Часть I. Глава 13. Их нельзя бояться!

В школе Клавка училась средне: звёзд с неба не хватала, но, всё же, была очень прилежной ученицей. Девочка всегда была готова к урокам: задания выполняла сама, учила наизусть стихотворения, решала задачи, пусть даже и не все правильно, зубрила параграфы по истории, географии... 
Белла Довлетовна расстраивалась: три первых класса дочка была отличницей, а потом что-то съехала. И ведь не дурочка же!

Спокойная и скромная Клавка, легкомысленная и симпатичная Верка, умная и принципиальная Марина, а также добрая, рассудительная Софочка дружили с самого детства: девочки не только жили в одном дворе, но ещё и учились в одном классе. В школу и из школы девчонки ходили вместе, в кино бегали вместе, гуляли во дворе вместе, но Верка всё-таки иногда выделялась из их дружной компании. Она была резкой и могла поспорить из-за какой-то мелочи, а потом обвиняла девочек, что они как-то странно иногда дружат: трое против одной. Но дети быстро мирятся в отличии от взрослых, поэтому Верка прощалась общим голосованием подружек, и всё шло как прежде.

В 60-е годы антисемитизм слегка приутих и из явного, вопиющего, перешёл в новое качество: стал тоньше, незаметнее, искуснее. А в 70-е годы разгорелся с новой силой. Люди опять стали менять еврейские фамилии на любые другие, поступить в престижные вузы даже при наличии золотой медали еврейскому абитуриенту было очень проблематично, евреев не принимали в партию, поэтому не ставили на руководящие посты и снимали с высоких должностей под каким-либо несуществующим предлогом. Евреи стали большой проблемой Советского Союза и на это, естественно, была причина.
У всех евреев семидесятых была такая своеобразная игра, которая называлась «найди еврея». Сидя у телевизоров, читая газеты, журналы, они радовались, как дети, когда при прокрутке титров кинофильмов, в газетных и журнальных статьях им удавалось выловить какие-то еврейские фамилии.  Для чего нужна была эта игра? Для того, чтобы доказать себе, что не всё ещё потеряно в этом мире, и что у евреев есть хоть какое-то будущее. Про светлое будущее как-то умалчивалось в контексте еврейского вопроса того времени.

Маленькая Клавка вообще не понимала, что не так с этими евреями и почему мама радостно вскрикивала, глядя на бегущие титры: «Ой, Лившиц! Еврей! Раневская играет! Она же Фельдман по-настоящему! Но разве ж можно пробиться на телевидение с такой фамилией? Утёсов – тоже наш человек! Какой талант! Так им!» Кому им и почему так, Клавка не понимала и смотрела на мать с недоверием: «И что, что он еврей?» - спрашивала она у матери.
«Пробился таки!» - радовалась Беллочка за всех Лившицов, Фельцманов, Дунаевских, как можно радоваться только за очень близких людей.

 Но именно в то тяжкое для евреев время, семимильными шагами пошёл верх подъём еврейского самосознания. Именно тогда, в начале семидесятых и началась первая алия. Об этом не говорили по радио, не писали в газетах,  не снимали кино, потому что те, первые евреи, прорвавшись каким-то образом на постоянное место жительство в Израиль, с точки зрения коммунистов опорочили "святой" Социалистический строй. Их отъезд негласно подтолкнул общество «советских и счастливых людей», марширующих дружными рядами к коммунизму, ополчится против этих ужасных «жидомасонов», которые обязательно участвуют во всемирном еврейском заговоре...
На бытовом уровне это чувствовали все, имеющие хоть какое-то отношение к еврейству: евреев выдавали имена, фамилии, отчества и внешность. Евреям приходилось всё время воевать за своё место под солнцем. В моду вошли антисемитские анекдоты, очень характерные для того периода.

