Пороша

   Полдень четырнадцатого октября – день праздника Покрова Божией Матери. Недавно закончилось богослужение в храме, все прихожане уже разбрелись по домам. А пока шло богослужение всё вокруг засыпало порошей, как будто Матерь Божия сотворила чудо в благодарность прихожанам за то, что чтут её праздник.  Красота необыкновенная! Мало того, что сам храм белого цвета, так ещё и тут всё вокруг укрылось белой бахромой и от этого наш небольшой провинциальный городок Северный как будто погрузился в сказку. Кажется, что сейчас начнётся действие сказки «Снежная королева», да только действующие лица совсем другие – живые и реальные. Вот сидит прихожанка Анастасия на лавочке перед храмом и немного грустит из-за того, что опоздала на богослужение в храм - проспала. Она вчера поздно вечером вернулась из аэропорта, прилетев из Милана, где она уже не один десяток лет живёт, а сюда иногда приезжает на могилу к родителям, навестить друзей и конечно же посетить её любимый храм, где её крестили. Вот только жалко, уже и батюшка ушёл. Но зато ей в утешение осталось это белое роскошество. А Господь всё продолжает крошить сверху эту белую россыпь на радость ей. Ой, а вот ещё одна радость - оказывается, батюшка здесь недалеко, вот он стоит в стороне у храма у кустов сирени, рядом с вековыми липами и щедро в кормушку для птиц насыпает семечки. Вся его черная ряса стала белой и поэтому Анастасия не сразу его приметила. Батюшка взял большую банку из-под цельной селедки, покрошил в неё хлеб, смочил водичкой и выставил для ворон. А они смотрят из далека с опаской и ждут, когда он уйдёт.
  Анастасия от радости громко рассмеялась. Из-за того, что вышло громко, немного прикрыла рот ладонями, чтоб не смутить батюшку. Оставив угощение всем, батюшка развернулся и прямиком к приходскому дому. И тут он увидел Анастасию, сидящую на лавочке, и воскликнул:
  – Ой, Анастасия, вы ли это?!
  – Да, это я. Благословите отче. С этими словами она встала с лавочки, и тут же с её пальто спала белая пудра и темно-фиолетовая английская шерсть заиграла неким торжеством, да ещё черно-вишнёвый русский платок добавил свою ноту к её выглядывающим черным кудрям и моложавым аристократическим чертам лица. Хоть ей уже за сорок, но она выглядит намного моложе и ей как-то удаётся сохранить юношескую искренность и простоту. Она закончила театральную академию в Милане снялась в нескольких фильмах в эпизодах. Год назад она поступила в иконописную школу при миланском православном храме. Всем этим она делилась с батюшкой в интернет-переписке. Батюшка оглядел длинное пальто, простирающееся почти до земли чуть закрывавшее верх полусапожек и произнёс:
  – Бог благословит.
Анастасия поцеловала руку отцу и внимательно начала его с радостью и любопытством рассматривать.
  – Анастасия, вы прямо как снежная королева к нам вместе с порошей явились. На долго? – продолжил священник.
 – Ой, батюшка, меня так ещё никто не называл, – снова рассмеялась прихожанка. А вы то ли от пороши, то ли на самом деле поседели?
– Наверно и то и другое. Как Вам эта покровская белизна и тишина? В Милане там такого, поди, не бывает?
– Ой, откуда, отче! Там сейчас плюс двадцать. Да и сам Милан очень большой город. Шум от множества автомобилей – кругом трассы, аэропорт, толпы туристов, шум круглосуточно. Я только здесь могу отдохнуть и насладиться этой красотой и тишиной. А сейчас вообще я как будто в сказку попала. И кажется, я бы здесь так сидела бы и сидела, так у вас тут благодатно. Батюшка, а я помню, что Вы беспокоились по поводу ворон – прогоняли их, а сейчас стали подкармливать. Почему?
   – Да, у меня был опыт в храме в другом городе, где я начинал первое служение. На деревьях вокруг храма и кладбища жила колония птиц. Во-первых, шум-гам, а во-вторых, идешь, бывало, могилу освятить, а тут тебе сверху приветик на рясу бах. Идёшь обратно рясу чистить. У нас же здесь первое время я прогонял ворон, когда видел их появление – хлопал в ладоши, шумел, чтоб прогнать. Но потом решил прочитать что говорят орнитологи о них, и узнал много неожиданного и интересного и очень полюбил этих птиц.
