Мальволио. Эссе

                * * *
    Мальволио – казалось бы – блюститель и опора. Сплошная добродетель. Да, он не чужд ни зависти, ни тщеславия, ни гордыни, ни чванства, но какой он антагонист? Ханжа, зануда и только. Превращённый в объект осмеяния, порой довольно жестокого, он даже вызывает в зрителях сочувствие. Но почему мне кажется, что автор заодно с насмешниками? Что у него этот типаж жалости не вызывает?

                * * *
    Конечно, герои пьесы далеки от своих карнавальных прототипов, и всё же мы не можем не узнать в сэре Тоби Святого Пансара (Пузана), а в Малволио – Постника. Скомроший поединок превращается в противостояние мировоззрений. Борьба радости бытия с отказом от всего, приносящего радость.
Но если сэр Тоби вполне укладывается в клоунской образ, он как бы создан, чтобы творить бедлам, нарушать покой и порядок, его вполне можно представить себе ковёрным из цирка, то Мальволио в такую парадигму не вписывается. Он крупнее, многограннее, страшнее и реальнее. Да, он прекрасно отыгрывает роль Постника. Но его суть не ограничивается карнавальной маской.
                * * *
   Почему, когда я задумываюсь над образом Мальволио, в голову настырно лезет имя Кромвеля? Кромвель жил много позже, всё, что он натворил, произошло на памяти иного поколения…Но! -- Но звоночки были уже в шекспировские времена, к тому же писатели остро умеют чувствовать ту связь времён, о которой, пользуясь шекспировским текстом, сказал Пастернак.
   Приход к власти Лорда-Протектора утвердил огнём и мечом смену на игровой доске главных фигур. – Король был сметён, а на его место встал – я даже не скажу, что религиозный фанатик, фанатик чистоты и правильности веры, её недремлющий страж, – нет – встал религиозный функционер, расчётливый, не боящийся крови, безжалостный и праведный. – А ты попробуй, усомнись в его праведности, – живо узнаешь, почём фунт лиха.
   Дорвавшийся до вершин бывший пивовар, а ныне великий и мудрый кукловод, не любит театра, ярких жизнерадостных праздников, детских игр, живого человеческого чувства, смеха. Он уверен, что каждый росток своеволия и своемыслия, а уж тем более кривляние на сцене, должен быть выкорчеван с корнем.
  Кто-то обольщался, веря, что пройдёт волна очищающая, все недостатки отклонившейся от христианских заветов церкви с её стяжательством, непотианством, равнодушием к тяготам людским, уходом от истинных христианских ценностей  – всё-всё это, с приходом правильной и чистой веры, исчезнет и настанет, как сказал герой ещё более поздних времён, «Эра Милосердия» (Вайнеры). – Ну вот настало это время – ешьте ложками.