Неизвестный герой

НЕИЗВЕСТНЫЙ ГЕРОЙ

 О, ведаю я, мойра Лахесис, что придёт новый герой. Будет очень велик он. Будет обладать силой богов и сумеет победить Тартар. Зайдёт в Аид и потеряет любовь. Одолжит силы тьмы и бросит вызов богам. Но его удел каков: войти в сонм богов иль кануть в Лету?
 Расскажи нам, сестрица Клото.

ГЛАВА 1

 Без отца рос маленький Астианакт, сын великого троянского воина Гектора. Лишь однажды, будучи ещё грудным ребенком, видел он его, когда прощался перед битвой Гектор с женой своей, Андромахой. Тогда взял на руки он Астианакта, поцеловал, поднял сына к небу и так молил он громовержца Зевса и всех бессмертных богов:
 - О, Зевс и вы, бессмертные боги! Молю вас: сделайте так, чтобы сын мой был также знаменит среди граждан, как и я. Да будет он могуч и пусть царствует в Трое. Пусть когда-нибудь скажут о нём, когда он будет возвращаться с битвы, что превосходит мужеством отца. Пусть сокрушает он врагов и радует сердце матери.
 Так молил богов Гектор. Затем отдал он Астианакта жене.
 Но недолго знал и мать будущий герой. Пала Троя и никого не пощадили тогда греки, и даже маленького Астианакта сбросили с высоких стен города, вырвав из рук несчастной Андромахи.
 И думали греки, что убили они сына Гектора, но ошибались. Пожалел Зевс его: послал он куретов , что подхватили падающего малыша и спрятали на острове Крит, где рос он в окружении прекрасных нимф.
 И, когда Астианакту исполнилось десять лет, стало видно, что будет великий воин он: уже тогда он мог поднять взрослого быка и вспахать поле меньше чем за день.
 И ликом красив он был, чёрные густые волосы вились до могучих плеч, и всегда полуулыбка скользила на его лице, как будто и не рос он вовсе сиротой полным, не видя людей.
 А когда шестнадцать лет ему стало, так он сказал нимфам: “Растили вы меня, заменяя и мать и отца, и благодарен я вам за это, но зовёт меня иная жизнь. Хочу увидеть я мир и себе подобных”.
 Долго ещё плакали нимфы, глядя в след удаляющемуся Астианакту. Увидят ли они снова живым своего сына человеческого, что ждёт его в том злом мире, в который отправился он?

***

 Шёл Астианакт, повесив на плечо мешок с доспехами, что дали ему нимфы на прощание, там же лежал золотой лук и колчан, полный стрел. Шёл, и радовали молодого воина приятные взору долины, небольшие, но уютные зелёные лощины, высокие, не очень крутые горы…
 Так понравилось это ему, что он прилёг на мягкую траву, хотя и не нуждался в отдыхе. Закрыл глаза и расслабил члены, и почувствовал, что он рад этой жизни, что ничего нет лучше, чем жить. Под спиной мягко шелестела трава, вокруг кружили бабочки и стрекозы, стрекотали кузнечики, чирикали птицы, благоухали цветы… То, что он вдруг увидел, разрушило прежнюю красоту и идиллию: на протянувшейся от дерева к дереву серебряной паутине паук скручивал свою жертву.
 Мохнатые лапки быстро опутывали муху липкими нитями, превращая в уродливый кокон.
 Тогда, неожиданно для себя, Астианакт понял, что жизнь не так проста, как сначала показалось ему, понял, что жил он не так, как все смертные, что жил, скорее, как бог, нежели человек. И вместо того, чтобы так дальше и жить, он избрал путь боли.
 Вдруг перед ним возник златокудрый и прекрасный бог. Аполлон! Астианакт, казалось, с рождения знал, кто это, хоть и не видел никогда.
 - Приветствую тебя, Астианакт, сын могучего Гектора, - приветствовал Аполлон юношу.
 - И я приветствую тебя, Феб Аполлон. Я не спрошу тебя, зачем явился ты, лучше ответь: почему, о, далеко разящий бог, почему ты оставил моего отца, когда ты был ему так нужен? – Астианакт и сам не знал, откуда пришли эти мысли. Язык просто говорил, не подчиняясь разуму.
 - Не я, а Тюхе, богиня судьбы, отвернулась от него. Жребий Зевса пал к царству мрачного Аида.
 Аполлон замолчал и затем спросил:
 - Скажи, юноша, куда путь держишь ты, и зачем покинул ты дом свой?
 - Дом мой наскучил мне. Не пристало мне, сыну героя, нежиться на тёплых перинах в ласках женщин. Я иду туда, где могу я помочь, где идёт битва, где кипит кровь.
 - Что ж, ты сам избрал путь. Но знаешь ли ты, что ждёт тебя там, и не лучше ли тебе повернуть назад?..
 - Ну уж нет! – Перебил бога Астианакт. – Вон видишь, Феб Аполлон, на паутине паук пожирает добычу? Я только увидел это, и сразу понял, насколько жесток мир. Но не пугает это меня, а наоборот, хочется мне навести здесь порядок, разбить всех врагов…
 Аполлон звонко рассмеялся:
 - О, глупец! Даже твой отец не мог победить всех, а ты… Не думаешь ли ты, что ты могущественней, скажем, Геракла? Или ты решил поравняться с богами-олимпийцами?!
 Насупился Астианакт и так отвечал:
 - Смейся и дальше, да только моим луком больше врагов сразишь, чем кифарой твоей.
 Тогда уже Аполлон рассвирепел не на шутку:
 - Думай, что говоришь, смертный, или ты полагаешь, что зря меня прозвали далеко разящим?
 Потупился Астианакт:
 - О, прости, Феб Аполлон. Не хотел я сердить тебя. Скажи мне, что же мне делать?
 - Сейчас на Крите, - смягчился бог света, - идёт война. Микенцы напали на мирный народ. Если хочешь, иди туда, вступи в армию Крита и, может, с твоей помощью и не падёт Крит, как Троя когда-то. Но уже близок его конец. Я дам тебе в дар пять стрел, не простых стрел, их выковал Гефест и любую броню пробьют они. Храни их и не трать понапрасну.
 Сказал златокудрый бог и как в Лету канул, только что здесь был, а теперь уже нет, и лишь пять блестящих стрел лежат на тёплой траве.