– Ой, расскажите пожалуйста, – заинтересовалась Анастасия.
– Оказывается, что в первом храме, о котором я рассказывал, на деревьях жила колония грачей, а не ворон. А вороны живут парами. И одна пара живёт в радиусе одного квадратного километра и охраняет свою территорию от других птиц. Я подумал, что если буду их привечать, то они будут прогонять с территории чаек и бакланов, которые атакуют наши крыши домов. И вы знаете – так и вышло. А вот зато маленьких птиц – синичек, воробьёв и других – они не обижают, они для них не конкуренты. Если вдруг появляется опасность, они поднимают тревогу и собираются в стаю, что бы прогнать хищную птицу, если та появляется. У нас сосед держит породистых голубей. Однажды он выпустил своих питомцев полетать, и какая-то хищная птица схватила одного белого голубя, и я сам видел, как вороны напали на неё, отбили голубя, и он вернулся в голубятню немного подраненный, но живой. Мне потом сосед рассказал об этом. Замечал несколько раз, как они прогоняли со своей территории сороку. Сорока села на ветку, а ворона выше над ней села и долбает клювом, ломает сухую ветку, чтобы сбросить на сороку – это она так её прогоняет. А сорока её игнорирует, а затем вдруг раз – и полетела вниз вдоль ствола дерева. Ворона так не может – у неё крылья более раскидистые. Она, как бабочка, – пока все ветки вокруг облетела, а сороки и след простыл. Сорока поселилась на дереве за моим домом у дороги.
– Ой, умора, – рассмеялась Анастасия.
– Орнитологи говорят, что у ворон интеллект, как у приматов.
– Ничего себе!
– А помните, у меня овчарка жила Шипа, она умерла в начале лета.
– Ой, как жалко. А я смотрю – что-то тихо, не лает.
– Так вот, – продолжал священник, – вороны всё время её грабили.
– Как это? – удивилась прихожанка.
– Одна ворона дразнила собаку, та гонялась за ней, а другая ворона в это время у неё из миски корм воровала, а потом менялись местами – та дразнила, а вторая ела.
– Ничего себе, ну и хитрые! Никогда бы не подумала, – удивилась женщина.
– А ещё я узнал, что вороны различают лица людей и помнят, кто им сделал хорошо или плохо.
– Да, действительно очень умные птицы, – заключила Анастасия.
– И ещё оказывается, что сороки безразличны к разным блестяшкам, а вот вороны наоборот.
– Вот не ожидала! Выходит это заблуждение про сороку воровку?!
   – В этом отношении да.
   – Батюшка, вы в таком интересном мире живёте, вам есть дело до птиц. А у нас в Милане суета – выставки, концерты, презентации. А помните, когда вы приезжали в Милан, мы с вами были в соборе Амвросия Медиоланского и нам разрешили почитать акафист святой Наталии у её мощей? Так вот недавно кто-то украл часть мощей святой Наталии, а именно украл её челюсть.
   – Да, чего только люди не воруют, похлеще ворон, – констатировал святой отец.
   – Батюшка, я как не приеду – у вас всегда какие-то есть изменения. Храм совсем преобразился – крыша новая, оштукатурили, покрасили. Мне подруга уже всё доложила. Здесь прихожан не так много, неужели спонсор появился? Она говорила, что недавно вы хоронили какого-то прихожанина – вроде как он причастен.
    – Да, вы редко навещаете нас, а тут такие приключения произошли со спонсорами – можно книгу писать, просто Чеховские мотивы.
    – Спонсоры? Их несколько, – удивилась Анастасия. – Кто же они?
    – Да вон они, спонсоры, хлеб из банки клюют.
    – Не поняла, – удивлённо произнесла прихожанка.
    – Три года назад мы начали собирать деньги на ремонт храма и мало собрали. И вот решили, что, поскольку денег собрали мало, тогда просто зачистим ржавую крышу, покрасим, стены кое-где подштукатурим, прошпаклюем и покрасим.   
Но тут неожиданно пришла помощь. В прошлом году летом в воскресенье я рано пришёл в алтарь, открыл окно перед службой проветрить и стою у жертвенника, молюсь, поминаю записки. И вдруг какой-то шум у окна и что-то так негромко бухнуло. Я подошел и увидел в окне улетающую ворону. Решил закрыть окно, глядь, а на подоконнике лежит монета – с виду золотая, изображен Российский император. Я не совсем понял, откуда она здесь. Я поспрашивал прихожан – может, кто потерял. Никто ничего не знает. Подождал пару недель – может кто объявиться. Тишина.
