Полынья - глава 14

Адриану повезло – сезон в оперетте закрывался именно сегодня, и на последнее представление еще были билеты. Герцог Роберт не считал нужным иметь собственную ложу, поэтому Адриан каждый раз уточнял, есть ли хорошие места. Он отослал посыльного с деньгами оплатить место и принялся лихорадочно собираться. Захочет ли Каталина обменяться с ним хотя бы парой слов? А что скажет ее мать? С Агнессы легко станется опозорить его на весь театр. Впрочем, нет, вряд ли она будет привлекать сейчас лишнее внимание к своей дочери, которую в Стейнбурге уже считают брошенной невестой. Схватив чернильницу и перо, Адриан взялся за письмо, но никак не мог собраться – он начинал, потом, не находя нужных слов, останавливался, рвал в клочья лист бумаги и хватался за новый, но наконец все-таки осилил несколько строк. Он отодвинул бумагу в сторону, чтобы чернила высохли. Перечитывать свое письмо Адриан не решался.

Через полчаса он, тщательно одетый, с припрятанным в кармане письмом, стоял возле зеркала. В дверь осторожно постучали.

– Да?

– Ваша светлость, экипаж ждет.

По пути к театру Адриан еще раз представил себе встречу с Каталиной. Он не сомневался, что любимая покажется вечером на спектакле: и она, и Агнесса очень любили такие представления и не упускали случая покрасоваться в нарядных платьях среди изысканной публики. Как ей передать письмо? А вдруг она не возьмет, а вдруг при всех станет над ним смеяться?

Чем ближе был театр, тем больше Адриану хотелось приказать кучеру развернуться и ехать домой, но его останавливало одно: если он сейчас не попробует – то Каталина точно будет потеряна навсегда. Ведь они с матерью собирались уехать из города. А вдруг уже уехали? При мысли об этом маркиз растерялся. Что ему тогда делать, где их искать?

Экипаж выехал на центральную улицу, и вдали уже показался дом бургомистра, а за ним – большое здание театра оперетты. У подъезда было людно, стояли несколько экипажей – и частные кареты, и желтые коляски городских извозчиков. Адриан, словно очнувшись, озирался по сторонам, пытаясь высмотреть ярко-рыжие шевелюры. Он лихорадочно разглядывал городские экипажи – своего у Агнессы не было – но ни в одном из них не видел ни Каталину, ни ее мать. Может быть, они уже в театре или еще не подъехали?

– Ваша светлость, прикажете ждать, или можно вернуться? – осторожно спросил его кучер, и Адриан понял, что уже несколько минут сидит в стоящем на месте экипаже.

– Поезжай домой, я вернусь на городском извозчике, – ответил маркиз и наконец вышел. Едва его кучер успел тронуться, как на освободившееся место тут же встала роскошная карета, запряженная парой нарядных пегих лошадей. Адриан увидел герб на дверце – букву Т, обвитую рулонами ткани – и с сомнением покачал головой: он ни разу не встречал городского богача ни в оперетте, ни в драме. Стоявший на запятках лакей спрыгнул и открыл дверцу, из экипажа выбрался хозяин и, неловко прижимая к себе правую руку, протянул левую кому-то в карете, помогая выйти. Маркиз, раскрыв от изумления рот, смотрел, как к подъезду театра из кареты Томаса выпорхнула сначала смущенная Каталина, а потом – Агнесса с гордо вскинутой головой.

Он почувствовал, что готов провалиться сквозь землю, и, съежившись, отступил на шаг, чтобы поскорее юркнуть в толпу, нанять какого-нибудь из освободившихся извозчиков и немедля уехать, но тут Томас, обернувшись, заметил и узнал его.

– Ваша светлость? – городской богач улыбнулся, и от этой улыбки Адриану стало не по себе. – Решили посетить последнее представление сезона?

– Да, – выдавил маркиз.

– Так тоскуете по пропавшей супруге, что не находите себе места от горя, и тянет в шумное общество? – ядовито спросила Агнесса.