***

 И шёл дальше Астианакт, и день, и ночь шёл. Ноги, казалось, не знали устали и сами несли его вперёд по долине, пока не показался тракт, ведущий в город. По краю холма вился каменный мост, по которому шёл патрульный отряд микенцев.
 Грозные воинственные лица, звериные шкуры на плечах, хвостатые шлемы, копья и щиты…
 Астианакт вышел на дорогу. Микенцы были поражены – шептались друг с другом и копьями указывали на неожиданно преградившего им путь юношу в лёгкой походной одежде.
 - Пошёл вон! – Донеслось из толпы.
 - Я, Астианакт, сын Гектора, вызываю вас на поединок. Есть ли среди вас хоть один достойный битвы со мной?
 Микенцы грозно заголосили и замахали копьями. Из толпы вырвались четверо воинов. Грозно оскалились, поднимая копья. Сейчас копья пробьют насквозь тело молодого воина и, окровавленное, оно будет растоптано конями, и так и останется он неизвестным героем.
 Могучая рука схватила древко одного копья, потянула и вырвала из ладони врага. Копьё завертелось в руках молодого воина, распарывая кожу и оставляя царапины на броне микенцев.
 Вот пал один враг, затем другой, кто уже мёртв, кто смертельно ранен.
 И вот четверо воинов лежат в луже крови, а Астианакт держит убийственное копьё и ни одна царапина не пересекает его тело.
 Микенцы подняли копья и пустили коней на Астианакта. Неуловимо быстрым движением сын Гектора вынул из походного мешка лук и стрелы. Также быстро натянул тетиву и отпустил. Воин с пробитой шеей упал с лошади. Вторая стрела пронзила грудь следующему всаднику. Лошадь третьего дико заржала и опрокинулась, погребая под собой седока.
 Стрелы летели нескончаемым потоком, и оставалось лишь удивляться: сколько это рук у стрелка?!
 Вскоре весь небольшой отряд пал под острым дождём, хлеставшим прямо в лицо и пронзающим насквозь. Три десятка воинов были разбиты юношей с луком…
 Астианакт, как ни в чём не бывало, пошёл собирать стрелы и складывать в колчан. Ровно тридцать стрел собрал он и отправился дальше, не так уже любуясь красотой здешних краёв; он познал сладость убийства и теперь хотел познать сладость битвы, настоящей битвы…
 Астианакт впервые познал сладость запрета.

ГЛАВА 2

 Кносс горел.
 Политический центр Крита, город Кносс, что на севере острова был разрушен, зарево пожаров было видно ещё на подходе к нему. Кносский дворец, возвышающийся на равнине, по которой пролегала самая главная на острове южная дорога, представлял собой руины. Массивный и громоздкий, разделённый широким двором на две части, сейчас покоился на обломках ступеней и кусках колонн. Но даже по руинам было видно, что это подлинный шедевр искусства, что создан изнурительным трудом строителей и умом опытных архитекторов не за один год.
 Критяне ещё держались, но по военному искусству миролюбивые жители явно уступали воинственным микенцам. А последние, как дикие варвары, уничтожали всё на своем пути, и не щадили ни женщин, ни детей. Вот один воин схватил за волосы молодую девушку и потащил её куда-то за угол – насиловать; трое других избивали немощного старика, били ногами и щитами, а тот лишь ползал на коленях и напрасно молил о пощаде; а иной ахеец вырвал у женщины ребёнка, и на её глазах изрубил тело младенца на несколько трепещущих окровавленных кусочков.
 В голове что-то загудело, откуда-то явился гнев, тот самый беспомощный гнев, когда на твоих глазах творится несправедливость, а ты ничего не можешь сделать. Собственно говоря, сейчас это и происходило… Но сейчас он мог помочь!
 Астианакт устремился в самую гущу битвы и с криками: “За мою мать, жалкие свиньи! За моего отца, отпрыски эриманфского кабана !” принялся направо и налево пускать стрелы.
 Вскоре вокруг него не осталось ни одного живого человека – поражённые увиденным ахейцы образовали полукруг вокруг героя, и боязливо глазели на него; несколько греков достали луки, но тут же пали, пронзённые стрелами Астианакта.
 - Кто ты? – Спросил старый воин, но в толпе уже слышалось слово: “Бог, бог…”
 - Много лет назад вы убили моего отца и мою мать, и я буду мстить вам за них, - гордо вскинув голову, отвечал Астианакт.
 - Но кто был твой отец, и кем была твоя мать, за кого ты мстишь, и кто убил их?
 - Великий защитник Трои был отец мой, а убил его ваш воин – Ахилл, и зло опозорил он тело его…
 - Гектор – отец твой? – Удивился старик. – Теперь ясно от кого в тебе сила могучая.
 - Хватит болтать! – Зло крикнул Астианакт. – Ваша кровь должна осквернить мои стрелы.
 - Ты глуп, юноша, - мягко сказал старик. – Даже с твоей силой не справишься ты один с нами… Но и бежать ты не сможешь, а значит, выход только один у тебя: встать в наши ряды и завоевать великую сла… - тело пронзила стрела - …ву.
 Разъярённая толпа ринулась на героя и конец бы ему тут же, но вдруг стена белого тумана растянулась перед ним, и всё исчезло…

***

 Астианакт узнал это место – место, где он увидел паука, поедающего муху.
 Перед ним сидел Аполлон.
 - И всё-таки, ты глуп, - сказал бог, - если бы не я, лежало бы сейчас твоё тело, никому ненужное и забытое, или, того хуже, опозоренное и истерзанное.
 - Спасибо. – Астианакт чувствовал себя маленьким мальчиком, которого хотела избить толпа подростков, но добрый дядя заступился за него, и теперь укоризненно качал головой, как будто, спасённый не стоил того. – Что мне делать дальше?
- Не знаю, - пожал плечами златокудрый. – Но солдат из тебя никудышный. Куда ж так в драку лезешь, коли не знаешь своих сил?
 - Но ведь отряд…
 - Отряд на мосту был мал, - возразил Аполлон. – И был не готов.
 - Тридцать конных воинов в полном вооружении…
 - Мало. – Аполлон был неумолим.
 Феб долго сидел, о чём-то размышляя. Астианакт не смел прервать думы бога.
 - Учить тебя надо, - наконец сказал он.

***

 Хлом был стар и многих героев помнил. И некоторых из них учил.
 Увидев вошедшего в пещеру Аполлона, Хлом преклонил передние ноги, голова кентавра опустилась.
 - Чем могу служить тебе, о далеко разящий?
 - Мудрый Хлом, подними голову и взгляни на ученика, что я привёл к тебе.
 Кентавр послушно поднял голову и посмотрел на Астианакта. Густые брови сошлись на переносице.
 - Уже много-много лет я никого не учил… И не собирался. – Копыта Хлома нервно стучали по земле.
 - Этот юноша – сын Гектора, - тихо сказал Аполлон.
 - Гектора? – Он, кажется, вздрогнул. – Но его сына убили ахейцы после взятия Трои.
 - И, тем не менее, он жив и перед тобой. – Астианакт вышел вперёд и посмотрел прямо в глаза кентавра.
 Хлом не отвёл взгляда.
 - Я попробую, - сказал он. – Но я сомневаюсь…
 Аполлон не обратил внимания на последние слова кентавра и резко прервал его:
 - Вот и хорошо. Можешь начинать прямо сейчас. – Бог исчез.
 Хлом прошипел что-то вроде: “Пошёл ты в Тартар”. Помолчал, тупо уставившись на стоящее в углу пещеры оружие. Затем подошёл и взял меч, копьё и щит.
 - На, - он дал меч Астианакту. – Сейчас ты у меня попрыгаешь, мальчик…
 - Вы всё-таки будете меня учить? – Удивился Астианакт.
 - Я попробую, - повторил Хлом. – Но я сомневаюсь, что из этого что-то получится. Настоящие герои не рождались уже давно, да и я порядком стар, неужели этот не видит…