   – Неужели это вороны принесли вам в благодарность за то, что вы их подкармливаете?
   – У меня другого объяснения нет. Показал монету одному человеку, который разбирается. Он сравнил по каталогам и говорит: "Монета редкая, недавно такую монету в Лондоне на аукционе продали за триста пятьдесят тысяч фунтов стерлингов". Он свёл меня с одним состоятельным человеком, и тот купил эту монету за двести тысяч долларов.  Я торговаться не стал – слава Богу и за это: и нам хорошо, и этот человек доволен. Вот мы нашли фирму строительную, сделали проект, и вот к июлю этого лета у нас наконец-то новая крыша и прочий ремонт.
    – А этот пожилой мужчина, которого хоронили, был причастен к ремонту?
    – Да. Сейчас расскажу по порядку. Здесь тоже некая промыслительная и даже мистическая связь с этими птицами. Этого мужчину я знал много лет и его жену тоже. Самое интересное, что у них с женой разные фамилии, а главное – какие. Её звали Нина по фамилии Сорока, а его – Михаил Воронов. И характеры совершенно разные – она смиренная, кроткая и мне показалось мудрой женщиной, а он был страшно скупой и ворчливый. Им лет было около семидесяти. Она частенько заходила в храм, иногда исповедовалась, причащалась, иногда просто придёт, поставит свечу, немного в уголке поплачет тихонько и пойдет. Михаил был страшно скупой и очень любил ювелирные украшения – золотые перстни по несколько на руках носил с разными камнями, дорогие часы, цепочки. Она носила одно обручальное кольцо и к украшениям была равнодушна, как и положено сороке. Он часто упрекал её за то, что она часто ходит в храм и тратит там деньги. Несколько раз в год бывало и он зайдёт, нарисуется перед всеми на Рождество, на Пасху да на Троицу и купит самую маленькую и дешёвую свечку и записку самую простую подаст, а на исповедь ни нагой. На просьбы жены сходить к исповеди и причастию отвечал, что у него грехов нет и пусть туда грешники ходят. И была у них главная печаль одна на двоих – детей у них не было. Их дом находится рядом с храмом, за ручьём – вон с этой большой стеклянной террасой. Так вот, если у него была важная встреча с кем-то на другом конце города, то он шёл туда пешком. Конечно же, это он делал не ради спорта и здоровья, а из экономии – жалко денег на талон на автобус. Иногда он прибегал ко мне красный, как бурак, с негодованием – мол, вчера была жена, сколько она вам денег дала, мол, если много – половину верните. Однажды она пришла и даёт двести долларов и говорит: «Сто на ремонт храма, а сто мне на отпевание, потому что, если я умру, мой муж и копейки не даст и даже может и не сообщить. Только вы, батюшка, не выдавайте, что я вам дала. Вы знаете, ведь у меня рак четвёртой стадии и Господь может забрать меня в любую минуту. Мне, конечно, было жалко эту женщину. Я её записал в свой синодик и молюсь за нее всегда, да и за него тоже. И вот, перед её смертью он пришёл и пригласил меня соборовать, когда она уже с трудом передвигалась по комнате. Во время исповеди она сунула мне несколько купюр и показала пальцем у губ, чтоб молчал. А когда пособоровал и причастил, она попросила попить с ними чай на этой самой террасе.
А погода была за окном, ну прямо как сейчас – с порошей. Пьём чай, и вдруг Нина говорит: – Миша, помоги батюшке на ремонт храма.
А он раскраснелся и говорит:
– Ну чем я помогу, у меня нет.
– Ну как нет, у тебя столько денег, ты можешь новый храм построить. Главное, батюшка, он ведь всё время выходит на террасу, смотрит на храм и мне всё время высказывает мол, крыша пятнами ржавеет, почему батюшка не ремонтирует, и всё критикует. А ты сам батюшке помог? Дал денег хоть сколько?!
  Михаил вышел к окну, посмотрел на припорошенный храм и говорит: «Посмотри, как красиво, и крыша красивая».
