Остров в огне гл. 4 Потерпевшие кораблекрушение

   15 апр.24 г.          
                Человек не для того создан, чтобы терпеть поражения.
                Человека можно уничтожить, но его нельзя победить.
                Э. Хемингуэй
..........
           В хижине, где рыбаки приютили меня и Наташу после кораблекрушения, в открытую дверь врывалось голубое небо, наполняя измученные тела и души теплом и светом. С моря веял бодрящий солоноватый ветерок.

За нашим пристанищем простирались малопроходимые горы и густые заросли.  Зеленые пальмы и сосны словно находились в зловещем раздумье, храня на земле пожелтевшие черепа с пустыми глазницами.

Рыбаки в латаных штанах  и рубахах  просили не соваться в  ту глушь. Остерегали  - там  орудуют шайки, которые губят свои  жертвы и злобствуют поклонники кровавой сеты Вуду.

Под командой   опытного  Педрико  они отплывали на лодках мимо коралловых рифов,   прихватив с собой мачты с парусами и рыболовные снасти. В деревушке оставляли караульных, которые выстрелами отгоняли настырных лесных бродяг.

Когда мы начали общаться с  рыбаками, смешивая испанские слова с английскими (я  знал несколько языков, а Наташа с  гимназии английский), они были поражены, увидев русских людей из северной страны.

Мы поняли, что они  сторонники армии генерала Масео и с нетерпением  ждут сигнала, чтобы присоединиться к ней. Словно гора свалилась с наших плеч! Ведь   местные жители    поддерживали  и испанскую  власть.

 Отныне мы ждали  сигнала вместе. Друзья гордо заявляли, что родились рыбаками, как их отцы и прадеды, но пришло иное время, и они станут бойцами. И будут драться до последнего вздоха. Испании нечего делать на Кубе, которая хочет  стать свободной!

– Понимаю, – отвечал я им. – Хорошо быть кубинцем, но нелегко.

Они слышали, что среди повстанцев есть французы, немцы и американцы, но вот о русских не знают.

Мы не рассказывали о себе много, больше скрывали. Лишь сказали, что мы муж и жена, журналисты из России и сочувствуем борцам за  независимость. Добирались сюда по заданию крупных газет через Америку, с помощью корреспондентов в Нью-Йорке, чтобы рассказывать миру о сражениях с испанцами. Это наша работа – насыщать газеты интересными материалами.

Отправились сюда с риском. Как? И на чем? От американского полуострова Флорида на судне, которое везло добровольцев и, кажется, оружие и боеприпасы. Однако при преследовании испанским военным кораблем оба судна взорвались…

Рыбаки сочувственно кивали  и говорили, что видели яркую перестрелку на море и как адский взрыв разметал суда. Улучив момент, они поплыли на место жуткого крушения, где среди обломков колыхалась часть мачты с телами людей.

Все были мертвы, кроме нас двоих и троих испанских матросов. Они сняли  всех с обломанной мачты, полуживых и окоченевших. На берегу нас отогрели, напоили горячим кофе, дали сухую одежду и отвели в хижину.

 А спасенные испанцы? Да они   скончались вскоре от большой потери крови, и их могила находится  за деревушкой.

– В эту могилу мы воткнули  погнутый испанский штык! Им на память! – выпалил молодой мулат с рваным шрамом на щеке. И сплюнул на землю. Наверное, они их не лечили или же прикончили.

– Мы  остались живы, и это главное, – ободрял я в хижине  Наташу. – А порезы да царапины  скоро заживут.

Она, ослабленная физическими и душевными горестями,по утрам с трудом расставалась  с благодатным   сном. Еще не вышла из тяжелого, сумрачного состояния.

– Коля, мы-то уцелели. Невероятный случай… А   погибло столько людей… Господи, упокой их души! Не раз прочитала «Отче наш» и «Богородицу».

Я тоже перекрестился. В голове моей еще звучал тот жуткий грохот и раздирающий уши взрыв! И вмиг не стало добровольцев, и останки их канули на дно… Нет, лучше не вспоминать.

– Сейчас главное выздороветь, – уверял я Наташу. – Мы, словно избранные Провидением, были вырваны из океанской пучины. 

Вздохнул, потер ладонью наморщенный лоб.