***

 - Бей. - Хлом держал щит и копьё.
 - Куда? – Удивился Астианакт.
 - Да куда хочешь! В грудь, голову, живот…
 Астианакт ударил в грудь. Но почему-то вместо груди кентавра меч ударился о щит, - и когда он успел его подставить?
 - Бей ещё.
 Астианакт произвёл обманное движение, метя в лицо, а ударяя опять в грудь. И опять меч врезается в круглый щит. Он опустил клинок и, как ребёнок, насупился.
 - Нет, так нечестно. Уже два раза, а я никак не попаду.
 - У тебя ещё есть третья попытка, парень.
 - Ну, тоже… обнадёжили.
 Меч резко ушёл вперёд и вверх… И ударился о копьё Хлома.
 - Так. Девяносто пять раз повторить выпад вперёд, восемьдесят пять – удар с разворота и… и…
 - На Вас? – Удивился Астианакт.
 - За глупую шутку удар с разворота повторить тоже девяносто пять раз.
 - Но я, правда, думал…
 Хлом исподлобья глянул на юношу.
 - Вон каменный столб, его и бей. – У стены и впрямь стоял толстый каменный столб.
 В пещере у Хлома вообще было много интересных, необычных, а порой и непонятных вещей. Толстенные брёвна, связанные верёвками, деревянный столб с отходящими от него лезвиями, огромная клетка, потолок которой был усеян штырями, какие-то толстые верёвки не очень приятного вида…
 Хлом заметил вопросительный взгляд Астианакта и с гордостью сказал:
 - Кишки гидры, прочные, как канат…
 Астианакт сглотнул, проглатывая откуда-то взявшийся ком.
 - Кстати, - заметил Хлом, - сам вытаскивал…
 К горлу подступила очередная порция скудного завтрака.
 - Как сейчас помню… Через анальное отверстие…
 Изо рта сына великого троянского воина вырвались сгустки белой жижи.
 - Уберёшь за собой, когда кончишь. – Невозмутимо заметил кентавр. – Так, на чём я остановился?.. А, да! Так вот, вонища была, упаси Зевс!
 Хлом глянул на растерянного, облёванного и смущённого Астианакта, громко расхохотался, подошёл к нему, брезгливо обходя лужу, похлопал по спине и сказал:
 - Ладно, парень, шучу. Корни плюща это…
 Астианакт ошарашено глянул на сумасшедшего кентавра, вытер рот и пошёл за шкурой – пол вытирать.

ГЛАВА 3

 По прошествии седмицы Астианакт удостоверился, что Хлом – тиран, каких поискать. Надо же ему заставлять бедного парня таскать немыслимые по тяжести вязанки дров, прыгать сквозь колючие кустарники, избивать каменный столб ногами и руками, защищаться от могучих ударов самого кентавра и делать прочие малоприятные вещи. Но коронное испытание Хлома было просто изуверством: кентавр будил Астианакта посреди ночи, и с криком “Враги!” бил по парню деревянным мечом, - и это каждую ночь, пока юноша не научился огромным прыжком просто отлетать от лежанки.
 Сейчас Астианакт прыгал через лезвия, что крепились на свободно вращающемся деревянном столбе. Это было трудно, поскольку лезвия крепились через одно то внизу, то вверху: снизу - сверху - снизу - сверху… Прыгнул - присел - прыгнул - присел… Благо, что лезвия не были заточены, а то бы он уже дважды лишился головы, но и тупые удары причиняли страшную боль.
 Хлом в это время говорил с птицами на улице. И как только он владеет всеми животными языками? Лёгок на помине…
 Хлом вернулся. Лицо кентавра было сурово, как никогда.
 - Ученик, хватит! Пойди сюда.
 Астианакт остановил тренажёр. Странно, учитель всегда обращался к нему по-дружески – “парень”, а тут – “ученик”. И что он опять натворил?
 - Да, учитель?
 - Великое горе пришло, ученик. Титаны, заточенные Зевсом в Тартар, пытаются сразить сторуких великанов - гекатонхейров, что стерегут их. И уже вырвалась из Тартара чудовищная Терзида, что порождена ужасным Тифоном и исполинской Ехидной. Нет спасения людям от Терзиды, ядовитым дыханием убивает она ещё издали и гибнут растения под её лапами… Давно не было такого, и нет уже героев, что могли бы противостоять ей.
 Астианакт уже понял, что требуется от него. Но не страшился он этого, а наоборот, жаждал проверить, испытать себя.
 - Иди, парень, и помни, что, если одолеешь Терзиду, считай своё обучение оконченным, иди, куда хочешь, – ты свободен. Но если позорно бежишь, то найду тебя хоть из-под Аида и заставлю работать у меня вплоть до моей смерти.
 Учитель шутит. Учитель часто шутит. Но почему такое лицо у него суровое? Где вечная чуть насмешливая ухмылка?
 Астианакт понял, что боится.
 - Я пошёл, учитель?
 Хлом кивнул.
 - До свидания, учитель… и… спасибо… Вы многому меня научили…
 - Надеюсь. – Впервые за разговор Хлом усмехнулся, но усмешка была какая-то недобрая. Как будто он знал, что отправляет ученика на верную смерть.
 Астианакт бросил прощальный взгляд на пещеру, с опаской глянул на корни плюща (или, всё-таки кишки гидры?) и, не оглядываясь, пошёл прочь, лишь мешок с луком и доспехами забрал.

***

 Вот так. И где теперь эту Терзиду искать, чтоб Зевс мать её?.. Вообще, что мать, что отец Терзиды – уроды уродами. Тифон – огромное чудовище со ста драконьими головами, а Ехидна – исполинская полуженщина-полузмея. И отпрыски их не лучше. Тифон с Ехидной породили трёхглавого пса Кербера, что стережёт царство Аида, лернейскую гидру, Химеру, Сфингу  и двуглавого пса Орфа.
 Лернейскую гидру и Кербера одолел Геракл, он же убил и ещё одно порождение Тифона и Ехидны – Немейского льва. Химеру победил герой Беллерофонт. Загадку Сфинги отгадал Эдип, после чего та бросилась со скалы. Кто погубил пса Орфа уже и не припомнить…
 Но это лишь самые страшные чудовища. Среди прочих детей была, например, громадная дикая Кроммионская свинья, поражённая Тесеем.
 О Терзиде Астианакт слышал впервые и не знал, как выглядит это чудовище.
 Вокруг раскрывались прекрасные долины, те самые, где начинался его путь. Астианакт не думал о том, что может больше их не увидеть.
 И вот уже следы бестии: выжженная, сгоревшая трава, потрескавшаяся земля и кислый привкус в воздухе. Юноша пошёл по следам, они вели на запад. И вскоре добрался до небольшой деревни, где царило горе. Понятно, что Терзида уже побывала здесь.
 - Куда она пошла? – Спросил Астианакт.
 - Дальше, на запад тварь ушла, порушила всё и ушла… - Твердили старики.
 - Детей наших убила она! – Рыдали старухи. – Убей её, юноша, для этого ведь ищешь ты её?
 - Я одолею её и принесу вам её голову, жители Крита! – Торжественно пообещал сын Гектора.
 - Великий герой! – Вскричали жители. – Он убьёт чудовище и принесёт нам его голову!
 Люди подходили, жали руку Астианакту, старухи обнимали как сына родного, и говорили напутственные речи.
 - Вернёшься с головой своей на плечах и с головой монстра в руке, мы в твою честь такой пир закатим… - Обещали старики (молодых людей в деревне почти не осталось).
 - Убей её, сынок. Отомсти за наших сыновей, - молили старухи.
 - Вернись живым, юноша, - тихо произнесла светловолосая девушка, глядя чистыми синими глазами прямо в глаза Астианакта. – Она убила моего брата и разрушила мой дом. Одолей её и вернись.
 - Да, да, ради тебя всё, что угодно! – Почему-то вырвалось у Астианакта. Сердце бешено стучало, он не мог отвести взгляд. – Всё, что угодно… - Зачем-то повторил он.