«Наша Валечка выходит замуж! Хороший человек, хоть и еврей…»

Или, например, такой:
«В отделе кадров женщина устраивается на работу:
- Ваша фамилия до брака? А фамилия матери? А фамилия матери отца? Матери матери? Отца матери? И что, неужели ни одного еврея в роду не было? Повезло вам…»

Ещё? Пожалуйста:
«Начальник отдела кадров задумчиво смотрит на еврея: «Вы нам по профилю не подходите…»

Мама, Белла Довлетовна, вздыхала, глядя на Клавкины отметки:
 «Клавонька, ты должна учиться, доця! Ты должна делать всё в два, нет, в три раза лучше, чем другие дети, чтобы тебя поставили в один ряд с ними!»
«А куда меня должны поставить в один ряд, мама? – интересовалась девочка.
«Всюду! Смотри, что с евреями делается…»
«А я же наполовину русская, мамочка? И фамилия у нас русская!» - не понимала Клавка, которая учила по истории, что в Советской Стране все национальности равны.
Точно такая же политика проводилась и в Софочкиной семье. А Софочка, в отличие от Клавки, была стопроцентной еврейкой.
«Везёт тебе, Клавочка! У тебя фамилия русская. А я еврейка по маме, по папе, по бабушкам  и дедушкам», - жаловалась на свою судьбу Софочка, когда в классе её задирали мальчишки.
«Выйди замуж и поменяй фамилию, Софочка, - хихикала Верка. – А заодно и имя. Но поверь мне, это тебя не спасёт: все всё-равно будут видеть в тебе врага народа».
«С чего это ты решила, что наша Софка - враг народа?» - злилась Марина на Веркин выпендрёж, а Клавка молча шла рядом с подругами, глядя в землю и боясь поднять глаза.
«Так все евреи одним миром мазаны. Наша Софка не такая, конечно», - оправдывалась Верка.
Но однажды Верка ответила, когда её кто-то в классе спросил «сколько время?»:
«Два еврея. Третий жид по верёвочке бежит!»
Клавка и тогда смолчала. Сжалась вся, испуганно посмотрев на Маринку, как бы ища защиту.
 Маринка подошла к Верке и громко, чтобы все слышали, сказала:
«Верка, извинись немедленно перед Софочкой!»
«А иначе что?» - спросила Верка.
«А иначе ты нам больше не подруга», - чётко произнесла Марина.
«Клавка, а тебе я тоже не подруга?» - вдруг спросила Верка притихшую девочку.
Клавка втянула голову в плечи и продолжала молчать. Ей стало страшно: в классе не знали, что и в её венах течёт еврейская кровь.
«Клав, ты чего молчишь? Скажи, так я подруга, или не подруга?» - допытывалась Верка.
«Не подруга», - еле слышно произнесла Клавка.
«Вот ты себя и выдала. Мама сказала, что ты тоже еврейка. Потому что у тебя мама еврейка», - на весь класс громко произнесла Верка.
«Да ты что? Клавка тоже? Во евреев стало! Офигеть сколько их! А чо, правда, что евреи кровь младенцев пьют?» - неслось со всех сторон.
«Заткнитесь все! - вдруг закричала Софочка. - Да, я еврейка, и что? Я что, хуже вас? У нас в Советском Союзе все нации равны! Даже негры! А ты, Верка, антисемитка! Больше мы с тобой не дружим, ясно? Что тебе евреи плохого сделали?»
«Да ладно, девчонки, я пошутила, - испуганно сказала Верка, удивляясь такому выпаду Софочки.  – Негром конечно быть хуже. Всё Софка, успокойся. Я пошутила!»
На этом инцидент как бы был исчерпан, и Софочку оставили в покое: она доказала свою смелость и приверженность Стране Советов.