Адриану захотелось втянуть голову в плечи, а лучше всего – вообще провалиться сквозь землю. Он поймал взгляд Каталины и замер: в ее глазах не было никакого сочувствия, никакой теплоты, – только лишь плохо скрытое презрение. И это та девушка, которая еще пару недель назад клялась ему в любви!

– Видимо, его светлость так поражен горем, что не находит в себе сил на ответ, – Томас улыбнулся Агнессе. – Милые дамы, пойдем, нас ждут лучшие места, а в ведерке уже охлаждается прекрасное игристое вино. Ваша светлость, – он подчеркнуто любезно кивнул Адриану, – первый наш тост будет, разумеется, за здоровье и скорейшее возвращение вашей супруги.

Томас, Агнесса и Каталина вошли в здание театра. Адриан сунул мокрую ладонь в карман, нащупал там письмо, которое он столько раз бросал и начинал сначала. Зачем? Зачем все это? Каталина его презирает, она его разлюбила. Разлюбила всего за несколько дней.

Конечно, это ее мать поработала! Адриан чувствовал, что никогда не нравился Агнессе. Он с самого дня знакомства не мог понять, почему. Что в нем не так? Он молод, красив, высокого происхождения – хотя сейчас это уже совершенно не важно. Он из хорошей семьи и получил прекрасное образование. Он не богач, но того небольшого состояния, что Адриан со временем должен получить в наследство, хватило бы для скромной жизни без излишеств.

Первым порывом было поскорее броситься вон из театра, но Адриан, растерявшись, сделал еще несколько шагов к подъезду, а потом все-таки вошел внутрь. Он должен попытаться передать письмо Каталине. Должен. Перед началом спектакля это не получится – Каталина вместе с матерью и с Томасом наверняка уже устроились в ложе, куда ему, Адриану, не попасть. Но в антракте дамы будут неспешно прогуливаться в фойе, показывая всем свою красоту и наряды, и вот там-то он непременно попробует еще раз подойти к Каталине. Он должен это сделать. А потом – вернуться домой и осторожно пробраться мимо отцовского кабинета, не попавшись герцогу на глаза – ему точно не понравилось бы, что Адриан где-то разгуливает в парадной одежде, когда в семье такая потеря.


Черные глаза степнячки затягивали, словно полынья. Уйдешь с головой под лед – и не выберешься.

– А я нерешителен? – Эдгар покосился в сторону конюшни, где лежали перебитые наемники.

– В драке с мужчинами – очень даже решителен. Но я не про это, и ты все прекрасно понял.

– Придется тебя переубедить. Идем, оставаться здесь нам точно не стоит. Тебя кто-то ищет, и так просто они не отступятся.

– Что им от меня нужно?

– Не знаю. Но люди, пославшие на одну девушку пять наемников, хоть и плоховатых, мне не нравятся. Идем. Засветло нам до Стейнбурга не доехать, тем более лучше держаться в стороне от больших дорог. Ничего. Заночуем где-нибудь на полпути, а там видно будет.

Динара мягко отстранилась от него.

– Хорошо. Едем. Темнеет сейчас поздно, мы успеем отсюда убраться подальше.

К наступлению сумерек они были уже далеко от окрестностей Асты и от новой конюшни Бартоша. Резвая красавица Мышка и лоснящийся вороной мерин, которого выбрала Динара, казались почти такими же свежими, как и в начале пути, и поэтому Эдгар и Динара решили проехать еще немного, пока темнота не станет гуще. Когда на небе проступили первые звезды, впереди показались неясные в темноте очертания домов чуть в стороне от дороги.

– Похоже, деревня, – кивнула Динара.

– Очень вовремя, как раз пора искать ночлег. Наверняка там есть какой-нибудь придорожный кабак, где и комнаты сдаются.

Но деревушка была совсем крошечной, и никакого кабака в ней не оказалось. Далеко ли ближайшее жилье, ни Эдгар, ни Динара не знали. Темнота уже совсем сгустилась, и надо было дать наконец отдохнуть лошадям, а заодно найти ночлег и себе. Эдгар постучался в первый попавшийся дом, и, хотя внутри явно кто-то был, дверь не открыли. То же самое повторилось и со следующим домом.

– Они напуганы чернокрылыми, – негромко сказала Динара.