***

 Астианакт шёл дальше на запад от деревни. Он искал страшную Терзиду, но мысли то и дело возвращались к девушке со светлыми волосами. Прекрасное лицо, обрамлённое горем. Чистые синие глаза, смотрящие с мольбой и надеждой. И ведь, вроде, не красавица, каких не сыскать, простая деревенская девушка. Но от того лишь ещё более милая, чистая и живая. Не разукрашенный краской идол, а живой человек.
 Дикий рёв, огласивший окрестности, прервал мысли. На поляну выскочила Терзида.
 Пламя вырвалось из-под когтистых лап чудовища и там, где стояло оно, оставались большие почерневшие участки выжженной травы. Длинное чешуйчатое тело с покрытым шипами хвостом венчала рогатая голова. И всем бы Терзида походила на обычного дракона, если бы не морда: демонический лик с зазубренными поднятыми вверх клыками и огромный глаз во лбу, как у киклопов, делал её чем-то похожим на… страшно даже подумать, но хоть немного… на человека.
 Из ноздрей вырвались клубы бледно-зелёного пара, того самого, которым Терзида отравляла всё окружающее.
 Астианакт отпрыгнул в сторону от ядовитого дыхания, почти тем самым движением, каким он слетал с кровати, когда Хлом кричал: “Враги!”, и побежал прочь от ужасного создания.
 Нет, не испугался сын Гектора отпрыска Тифона и Ехидны, а просто подготовиться к битве отбежал. На ходу достал доспех из мешка заплечного, накинул поверх хитона его, вытащил лук и колчан со стрелами. Колчан закинул на плечо, лук в левой руке, стрела ложится на тетиву… Резкий поворот на бегу, тетива опускается… и стрела беспомощно отлетает от твёрдой чешуи. Терзида во весь опор неслась за Астианактом, опасное испарение было уже совсем близко… Вторая стрела ложится на тетиву… “В глаз бестии бить надо” – смекнул Астианакт. Он выпустил стрелу. Мимо. Удар опять не причиняет вреда. Третий выстрел, четвёртый... Тварь не давала прицелиться, всё гоняла Астианакта по полю, как хищник гонит добычу. С разницей лишь в том, что Астианакт себя добычей не считал.
 Неожиданно Терзида развернулась и ударила своим колючим хвостом, Астианакт резко подпрыгнул и выпустил две стрелы почти разом.
 Нет, не зря его Хлом гонял.
 Одна из стрел вонзилась в глаз бестии. Терзида взрыкнула и замахала хвостом пуще прежнего. От очередного удара Астианакт не успел увернуться, и его отбросило в сторону. Живот был залит кровью. Кажется, шип порвал все внутренности…
 “…Найду тебя хоть из-под Аида и заставлю работать у меня вплоть до моей смерти” – вспомнилась угроза Хлома.
 Рука судорожно искала колчан. Он, к счастью, всё ещё висел на плече. Терзида во весь опор неслась на Астианакта, видать, чуяла.
 “Ну, где же они?.. Где?! Они же были здесь… А, вот они”, - золотая стрела, одна из пяти, подаренных Аполлоном, уже ложилась на тетиву. Было больно натягивать тугую тетиву, лишь до половины натянул Астианакт её и отпустил… Смерти Терзиды Астианакт не увидел и рёва предсмертного не слышал. Зловонное дыхание довершило дело хвоста.
 Душа Астианакта неслась в мрачное царство Аида.

ГЛАВА 4

 - Идём, Астианакт, сын Гектора, - произнёс сухой безжизненный голос. Во много раз усиленный эхом, казалось, он звучит отовсюду.
 Астианакт открыл глаза, но ничего не увидел. Вокруг была лишь плотная, непроницаемая тьма и зловещая мёртвая тишина. Только лёгкий плеск воды где-то рядом. Запах сырости. Холодный пол под ногами. Здесь вообще было очень холодно. Как будто в старой гробнице оказался…
- Идём, единожды спасённый Зевсом.
 В руке невидимого спутника загорелся факел. Астианакт прищурился, но быстро привык, факел горел тускло. Он находился в довольно широкой пещере: голые, необтёсанные стены, уходящий высоко вверх, куда не достигал свет, потолок; неподалёку протекала тёмная река. И больше ничего.
 Сын Гектора взглянул на спутника. О, великие боги! – его сопровождал скелет…   Абсолютно голый, если не считать набедренной повязки… Высушенную кожу, казалось, вот-вот пробьют рёбра. Мёртвое лицо не выражало ничего. В одной руке он держал весло. Костлявые пальцы сурового Харона со страшной силой взялись за запястье Астианакта, и повёл он за собой сына Гектора. Не сопротивлялся юноша мрачному старцу. Он просто не мог противиться силе перевозчика душ умерших.
 Подошли они к берегу священной реки Стикс. На водной глади мерно покачивалась ладья Харона.
 - Идём, погибший от Терзиды.

***

 Когда сверг Зевс отца своего Крона и заставил вернуть на свет проглоченных им детей своих, когда заточил Зевс титанов и ужасного Тифона в Тартар, поделили сыновья Крона между собой власть над миром. Самый могущественный из них, громовержец Зевс взял себе небо, Посейдон – море, а Аид – подземное царство душ умерших. Земля же осталась в общем владении.
 И до сих пор глубоко под землёй царит неумолимый мрачный брат Зевса Аид.

***

 Ладья неспешно плывёт по тихим водам всё леденящей реки Стикс, одной из многих протекающих в подземном царстве Аида . Раздаются вокруг едва уловимые, подобные шелесту увядших листьев, гонимых осенним ветром, стоны душ умерших. Сетуют они на свою безрадостную жизнь без света и без желаний.

