Остров в огне. Гл. 9 Погоня

                19 апр.------31 окт  24 г.

Усталость забыта. Колышется чад.
И снова копыта, как сердце, стучат.
И нет нам покоя, — гори, но живи!
Погоня,погоня,
Погоня,погоня
В горячей крови.
      Р. Рождественский

 

 Покинув лагерь, я мчался на  скакуне по ржаво-коричневой земле, и он несся, закусив удила, аж на шее выступала пена. Молил  Бога я, чтобы Наташа оставалась жива. Беда заключалась в том, что вместе с ней янки везли на мулах похищенное золото, а оно имеет коварную особенность резко менять взгляды людей, особенно таких отпетых проходимцев.

Мало того, что Ната находилась в руках похитивших её злодеев, и жизнь её могла измеряться не днями и даже не часами, а каждая минута могла оказаться последней. Опасался и того, что в чащобах шныряют ватаги поклонников Змеи — кровожадной богини Вуду. Об этом не хотелось и думать, но надо было.

В юности в Царицыне, а затем в бегах от полиции во время опасных странствий по Дальнему Востоку и Сибири пролетели мои неоперившиеся годы. Там я дерзал и мужал. Боевые действия на тропических островах Суматра и Ломбок, в Сиаме и Сингапуре закалили меня.

Зигзаги службы в колониальной Голландской Ост-Индии, перевозка контрабандного оружия подготовили   к любым передрягам, научили быть рассудительным и сдержанным, чего не хватало в горячей юности. Многие испытания и соблазны выпали на мою долю. Не единожды   мог сломать шею, но каким-то чудом оставался жив. Это не уменьшало моего оптимизма. В любой момент  был готов встретить превратности судьбы и своей шкурой ощущал опасность.

Знал, что джунгли, болота и горы требуют соблюдения правил выживания. Того, кто пренебрегает ими, постигают неминуемые несчастья, и важно не терять бдительности вокруг себя. Вот и сейчас, сидя в седле, осматривался по сторонам. На склонах зеленели широколистные пальмы, высокие деревья цепко обвивали лианы, и было как-то подозрительно тихо. Ни человека, ни зверька. Нигде не трещало, не выло, не стрекотало.

Я держался настороже при крутых изгибах тропы, вьющейся над глубокими обрывами, на дне их валялись обглоданные кости. Чьи они? Не терял из виду вдавленные в почву следы мулов янки, шедшие от нашего лагеря.

Ситуация осложнялась тем, что похитители старались замести следы, но делали это наспех, второпях, поэтому просматривались места их привалов, сломанные ветки кустарника. И чуть не потерял следы на гладкой поверхности камней.

Господь не оставляет нас без помощи в сложный час. Вот и мне подсказкой стал лоскуток светлой материи на можжевеловом кусте, ну точно от кофточки Наташи. Оторван её рукой и обронен как примета?! Соскочив со скакуна, я бережно взял этот добрый знак, подтянул подпругу и только собрался запрыгнуть в седло,  но застыл как вкопанный.

Среди зелени деревьев появился на черном коне вооруженный негр, на шее у него свисал зеленоватый уж, которого он поглаживал ладонью. Из-за пояса выглядывал небольшой блестящий жезл, наверное, знак вождя. К нему, горланя, подтянулась группа таких же конников с винтовками и патронташами. С собою они везли связанного белого мужчину с поникшей головой.

Я затаил дыхание и зажал ладонью ноздри скакуну, чтобы не заржал, уши его были насторожены. Негры и мулаты, с мрачными рожами, передавали друг другу фляжку и морщась, отхлебывали напиток, наверно, более крепкий, чем вода из ручья. При этом резко спорили. Что у них было на уме?

Меня насторожили их злобные пьяные выкрики:

               - Принесем жертву богу Вуду-у!
               - Расплатимся  за наших отцов-рабов!
               - Смерть белому-у!

Они саданули прикладами по пленнику, тот застонал и получил добавку. Кто-то уже размахивал кинжалом. Да, эти люди не отличались смирением. Наверно, возвращались в свое убежище после налета на имение или плантацию, которые подожгли, порывы ветра доносили запах гари.

Потом все тронулись по склону в самые дебри. Они скорее походили на бандюг-голодранцев, а не на повстанцев. Мне, одиночке, с ними явно не по пути.

