Под размеренный шорох метлы. Заметки дворника - 1

               
               
                1.  Готовлюсь.
               
 Чаще всего она приходит без стука, иногда даже ее сравнивают с ударом молнии - настолько она может быть неожиданной и застать вас врасплох – и тогда говорят, что это любовь с первого взгляда.  А иногда ее надо долго и терпеливо выпестывать, беречь, выращивать, холить и лелеять, вовремя поливать и подкармливать, да еще бы и испытания какие-нибудь ей бы пройти – в таком случае говорят, что она – выстраданная и заслуженная, и цениться  должна гораздо дороже.
        Ко мне она пришла в процессе. Я уже писал, что никогда не то что мечтал – и думать не думал о том, что буду работать дворником, даже в самых своих эпатажных размышлениях – и вот уже восемь месяцев занимаюсь именно этим – работаю дворником. И мне работа эта начала нравиться, и более того – я ее полюбил. Полюбил сам процесс – убирать ли снег зимой или орудовать  метлой в другие времена года. Но для меня самое ценное в этом нехитром занятии – это возможность наблюдать за проходящими мимо людьми, думать и размышлять о их жизнях, да и о жизни вообще.
       И вот я вышагиваю не спеша, гоню своей метлой всякий мусор – окурки, фантики от конфет, пустые пачки от сигарет, пробки от бутылок и каждый раз при этом думаю: почему некоторым людям бывает лень сделать пару шагов и бросить это все в урну?  Они же все знают, что делать надо именно так. Им же об этом говорят всю их жизнь, начиная с детского сада, и папы и мамы, бабушки и дедушки говорят им об этом тоже. Что такого происходит с ними, что они бросают мусор просто на землю? И не могу найти ответа. Может, все дело в том, что людям просто нравятся дворники и они хотят видеть их на улицах каждый день? А встреча с дворником сулит им счастье и удачу?
    Я считаю себя благодарным человеком. Мне очень хочется так считать, но еще больше мне хочется таковым быть. Почти каждый день начинается у меня с благодарности. Я благодарю Бога, что он дал мне возможность увидеть еще одно утро, а возможно, и весь сегодняшний день. Благодарю Его за возможность сделать что-то хорошее для своих близких и для других людей. За то, что могу сегодня стать еще на чуточку лучше, добрее, жертвеннее, снисходительнее, мудрее.
  Каждое утро у меня начинается с радости. Я радуюсь тому, что у меня после пробуждения что-то где-то вдруг заболит – значит, я могу еще чувствовать боль. Рад я и тому, если не болит ничего – значит, на этот день Господь  меня исцелил. А уж как я бываю рад, когда мой мужской организм с утра сигнализирует о том, что он еще в порядке, бодрым поднятием своего флага. Мужчины меня поймут. А какую радость я испытываю, когда у нас с женой происходит «это»…Надеюсь, я выражаюсь достаточно целомудренно и моя радость, такая естественная, ни у кого не вызывает каких-то нехороших эмоций?    Порадуйтесь за других, хотя за других почему-то нам легче переживать и сочувствовать, чем искренне радоваться…
                Я берусь за грабли и перехожу к уборке газона. Трава на нем после недавней стрижки уже успела отрасти, и в ней притаились и ждут меня те же окурки, пробки, фантики, бутылки, салфетки, пропитанные жиром и соусом от шаурмы. Она здесь недалеко, за углом. Доносится запах жареного мяса. Пахнет, надо сказать, недурственно, а я еще не завтракал, но шаурму я покупать не буду. И дело не в том, что я – работник пиццерии и строго блюду корпоративную этику. А вот в чем здесь дело – я не знаю. Я никогда не ел ее, и пробовать мне ее не хочется.
          Смена занятия, видимо, поспособствовала тому, что размышления мои тоже изменились. А еще больше этому поспособствовал услышанный мной разговор двух женщин - по возрасту и по виду пенсионерок. Они проходили мимо меня по аллейке с тяжелыми пакетами, полными всякой всячины, и присели передохнуть на скамейку. А о чем могут разговаривать с такой безысходностью в голосе две женщины, отработавшие «на Северах» штукатурами-малярами  по тридцать лет и «жирующие» на свои «северные» пенсии?  Конечно, о нашем Правительстве.
  Сказать по правде, я тоже не очень-то доверяю некоторым членам нашего Правительства, более того, я не могу сказать, что отношусь к ним с нежными чувствами. Мне иногда нравится, с каким задором они  докладывают об очередных победах и улучшении нашей с вами жизни с высоких трибун в Думе или из важных кабинетов. Прям начинаешь верить, что им в самом деле не безразлична судьба и людей, и страны, и государства. А еще если тебе покажется, что у кого-нибудь из них слеза вдруг блеснет – пиши пропало!  И обнять его захочется, и расцеловать по нашему обычаю троекратно, и пообещать в очередной раз запастись терпением. И так вдруг захочется жить в стране, где о тебе так заботятся. И они тоже, наверное, хотят здесь жить, и продолжать о нас, народе, заботиться и дальше. Но, с другой стороны,у некоторых из них,  вернее, у многих, а точнее – у большинства, по слухам,  есть «запасные» аэродромы в других странах, и они являются гражданами этих других стран. Значит, они хотят жить и там тоже. Но человек не может одновременно жить в нескольких местах. Значит, ему надо сделать выбор. И вот я думаю: где же они настоящие: когда рассказывают с трибуны Президенту и нам о приятных вещах и обнадеживающих тенденциях в нашей жизни, зная, насколько кругленькую сумму, взятую из уплачиваемых нами налогов, они получат за свои рассказы и имея в кармане российский паспорт, или там, в своих не наших весях, с припрятанным до «лучших» ( как они считают – для них) времен паспортом гражданина другой страны, зачастую весьма нам не дружественной. И чему нам, народу, верить: их цветистым речам или некоторым простеньким фактам о их жизни и их устремлениях?