***

 Ладья причалила к берегу.
 - Иди. – Глухо произносит Харон.
 Астианакт сходит на берег.
 В сумрачном зале, среди теней душ умерших, на золотом троне рядом с женой своей Персефоной, сидит Аид. Молча кивает властитель подземного царства судьям, сидящим у трона. В длинных чёрных одеждах, сами неотличимые от теней, встают Минос и Радамант. В руках у них появляется хартия . Громко читают они посреди мёртвой тишины. Кажется, замерли даже души, прислушиваясь.
 - Сын Гектора, троянского воина и Андромахи, жены его, Астианакт. Во младенчестве спасённый Зевсом от гибели. Говоривший с Аполлоном. Обучавшийся у Хлома. Сразивший Терзиду. Познавший сладость убийства, да познает муки смерти!
- Нет! – Вдруг кричит Астианакт. – Рано!
 - Рано? – Холодно спрашивает Минос. – Почему?
 - Я… я не прошёл обучение у Хлома. – Мямлит Астианакт, стараясь незаметно достать стрелы (лук по-прежнему находится в руке).
 Перед глазами всплывает образ светловолосой девушки. “Одолей её и вернись” – говорит она.
 Неожиданно Аид заливается хохотом.
 - О, безумец! Не пытайся сразить нас стрелами. Среди нас нет смертных. И никто ещё не уходил отсюда. А кто ушёл, тот жестоко поплатился.
 Золотая стрела пронзает воздух. Бог подземного царства падает с трона. Астианакт бежит к ладье. За ноги его хватают стигийские собаки, но сын Гектора пинками скидывает их с себя. Видя нацеленную на него золотую стрелу, Харон медленно и неохотно гребёт прочь от берега.
 - Кара будет страшной. – Отрешённо замечает он.
 Но Астианакт не обращает внимания.
 Расправляет свои крылья бог смерти Танатос.
 Но Астианакту уже всё равно.
 Ладья мчится через мрачные воды Стикса. В пещеру. А оттуда на свободу. И плевать на трёхглавого Кербера, сторожащего выход. И на Танатоса. И на Аида. На всех его чудовищ… Никто, никто не заточит его больше сюда. Никто! Слышите… Он спешит к ней…

***

 Цветёт бледный асфодель . Струятся бездонные воды Леты. Носятся бесплотные лёгкие тени умерших. Восседает на золотом троне Аид, рядом и жена его, Персефона. Точит острый меч Танатос. С грозным шипением движутся змеи на шее Кербера. Капает кровавая слюна с ярко-красных губ мрачных Кер…
 - Кто ушёл, тот жестоко поплатился, – задумчиво произносит Аид.

ГЛАВА 5

 Как на крыльях мчится Астианакт к ней, своей возлюбленной.
 Где же ты, милая деревушка?
 Где ты, знакомая долина?
 Где ты, убитая Терзида?
 Где?! Где?..
 Но нет ничего. Вокруг иные, незнакомые, чужие земли.
 Где-то на краю мира оказался Астианакт. Там, где никогда не светит людям бог Гелиос. В печальной стране загадочных киммерийцев.
 И ничего нет кругом знакомого… Совсем… Даже воздух другой… Ледяной… Веющий могильным холодом… Как и там, в Аиде.
 Неподалёку раздался мрачный вой. Вспомнился Кербер.
 Ужасный пёс оставил на животе Астианакта вечную метку – то, что когда-нибудь станет просто большим шрамом, сейчас зияло рваной раной. След укуса громадной пасти головы дракона, коей оканчивался хвост Кербера. А также несчётное количество царапин и мелких ран. Никак не хотел страж подземного царства отпускать сына Гектора. Грозно рычали три его головы, так и норовили укусить змеи, извивающиеся на его шее. Но страшней всего оказалась именно голова дракона с громадной пастью. Не смог сразить его Астианакт, как когда-то это сделал Геракл, выполнявший приказание Еврисфея, привести к нему Кербера. В рукопашной схватке с ужасным псом чуть не задушил герой его. Это был двенадцатый подвиг могучего сына Зевса.
 А Астианакт позорно бежал. А этот вой, наверное, просто волчий…
 …Просто волки… Или преследующие его стигийские псы…
 По спине пробежал холодок. “Я не боюсь!” – беззвучно крикнул сын Гектора и достал лук…
 Надо идти. Если это погоня, то стоять долго нельзя. Надо идти. Только куда? В какую сторону?
 “На восток, к Гелиосу!” – шепнуло сознание. А где он, восток?! Вокруг кромешная тьма.

***

 Астианакт шёл. Просто шёл, туда, куда вели ноги. Может, на восток, может, и нет. Вокруг царил полумрак. Возможно, здесь уже был день. Псы гнались за ним, не отставая. Теперь он уже не сомневался, что это они. Всё время пути они не просто рычали, они говорили друг с другом. И, кажется, они не просто гнались за ним, они его гнали.
 Но куда и зачем?
 “Куда?!” – насмешливо раздалось где-то совсем рядом. От удивления и неожиданности сын Гектора споткнулся и упал. Голос насмешливо продолжил: “Зачем?! Неуклюжий болван!”
- Кто ты? – C вызовом, но в то же время испуганно бросил Астианакт. – Покажись и мы…
 “…И мы поговорим по-мужски” - закончил невидимый голос. – “Но не выйдет. Я не мужчина… хмм… но и не женщина! Я не человек, и я не бог. Я – Эреб, вы, люди, зовёте меня Мраком”.
 Астианакт молчал.
 “Ты знаешь, где оказался, “герой”?
 Сын Гектора кивнул, проигнорировав презрительное “герой”.
 “Значит, знаешь, что и выбраться отсюда почти нереально, а, учитывая, что ты бежал из Аида и у тебя на хвосте сама смерть, то ты уже обречён… Впрочем, не в первый раз”.
 Он вновь кивнул.
 “Но я могу тебе помочь вернуться домой”. – Неожиданно прозвучало со всех сторон, и тьма стала ещё гуще. – “Просто помогу, тебе даже не придётся выполнять какие-то нелепые поручения для этого”.
 - Почему ты, служитель тьмы, помогаешь мне? – Удивился Астианакт.
 “Я НИКОМУ НЕ СЛУЖУ” – Эреб громыхнул так, что у Астианакта чуть не разорвалась голова. – “И к тому же, тьмы, как таковой, не существует, то есть, такой, которой я мог бы служить, как материальной сущности, как божеству. А помогаю, потому что так надо. Может, ты и узнаешь когда-нибудь это, а, может быть, и нет”.
 - Если моё согласие не причинит никому вреда и не изменит ничего в природе… - начал было герой.
 “Если что оно и изменит, так твоё месторасположение и, возможно, отдалит от тебя Танатоса”.
 Астианакт не верил. Не верил, что всё так просто: просто добровольная помощь беглецу с того света? Что-то было не так. Что-то не вписывалось в привычные рамки. А, может, просто он слишком привык к насмешкам и несерьёзному к себе отношению (ведь и сам Эреб его презрительно обозвал “героем”). Но девушка в деревне в него искренне верила. Да и другие жители тоже…
 - Я согласен.

