Глава 1. Утренняя роса

Летнее утро. Солнце ещё не осветило луг. Серый туман лениво стекает в зелёные травы. Его всё меньше и меньше, скоро он исчезнет совсем, забирая с собой все ночные таинства. Ваня шёл тихо, осторожно, но в то же время в его детской походке чувствовалась какая то твёрдость, уверенность в правильно выбранной тропинке. У него было важное, очень ответственное поручение. В руках он нёс большую тарелку с золотистыми блинами, завёрнутую в узелок. Горячий запах тонкими струйками вырывался из-под серого льна. Надо было торопиться, а то блины остынут.

 Этим утром Ване доверили снести завтрак старшим братьям, Михаилу и Фёдору Николаевичам. Они помогали строить сарай родственникам Крамских, что жили на другой улице их слободки. Медленно из-за беспорядочных макушек деревьев, выбиралось солнце.
 Дорожка была узенькая, а с обеих сторон высоченными стеблями возвышалась трава, выше мальчика ростом, очень свежая и пахучая. Мокрые листья лебеды били Ване в лицо, осыпая всего брызгами. Он остановился. Лёгкий холодок – остаток ночного тумана, мгновенно окутал Ваню. Капли утренней росы сверкали над ним в первых лучах утреннего солнца. Длинноногий кузнечик сидел на высокой тростинке, как вдруг, его ноги вытянулись, он прыгнул. Прыжок кузнечика качнул тростинку, и кружевная паутинка сотряслась от легчайших вибраций, разбудив сонного паучка. Капли с паутинки упали на лицо Ванечки. Он засмеялся. Бабочка - лимонница взлетела, замахав своими торопливыми крыльями, испугавшаяся звонких звуков смеха. Сердце Вани, ещё не успевшее отдохнуть от подъема в горку, радостно билось, пытаясь выпорхнуть, улететь прочь, вместе с той бабочкой.
 За следующим поворотом - развилка. Прямо – выход на соседнюю улицу, а направо – к речке, там ещё сад одних богатых людей, что жили напротив Крамских. Ну, и дом у них был, в пять окон! Перед ним большой светлый двор с сараями для экипажей. Во дворе амбары с хлебом, с солью, а двор всегда на запор, там жила злая собака. Ещё там жила дочка хозяйская, Машенька, добрая и милая девочка с забавным смехом и заманчивыми косичками. Ване вспомнилось, как они как-то играли с ней и другими ребятами на площади, в конце их улицы. Ну и весело же им было!
  Так тихо. Вокруг ни души. Только слышно тихое, манящее журчание реки, где-то там, за травами. Есть что-то таинственное по утрам, когда всё живое только начинает просыпаться. Особенно это чувствуется до появления солнца. Как будто вся природа перестаёт дышать на какое-то время в ожидании первых его лучей. Но стоит появиться красному краешку небесного круга, как всё начинает приходить в движение. Кузнечики стрекочут, птицы щебечут, а животные вдруг начинают жить. Свет приводит в движение всех и вся. И Ваня, подхваченный движением проснувшегося дня, быстро свернул направо, добежал до реки, оставил узелок под знакомой ивой, там же скинул одежду и с разбегу прыгнул в объятия нежной прохлады. Гулкие звуки подводного мира заполнили его уши...
 Вынырнув, Ваня лёг на воду. Река понесла его по течению. Над ним склонились ивы, тихо покачиваясь от сонного ветра. Ваня следил за каждым движением изящных ветвей, за каждым их изгибом. Поднимаясь к небу, они плавно наклонялись вниз, встречаясь друг с другом, они ложились на неспокойную гладь реки, увлекаемые течением, они чертили плавные линии. А выше деревьев летели чудные облака, такие же растрёпанные, как само утро. Они плыли по течению вместе с Ваней, подхваченные одним потоком мира.
-Снёс завтрак? - спросила Настасья Ивановна, мать Вани.
Её и без того румяное лицо раскраснелось от печи: румяные щёки налились, как два красных яблока в пору урожая. Она только что разожгла поленья и собиралась поворошить их кочергой. Чуть позже, когда она поставит туда котелок с обедом, его обнимет раскалённый жар пылающих углей. Раньше Ваня частенько сидел с матерью рядом, когда братья уходили по делам. Теперь ему семь, и он уже слишком взрослый, чтобы всё время сидеть у юбки своей матери.
-А как же! -, весело ответил Ваня.
Занавески на деревянных окнах тихо покачивались от летнего ветра. На улице всё ещё было пусто. Где-то кукарекнул петух. Откуда-то далеко доносился топот коней и чьи-то энергичные возгласы. Ваня беспокойно подбежал к окну, залез на лавочку и перегнулся через подоконник.
-Мама, это что? Там, далеко, кричат?
-Казаки, небось,- ответила Настасья Ивановна, подкидывая ещё одно полено в печь.
-И что, прямо по нашей улице поедут?
-А что им? Может и поедут.
-А можно мне посмотреть на казаков?
-Беги, играй. Только к обеду не забудь вернуться.
Ваня мигом вылетел из дома и выбежал на улицу. Крики и гиканье приближались. И вот, один за другим, буйными потоками ветра проносились мимо него лихие казаки. Сами в высоких, чёрных шапках на бок, застёгнутых под самым подбородком тонкими чёрными ремешками. У одних коричневые лошади, у других чёрные с лоснящейся шкурой на блестящих мускулах, и у всех длиннющие гривы.
-Как же страшно скоро они скачут, - зачарованно подумал Ваня.- Пригибаются к самой шее лошадей!
Один из них, молодой, здоровый казак, замедлив ход, спрыгнул со своей кобылы, поправить седло. Это был румяный парень лет двадцати. Заметив восторженный взгляд Вани, он приветливо крикнул:
-Эй, хлопец! Хошь прокачу до конца улицы?
 Как не хотеть? Ваня мигом подбежал к казаку, и тот живо посадил его на лошадь. Горячая шея животного, накалённая солнцем, согревала руки. Ване казалось, что он мог бы вечно гладить эту прекрасную, сильную шею. И тут, молодой казак весело крикнул:
- А ну-ка, пригнись, хлопец!
Казак стукнул лошадь по бокам, и та поскакала неспешной рысью. Тут же всё под Ваней пришло в движение. Глаза его загорелись. Ветер ударил ему в лицо. За спиной он чувствовал жар человека, который был свободен. Не помня себя от восторга, он крикнул: «Быстрее! Быстрее!» Казак разошёлся своим молодецким хохотом, щёлкнул лошадь своей нагайкой, и та пустилась во весь опор. Что это была за поездка! Просто дух захватывало! Ваня никогда больше не смог забыть этого румяного парня, и потом ещё долго все его мысли занимали только казаки. Особенно, когда он узнал, что мать его, Настасья Ивановна, в девичестве Бреусова, была из старинного казацкого рода.
-Ну, вылитый дед, - смеялась она, когда Ваня рассказывал про поездку с казаком.- Такой же был безбашенный. Уж как он любил езду, коней гнал, только слёзы летели от ветра. Вот она, горячая, казацкая кровь!
 Над погребом Крамских всегда было много холодной, сырой глины. Ваня любил время от времени мять её в руках, сидя на лавочке перед домом. На следующий день, после встречи с казаками, в его руках стал отчётливо лепиться удалой казак на прекрасной мускулистой лошади.