Глава 6. Разные люди

Вода, встречая камни, никогда не останавливается, она обтекает их, изменяя не надолго свою форму, сохраняя суть. Оставаясь верной себе, она продолжает свой путь и неумолимо движется вперёд.
 В 1850-ом году Ваня оканчивает училище с отличием, как первый ученик. Его неутомимый мозг требует новых и новых знаний.
-Я хочу в гимназию, - признался Ваня матери.
Она тяжело вздохнула:
-Гимназия только в Воронеже. Где ты будешь жить, что есть? Это большие деньги...
-Тогда я заработаю!
 В небольшом доме Крамских собрался целый семейный совет: мать, Михаил и Фёдор Николаевичи. Отец Крамских умер, когда Ваня учился на последнем курсе училища. Стали решать, что же делать с младшим. Отдать на подработку к Крупченко? Мать предложила, чтоб Ваня пока на глазах был. Но нет, у Крупченко рук хватает. Мыть пол в училище?
-Нет, это не годится, - возмутился Фёдор Николаевич. – У Вани есть потенциал. Окончить училище с отличием и пойти мыть полы – значит упустить шанс учиться дальше.
- Я согласен с Фёдором, - поддержал брат Михаил. – Раз уж Ваня хочет работать, давайте устроим его в помощники в думу. Я разговаривал недавно с посредником по полюбовному межеванию. Ему как раз нужен такой помощник.
-А чем он будет заниматься? -, нахмурился Фёдор.
-Каллиграфией, я полагаю.
-Осилит ли?-, встревожилась мать.
-Осилю, - упрямо заявил Ваня, не вполне понимая, должность посредника по полюбовному межеванию.
 Настасья Ивановна поставила самовар, приготовила чашки на праздничной скатерти, в печи у неё был заготовлен румяный пирог, всё-таки все сыновья дома. Ваня побежал в сад, чтобы нарвать мяты и земляники, Настасья Ивановна любила добавлять их в чай. Фёдор пошёл за ним. Его не покидало чувство беспокойство за брата:
-Вань, - позвал Фёдор, когда вышел на середину сада. Под грушей, в кустах, он заметил капающегося в траве Ваню. – Слушай, ты действительно хочешь работать в думе?
Ваня вылез из кустов:
-Конечно, хочу. Тем более, брат всё устроит. Хорошо и удобно.
-Это понятно, но думаешь, тебе там понравится?
-Не знаю. На гимназию всё равно денег нет. Так, может, что заработаю. Пошли в дом, я земляники с мятой уже нарвал.
 Ваня побежал назад, а Фёдор Иванович грустно посмотрел ему вслед. Небо окрасилось в розовый цвет, зажигая облака фиолетовыми оттенками.
«Упрямый, неусидчивый, живой, - подумал Фёдор, – и ему в думу? Надолго ли?». Солнце, по-видимому, окончательно скрылось за горизонтом, и небо погрузилось в холодные голубые оттенки ночи. Но закат Фёдор Иванович видеть не мог, за высокими деревьями около домика Крамских не видно было, ни горизонта, ни степи, ни  дороги, уходящей вдаль. Была только их улица, соседи Крупченко, да дом богатых людей напротив. Фёдор Иванович подумал про своих учеников, а потом развернулся и пошёл обратно в дом. «Не для Вани всё это, подумал он».
***
Михаил Николаевич – человек слова. Он довольно быстро договорился о должности письмоводителя для Вани, и уже через неделю, мальчик мог приступить к своим новым обязанностям.
 Первый день в думе, по словам старшего брата – самый ответственный из всех. «Как себя проявишь, так к тебе и будут относиться, - сказал брат. – Поэтому в этот день, всё должно быть чётко и гладко». Настасья Филипповна одела Ваню в лучшие вещи в доме, Михаил придирчиво оценил готовность нового работника вступать на службу.
-Ну-ка, Иван, подтянись: грудь вперёд, а сам, как струночка! То-то! Смотри мне, фамилию не позорь, служи прилежно.
Ваня гордо выпрямился. Он думал, что ходить в думу, как когда-то отец, а теперь брат – это так почётно, так важно, что невольно гордился своим новым положением. Что он будет делать, было абсолютно не важно. Главное - работать в думе, как всеми уважаемый человек.
Его завели в просторный кабинет. Пол был устлан красивым заморским ковром с ярким восточным орнаментом, в центре кабинета стоял дубовый стол, отполированный трудолюбивыми руками какого-то Острогожского краснодеревщика. Михаил серьёзно посмотрел на брата:
-К Юлию Ефремовичу обращаться только по существу. Говори чётко и ясно, понял?
-Всё понял.
Юлий Ефремович Балалаечников был человеком молодым, поставленным на должность посредника по полюбовному межеванию своим отцом, губернатором города Воронежа за разгульный образ жизни, дабы научить распоясавшегося отрока усердной работе. Маленький, пухленький человек был невероятно нервным, злым и, просто сказать, даже мелким. С должностью своей он справлялся из рук вон плохо, много дёргался и упускал всё на свете. Не упустил бы он только одного – возможность уехать, но ссылка его должна была продолжаться ещё неопределённый срок, пока у строгого родителя не оттает сердце. 