***

 - Скончался. Убил бестию и умер. – Качали головами старухи.
 - Смертью храбрых пал. В Елисейских полях ныне. – Сказал древний старик, и все согласно склонили головы:
 - Герой…
 Тело Астианакта нашли на закате третьего дня. О Терзиде напоминал лишь выжженный ею громадный участок земли.
 - Умер? – Шёпотом спросила молодая девушка с длинными светлыми волосами и чистыми, как небо, синими глазами.
 Одна из старух глянула на неё.
 - Умер, Алина. Не смотри, доченька, страшной смертью помер.
 - Надо похоронить…
 - Похороним, дочка. По обряду, всё как надо сделаем, а ты иди. Не надобно тебе видеть это, - грустно произнесла всё та же старуха.
 Алина честно старалась не смотреть на тело юноши, но красивые и любопытные глаза таки усмотрели лужу запёкшейся крови и выпотрошенные из живота внутренности. А ещё мухи и этот запах…

***

 Вокруг курился фимиам . Звучали орены . Им грустно аккомпанировали флейта и завывания северного бурного и холодного Борея.
 Он лежал в чем-то твёрдом и узком, тело было спеленато как у младенца. Холодной стрелой мозг пробила страшная и жестокая догадка. Он дико закричал и начал рвать опутывающие его тряпки.
 - О, боги, это упырь!

ГЛАВА 6

 Люди разбегались от него в диком, первобытном ужасе. “Я не умер!” – хотел крикнуть он, но язык не слушался и изо рта доносился лишь сдавленный стон.
 Астианакт был абсолютно наг, ему было холодно, но хуже всего было то, что он не мог встать. Тело было изорвано в клочья и каждое движение отдавалось болью.
 Сейчас он остался один. Все убежали в сторону деревни, и лишь приглушённые крики напоминали, что он не совсем одинок в этом мире, куда он так хотел вернуться.
 Астианакт был жалок и ужасен одновременно. Он действительно походил на ожившего мертвеца: нагое тело, покрытое лишь ужасными рваными ранами (живот представлял собой сплошное отверстие), лежало в тесном, наспех сколоченном гробу, стоящем на краю ветхого деревенского погоста и свежевырытой могилы…
 Астианакт заплакал…
 Сейчас он хотел только умереть и, если бы только мог пошевелиться, наверняка, наложил бы на себя руки.

***

 Сколько прошло времени, он не знал. Может час, может меньше, но вряд ли больше. Люди возвращались. Борей отчётливо доносил их возбуждённые голоса. А вскоре вдали замаячили их фигуры, и они явно были вооружены. Простым примитивным оружием, но, тем не менее, вооружены. То есть, они шли убивать его.
 Вот, жалкая деревня, как ты платишь мне. А ведь я ценой собственной жизни одолел Терзиду. Вы тогда едва не на коленях передо мной стояли и готовы были лизать мои ноги.
 Да, я погиб в битве с Терзидой, но я не сдался. И перед тобой не сдамся. Нет.
 Астианакт с трудом поднял руку и разогнал круживших над ним мух.
 “Ты не можешь убить и мухи, “герой”, а собрался биться с толпой вооружённых крестьян”. – Вдруг сказал столь знакомый насмешливый голос.
 “Помоги” – мысленно взмолился сын Гектора.
 “Кто? Я?” – Кажется, Эреб удивился; если только, конечно, Мрак может удивляться.
 “Зачем же тогда ты притащил меня сюда? Чтобы я просто умер? Ведь ты же сам сказал, что это отдалит мою смерть…”
 “Возможно, отдалит…” – напомнил голос.
 Астианакт не обратил внимания на это замечание.
 “Помоги же мне, о Всемогущий Мрак”.
 “Всемогущий Мрак?..”
 Ход был правильный. Астианакт просто льстил, прекрасно понимая, что Эреб далеко не всемогущ, но сейчас ему была нужна любая помощь. Даже помощь от Мрака.
 “Да…”
 “Солнце скоро будет уже высоко, сейчас я слаб, сейчас власть сына моего Эфира, Света, однако я мог бы дать тебе кое-какие силы. Но теперь уже не просто так. При одном условии: откажись от покровительства светлого бога Аполлона, ведь он тебя уже и так оставил, и служи лишь мне”.
 Нет!!! Нет! Нет. Нет… Нет? Лживое отродье, Аполлон! Когда я тебя последний раз видел? Когда я остался у Хлома? Да уж, давненько это было. Около месяца прошло. Я уж умереть даже успел, а ты плевать, наверное, хотел.
 “Да!”

***

 Мрак полностью исчез, уступив место свету. Но это неважно. Ведь теперь он, Астианакт, сын великого воина Гектора, обладал силой этого мрака.
 Жители деревни уже совсем близко подошли к месту, где он лежал в гробу.
 “Ну, кто тут самый смелый?”
 Астианакт поднялся в гробу, и, казалось, совсем не замечал торчащих у него из живота кишок. Строй крестьян дрогнул, но не отступил. Неважно. Они боятся уже одного его вида.
 Он шагнул вперёд. Они слегка отступили, но выставили свои серпы, остроги и топоры.
 “Будь ты проклят, Астианакт! Что ты делаешь?!”
 - Молчать!!! – Вслух рявкнул он внезапно пригрезившемуся голосу Хлома.
 Изо рта брызнули капли крови.
 Толпа в ужасе попятилась. Кто-то кинул в него острогу, пробившую ему грудь.
 - Гррх! – Зарычал сын Гектора и вырвал её у себя из груди.
 А дальше всё произошло так быстро, что никто толком ничего не понял.
 Голый юноша с острогой в руках врезался в немногочисленный отряд жителей безымянной деревушки и просто разорвал их.
 Что ему, - уничтожившему тридцать воинов в полном боевом облачении и чудовищную Терзиду, бежавшему из Аида и одолжившему силу у Мрака, - что ему жалкая горстка людей, вооружённых едва не мётлами?
 Интересно, когда он перешёл ту грань, где убийство становится привычкой?
 Но это самое убийство привело на поле битвы и Танатоса, от которого он так упорно бежал.

