Птичка и силок

Когда-то я жил в доме с белыми пилястрами в фасаде первого этажа, прозванными в народе "курьими ножками". В этом доме "на курьих ножках" помимо прочих жильцов до поры́ обитали и советские чиновники-управленцы различных ведомств. Именно ради их комфортного проживания – таких важных бонз – были переоборудованы отдельные помещения на первом этаже каждого из двух подъездов. Планировка дома позволяла это сделать. Так в нашем – во втором подъезде – появились библиотека и кинозал. В первом подъезде, – в котором я бывал единожды, – обустроили игровую комнату и летний сад. Непростым был этот дом во всех смыслах слова.

Каждый, приходящий к нам, пройдя пост консьержа и дежурного милиционера, попадал в огромный холл. Пройдя его насквозь, оказывался у лифтов. От холла длинный и освещённый коридор тянулся направо – к чёрной лестнице, минуя заветные помещения, открываемые по расписанию. Чёрная лестница начинала своё восхождение на этажи с просторного вестибюля, имевшим собственный запасной выход на улицу. Его дверь всегда крепко запиралась. Итак, оба подъезда до́ма были схожими по своей архитектурной планировке: наш подъезд был зеркальной копией первого.

Прошли годы и настали другие времена. После перестройки с её гласностью началась и другая эпоха: лихие девяностые. Наш дом заметно изменился и не в лучшую сторону. У нас не стало кинозала и библиотеки. Кинозал на какое-то время стал видеосалоном, пока из него не выкрали всю мебель. Библиотеку занял платный тренажёрный зал. В эту "качалку" стекались все местные бандиты. Но и она просуществовала недолго. Подобная участь постигла и обустройство первого подъезда: говорили, что его помещения пришли в полнейшее запустение. Сам дом перестал быть общежитием образцового содержания, а все чиновники из него давно выехали. Не стало консьержей и, конечно, ни о каком постовом милиционере давно речи не шло. Отчего в доме стали часто появляться подозрительные личности...

Одним дождливым февральским вечером я шёл домой. Приближаясь к своему подъезду, я начал обходить огромную лужу, свернув с асфальтированной дорожки куда-то к редким мокрым кустам. Я двигался по дуге в сторону гаражей, будто удаляясь от своего до́ма. Но это только так казалось; я просто совершал обходной манёвр, идя по липкому и неглубокому снегу. Но кто-то, видимо, этого не понял. Я имею в виду ту девицу, которая стояла у первого подъезда. Она-то меня и окликнула. Разодета она была в стиле вокалистки из женской поп-группы «Комбинация», известной в то время. На девице был длинный распахнутый плащ. Была она в высоких кожаных ботфортах на тонких позолоченных каблуках. Волосы девицы свисали ниже плеч, сплетаясь в густые завитушки. Яркий макияж на восковой коже её лица смотрелся дико.
— Мужчина, можно вас попросить? – обратилась ко мне девица.
— О чём? – поинтересовался я.
— Мне нужна ваша помощь!
— В чём дело?
— Помогите. Да входите же! – и она распахнула дверь того подъезда, у которого и поджидала одинокого прохожего, вроде меня. Она, вероятно, приняла меня за случайного путника и теперь щедро – по-хозяйски – приглашала меня в мой же дом.

Мы вошли в просторный холл первого подъезда. Я моментально сориентировался в полумраке, хоть бы однажды и хаживал сюда сто лет назад. Освещения почти не было, а в потолке зияли глазницы многих выбитых ламп. Девица мгновенно прошмыгнула по направлению к чёрной лестнице. Коридор, ведущий к запасному выходу, зеркально располагался левее от входа. Кудлатая ветреница исчезла в его тёмных недрах, где гулял сквозняк. Я сразу сообразил, что уличная дверь на том конце каменного лабиринта раскрыта нараспашку.
— Ну, что же вы там застряли? – до меня доносится женский голос.
— Я здесь, – отвечаю я в непроглядный мрак. — В чём дело-то? – слабым эхом отзывается мой вопрос.
— Ой, да идите же сюда, ко мне... идите на мой голос!
— В чём дело, мадам! Объясните вы мне или нет?! – громко и уверенно произношу я.
— Говорю же, мне нужна ваша помощь! – с раздражением в голосе отвечает мне гостья.
— В чём она заключается? Выйдите ко мне и объясните всё, как следует. Куда вы убежали? Вы...

Я не успел договорить, как вертихвостка, шурша по́лами распахнутого серебристого плаща, мгновенно вынырнула из коридора, тряся кудрями в лентах.
— Чего вы боитесь? – с вызовом вопрошает она, — вы мужчина или нет?!
— А как вы думаете? Или вы без глаз?!
— Ой, да ну вас! Ну и мужики пошли! – сетует длинноногая свиристелка.
— Что вам, миледи, от меня нужно? – настойчиво интересуюсь. Выказываю голосом собственное неудовольствие.
— Дайте спички! – почти кричит девица и протягивает ко мне трясущуюся руку, — спички-то у вас есть? Или мужики все бросили курить?! – раздражённо повизгивает бойкая молоди́ца.

Я подал ей коробок спичек.
— Идёте вы со мной или нет? – верещит она.
— Куда и зачем? В вашу бездну что ли? – я с недоверием гляжу ей в лицо. Макияж её глаз придаёт им черты античной египетской царицы.
— Неферти́ти! – шепнул мне внутренний голос.
Да, такое неожиданное сравнение пришло мне на ум.

Свой ледяной взгляд "царица" отводит. По пустому выражению её лица я понимаю, что одержима "египтянка" одной идеей: завлечь меня в тёмные недра коридора.
— Да ну вас! – выпалила она, избегая моего пытливого взора. Не дождавшись моей опрометчивости и повторно выпалив – «ну и мужики пошли!» – незнакомка снова исчезла из виду, погрузившись в сводчатый склеп, успев прежде нервно выхватить из моей руки спичечный коробок. Потом я слышал цокот её каблуков, разносимый глухим эхом и вскоре услышал, как чиркнула спичка. Я увидел слабое мерцание огня и то, как вспыхнувший свет озарил женскую фигуру где-то в конце длинного прохода. Девица сидела на корточках напротив самого выхода к чёрной лестнице. Сидела же ко мне спиной
и что-то рассматривала на полу. Это была газета.

— Вы там почитать решили, милая? – говорю с иронией.
— Чего вы боитесь? – огрызается таинственная "комбинашка", не оборачиваясь, то и дело исчезая во мраке, как только очередная спичка погаснет. — Идите же сюда! – снова приглашает меня женский голос.

В очередном всполохе вижу спину "сирены" в блестящем плаще. И новая спичка догорает, а девица продолжает сидеть на корточках и рассматривать газетные листы.

— Нет, голу́ба! В вашей мрачной избе-читальне просвещайтесь без меня! – и я вышел из подъезда, не оглядываясь. Быстро вошёл в свой – второй подъезд. Поднялся к себе на этаж и, войдя в собственное жильё, мгновенно забыл о недоразумении.

Через пару дней по дому шёпотом разошлась новость, из которой я узнал от соседей, что в первом подъезде задушили тридцатилетнего мужчину, найденного с верёвкой на шее. Его тело без какой-либо одежды лежало на газетных листах
в конце коридора – напротив выхода к чёрной лестнице.

Женщины судачили, что накануне кто-то из них видел хорошо одетого прохожего, входящим в подъезд следом за молодой брюнеткой в блестящем плаще.