 Как только брат ушёл, Юлий Ефремович тут же дал первое задание Ване:
-Что сделать? -, не понял Ваня. Юлий Ефремович начал краснеть и раздуваться от злости, его короткие чёрные волосы боязливо прыгали вокруг страшного лица, пока это самое лицо тряслось от гнева:
-Ты ещё здесь? Совсем глупый? Шевелись немедля! Я ему ещё повторять должен! Беги к Андрею Дмитриевичу, забери у него приказ! Бестолковый ребёнок…
  Ване было уже почти пятнадцать лет, волна возмущения прокатилась по всему его телу, но что он мог сказать? Ему оставалось только промолчать. Куда бежать? Кто этот Андрей Дмитриевич? Что за приказ? Этого Юлий Ефремович не сказал. Всё, что получил Ваня на свои  вопросы – это очередную порцию оскорблений. Выбежав из кабинета, он растеряно встал в коридоре. Руки его тряслись, мысли носились быстрее, чем мухи в банке, и, казалось, также беспорядочно и бестолково застревали в липкой жиже непонятного задания. Ваня начал читать молитву. «Отче наш», один раз, второй… Затем он собрал свои пальцы в плотный кулак, пошёл по коридору вперёд, спрашивая у всех встречных: «Извините, милостивый государь, не знаете ли вы Андрея Дмитриевича? Как мне к нему пройти?»
-Кто ж не знает Андрея Дмитриевича! -, удивился прохожий. – Это тебе на первый этаж и налево.
На первом этаже, налево оказалось множество дверей. Ваня снова встал в нерешительности. Ему хотелось убежать, спрятаться, но он не нашёл выхода лучше, чем просто закрыть глаза, чтобы не видеть этого ужасающего переплетения непонятных коридоров государственного учреждения. Мимо него проходили люди, Ваня открыл глаза и увидел почтенного господина с добрыми глазами на круглом лице с серебряной бородой. Он был одет элегантно, но очень просто.
-Простите! -, позвал Ваня, - Вы, случайно, не знаете, где мне искать Андрея Дмитриевича?
-Имею честь представиться, Андрей Дмитриевич Сороков. А что, собственно, вам от меня требуется? Чем могу быть полезен?
-Какая удача! Понимаете, мне Юлий Ефремович сказал забрать у вас какой-то приказ. Чудо, что я вас встретил! Но, к сожалению, я не знаю, какой приказ.
-Ничего, ничего, голубчик, пройдёмте со мной, сейчас мы с вами во всём разберёмся.
Андрей Дмитриевич вернул на вершину своего носа, упрямо сползающие очки. Его добрые серые глаза внушали такое спокойствие и доверие. Не смотря на то, что он казался усталым, от него исходила какая-то неведомая сила, Ваня сразу понял, что перед ним – влиятельный и мудрый человек. И почему не Андрей Дмитриевич его начальник? Ване так захотелось поработать с Андреем Дмитриевичем, и так претило возвращаться к тому нервному человеку, что он невольно вздрогнул. Это ведь первый день, - подумал он в ужасе. – Всего лишь первый день.
 - А вы разве не рисовать любите? -, спросил Андрей Дмитриевич, услышав от Вани, что фамилия его – Крамской. Почтенный старец вспомнил, что как то раз говорил с первенцем Крамских о Ване. Михаил Фёдорович отзывался о занятии брата, как о нестоящем времени деле, Андрей Дмитриевич запомнил этот факт, как он частенько запоминал детали личной жизни своих подчинённых.
 Ваня удивлённо посмотрел на Андрея Дмитриевича. Его удивило не столько то, что этому человеку было известно о его художествах, сколько уважительное обращение к нему. Он, вдруг, осознал, что Юлий Ефремович говорил ему «ты».
-Да, мне нравится это занятие.
-Вот и славно, у меня есть один знакомый, Аким Петрович Уполи, он для дочек своих ищет толкового художника, чтобы тот ему сделал эскизы модных платочков, осилишь?
-Конечно!
-Вот и славно, - повторил Андрей Дмитриевич, - ты тогда, начинай работу, а я сегодня с Акимом Петровичем переговорю о тебе –, внимательный взгляд Андрея Дмитриевича, казалось, прошёл сквозь Ваню. – А там, может, он тебя к себе возьмёт. Работа та же, а человек Аким Петрович, хороший.
 Уходить от Андрея Дмитриевича не хотелось ужасно, но пришлось. Необходимая бумага с приказом для передачи была найдена, и нужно было принести её. Стиснув зубы, Ваня пошёл к своему новому начальнику. Тот даже не обратил на него внимания, сунул ему переписывать какой-то листок с каракулями, а сам умчался прочь. Ваня был несказанно рад остаться один, в его голове, завеваясь причудливыми узорами, расцветали нежные кружевные платочки для милых дочек Акима Петровича Уполи.
  ***
Уже через неделю Ваню отправили к Акиму Петровичу Уполи. Последнему так понравились эскизы платочков для его дочек, что он попросил Крамского к себе в помощники, Балалаечников был рад избавиться от ребёнка. Аким Петрович дал Крамскому заниматься ведомостями своих дел и вскоре попросил сделать эскизы воротничков. Здесь, конечно, не обошлось без помощи Андрея Дмитриевича, но об этом Ваня не знал. Когда Аня и Софушка – очаровательные девочки Уполи, пересекались с Иваном во время прогулки со своим отцом, то всегда делали ему реверанс. Щёки Крамского вспыхивали, как два румяных яблочка, и как-то раз, после того, как Ваня принёс очередной рисунок с узорными воротничками, Аким Петрович наградил его двумя наливными яблочками, настолько идеальными по своим формам, что Ваня долго не решался их съесть. А насмешку старика Уполи, он пропустил мимо себя. Когда ты молод, и ещё не знаешь, как подшучивать над другими, то тебе и в голову не приходит, что кто-то может подшутить над тобой.