ГЛАВА 7

 Громадные чёрные крылья Танатоса веяли могильным холодом. Холодом этого самого Аида. Холодом этой бездны ужасов, глубже и ужасней которой лишь Тартар. Рядом с богом смерти и мрачные керы. Крылатые кровопийцы ликуют, видя, как на поле битвы один за другим падают сражённые воины.
 Падальщики войны.
 Грозно посмотрел Танатос прямо в глаза Астианакта, и нельзя было бежать от этого взгляда. На кого хоть раз он так посмотрел, ежесекундно ощущает на себе этот пристальный суровый взгляд и знает, что обречён он на муки и за пределами этого мира.
 - Бежавший из Аида…
 - Я – бежавший из Аида, – подтвердил сын Гектора, хотя Танатос не спрашивал.
 - Да вернётся в Аид, бежавший из Аида!
 - Да постигнет смерть бога смерти! – Съязвил Астианакт.
 Керы кинулись на него со всех сторон и впились кроваво-красными губами в плоть героя.
 Но в Астианакте ещё была сила Мрака, и туча бестий быстро редела под сверхсильными ударами его кулаков.
 Он размазывал в кровь их лица, он рвал их крылья, он разбивал им клыки. Он уничтожал уничтожителей.
 Они хватали его за торчащие из живота внутренности, за красивые волосы, за могучие руки. Но они не причиняли ему вреда. Нет. Они просили его о пощаде. Они были похожи на побитых собак.
 Они сейчас и были собаками. Жалкими собаками с раздробленными лапами, разбитыми мордами и оторванными хвостами.
 Танатос был удивлён и растерян, хотя на его лице это никак не отразилось. Астианакт рассмеялся в лицо смерти.
 - Скажи мне теперь, кто из нас – Смерть?
 - Не слишком ли многое ты возомнил о себе, смертный?
 “А сейчас он скажет, не думаю ли я, что я могущественней, скажем, Геракла. О, проклятье! Хватит меня учить, я знаю достаточно, чтобы жить”.
 - Нет.
 - Да! Ты бросаешь вызов богам. Не забывай, что боги бессмертны.
 - Я всегда это помню.
 - А я думаю, что нет.
 “Проклятье, Танатос! Почему ты медлишь? К чему эти пустые разговоры?”
 - Хватит! Ты пришёл убить меня или болтать?
 - Ты прав, человек.
 Чёрные крылья взмахнули у Танатоса за спиной и закрыли собой небо. Сразу стало темно, как поздним вечером. Задул сильный холодный ветер, но это был уже не северный Борей, а тот подземный ветер, который дует из вырытой могилы, ветер, которому при рождении не дали имени. Наверное, его прокляли даже прародители всех звёзд и ветров Астрей и Эос, если только, конечно, они породили его.
 Из тьмы выступила фигура. Три тела и три головы у неё. У ног её стигийские собаки. За спиной нечёткие фигуры её свиты. Великая богиня Геката, повелительница всех приведений и чудовищ. Вот кого ты ждал, Танатос, да?
 - К чему такое воинство, Танатос? – Спросил Астианакт. - Бог смерти не в силах убить одного жалкого человека?
 - Я не глупец, сын Гектора. Я прекрасно знаю твои силы.
 “Ага! Испугались моих золотых стрел, которых у меня сейчас нет. Когда они так нужны. Их было пять, осталось три. Одну – Танатосу, одну – Гекате, ещё одну – про запас. Где они, во имя Зевса?! Лишь острога да собственная сила… Хотя нет, не собственная, сила Эреба. Но даже её недостаточно, чтобы одолеть двух богов”.
 …И вскинул руки Астианакт и так молил он Мрак:
 - О, Эреб! Мрак, могущество коего уже познали враги мои. Но враги сильны и их сила из глубин мира сего. И противостоять ей способна лишь равная сила. Сила тьмы, из которой выходят владетели сил глубин. О, Эреб, Мрак вечный, Нюкта – Ночь, сестра его и всё, что есть во Мраке и Ночи, помогите мне одолеть врагов моих.
 Поздний вечер разом превратился в самую тёмную и глухую ночь. А ведь совсем недавно радостный день – Гемера и вечный свет – Эфир вовсю дарили людям тепло и веселье. Но ненавистные родители явились на зов и прогнали своих весёлых детей. В воздухе резко запахло грозой. Астианакт поднял голову к небу.
 …Но неба не было…
 Ни звёзд, ни луны – Селены, ни грозовых туч. Просто мгла. Сверху, справа, слева, снизу. Уже не было ни неба, ни земли; это был просто некий отрезок вечного Мрака. Вокруг и всюду сотни невидимых глоток, как одна, затянули пеаны .
 Астианакт не без удовольствия заметил, что Танатос вздрогнул и крепче сжал рукоятку двуручного меча.
 Один из монстров Гекаты завыл, и его тут же поглотила тьма.
 “Вот какова твоя сила, Эреб. Поглощение тёмных сил живых существ. Тривиально, но действенно. Что же, Геката – твоя. Уж у неё-то этих сил с избытком”.
 Чудовища великой богини рвали когтями сгустившийся мрак и в плотных стенах тьмы то и дело появлялись неровные царапины яркого красно-жёлтого цвета.
 Танатос бросил на Астианакта испепеляющий взгляд.
 - Дерзкий смертный…
 Сын Гектора усмехнулся. В который уже раз он понял, что бесстрашный бог смерти смертельно боялся “дерзкого смертного”. Это добавляло сил и уверенности.
 - Ты умрёшь, смертный…
 “Одолеть Танатоса и вернуться в мир. И - о, боги! - встретить всё же, наконец, встретить её. Девушку из деревни со светлыми волосами и синими глазами…”
 Мысль о ней обожгла как огонь.
 Астианакт размахнулся острогой и ударил в Танатоса. Бог смерти рванулся было в сторону, но острога задела и порвала крыло.
 Глаза низвергателя душ полыхнули огнём. Вновь посмотрел он тем пристальным взглядом на Астианакта. Лезвие острого меча пронеслось у самой руки героя и слегка царапнуло кожу.
 Не было слышно ни звука. Всё происходило в абсолютной тишине. Лишь два силуэта, словно выписанные на чёрнофигурной амфоре, – голый юноша и бог смерти.
 Меч вновь ударил, и правая рука сына Гектора осталась висеть на нескольких сухожилиях. Астианакт не почувствовал боли. Так, слегка кольнуло… Ловко подхватив острогу левой рукой, он прыгнул на Танатоса. Три удара пришлись в голову бога. Из ран хлынула тёмная густая кровь. Ещё удар в живот и Астианакт повалил Танатоса на спину. Астианакт пытался выбить меч из его руки, но пальцы бога смерти, казалось, намертво слились с рукояткой. Сдавил своими костлявыми руками грудь сына Гектора Танатос, он дышит на него леденящим дыханием, а от крыльев его веет холодом смерти. На лице его отразилась зловещая улыбка, в которой читалась фраза: “Вот и всё…”
 Не может Астианакт ударить острогой, крепко держит его Танатос.
 Полная тьма сменилась красно-жёлтым оттенком. Понимает Астианакт, что проигрывает Эреб, разорвана его оболочка, но сопротивляется пока он.
 На Астианакта набрасываются стигийские псы и рвут его спину. Он пытается сбить их свободной от оружия рукой, но она окончательно разрывается и отпадает…
 Вот и всё…
 “О, Эреб! Неужели это всё?!”
 “Геката сильна, её чудовища едва не уничтожили мою сущность. Последнее, что я в силах сделать – выбросить тебя из своей материи. А дальше спасайся сам. Война с загробными силами – не шутка. Прощай!”
 Чёрная плоть Мрака внезапно разошлась и вытолкнула оттуда Астианакта.
 …И вот вокруг вновь светлый день – Гемера и вечный свет – Эфир. И никого. Ни Танатоса, ни Гекаты… То самое кладбище, его могила и мёртвые крестьяне. Кажется, в этом мире не прошло и секунды… Только ко всем ранам Астианакта добавилась оторванная рука.

