Лера Узбекистан

Ни её взгляд заблудившегося туриста, ни вытравленные перекисью волосы, ни прозвище «Узбекистан» школьным ляпсусом жевачкой прилипшее к подошве, ничто не совпадало с льющимся янтарной смолой именем Лера и местом рождения Роддом N°1 города Ленинграда.

Прекрасно помню, как она появилась у гостиницы «Москва» материализовавшись из духоты, плавящегося от жары асфальта, Старо-Невского. Подошла и нехотя бросила тоном человека отвлечённого от важных занятий:
--Курить есть?
Никаких там: Молодой человек.. Простите..
Мне нравятся «бОрзые» девчонки, но даже я слегка опешил от её богемной раскованности. Парень не спросит таким тоном, есть определённый протокол. Так спрашивают на чужом районе в поисках проблем, но эта, чувствуя собственную исключительность, пользовалась ею на всю катушку.

Ну, спросил человек женского рода закурить, чего такого? Но в голове–же мысли сразу начинают течь в определённом направлении, вы-ж понимаете?! Не путана. Взгляд слишком незаинтересованный. Мы, пацаны с «Площади» все немного физиономисты, мента или спеца за двести метров определим. Специфика такая.

Молча протянул ей пачку, та выщелкнула две сигареты. Я опять ничего не сказал. Стоит рядом и курит, будто её приглашали. Вторую сигарету за ухо засунула, как плотник карандаш. «Попутала что-ли?!»
Я паренёк начитанный и считаю себя в некотором роде «raffine» женщин не бью по лицу. Мать с бабушкой так воспитали, но существуют-же определённые лимиты. И ещё эта её панамка, натянутая на глаза. В такой только барыг трясти. Барышня! Хы-х..
==
Второй раз мы встретились поздней Белой ночью или ранним серым утром у Дворца Молодёжи. Приехали на Сашкиной «трёхе» в поисках приключений и утех. Выходя из машины, вижу её тащат в такси двое чертей.
--Э-э.. Гаркнул я гостям нашего города, колыбели трёх революций и Вити Цоя: Вы чо, блять?!
А уж это вовсе на меня не похоже, впрягаться за того, кого толком не знаешь. Элементарная техника уличной безопасности. Ребятки развернулись и с интересом стали разглядывать меня. Я даже слышал скрип их извилин: Начать с меня или закончить с ней? Но появившиеся из «жигуля» ещё три фигуры делают их благоразумней, если подходит это слово. Не спеша, чтобы не потерять лицо:
--Да пошла она, шалава! Уезжают без особых проволочек.

Опять ни слова благодарности с её стороны, как само собой разумеющееся. Пялили-бы всю ночь в каком-нибудь мотеле, а утром выкинули, как использованный презик. Но с другой стороны, может ей этого и хотелось и сопротивлялась она, упираясь ногами в дверцу «зеленоглазого такси» навроде прелюдии, а теперь сидит на поребрике, вся в своей независимости. Голову опустила, шарит рукой по асфальту, собирает содержимое сумочки.
Присев на корточки, беру её за плечо и поворачиваю к свету фонаря. Хрустальные горошины катятся по щекам, оставляя дорожки на розовом макияже.
Вот те раз! Допекло отважную Лару Крофт в большом городе. Нда-а.. у некоторых есть такая паранормальная способность: притягивать всякое дерьмо. Её внутренний профиль не располагает к фразе «Девушка, милая, перестаньте плакать, успокойтесь, прошу вас»
Поэтому в конце двадцатого века, в полу-мегаполисе на Неве можно услышать фразу, примерно, следующего содержания:
--Хорош ныть. Сама нарвалась. В следующий раз не будешь с гопотой связываться.
==
Тем–же летом я опять встречаю её у магазина польской косметики «Ванда» Она хмуро изучает витрину Стройтоваров на другой стороне Невского. Как-бы невзначай воздвигаюсь перед ней всеми бицепсами и трицепсами, подкаченными ради лета в «качалке» на родной слободке. Меня душат мускулы и чувство собственной значимости. Она смотрит сквозь меня, на стремянки и дрели в витрине. Я-же разглядываю её макушку с отросшими тёмно-русыми корнями, делающей её похожей на топ-модель от винного отдела. Облупившийся маникюр коротко остриженных ногтей лишь добавляет колорита.
Её можно принять за девчонку-лимитчицу, если–бы не прозрачность тонких пальцев и беззащитная хрупкость шейных позвонков, наивно выпирающих сквозь трикотаж футболки. Наконец она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются деланным равнодушием.
--Привет.
--Хай.
Не сговариваясь, мы идём в сторону Суворовского. Молчание не тяготит, потому что мы разговариваем молча.
«Ну чо, всё куролесишь?»
«А тебе-то чего?»
«Так.. Спрашиваю»
..
«Есть хочешь?! Пошли в ДК Дзержинского, там в гриль-баре сегодня осетрина на решетке»
«Пошли, всё равно делать нечего»
Мы бездумно шагаем по тенистой Мытнинской и молча молчим. Я первый разбиваю молчание.
--В этом доме когда-то была явка боевиков Народной Воли. Я в книжке прочитал, «Март» называется. Читала? В ответ она отрицательно качает своей двухцветной головой, продолжая молчать.
Вдруг я отчётливо понимаю, что последние несколько недель ищу её лицо в людовороте Невского и Петроградской, думаю о ней почти постоянно. Она не идёт у меня из головы со своей дурацкой панамой. У меня несерьёзного почти серьёзные намерения: Защищать и ограждать.
И никакого желания кроме, как идти рядом с ней и рассказывать какую-то чепуху, вычитанную в книжке.

1980.