– Ната, не будем тужить.  Даже при опасности надо верить в чудо, иначе выжить нельзя.

Видя ее  состояние, с трудом сдерживался, чтобы не расспросить о  сказанных ею перед крушением словах об оставленном вдалеке сынке Сереже.

В своих странствиях я сталкивался со случаями, когда потрясенная трагическими событиями женщина не выдерживала дополнительной нагрузки и теряла разум. 

 И боялся, что преждевременными жгучими вопросами могу усугубить здоровье Наташи, и, не приведи ты, мать Господня,   угроблю ее.

Сцепив зубы, стонал ночами, забываясь сном перед рассветом. Вот окрепнет Ната, тогда и поведу разговор. Или она сама, очнувшись от потрясений, расскажет о Сереже, где он находится и кто о нем заботится…

Хотя эта неизвестность все больше угнетала    меня. «Христос терпел и нам велел», твердил я дедовы слова, запомнившиеся с детства на волжских  берегах.

Вечерами   возле костра в ожидании похлебки мы вели   беседы. Над нами и непокорным островом расстилалось необъятное звездное небо, вдали простирался континент с полуостровом Флорида.

Рыбаки с Педрико, его лукавым видом на коричневом лице и белесыми шрамами на лбу и руке, слушали Наташу. Среди  этих тружеников моря  она обретала спокойствие.

Под потрескивание костра рассказывала, как были мы в Нью-Йорке. Там есть энергичные люди из революционной Кубинской хунты. И что в журналах печатают  статьи о богатых кубинских женщинах-эмигрантках, которые передают  свое добро  для борьбы с испанцами.

Попыхивая табачным дымком, рыбаки недоверчиво хмыкали.

– Если вы готовы отдать жизни за свободу, то почему им не передавать на общее дело имущество или доллары? –    подбрасывал  я сучья в жар огня. – Это  гораздо меньше, чем единственная жизнь.

– Богатеи  - они жадные и завистливые. Не верится в их щедрость, – возразил кто-то. Раздались одобрительные восклицания,   а Педрико ухмыльнулся.

Наташа поправила на плечах накидку из одеяла, прохладный ветерок с моря трепал ее волосы.  Запахло сырыми водорослями. Откуда-то доносились крики чаек и бакланов. Люди подсели поближе к костру.

– Там ваша землячка Гонсало де Квезада создала клуб «Дочери Кубы» и устраивает благотворительные базары. Все сборы с них  передает на  дела восстания.

Тут   изумил  нас Педрико, помешивая деревянной ложкой варево в котле:
         – Сейчас многие  жены  и дочери наши находятся в войсках  Масео и Гомеса. В лазаретах  лечат раненых, кашеварят и стирают.   
 
          Он  поднял глаза к небу в крупинках звезд, прикоснулся рукой  к крестику на груди: 
          – Видит Бог, счастье  и несчастье  могут прийти к человеку и на войне. Если Господь будет  милостив, вы встретитесь с нашими отважными женщинами.  Где-то там воюет   моя младшая дочка Долорес. Старшую  Матильду мы похоронили, она погибла.

           Мы с Наташей изумленно переглянулись, ибо  в нашей жизни   сбывались невероятные пророчества. Кто  мог подумать, что его слова окажутся предостерегающими и   драматичными.

            Педрико  разливал уху по мискам:
 - Когда я был bandolero (бандит),... а толстобрюхие  плантаторы   не давали   повстанцам рис, скот и деньги, то мы их грабили и передавали добычу   землякам. 
 
         – Да, да, – хмыкнул он, –  это было в ватаге Мануэля Гарсиа.  Это был мой амиго-друг!

         Хлебавшие уху рыбаки   перемигивались, видимо, зная эту лихую историю.
         А бывший разбойник, глядя в наши загоревшиеся глаза, продолжал. 

        - Вожака   шайки Мануэля Гарсиа люди называли «Король полей Кубы». Имя его нагоняло страх на чиновников, а у работяг   радость. 

        Вокруг него, храброго и хитрого, кучковались парни, ненавидящие богатеев. С мачете и ружьями  мы налетали на роскошные гасиенды,  забирали лошадей. За отказ в деньгах и сопротивление поджигали  плантации, похищали толстосумов для выкупа. Оставляли после себя листки-угрозы с подписью “Король полей Кубы”.  Власти из кожи лезли, чтобы поймать нас.