Но с Клавкой с тех самых пор всё стало сложнее: с Софочки все шутки и подколки перекинулись на неё.
«Клавка, скажи, а что вы, евреи едите?»- как-то спросил её второгодник Буйнов Витька.
Клавка опять сжалась:
«Я не еврейка. Я - русская. У меня папа русский», - тихо ответила она.
«Папашка ушёл от твоей матери, потому что она жидовка», - со знанием дела заявил Буйнов.
«Неправда. Он уехал БАМ строить! Он герой, понятно? В отличии от твоего папаши-алкоголика», - заступилась за подругу Марина. Марина была председателем совета пионерского отряда в классе и, нужно сказать, её уважали. Марина всегда отличалась честностью, принципиальностью и смелостью. Она была представителем от класса в совете пионерской дружины, и если что, могла воздействовать на одноклассников своим непререкаемым авторитетом.

«Заткнись, дура!» - угрожающе сказал здоровенный Витька Буйнов. Витька вполне оправдывал свою фамилию: он был взрывной и неуравновешенный парень, учился из рук вон плохо. Уже потом, после школы, Клавка узнала, что таким дураком он стал не по своей вине - и Витьку, и его мать жестоко избивал отец, когда напивался «до чёртиков». Об этом не знал никто в классе. Буйнов часто приходил с синяками и кровоподтёками, но говорил пацанам, что входит в какую-то уличную банду, и что они в очередной раз били пацанов из другого района. Все верили в его боевые подвиги и его откровенно боялись. С ним старались не вступать ни в какие споры и где можно, просто уходили в сторону.
«А то что?» - спросила набычившегося пацана Маринка.
«Сдохнешь, тварь», - пообещал Буйнов.
«Мариша, ну его. Не надо», - тихо прошептала Клавка, не на шутку испугавшись за подругу.
«Не больно-то и боюсь»,- смело возразила Маринка, сжав кулаки. Софочка и Верка подбежали к девочке и вытащили её в коридор. За девочками выскочила испуганная Клавка.
«Девочки, нельзя бояться этих уродов! Это не по-пионерски! Ничего он нам не сделает! Я расскажу на совете дружины об этом. Его вызовут и с ним поговорят так, что он больше не пикнет», - решительно заявила Марина.
«Не нужно, Мариночка», - взмолилась Клавка, ненавидящая все эти разборки.
«Клав, тебе нужно будет прийти и подтвердить. Это же на тебя он напал»,- сказала решительная Маринка.
«Я не знаю… Я не хочу», - пробормотала Клавка.
«Ты - трусиха? Как ты можешь? Ты же галстук пионерский носишь! Вспомни, что в уставе сказано!» - потребовала Марина, которая была уже не Клавкиной подругой, а председателем совета отряда.
Клавка помнила клятву наизусть, но прозвенел звонок на урок и девочки вошли в кабинет.

На уроке Клавка всё время чувствовала на себе недобрый взгляд Буйнова, о чём рассказала Марине. Потом она пожалела о том, что рассказала подруге, потому что это и подтолкнуло Марину всё-таки поставить вопрос о Буйнове на Совете дружины. Рассказав всё, как было, она предложила вызвать на совет виновника происшествия. Все единогласно проголосовали за данное предложение, и второгодник Виктор Буйнов предстал перед почтенной комиссией.
Туда же была вызвана и пионерка Клавдия Голубева, которая подтвердила всю историю конфликта. К Буйнову были применены какие-то санкции, хотя из пионеров его исключить не могли: второгодник и драчун Буйнов был давным-давно с позором исключён из пионерской организации.

«Вот видишь, а ты боялась, - сказала Марина Клавке, когда они шли домой после заседания. - Их нельзя бояться, Клавочка! На войне знаешь, как страшно было! Но ведь шли в атаку бойцы! Ленину знаешь, как страшно было? Но он сделал революцию! Никогда не бойся Клавочка! Мы все за тебя горой!»
Однажды вечером, когда Клавка возвращалась домой из кружка по пошиву мягких игрушек, её остановил чей-то окрик…

Продолжение: http://proza.ru/2023/07/17/3