Я напрягся, когда догадался, что наткнулся на сектантов общества Вуду. Значит, они совершают дикий обряд над пленным. И вот резко загремели, застучали погремушки. Ох, не к добру это…

Вдруг с их стороны донесся пронзительный, жуткий вопль, словно кого-то резали живьем. Это напомнило мне предсмертный визг, когда в царицынских подворьях хозяева длинным ножом закалывали борова на мясо. Хорошо, если попадали  в сердце  с первого раза… Я вздрогнул.

            - Вуду! – Орали голоса. - Наш бог Вуду!.
            - Растерзаем ему белого!
            - Изопьём его кровищи!   

Через мгновение душераздирающий крик ужаса и боли внезапно оборвался. Без сомнения, умер человек, которого  они принесли в закланье. Наступила гнетущая тишина.

И я со вздохом расслабился. Да только зря.

Внезапно из-за развесистых леревьев появился наездник, видимо отставший от шайки. Очутившись рядом, он со свирепым лицом и волчьими глазами молча кинулся с седла и нож его целился в мое горло.

Едва он взметнулось в прыжке, как в моей руке мигом очутился револьвер, грянул выстрел, другой — и шалый бандит с раной в животе охнул и свалился на землю. Лошадь его встала на дыбы и понеслась вскачь, куда глаза глядят.

Выругавшись сквозь зубы, я сиганул в седло и погнал коня, чтобы уйти подальше от места злополучной встречи. Если эта ватага воротится на громыхание выстрелов, то окружит меня и подстрелит, как куропатку. И окажусь их жертвой, как тот прирезанный белый пленник. Тут не зевай — надо сматываться, а не совать голову в пасть этому зверью. А я не собирался умирать. И чем меньше у меня будет задержек, тем быстрее нагоню похитителей с Наташей.

На ходу  мелькнуло: если бы раньше  шайка наткнулась на караван с белолицей пленницей, то обнаружив золото, угробила бы всех и надругалась над Наташей. А впереди у меня маячили янки, эти алчные хищники, против которых придется драться как матерому волку.

Если честно, на душе у меня было погано, нет, не за свою паленую шкуру, а за Наташу. Как позднее оказалось — и не напрасно.

Я не забывал  находить какое-то укрытие и проверять, не гонит ли кто за мною. Ветерок мягко гладил холмы, шуршал сухой листвой – и больше ни звука.

Только поскрипывало потертое кожаное седло, постукивали копыта да раздавался одинокий орлиный клекот.

Скакун шёл ходко, а то мчался во весь опор, порою плавным галопом, словно мое беспокойство передалась ему. Ну, а я готов был раскрутиться, как тугая пружина и уверен, что вскоре догоню  тот караван. Там мучилась и ждала избавления от мерзавцев моя Ната. Тревога вместе с накипевшей злостью клокотала и переполняла меня.

Мне и раньше приходилось решать острые ситуации и я надеялся на удачу в этой заварухе с подлецами. Хотя револьвер не самое излюбленное мое оружие, зато в стрельбе из винтовки я мог поспорить с кем угодно. И если же стрелял, то бил наверняка, насмерть. Как ранее в штурмовых боях с голландцами на острове Ломбок, либо в беспощадных схватках на море с пиратами или с дикими даяками в джунглях Ост-Индии.

Спешившись, налил из фляжки воды в войлочную шляпу и напоил запыхавшегося скакуна, протер его пучком сухой травы. Прополоскал рот и напился сам. В верхушках сосен гулял ветерок.

Поправил рукой карабин в седельном чехле. И мне вспомнились тонкие, нежные и сильные руки Наташи — энергичной медицинской сестры и жены, которая идет рядом с мужчиной по бурной жизни, а не за его спиной.

Конечно, мы долгое время жили друг без друга, и это изменило нас, но солнце первой любви, которое зажглось в Царицыне, продолжает светить и здесь, на Кубе. И это самое главное! Подумав о сыне Сереже, тепло улыбнулся.

Иногда задумывался  я о выполнении задания князя Ухтомского и военных властей по сбору информации о планах американцев по захвату острова как важного экономического и силового центра в богатом латиноамериканском регионе.

Но  быстро отгонял эти мысли,  всему своё время, и мы решим эту задачу. Хотя уже располагал некоторыми важными сведениями. Наташа продолжала писать и собирать  яркий материал для своих статей. Сейчас моя главная задача — спасти её от гибели.

Откуда-то из глубины гор доносился рокот барабанов, то громче, то тише. Странно, раньше я не замечал этого звука. Надо запомнить.