– Чернокрылые не стали бы стучаться, а просто разнесли бы всю деревню.

– Да, но поди объясни это пуганым крестьянам. Давай поедем по ручью, – она кивнула в сторону небольшого мостика через тонкий, но бойкий ручеек. – Видишь, он уходит к опушке леса. Там травы полно, пустим лошадей пастись у ручья на привязи, а сами заночуем в лесу.

– Вы же маркиза, ваша светлость, – по-стейнбургски напомнил он, но Динара услышала в его голосе смех.

– Я кочевница, – она настойчиво перешла на родной язык. – Поехали.

Через несколько минут они уже устраивались на лесной опушке. Пока Эдгар расседлывал лошадей, Динара ловко развела костер и, достав скромные припасы, стала поджаривать на огне куски хлеба и копченой конской колбасы. Отблески огня играли на ее тонком лице, на щеках трепетали тени от длинных пушистых ресниц, и она, увлеченная работой, казалось, не обращала на спутника ни малейшего внимания. Эдгар, вернувшись к огню, остановился и замер, любуясь быстрыми и точными движениями степнячки.

– Ты хочешь прожечь меня глазами? – спросила вдруг она. – С самого первого дня, еще когда был жив отец, и ты только приехал с письмами от герцога и маркиза, – Динара скривилась, упоминая о муже. – Или перестань на меня так смотреть, или…

– Динара. Я трус и предатель, ты знаешь.

– А я – чужая жена. И что? – она наконец подняла голову. – Думаешь, я не вижу? Как бросаться в одиночку на стаю чернокрылых – так ты не боишься. А как просто сказать хоть что-нибудь…

Кочевница снова склонилась к огню, но потом, не выдержав, резко повернулась к Эдгару. Черные глаза сверкали в темноте.

Затянет под лед, и не выплывешь.

Он опустился рядом с ней на траву и тут же почувствовал, как тонкие руки скользнули у него по плечам и сплелись на шее. От губ Динары пахло ягодным маслом из модной стейнбургской парфюмерной лавки – Эдгар знал этот запах, почти все артистки городской оперетты пользовались таким же средством. Мягко обняв девушку, он принялся осторожно сцеловывать ароматное масло с ее губ и тут же понял, что, несмотря на весь этот отчаянный напор, Динара совсем неопытна, и что, похоже, это первые в ее жизни серьезные поцелуи. Эдгар почувствовал, как колотится ее сердце. Степнячка вдруг чуть отстранилась, словно в ней боролись влечение и природная стыдливость, но через миг Динара снова прильнула к нему и, опустив голову, уткнулась ему лицом в грудь.

– Я помню, как ты приехал к нам, – тихо сказала она. – Отец ждал посыльных, но никак не думал, что кто-то посмеет заявиться в одиночку и без оружия.

– А ты стояла у изгороди и расчищала копыта коню. Хотя Косматый наверняка велел всем сидеть в шатрах.

– Велел, да. Мне было интересно, кто приедет, хотела посмотреть, – Динара негромко засмеялась. – Как знала.

– А когда ты пришла в шатер, на тебе был зеленый кафтан с белым собольим мехом. И жемчужные бусы везде.

– Отец рассказал мне, как ты дрался, когда налетели чернокрылые. И что ты наверняка никакой не секретарь.

– Когда? – удивился Эдгар. – Ты же не оставалась с ним наедине, он всех прогнал. Да и говорить уже почти не мог.

– Я вернулась. Хотела его умолить не отдавать меня замуж. Но он…

Динара замолчала. Эдгар и без ее слов прекрасно понимал – Косматый был из того же теста, что и герцог Роберт: человек старой закалки, для которого важны вековые представления о чести рода.

– Герцог не допустит развода в своей семье, – сказал он, крепче обнимая девушку.

Она тихо засмеялась:

– Какая нам разница? Только за последние полдня и ты, и я могли бы уже не раз отправиться на тот свет. Нам правда нужно, чтобы все было пристойно?