          И, поднимая с зеленого газона пачку от Senator Private Blend и бросая ее в пакет к остальному мусору, я подумал о человеке, могущему себе позволить покупать такие сигареты ежедневно. Я не думаю, что он был сенатором и осчастливил наш город своим присутствием, но то, что он  не выбросил пустую упаковку просто в урну, сделав ее безымянной и лишив других людей возможности если не попробовать, то хотя бы увидеть то, что курит он, говорило мне сейчас не только о его невоспитанности, но и том, что ему очень хотелось, чтобы кто-то, возможно, даже знакомый, или вовсе не знакомый, увидев эту пачку, проникся к нему неким уважением, или просто тупо позавидовал его финансовым возможностям. Пачка лежала на видном месте, была не смятой, и ее можно было издали принять за полную этой душистой отравы. Надо же – всего лишь мусор, а вызвал у меня столько предположений!
           Так вот, вспоминая недавно услышанный разговор двух пенсионерок, я почему-то подумал о людях, вернее, о функциях, потому как людьми их назвать просто не получается – ведь в этом случае они были бы такими же, как и мы – словом, о тех, кто придумал для нас, пенсионеров, это варварское словосочетание: возраст дожития. А ведь у них наверняка есть родители, которые близки к пенсионному возрасту или даже уже на пенсии – неужели же они не сказали им – своим любимым детям – как некрасиво звучит эта фраза применительно к живым людям?  И если придумавшие этот корявый словесный оборот люди сами доживут до пенсии и вдумаются в эти слова, примерив их на себя – ужаснутся ли они и захотят ли придумать какое-то иное определение для этого возраста, не унижающее  так человеческое достоинство?
   А я готовлюсь. К тому, что тело мое будет все меньше соглашаться с моими желаниями, бунтуя и отказываясь выполнять некоторые из них, когда-то такие простые. И мне видится такая картинка: вот стоит оно, мое тело, не сумевшее выполнить какую-то мою команду, смущенно и растерянно пожимает плечами, мол, как же так, я ведь подвело хозяина, а команду эту раньше выполняло на раз, а теперь не смогло... Что мне все реже хочется оказаться в шумной веселой компании, а если честно – совсем этого не хочется.  Ну почти совсем. Я подзабыл, когда это произошло, но я уже привык к тому, что назвать меня «молодым человеком» можно только по ошибке или имея плохое зрение.
             Но чем дольше я живу, тем больше и больше мне нравится эта штука – жизнь. Мне нравится слушать пение птиц, и ощущать на лице прикосновение Солнца, и когда наша кошка Зюзя лижет мой лоб своим шершавым, как наждачка, язычком, мурлыча мне в ухо. Она такая разная, со снегом и метелью, с застигающим врасплох,  как меня сейчас, дождиком, с веселым рыжим шариком Солнца, похожим иногда на русский блин, кажущаяся иногда нам не справедливой и злой. Для себя я понял и принял множество правил – новых, других, которых ранее в моей жизни не было, и одно из них – с тобой происходит ровно то, что ты заслужил своей предыдущей жизнью.
Так что радуйтесь тому, что у вас есть, берегите это, и , желая что-то изменить в своей жизни, постарайтесь исправить сделанные ошибки и благодарите Создателя за то, что Он дает вам такую возможность. Я благодарен Ньютону за выведенные им Законы, на которые его натолкнуло простое яблоко, упавшее ему на голову, но никак не могу согласиться с Дарвиным и с его «Теорией происхождения видов».  Я понял это с детства, после того, как мы начали проходить в школе Биологию и Зоологию. Когда я прочел о том, что человек – т.е. я- произошел от обезьяны – меня охватил ужас. Меньше всего я хотел именно этого, меня ведь родили, а точнее – нашли в капусте -  мама и папа, и я не хотел в случае чего-то опять превратиться в обезьяну. Став взрослым, я понял, что мы – Божье творение. Так давайте попробуем жить по Его заповедям, а не по законам, придуманными людьми для оправдания своей греховной сущности: что человек человеку – волк, что думать надо в первую очередь – о себе, любимом, что твои желания и хотелки – важнее всего остального, что на вершину можно взбираться не с помощью протянутых тебе рук и подставленных плеч друзей или других людей – а по их головам. Давайте жить как люди. И относиться к другим так же, как мы хотели, чтобы относились к нам.
  Я стараюсь жить именно так, чего и вам всем желаю. И пусть иногда у меня это не совсем получается – но я делаю попытки. И не останавливаюсь.
Засим остаюсь ваш, пенсионер, а ныне дворник. Дождик закончился, и я собираюсь идти домой.  Надеюсь, еще увидимся.
17.07.23