парфюмер. эпизод о знакомом

Неожиданно полил дождь, хотя до этого солнце лишь зашло за темные тучи, ничего не предвещало непогоду.
Рядом стоял низкоэтажный дом с балконами, он встал под один из них. Балкон получился как навес и спасение от дождя.
Ему спешить было некуда, поэтому он принялся наблюдать за опустевшей улицей, это тоже стало его второй привычкой.
Через некоторое время промытое небо прояснилось настолько, что уже не заливало улицы мутноватыми ручейками.
Тут он увидел их: двух каких-то собак и незнакомца с ними, показавшихся из поворота тротуара к боковым домам.
Сноровистые, четвероногие собаки в ошейниках, чёрная с коротким хвостом с большой пастью и седая собака поменьше, аккуратно обегали пятна луж на тротуаре, одновременно деловито обнюхивая интересные, на их взгляд, местечки.
Собак он ненавидел; во первых из-за непереносимой вони, во вторых, считая их своими конкурентами, ну а в третьих просто не любил из неприязни сложившейся с детства.
Поэтому не разбирался в породах собак, полагая их всех на одно лицо, точнее на одну оскаленную морду.
Чуть поодаль от них, под сплошными каплями дождя, немного повизгивая на неумелых поворотах, ехала инвалидная коляска с электроприводом.
Она вслед за собаками-поводырями для незрячих, тоже объезжала грязные лужи, в которых наверняка находились глубокие рытвины. Грозившие тем, что если не перевернётся хрупкая ненадёжная коляска с ездоком, то можно застрять всерьёз и надолго, где без посторонней помощи от других людей, уже никак не выкарабкаться.
Изредка, отбежавшие вперёд собаки недоумённо оглядывались на своего странного хозяина; обездвиженного, — но он же ведь как-то передвигался.
Вроде спрашивали собачьими взглядами, почему ты отстаешь от нас, коротколапый двуногий наш друг и повелитель?
Потом отворачивались, держа носы по ветру, неспешно трусили дальше, наглядно указывая дорогу куда-то туда.
Ездок следовал, конечно, за ними, то отставая, то двигаясь вместе с ними, дружной неразлучной троицей.
Слабая рука молодого парня лежала на подлокотнике коляски, где крепился джойстик управления.
Другая рука безвольно опущена вниз, к парализованному телу.
Голова, прикрытая промокшей кепкой, плотно прижатая к плечу, не поднималась наверх, даже от резких толчков на неровностях асфальта.
А в коляске громко играла музыка, причиной был портативный плеер, находившийся в ней.
Музыка оказалась грустной и знакомой, он узнал ее: песни Джо Дассена, про дождь, ещё про что-то, наверно про любовь.
Под эту музыку, когда отец напивался, он бил его.
Нет, всё было не так.
Отец во время семейной попойки сначала ставил пластинку на проигрыватель, из динамиков лилась музыка, включенная на полную громкость.
— Танцуй! — повелевал он.
Мальчик, исполняя приказание, кое-как изгибался, пародируя танец.
Потом отец доставал большой кожаный ремень с пряжкой
И приказывал:
— Грызть!
Мальчик покорно исполнял, что от него требовали взрослые.
Становился в позе собачки, начинал грызть пряжку ремня
— Я ставлю пластику и движения. Ведь он будущий пидарастик.
Потом спасибо скажешь, отцу, за правильное воспитание.
Пьяная мать одобрительно кивала, поддакивала.
— Да-да, пусть почухает, как деньги нам достаются.
— А теперь садись сюда.
Отец смазывал сливочным маслом горлышко пустой бутылки из под портвейна, приказывал ему насадиться попой на бутылку.
Мальчику было непросто.
Когда он вырос в подростка, то пришлось  непросто, что не так просто, а вообще непросто.
После убийства отца, когда тот принимал ванну, — юноша задушил его банным полотенцем, висевшим на батарее, он почувствовал себя свободным, переехал в другой город, оставляя за спиной всё прошлое.
Пятнышко крови, оставшиеся на фаянсовой белизне ванной, преследовало его  в воспоминаниях.
Мать, он тогда убил первой, прирезал во сне лезвием безопасной  бритвы, которой она брила ноги.
Алую кровь, хлынувшую из горла матери, он во рту ее принес к отцу, когда тот лежал в ванной.
Отец сразу всё понял, он даже не особо сопротивлялся.
Только произнес, хрипя, через сдавленное горло.
— Ну ты и гаденыш… растил тебя, растил, и вооо….
Слова превратились в хрип умирающего человека.
Он вспомнил случай, произошедший вчера, когда суровый мужской голос обратился к нему:
— Эй, здорово! Что, уже не признаешь?
Он обернулся на знакомый голос, и произнес, подходя ближе к плотному небритому мужчине:
— Привет. Давно тебя не было видно.
