться в моём сознании. К началу передачи «Спокойной ночи малыши» я уже практически спал от нахлынувшего ощущения уюта, тепла и покоя. Светлана Ивановна, заметив моё полусонное состояние принесла подушку и одеяло.

- Андрей, ты полежи пока. А я посмотрю — не вернулись ли твои родители, - последнее, что я услышал, перед тем как забылся в полусне.

Через какое-то время я услышал в прихожей папин голос: «Вы извините, что так получилось. Я понадеялся на Нэллу, а она на меня. Просто мы не поняли друг друга. Если бы Вы знали, как мы Вам благодарны!». Но я зачем-то притворился спящим. Может быть, потому что мне нравилось, что все меня жалели и мне сочувствовали. А Светлана Ивановна так хвалила! Я оказывается и скромный, и выдержанный, и воспитанный, и терпеливый. Это было очень приятно, хотя в глубине души я, зная свой характер, понимал, что это не совсем так. А когда папа меня вместе с одеялом переносил на мою кровать — это было просто моим триумфальным шествием.

Уже лёжа в своей постели и ощущая нацеленные на меня внимательные взгляды, я приоткрыл глаза, что не осталось незамеченным моими родителями и братишкой, склонившимися у кровати.

- Как ты, Андрейка? Тебе тепло? - спросил Миша.

- Тепло, - ответил я, до конца не осознавая что теплее — горячая печь или сердца близких и родных мне людей. - Очень тепло.

*На снимке: зима в селе Михайловском, начало 1970-х годов