Двойной капкан

Лев Тицианович Мышкин, одинокий мужчина предпенсионного возраста, в однокомнатной квартире которого раздалась настойчивая трель звонка, неспешно подошёл ко входной двери и открыл её, не глянув в глазок. Советским людям было нечего бояться,потому, что преступность в стране окончательно искоренили. Так говорили по телевизору, а там врать не станут. На пороге стоял местный раздолбай Стёпа. Ему было слегка за сорок и он в меру злоупотреблял спиртными напитками из ближайшего гастронома.
— Сосед, ты это ну, «видик», говорят, купил. Дай, это ну, глянуть! Здравствуй!
— Ну, что же, гляди, Степан. Только разуться не забудь.
Пролетарий, на ходу скидывая домашние шлёпанцы, заскочил в комнату.
— Твою же маковку! Это ну, аппарат! Вертеть-колотить! Даже не «Электроника» какая-нибудь, это ну! «Панасоник», это ну! Даёшь, это ну! Силён, это ну!
— Ну, всё, Степан? Посмотрел? — достаточно вежливо поинтересовался хозяин квартиры у посетителя, вцепившегося в металлический корпус заморской диковины.
Глаза Стёпы сияли, как у кота Баюна, а руки оглаживали видеомагнитофон, словно легкодоступную прелестницу женского пола. Он остервенело нажимал на все кнопки, расположенные на центральной панели.
— Так это ну, в смысле «посмотрел»?! Я думал ты мне фильмец какой-нибудь покажешь — панибратски заявил Степан, глядя на Мышкина чистым и незамутнённым взором младенца, на этот раз копошась в нише румынского мебельного гарнитура над облюбованной техникой.
— Ой, это ну, а это чо, бобины, да? Не, это ну, кассеты? Ого, порнуха! «Греческая смоковница», «Калигула»! Прямо те самые, да? Слышали, слышали, не в деревне живём. Это ну…
— Те самые, те самые. Только я сейчас очень занят, давай в другой раз.
— Да ладно тебе, Птицианыч! Ну чо ты, это ну…
— Видишь ли, Степан, у меня в данный момент очень много работы. Премьера на носу.
— Какой работы, какой работы? Ты дома сидишь часами, это ну…
— А я дома работаю. Вот, видишь, сценарий? Правки вношу, редактирую.
Мышкин потряс перед Стёпой кипой сшитых между собой листков. Сосед на глазах сжался и скукожился. Глаза его потухли, улыбка слезла с лица. Он стал похож на ребёнка, который понял, что Деда Мороза не существует.
— Лев Птицианыч! Обещаешь? Слово мужика? А когда?
— Обещаю. Я сам тебя приглашу. Только никому не слова.
— Обижаешь, это ну. Ни единого слова. Молчу, как могила, это ну…

Два коротко стриженных молодых человека в милицейской форме, стоящих друг напротив друга возле электрощитка лестничной клетки, дали чёткий сигнал человеку в рабочей спецовке: Вырубай!
Электрик из близлежащего ЖЭКа выполнил команду и весь дом тут же погрузился во мрак. Милиционеры мгновенно вприпрыжку преодолели целый пролёт и принялись барабанить во входную дверь одного из жильцов.
Следом за ними по лестнице поднялись электрик Солнцев, управдом Передухина и оживлённый Стёпа. Даже в темноте было видно, как его довольная ряшка сияет. Словно начищенная солдатом, бляха армейского ремня.
— Откройте, милиция! — зычным басом внушительно заявил один из правохранителей.
— Открывайте немедленно, иначе мы дверь выломаем! — добавил другой, не переставая колотить в обожжённую вагонку.
На удивление собравшихся дверь почти тут же отворилась и вся компания завалилась внутрь, подобно стаду встревоженных бизонов.
— Идите свет включать — приказали стражи порядка Солнцеву и он скрылся во тьме.
Но буквально через десяток секунд вернулся, сияя не меньше Стёпы.