Динара повернулась, мягко освобождаясь из его объятий, и куртка из телячьей кожи соскользнула с ее узеньких покатых плеч – Эдгар был совершенно уверен, что не случайно. Тонкая рубашка совсем не скрывала ни гибкой фигуры, ни маленькой груди с едва уловимыми под мягкой тканью бугорками сосков. Шелковые завязки были стянуты у горла степнячки небрежным узелком, длинные концы падали на грудь. Он поймал ленту губами, перехватил покрепче, потянул. Скользкий шелк легко поддался, и рубашка упала с плеч Динары следом за кожаной курткой.



Зигфрид медленно обвел взглядом своих наемников, стараясь, чтобы его мысли и чувства не отразились на лице. Еще четверо. Вполне достаточно, чтобы Эдгар и его спутница, будь она хоть кочевница, хоть маркиза, почувствовали себя в ловушке. Зигфрид легко мог найти и пятерых, и шестерых головорезов – расходы его не волновали, платить много этому сброду он все равно не собирался – но пятеро были бы уже перебором. А вот четверо – в самый раз. Он хорошо знал Эдгара и был уверен, что тот дал бы отпор и четверым, если бы ехал один. Но он не один, и подвергать опасности жизнь этой девицы он не станет.

– В общих чертах мы уже все обговорили, – произнес Зигфрид. Наемники закивали вразнобой, и он с трудом удержался от усмешки. – Повторяю еще раз: будьте предельно внимательны и осторожны. Мужчина бесстрашен и очень опасен в драке. О женщине я знаю мало, но и она, похоже, не из пугливых.

– А если он все-таки станет сопротивляться? – спросил один из собравшихся.

– Я сказал, что он бесстрашный, а не безмозглый. Вас будет четверо, каждый – с двумя заряженными пистолетами. Он рискнул бы собой, но девушкой точно не станет. Но в крайнем случае – повторяю, только в крайнем случае – мужчиной можно пожертвовать. А вот с девушки не должен упасть ни один волосок. Можете с ней грубо обращаться, можете сильно напугать – это будет даже неплохо. Но вреда не причинять. Все понятно?

– Да.

– Напоминаю: я появлюсь как бы невзначай, меня вы не знаете. Просто случайный путник, увидевший, как на дороге бандиты вчетвером нападают на его давнего знакомого. При моем появлении вы отступаете, это будет выглядеть вполне логично: один против четверых – жертва, а вот двое уже вполне могут дать отпор.

– А если он решит нам сопротивляться еще до твоего появления?

– Насколько я его знаю – он не станет. Будет беречь девушку. Ну и потом, – тут Зигфрид уже не удержался от ухмылки, – я плачу вам и за риск в том числе.

– Треть вперед, – напомнил самый бывалый из наемников.

– Разумеется, как договорились. Треть сейчас, остальное – вечером, здесь же. Их путь я проследил. Сначала, видимо, пытались петлять, но дальше дорога только одна, место глухое, и деться им некуда. После моста, между двумя холмами, – прекрасная точка. Там пустошь и старые полусгнившие постройки, где вы можете спрятаться и поджидать нашу парочку. А я появлюсь из-за изгиба дороги, из-за холма.

Зигфрид вынул плотно набитый кожаный кошелек и заметил, как оживились лица наемников. Он высыпал на стол монеты, пересчитал их взглядом, убрал лишние, потом разделил оставшиеся деньги на четыре кучки и подвинул каждому его долю.

– Вот задаток. Остальное получите здесь же сегодня вечером. Я отправлюсь сейчас, вам тоже медлить не надо – вы должны быть на месте заранее, чтобы мужчина и девушка вас не видели на дороге.

Поднявшись, он еще раз пристально посмотрел на остальных, задержав взгляд на каждом лице. Нет, эти не сбегут с задатком, они слишком хотят заполучить все обещанные деньги. Зигфрид вышел из неприметного трактира в стороне от дороги, подошел к коновязи, распутал повод своей лошади – золотисто-соловой, как и все кони первого эскадрона императорского полка. Эскадрона, которого больше не было. Он перебросил повод на шею лошади, взлетел в седло и направился к условленному месту – мосту между двумя холмами.