      Завистники болтали, что у шайки Гарсиа  есть тайник в ущельях, где   хоронят награбленное золотишко  и старинные испанские дублоны.  Наверно, кто-то из   бандитов по пьяни прихвастнул или что-то знал. А  якобы доверено это  ему, Педрико,  в рваной рубахе. 

         - Мы прятались, а то удирали в горы, их Гарсиа знал, как свои пять пальцев, -  продолжал Педрико. – Каратели   гонялись, но не могли нас застукать. Мы  делились на кучки и уходили в разные стороны, как рыбы от крупного хищника. Наши налеты озлобляли их, а люди потешились: «Ну что, отловили Короля или сети порастеряли?» 
 
      – Выходит, Манюэль Гарсиа, это народный герой, а не разбойник? – оживленно спросила Наташа.   
      – Эге! Еще какой герой! - воскликнул бывший грабитель.

      - С ним я  бывал у самого генерала Масео. Правда, он отказался брать от нас деньги,  мол нельзя пятнать свое войско. Сказал, что ценит помощь, но деньги-то награбленные. Однако приглашал Гарсиа как командира  участвовать в   восстании, – Педрико даже привстал.   

       – Гонялись за нами долго,  да   без толку. Тогда стали Короля  выслеживать, рассовали ищеек по трактирам и гасиендам. Ох, как же хотели его заловить! А газеты объявили  его самым разыскиваемым  бандитом, и власти сулили за его голову огромные  деньги.

          Разговоры   приутихли, Педрико вздохнул:

         - В розысках Короля они прочесали леса на многие мили, по дорогам шастали отряды, но возвращались  ни с чем. Испанцы злились, что кто-то в селениях помогает ему. Подозревали и мое семейство, была беда,.. наверно, кто-то  настучал.

       - Почему  Педрико  здесь, наверное, что-то случилось? - и Наташа прикусила губу, потому что мрачная тень набежала на его лицо. Он аж сплюнул на песок.

         - Серебро да злато. От них погибель. Да завидки… Гарсиа с двумя командирами  отправился с большими деньгами  закупать оружие и лошадей. Но в дороге он и один командир были застрелены револьверными выстрелами. В упор. Насмерть.

         И все золотые монеты, ценные  бумаги и второй командир как сквозь землю провалились. Что случилось – можно лишь гадать. После я ушел из банды и стал рыбачить. Тут затеялась эта война…

          Лицо Педрико исказилось от горестных воспоминаний, он едва слышно произнес: «Доченька моя Матильда... Рано ты покинула нас»

        - Амиго! - повернулся он  ко мне. Протянул ладонь, и я пожал ее. - Клянусь небесами, мы еще повоюем. Крови  я на своем веку перевидал больше, чем выпил вина.
        Вздох вырвался из его груди. Это был закаленный мужчина и крепкий боец.

         Костер вспыхнул алым пламенем, осветил сидящих людей и потух, покрывшись серым пеплом, как и судьба знаменитого «Короля полей Кубы». Разговоры притихли. Интересно, подумалось мне, долго ли  люди будут помнить о нем, рыцаре с большой дороги, о этом Робин Гуде, который по-своему желал им  свободы.  (2)            

    Педрико  вздохнул, дохлебал ушицу и пошел в  лачугу. Прикидывая, что  пора свидится с Масео и  Долорес. Хватит с него гибели старшей Матильды, пусть душе ее будет светло на небесах. И как там в горах поживает его сестра, которая воспитывает доченьку Матильды?  И  что-то долго нет весточек от Долорес. Соскучился он за ними, за всеми.

 Помаленьку разошлись на ночевку рыбаки, поднялись от потухших головешек костра и мы, раздумывая о будущих днях своей судьбы.

…………

      2.«Мануэль Гарсиа достойно восстановлен как патриот 24 февраля 2000 года.  После того, как поколения авторов полемизировали вокруг его исторической фигуры и пытались ответить на величайшую загадку: кто убил Мануэля Гарсиа?»
 Издание Published in Эль Кайман Барбудо, 25 марта 2020 г., Куба.
...................................................
 
       Продолжение Гл.5  Сынок мой, Сережа!   http://proza.ru/2023/07/17/1305