ГЛАВА 8

 Но сила Мрака ещё была, и боли он не чувствовал. Не будь этой силы, он бы уже давно скончался от потери крови и от дикой нечеловеческой боли. Его тело представляло собой одну обильно кровоточащую и гниющую рану. Пробитая острогой грудь, разорванный живот, из которого вываливаются наполовину порванные кишки, отрубленная рука, исполосованная ужасными царапинами спина… И это лишь самое страшное… К тому же, он был наг.
 “Не могу же я в таком виде предстать перед ней”. Астианакт посмотрел на внутренности, торчащие из живота… и усмехнулся.
 “Помнишь, как тебя тошнило при виде плющей в жилище Хлома? - Спросил он себя. – А ведь настоящие кишки куда как отвратительнее тех странных растений”.
 Но сейчас это был уже не тот наивный и немного неуклюжий Астианакт. Всего за какой-то месяц он повзрослел лет на пять.
 Он научился стоять за себя и свою жизнь. Ведь нет ничего страшнее смерти. Вечного блуждания в тёмных, скрывающих в себе ужасы всех людей, коридорах. Откуда он, один из немногих, сумел бежать… и не собирался возвращаться.
 Но не исчерпается ли сила Эреба, не почувствует ли он вновь боль и не умрёт ли тотчас? (И, кстати, куда делся Эреб и где Танатос и Геката?). Но все мысли потом. Все страхи и опасения потом. Сейчас есть цель и надо ей следовать.
 Сейчас надо найти ту девушку. Проклятье, ведь он даже не знает её имени, а она – его…
 Только сейчас Астианакт понял, что его сердце пробито стрелой Эрота. Иначе с чего бы он так жаждал увидеть её, если встретился с ней лишь раз и даже толком не говорил. Только любовью могло быть то, что он к ней испытывал. Даже не похоть молодого тела, а именно это возвышенное чувство, которое принято называть Эросом, Любовью.
 Астианакт снял одежду с одного из убитых им крестьян. Одежда была разорвана в нескольких местах, но давала возможность прикрыть наготу. Сын Гектора затолкал в живот торчащие из него кишки. Они никак не хотели заталкиваться; всё скользили и вываливались назад, но он кое-как всё же уместил их в тесном животе и накинул крестьянские лохмотья. Одежда мгновенно покрылась бурыми пятнами и неприятно прилипла к телу. Теперь искать её. В сторону деревни…
 Астианакт вышел на тропу у ветхого кладбища и направился в сторону деревни. Главное, чтобы она была там. Хотя, по сути, где она ещё должна быть? Но что-то было не так, какое-то предчувствие беды. Раньше он никогда не задумывался над такими мелочами, как предчувствия. Если что-то плохое и происходило, то он всегда был к этому готов и почти всегда знал, что действительно может произойти. Но сейчас на сердце было неспокойно. И он не знал, что может произойти, что его так волнует.

***

 Астианакт издали заметил эту фигуру, но боялся поверить. Ведь ещё далеко, не очень хорошо видно, это может быть вовсе не она. Может быть. Слеза выкатилась из глаза и покатилась вниз по щеке. Герои не плачут! Он резко стряхнул её. Ему хотелось побежать, но, пересилив себя, он спокойно пошёл к тому месту.

***

 Астианакт стоял, тупо уперев взор в тело, висящее на суку.
 Он отказывался верить. Это не могла быть она. Это наваждение Аида. Он осторожно прикоснулся к ней. Тело слегка качнулось.
 “Это она! О, боги! Но почему? Почему она это сделала? Может, когда увидела убитыми остальных жителей или, когда люди увидели меня воскресшим, бежали в деревню и сказали ей, что я вернулся в образе упыря?!
 Но с того момента прошла лишь пара часов, а тело здесь висит гораздо дольше. Что-то около дня... Или, когда она узнала о том, что я погиб?!
 О, боги! Это значит, что она тоже любила меня и ждала! Но почему мойры так неблагосклонны ко мне? О, боги, почему вы оставили меня? Сначала Аполлон, а потом вы все! Вы бросили моего отца и погубили его, а теперь меня, да?! Я молился тебе, о, Феб Аполлон, но ты оставил меня. Я умирал, но ты не помог мне. Эреб, вечный Мрак, стал мне наставником и доказал, что стихийные силы – есть лучше любых богов. Милостивые боги! Да какие же вы милостивые. Вы более жестоки и коварны, чем любое из чудовищ Тартара! Моли вас, приноси жертвы, а вам всё равно. Вы забираете и молитвы, и жертвы, не оставляя ничего взамен. И думал, что гневом своим смогу вас разжалобить, но вы оказались бессердечнее любого тирана. На слёзы и злость отвечаете вы карами, самыми подлыми и ужасными для человека, обрекая его на мучения. Вы едите амброзию и пьёте нектар, и смотрите, как жалкие смертные жуют собственное дерьмо и захлёбываются в собственной крови… Ведь вам нет до нас никакого дела, так зачем же вы вселяете в нас напрасную надежду и заставляете вас восхвалять и возводить вам храмы? За что нам вас хвалить? За муки наши?.. Что вы молчите?! Испепелите меня молнией на этом самом месте, ведь я бросаю вам вызов! Я отрекаюсь от вас. Я не верю в вас и в ваши силы. Я жил только благодаря любви к ней, но вы отняли её у меня. Всё оказалось зря. Мне незачем жить. Карайте меня!”

Когда-то я был умён.
Теперь я – дурак.
Делайте со мной что хотите.
Мне на всё наплевать.
Хоть пытайте калёным железом.
Хоть лупите кнутом.
Закуйте меня в цепи
И сделайте рабом.
Всё равно каждый из нас не свободен…
Я презираю законы
И не молюсь богам.
Мне надоели заботы
И вечная суета.
И мне нужна лишь она…

 Сила Эреба внезапно исчезла, и Астианакт упал, корчась в ужасной агонии.
 Замутнённый взгляд наткнулся на презрительную усмешку Танатоса.
 - Ну, вот и всё… - Сказал бог смерти и срезал прядь волос с головы Астианакта.

***

 Одновременно мойра Атропос перерезала нить, которую пряли её младшие сёстры.

***

 Страшна кара Астианакта в подземном царстве Аида.
 Во много раз ужасней она кары обманувшего богов Сизифа, что вечно катит камень и никогда не может достигнуть цели – вершины горы; ужасней вечного страха, голода и жажды, что мучают высокомерного, дважды оскорбившего богов, земного сына Зевса Тантала. Ужасней любых других наказаний, что несут пошедшие наперекор богам.
 Навеки спеленат он огромной паутиной, и чудовищный паук ежеминутно впрыскивает в него яд. Горит и жжёт тело героя, но защититься не в силах он. А совсем рядом в той же паутине скручена его возлюбленная Алина, и тот же паук вечно насилует положившую на себя руки девушку. Глубоко проникает в её плоть мохнатый и острый, покрытый мелкими иглами, цимбиум гигантского членистоного. Слышит Астианакт её крики боли и видит её мучения, но не в силах закрыть глаза и уши он.

***

 Сквозь слёзы, застилающие глаза, уловил Астианакт бесплотную тень своего отца. Горько вздохнул великий троянский герой Гектор и продолжил своё бесцельное блуждание по коридорам Аида.

КОНЕЦ.

30 сентября 2002 - 28 мая 2003