— Присаживайтесь — галантно разрешил сержант жильцу и добавил: — Гражданин Мышкин? Лев Тицианович?
— Да, это я. А в чём дело товарищи? Здравствуйте! — сказал Мышкин троице, зашедшей с милиционерами.
— В чём дело, говорите? А дело, собственно, в том, что вы, гражданин подозреваетесь по уголовной статье 182, пункт 1. Хранение и распостранение предметов или изображений порнографического характера.
— Это какое-то недоразумение, товарищ сержант. Ваши обвинения просто абсурдны.
— Разберёмся, разберёмся. Свидетель готов? Понятые готовы? Гражданин Мышкин! В настоящий момент сержанты Бубнов и Барабанов в присутствии свидетеля Добродеева и понятых Передухиной и Солнцева, произведут в вашей квартире обыск на предмет нахождения порнографической продукции. А именно зарубежных видеокассет с западноевропейскими кинокартинами, содержащими сцены непристойного характера. Вам всё ясно?
— Более чем. Это вы специально свет в подъезде выключили, чтобы во время просмотра фильма, кассета осталась в кассетоприёмнике и её нельзя было извлечь?
— Ну, я смотрю, вы собразительны. А откуда, кстати, техника зарубежная? На какие источники дохода?
— Куплен в магазине «Берёзка» на боны. Все необходимые документы в наличии. Я театральный режиссёр, художественный руководитель. Был за границей со спектаклем.
— Ну, допустим. Это не главное. Понятые, подойдите! На ваших глазах осуществляем запуск видеокассеты, находившейся в видеомагнитофоне в момент обыска.
— Нажмите кнопку! — обратился Бубнов к деятелю культуры. Мышкин без лишних слов повиновался. На экране сначала появилась рябь и тут же голый торс мускулистого мужчины, обвязанного пулёмётными лентами. На его поясе болтались гранаты, в обеих руках он держал оружие иностранного производства.
— Фу, срамота! Ужас! Порнография! — возвестила Передухина.
Мужчина с экрана, голый по пояс, одетый в штаны цвета хаки и армейские ботинки, расстреливал обойму за обоймой, скашивая врагов налево и направо.
— Да погодите вы, Серафима Аркадьевна! Это что такое? — ткнув пальцем в телевизор, спросил Бубнов полуизумлённо-полуразочарованно.
Прямо в него летел град свинца из ствола наёмника, челюстью которого можно было колоть грецкие орехи без последствий для здоровья его обладателя.
— Я пришёл надрать вам задницы, ублюдки! — гнусавым голосом возвещал переводчик с видеокассеты.
— Как что? Остросюжетный приключенческий фильм. Боевик «Двойной капкан». Про борьбу спецслужб с наркомафией. Иностранных спецслужб с иностранной наркомафией.
Режиссёр Райан де Фига.
— Подождите. Промотайте-ка вперёд. Так, теперь назад. Ничего не понимаю.
Минут через десять, промотав всю кассету, пришедшие принялись просматривать остальные.
— А где эти, как их там? «Календула» и «Греческая морковница»? Или салатница?
— О чём вы, товарищ сержант? У меня нет данных лент. С чего вы вообще взяли, что у меня может быть такое? Я, между прочим, лауреат Премии имени Ленинского Комсомола, товарищ.
—Да вот свидетель Добродеев утверждает, что своими глазами видел их у вас. Что вы сами признались, что это те самые кассеты.
— Я не знаю, что он там видел. Спрашивайте у него. Да, я говорил, что кассеты те самые, зарубежные, но названий я не называл. Кто знает, что там в голову взбрело моему соседу?
— Ладно, мы продолжим обыск. Думаете, если хорошо спрятали, то мы не найдём?
— Воля ваша. Продолжайте, если вам так будет угодно.

Через четыре часа, взмыленные и уставшие, как сто тысяч чертей, сержанты Бубнов и Барабанов, перевернувшие всю квартиру подозреваемого вверх дном, наконец окончательно сдались, опустили руки и полностью утратили надежду разыскать у Льва Тициановича порнографию.