Стервятник-падальщик, парящий в небе, заметил цепочку мулов с людьми, бредущими по тропинке. Взмахивая широкими крыльями, он терпеливо следовал за ними, чувствуя, что скоро найдёт добычу.

«Боже мой, как же я так оплошала, что ночью эти головорезы захватили и связали меня», — корила себя измотанная Наташа. Она была привязана к седлу мула, который шёл за Джеком, возглавлявшим караван.

«Где ты, Коля-Николай? Умоляю, выручай же…» — шептала она, пытаясь сохранять спокойствие перед этими обросшими и провонявшими потом мужчинами. Она догадывалась, что ей уготована горькая участь — быть изнасилованной, стать наложницей или прислужницей в распутных тавернах… Но пока приходилось страдать и терпеть. В то же время её ум упорно искал выход, лазейку из этой неволи.

Прошло немного времени, и подельники,  глотнув спиртного из фляжек, крепко сцепились. Во-первых, из-за женщины. Джек, будучи старше и наглее, возомнил себя вожаком и требовал от худосочного Фреда уступить ему смачную медсестричку, когда они окажутся в укромном месте.

Он давно хотел её, и в лагере всё приглядывался к ней. Его распирало от желания насладиться упругой женской плотью. Особенно когда он увидел её обнажённой при купании в заливе. Эх,  жаль, что рядом был её муж… Да и в чаще кто-то трещал и шевелился.

К тому же, Фред напомнил ему, что в лагере появился рыбак Педрико, над дочерью которого они измывались. И после Фред по пьяни проболтался, что не смог добить избитого Педрико на глазах рыдающей  дочери, стрельнул мимо его головы в землю, но командиру сбрехал, что убил того.

После этого Джек возненавидел дружка и стал обходить Педрика стороной, боясь, что тот может  опознать его при нападении на хижину. Хотя тогда они были заросшие бородами, а сейчас всё сбрито.

Поэтому они быстро сдернули из лагеря от опасливого Педрика, прихватив золото и полногрудую русскую. И ему теперь мерещилась в ней этакая бестия с адскими страстями. Ах… Даже причмокивал губами от предвкушения. Нетерпение пожирало всё его нутро.

Когда они окажутся в безлюдном месте, он удовлетворит свой половой аппетит, а потом эта смачная мамзель должна исчезнуть. Навсегда и для всех. Ну, бросить её на дно каменистого ущелья и изуродовать так, чтобы не смогли распознать. Или же  кинуть ночным зверям для растерзания, и она превратится в неузнаваемую падаль. Чтобы от неё остались одни обглоданные мослы. Да, эта  молодица должна занять своё место на кладбище смерти. Назад ей хода нет.

Так  внушал Джек своему другу нахраписто, грубо и непристойно о том, что требует большой деликатности и тонкости — о женщине, драгоценном источнике человеческой жизни, давшей ему плоть и существование. Кощунственно обрекая  ни в чём не повинную жертву на кошмарную смерть.

Осторожный Фред возражал, показывая  щербатые  зубы:

- Не дури меня своими бреднями!

Он настаивал, что молодуха может понадобиться им как заложница, если кража золотых монет сорвётся. Если повстанцы отловят их (не приведи ты, мать Господня!), то за насилие над ней, её убийство да украденное золотишко сразу расстреляют. А то подвесят болтаться на прочной ветке на той самой веревочке, которой они связали пленницу. Как пить дать! Один её муж шкуру с них спустит, глазом не моргнёт. Им сам  дьявол помог, что при похищении его жены он находился в разведке.

Фред предлагал разделить золотую добычу пополам, поровну. Однако Джек  настаивал на выделении ему более половины, ведь задумка с кражей была его и удача сейчас в их руках. А потом он замолчал, коварно продумывая что-то, да изредка поигрывая кинжалом.

Недовольные и обозлённые друг на друга, они исподлобья поглядывали на сочное «яблоко раздора», свою жертву и впивались глазами во вьюки с драгоценной поклажей на семенившем муле. В пути к ним пристал чей-то бродячий конь в сбившейся сбруе, то ли убежал от хозяина, то ли всадника на нём грохнули. Дорогу к испанским владениям толком не знали и продвигались с остановками.

Уже вечерело. Утомлённое солнце клонилось к закату. По утоптанной стёжке уныло плелся караван, даже выносливые животные понурили лобастые головы и свесили длинные уши.