Под утро Динара теснее прильнула к Эдгару и, стараясь не разбудить его неловкими движением, осторожно отбросила с лица свои спутавшиеся обрезанные волосы. Сейчас она жалела о том минутном порыве ярости, когда отхватила ножом обе косы. Степнячка поплотнее завернулась в свой край Мышкиной попоны, которая сейчас служила одеялом. Сама Мышка спала на примятой траве в нескольких шагах от хозяина, свернувшись, словно котенок. Вороной мерин чернокрылых, которого Эдгар привязал за недоуздок, тоже опустился рядом, но в отличие от Мышки был начеку – Динара видела, как подрагивают его уши и ноздри. Она вновь подумала про свои косы – раньше кочевнице было все равно, как она выглядит, но сейчас хотелось быть красивой для Эдгара, а волосы у нее и правда были красивыми. Теперь не вернешь, отрастут не скоро. Динара еле слышно вздохнула.

– Замерзла?

– Да. Это я тебя разбудила?

– Нет. Значит, тебя нужно согреть? – он обнял ее и мягко прижал к себе. – Все, беглянка-кочевница, я тебя поймал.

– Поймал? – засмеялась Динара и вдруг замолчала. – Хорошо. Поймал. Только никогда-никогда не выпускай, раз поймал. Обещаешь?

Эдгару хватило одного мгновения, чтобы подумать сразу и о том, что брак Динары никак нельзя расторгнуть, и о том, что сам он теперь без дома и без каких-то корней, что ему просто некуда ее привести.

– Обещаю.

Мышка тихо всхрапнула во сне, и вороной чернокрылых отозвался глухим фырканьем. Пора было ехать дальше. Эдгар обнял Динару чуть крепче и подумал, что именно сейчас ему, пожалуй, впервые в жизни не хочется никуда торопиться от женщины, с которой он провел ночь.

Отдохнувшие лошади резво рысили по лесной дороге, день радовал ясной и нежаркой погодой, и к вечеру половина пути осталась позади.

– Надеюсь, сегодня-то мы найдем приличный ночлег? – Эдгар всматривался в пустую дорогу, вдоль которой не было никаких признаков жилья.

– Конечно. Еще полно времени, светло еще. Или стоило остаться в деревушке, которую мы проехали? Думаешь, лучше вернуться?

­– Лучше всегда – вперед. Поехали, до вечера еще далеко, что-нибудь да встретится. Вон там, за мостом, видишь?

– Что?

– Сараи какие-то заброшенные. Значит, дальше какое-нибудь жилье есть, просто из-за холма не видно.

– Поехали, – Динара кивнула. Ей тоже хотелось переночевать не в лесу, а в теплой постели на постоялом дворе, хотя она с раннего детства привыкла к кочевой жизни и постоянным переездам. Место выглядело совершенно безлюдным и глухим, но ветхие забытые постройки и правда внушали надежду, что за холмом будет какое-нибудь селение. По старому, но еще вполне крепкому мосту Эдгар и Динара перебрались через широкий ручей и начали подниматься на холм. Пара развалившихся построек осталась почти позади. Впереди еще один дряхлый сарай, и, когда путники почти поравнялись с ним, на дорогу из-за здания вылетели двое всадников, каждый – с парой пистолетов. Эдгар быстро обернулся через плечо и увидел, что сзади – еще двое. Он хотел шепнуть Динаре, чтобы она не боялась, но не стал – никакого испуга в глазах кочевницы не было. Она поймала его взгляд, быстро шепнула одними губами на степняцком наречии:

– Не сопротивляйся, их четверо.

Эдгар понял, что если она и боится – то не за себя, а за него.

– Что вам нужно? – спокойно спросил двух всадников впереди. Те, что были сзади, чуть приблизились, но пока не нападали, хотя и держали пистолеты наготове.

– Заткнись. Отдайте все оружие, что у вас есть, и поезжайте за нами. И не вздумайте дергаться – пристрелим сразу.

Эдгар спокойно кивнул, показывая, что не спорит. Он мог бы броситься на ближайшего всадника и, скорее всего, успел бы его зарубить добытым в прошлой схватке палашом, но что толку? Оставшиеся трое убьют его, а самое страшное – Динару. Или не убьют, что может оказаться еще хуже.

– У меня нет никакого оружия, – услышал он равнодушный голос степнячки. – Хотите – обыскивайте, проверяйте.