Они похлопали друг другу по плечам, как старые знакомые.
Хотя так примерно и представлялось.
Шапочное уличное знакомство из старой жизни, не выросшее в дружбу, но она, ни ему, ни тому знакомому, вовсе была не нужна.
Ведь даже его имени толком не помнил: то ли Роман, то ли Рамиль.
Он знал его ещё молодым парнем, когда проживал в родном городе.
А после переезда, спустя два десятка лет, они как-то встретились случайно на улице, уже здесь, в другом месте.
Эти негаданные встречи на улицах, стали происходить с завидным постоянством.
Тогда он понял, что это жизненная закономерность, от которой нельзя убежать.
Знакомый, его словно подкарауливал возле разных магазинов, куда он ходил за продуктами.
Хотя они непостижимым образом встречались в разных районах города.
Тот парень превратился в ядреного мужика, который постоянно бухал, а по утрам и вечером стоял после магазинов, стреляя мелочь на выпивку. Хотя, что ему ещё оставалась делать, ни имея, ни семьи, ни нормальной работы.
Рома, или Рамиль, при таких встречах подходил к нему, здоровался, рассказывал, спрашивал как дела и жизнь, он тоже жаловался на жизнь, и конечно, просил занять ему денег.
Он давал, правда не так много, но учитывая, что это без возврата, не стоит обвинять его в мелочности.
Деньги давал по причине запаха, исходивший от знакомого: в нем находилась боль, которую невозможно уже изгнать, почему-то пронизавшая его душу, до самого дна. 
Иногда знакомый исчезал на некоторое время.
Потом неожиданно объявлялся, попадаясь ему на глаза, в одинаковом состоянии: с похмелья, и в небритом виде.
Только немного менялся запах; помимо боли, в нем ощущались страх, порох, кровь, и смерть.
— Да здесь я был, — улыбнулся знакомый, широкой улыбкой.
Он тоже улыбнулся, принимая игру.
— Ну может не здесь, а в Одинцово. Ну рассказывай, как делишки?
— Да как: всё также. Сам как, что нового?
Он принюхался после вопроса: снова  в запахе чувствовались гарь, дым, огонь, кровь, и смерть. Но что-то присутствовало ещё.
— Ты что, «оттуда»?
— Оттуда, — подтвердил и поморщился знакомый, спрятав куда-то улыбку, которая стала ему чужой, и налезала на лицо будто маска.
— И как там?
— Хреново там. Лучше не спрашивай.
— Понятно. Хорошо, что ещё целый вернулся.
— Почти целый, только пулевое в руку получил. Вот недавно, вернулся из госпиталя….
Тут он обратил внимание на руку, которую знакомый старательно прятал от него за спиной.
Теперь ему стало понятно, — это оказался запах больницы.
— Что ж, тоже ничего. Зарастет навёрно.
— Это точно. А вот, на днях, в город, двадцать «цинков» пришло.
И все из моей бывшей роты. Парней закопали на два метра в землю, дали салют, потом поминали от души…
— Потому и забухал, — знакомый горько усмехнулся, отвернулся в сторону.
— Понятно, — отозвался он, понимая, что тут ещё скажешь, когда все слова произносятся без толку.
— Слушай: можно вопрос? — спросил знакомый.
Он усмехнулся, заранее зная, о чем он будет.
— Не стоит. Как бы сам на нулях…
— Да ладно! Ты же знаешь, я верну.
— Ага, вернешь.
— Конечно! А еще традиция.  Ты же знаешь, что такое традиция.
Ее никогда не следует нарушать. Понимаешь?
— Понимаю, традиция…
Он полез в карман, выгребая последние деньги.
— Этого хватит? — спросил, отдавая одну бумажную  «сотку» в ладонь знакомого.
— Нормально! Как раз не хватало.
— Что ж, круто.
— Слушай: ты не ссы, я всё помню и верну. Держи пятак, братюня.
Идти надо, сам понимаешь, трубы огнем горят.
Знакомый протянул ему руку, прощаясь.
Он осторожно пожал, крупную левую ладонь.
Потом стоял на месте, наблюдая, как тот уходит, по направлению ближайшего магазина, который утром уже открылся.
Правая рука за его спиной оказалась какой-то укороченной; будто ее распилили, удалили часть костей, затем намертво зашили остатки.
Теперь она выглядела как неудачный протез у манекена: то болтающеюся как тряпка, то крепко скованная.
Знакомый обернулся, словно почувствовал спиной его взгляд:
— От души, ещё раз спасибо. Век не забуду. Удачи! — выкрикнул знакомый.
Он понимающе покачал головой:
— И тебе, удачи….
Подул свежий влажный ветер, какой бывает после ненастий, освежающий природу и душу.