- Не пора ли пердохнуть, погони вроде не видно, — предложил Джек, вытирая пот со лба и оглядываясь на пройденную дорогу. Прищурившись, добавил:

- Да и бабенке надо вздохнуть, а то она совсем скисла. Вот я её и взбодрю, пришпорю эту кобылку…

- Да, сзади ни пыли от всадников, ни дыма от костра, — кивнул худосочный подельник. — И жрать страсть хочется. Голодный, как   собака.

Он озабоченно буркнул:

- Слушай, Джек, оставь эту блажь, эту молодицу! Не кликай беду.

- Не вякай, а то получишь коленом под тощий зад! — процедил тот сквозь губы. И ощетинился:

- Я тоже голодный,... как два кобеля до этой смачной бабенки.

На утесе, сбоку тропки, выбрали площадку, поросшую травой, скинули на землю вьюки с припасами и груз с золотыми деньжатами, чтобы усталые животные передохнули, да привязали их к деревцам.

Джек возбуждённо распутывал веревки на Наташе, не забывая жадно лапать её ручищами. Она, закусив губы до крови и покачиваясь, молча слезла с мула, оправляя юбку на бедрах.

- Ну, птичка, лети скорее ко мне, — глумливо гоготнул бандит, охватив её тело взглядом, словно раздел догола. Тут же сграбастал и стиснул ручищами за полные груди. Та от неожиданности и боли присела, чуть не упала на землю, но не растерялась, и схватив возле ног камень, распрямилась и с размаху гневно саданула его по лицу.

Джек взвыл, хватаясь за разбитый нос и губы, размазывая кровь по щеке.

- За это, сучка, я убью тебя, — завопил он, отплевываясь кровью. — Но сначала сверну в узел под собой, — и сильно ударил, рванул на ней светлую кофточку, обнажив гладкое белое плечо.

Наташа споткнулась и шмякнулась рядом с лежащими сумками. Её всю трясло от ярости, хотя сознание оставалось ясным и просчитывало обстановку вокруг.

Джек, чтобы омыть лицо от крови, бросил свою винтовку на поклажу и кинулся за фляжкой с водой у костерка, возле которого возился с нехитрой снедью приятель. Тот ехидно захихикал, увидев расквашенную рожу дружка. Её и без того «украшали» рубцы и ссадины, полученные в потасовках.

- Ну что, съел, красавчик,- допек он рассвирепевшего любителя распутных девок.

- Заткнись, сволота, достанется и тебе,- выхаркнул тот, обозленный, что Фред будет болтать всем, что какая-то подлая бабенка расквасила ему  рожу в кровь. Это  не смешно, и он, черт возьми, отомстит ему…  И еще за то, что долбаный Фред не пристрелил избитого Педрика. Ему же теперь приходится трястись за свою башку, вдруг этот чертов рыбак узнает его и припомнит все.

         Пока они перебранивались и глотали хмельное из фляжки, запивая перепалку, Наташа пришла в себя. И потихоньку  стала ногами отодвигать одну сумку с монетами к краю обрыва, надеясь этим отвлечь внимание и выиграть хоть немного драгоценного времени для спасения.               
         Ещё толчок, еще другой…               
         И сумка, задевая камешки, с шумом стала сползать в крутой обрыв. За что-то зацепилась и прорвалась. Звонко зазвенели монеты, падавшие вниз, желтые и сверкающие. Удалось!               
         - Ах ты, гадюка! -  бросились мимо нее, словно безумные, за той сумой, бандюги. 
         - Убью сейчас же, курва! - истошно орал во всю глотку Джек, скорчив разбитые губы.

         Наташа  вскочила с земли,  схватила лежащую поверх поклажи винтовку и, подгоняемая страхом неминучей смерти, побежала. Нет, нельзя мчаться по тропе -  они увидят ее и догонят, поймают, сцапают. И она метнулась по склону между каменьями, надеясь скрыться, спрятаться между многими скалами.

        В голове гулко билась одна мысль – пощады  ей не будет,  изверги жестоко расправятся.
              - А надо остаться живой! Надо сопротивляться! - воскликнула она со злостью.  - Провалитесь в ад, проклятые янки!
 

         
1.   В настоящее время Республика Индонезия.
               
     Продолжение:гл. 10  СУМАСШЕДШИЙ ДЖЕК  http://proza.ru/2023/07/18/708