— Приносим свои официальные извинения, гражданин — буркнул, не глядя на режиссёра, взопревший Бубнов, держащий в руках фуражку. — Понятые и свидетель свободны!
— Ну, нет, товарищи! Я этого так не оставлю! Это милицейский произвол и вы за него ответите по всей строгости советского закона! Я немедленно отправляюсь с вами в отделение, дабы написать официальную жалобу на ваши действия, ложные безосновательные обвинения и гнусные инсинуации с вашей стороны!
— Лев Тицианович! — подал голос Барабанов и тяжело вздохнул. — Ну, зачем вам это? Мы ещё раз искренне извиняемся перед вами, и хотим, чтобы вы поверили: все наши действия были направлены исключительно на соблюдение социалистического правопорядка! Может, всё-таки уладим ничтожную неприятность, возникшую не по нашей вине, а по низкому поклёпу вашего бессовестного соседа?
— Хорошо, я готов пойти навстречу и не давать ход делу. Но только в том случае, если пообещаете, что я вас больше никогда не увижу на своём пороге со смехотворными и беспочвенными обвинениями!
— Уважаемый Лев Тицианович! Слово даю, как ваш участковый: никто и никогда вас больше не потревожит. И это касается всего нашего отделения милиции.
— Что ж, поверю на слово. Засим разрешите откланяться!

— Ты что это, гнида подрейтузная, нам фуфло гонишь? На нары захотел, забулдыга?  — набросился на Стёпу между этажами Барабанов. — На шконке не чалился, пьянь? За дачу ложных показаний тебя закрыть, дятел? Ладно, мы добрые сегодня. Не до тебя сейчас. Вон с глаз наших!
Степан подождал когда оба разъярённых сержанта выйдут на улицу и вернулся к только что покинутой обители. — Это я, Лев Птицианыч. Впустите!
Мышкин пригласил гостя внутрь и устало уставился на него в ожидании.
— Ловко вы это придумали. Красиво, это ну… Я аж залюбовался со стороны, это ну…
Теперь они к вам и носа не сунут. Даже если вы у себя в ванне, это ну, трупы штабелями класть начнёте, это ну…
— Я же театральный режиссёр, Степан! Постановки — мой хлеб.
— Так это ну… Покажете фильм-то? — заглядывая в глаза, как бездомный щенок, проговорил Добродеев.
— Давай, садись. Посмотрим. Но только один. Лев Тицианович подошёл к «видику» и включил его. После нескольких минут титров, Стёпа снова увидел качка, крушашего врагов империализма.
— А это ну… Где смоковница? Калигула?
— Слушай, я хоть и Мышкин, но не идиот такое дома держать!
— Как же, это ну… Я же сам видел надписи на торце кассет. Вы их специально написали, а потом стёрли?
— Степан! Давай смотреть фильм. Хороший. О борьбе иностранных спецслужб с иностранной наркомафией. Боевик. Аскольд Альбидиггер в главной роли. Мистер «Олимпия». Слышал про такого? «Двойной капкан».
— Это ну… Ничего не понимаю. Зачем же тогда было ментов так обламывать, если у вас, это ну, никакой порнухи нет, это ну…
— Да чтобы не совался никто больше. Знаешь, как вы все меня достали? Каждый день ходите толпами: покажи да покажи! Сиди вон смотри, заслужил.
Степан, сначала разочарованный и лишённый сладких грёз, теперь жадно уставился в ярко мерцающий кинескоп. У него перед носом во весь экран шириной, пролетела оторванная рука с фонтаном брызжущей из неё крови. Да, по советскому телевидению такого не увидишь. Вслед за рукой последовала чья-то голова с перекошенным ртом.
— Это даже лучше, чем порнуха — мелькнуло в голове Степана. — Голую бабу я и дома ночью смогу посмотреть. А тут — «Двойной капкан».