Динара бросила повод на шею вороного и развела руки в стороны, показывая, что позволяет нападающим себя осмотреть, но те, видя, что девушка не противится, лишь махнули рукой. Эдгар выдохнул. Он знал об охотничьем ноже, который степнячка прятала под кожаной курткой, и понимал, что если бы ее и в самом деле стали ощупывать – нашли бы нож в два счета.

– А ты, парень? Глухой, что ли? – рявкнул один из всадников.

Эдгар отстегнул ножны от портупеи и, не вынимая палаш, протянул его вместе с ножнами ближайшему всаднику, потом так же спокойно отдал длинный кинжал и два пистолета – все то, что он забрал у убитых в конюшне наемников.

– Больше ничего нет.

– Хорошо. Я поеду впереди, – ответил все тот же всадник. Похоже, он был единственным из нападавших, кто имел право говорить. Остальные вовсе не раскрывали рта. – Едем шагом. Я поеду впереди, ты за мной, потом он, – всадник кивком указал на одного из оставшихся, – потом девушка. За ней – еще двое. Не вздумайте дергаться – ни ты, ни она. Пистолеты у нас заряжены, вы не успеете даже шевельнуться.

Все шестеро вереницей двинулись вперед. Но стоило лошадям сделать лишь несколько шагов, как с вершины холма прогремел выстрел, и первый из всадников, выпустив поводья, повалился назад в седле. Эдгар увидел, что пуля попала ему ровно в середину лба.

С холма вниз мчался незнакомец на золотисто-соловой лошади. Увидев его, трое оставшихся нападавших на несколько мгновений растерялись, тут же грохнул второй выстрел, и один из замыкающих упал под копыта своего коня. Двое оставшихся тут же поняли, что перевес теперь не на их стороне, и, развернув лошадей, попытались броситься назад, к мостику, но всадник молниеносно вынул новые пистолеты, готовые к бою, и один за другим прозвучали еще два выстрела.

– Вот это меткость! – Динара, не скрывая восхищения, глядела на летевшую с холма соловую лошадь, которая с каждым мигом становился все ближе. – На всем скаку ведь!

Эдгар изумленно смотрел, словно не веря своим глазам.

– Меткость? – отозвался он. – Ну еще бы, это же… да нет, не может быть…

– Эдгар? – крикнул всадник. – Неужели правда?!

– Зигфрид?!

– Не знаю, откуда ты появился, но очень вовремя, – признался Эдгар.

– Да уж вижу, – Зигфрид, улыбаясь, протянул ему руку, но Эдгар вдруг замер и словно померк.

– После того, что было? – тихо спросил он, глядя на протянутую руку.

– Брось. Ни я, ни Георг никогда и в мыслях тебя не упрекали. Никто бы не выдержал, – Зигфрид замолчал и вопросительно взглянул на девушку. Эдгар повернулся к притихшей Динаре.

– Ваша светлость, – по-стейнбургски начал он, – это Зигфрид, мой давний товарищ, я рассказывал вам о нем. Это маркиза Стейнбургская, невестка герцога Роберта и супруга его сына, – представил он свою спутницу Зигфриду. – Ее светлость обо всем знает, так что можешь говорить открыто.

– Обо всем?

– Да. И о том, что случилось с нашим эскадроном около Лодда, тоже.

Зигфрид опустил голову.

– Не будем об этом. Тут-то что произошло? Я узнал тебя еще с холма и понял, что на вас напали, но… – он посмотрел на Эдгара, потом на Динару. – Вы, похоже, оба измотаны. Потом расскажешь. Куда вы ехали?

– В Стейнбург. Искали ночлег.

– Тут есть прекрасный постоялый двор. Чуть выше, за холмом. Поехали, я вас провожу, заодно все расскажешь. Если хочешь. Но вам обоим нужен отдых, это видно.

– Поехали. Спасибо. Вот черт, ты правда очень вовремя.

Зигфрид ответил не сразу, потом откликнулся вполголоса, чтобы его не слышала Динара:

– Ну хорошо, что хоть сейчас вовремя. Я год не могу себе простить, что мы тогда не успели.