– Нет, батюшка, эта жадность на генетическом уровне. Снежная дьяволица запорошила его сердце льдом, как снежная королева Кая. Я всю жизнь борюсь, чтоб его распорошить – бесполезно!
   – Ты почему тут завелась и меня тут перед батюшкой позоришь?!
   – А ты вспомни, как ты сам рассказывал про своего дедушку, как он после революции умирал, и пред смертью, когда понял, что уходит, достал мешочек с царскими червонцами и начал глотать. Жена говорит: что ты делаешь оставь детям, а он – я сам заработал, пусть и они сами заработают. Все монеты поглотал и умер. А в третий день на похоронах все эти червонцы обратно полезли из чрева вместе с гноем через рот – такой позор перед всеми. И ты наверно так же помрёшь.
– Что ты разошлась, дура! – распыхтелся хозяин. – Деньги есть, но они в деле, как будет возможность, я помогу.
– Нет, не поможет он, батюшка, это всё отговорки. Нам уже скоро в могилу, куда всё денешь. Детей у нас нет. Пора о душе подумать.
– Ты чего всё время меня хоронишь, – возмущался хозяин.
– Одного, прошу у Господа – чтоб Он дал ему по голове и разбудил от этого сребролюбия, и отнял у него всё, чтоб распорошилось его сердце.
 Я встал из-за стола, поблагодарил хозяев и попросил не сориться. И пошёл домой. Через неделю Нина умерла.
  Михаил всё-таки позвал меня отпеть её и погребсти, даже совал какие-то мелкие купюры. После её смерти он прожил три года. Но какие это были три года для него!
–  Очень очищающие. Как покойная Нина просила Бога, так и случилось. Через неделю после её смерти с ним случился инсульт, и правая сторона у него отнялась. Над ним опекунство взял его племянник, который по скупости намного превосходил Михаила. Постепенно он всё переписал на себя, всё отнял от Михаила, даже перстни, которые не налезали из-за увеличения суставов пальцев. И перед смертью Михаила меня позвали его пособоровать и причастить, но при этом констатировали – мол, денег нет. Если придёте бесплатно, то приходите. И я, конечно, пошёл и пробыл у них несколько часов. Михаил всё время плакал, наконец-то поисповедывался во всех грехах за всю жизнь, вспоминал Нину, жаловался на племянника:   
– Представляете, он всё у меня отобрал. У меня был альбом с монетами старинными, я их собирал всю жизнь – а тот отобрал. Я одну монетку с Александром успел спрятать в руке. Я потом её в буфете прятал на террасе. Я его попрошу открыть окно на террасе, мол, воздухом подышать, а сам на коляске к буфету – достану эту монетку, поглажу её, поцелую. Она для меня как связь с прошлым. А однажды я уснул в коляске, а монетка лежала передо мной. Просыпаюсь, а монеты нет. Украл этот изверг! Я его просил, умолял, плакал – он не признался и накричал на меня. Вот такой я несчастный, батюшка.
И тут меня осенило. Я спросил: «Когда вы говорите монета пропала»?
   – Да в один из воскресных дней, мол, тогда-то, а впрочем, я уже не помню, путаюсь.
Теперь мне стало понятно, откуда появилась монета на окне в алтаре. Я ему сказал: «Я знаю, где ваша монета».
   – Где? – посмотрел на меня с недоумением Михаил.
   – Пойдёмте покажу. Я взял его и покатил в коляске на террасу к окну, развернул в сторону храма, и говорю:
   – Видите храм?
   – Да, вижу, вы так красиво его отремонтировали – крыша новая, крестики позолотили, покрасили, не храм, а игрушка. А я даже ничем не помог. Мне и нечем помочь – у меня ничего и не осталось, – разрыдался Михаил.
   – А вы знаете, кто помог с ремонтом? 
   – Нет.
   – Да это вы и помогли.
   –Я? Как это?
   – Вашу монету украл не племянник, а кое-кто другой.
   – Да, кто же? Ничего не понимаю.
   – Когда вы уснули на террасе, прилетела ворона и похитила вашу монету. И я дальше подробно рассказал, как всё произошло. Выслушав всё, Михаил с восторгом воскликнул:
   – Батюшка! Я так рад! Я так рад, вы даже не представляете как! Он схватил мою руку и начал целовать. – Вот была бы жива Ниночка, она бы так обрадовалась всему. Только моему племяннику ни слово, – прошептал Михаил, – ему не надо знать, а то не дай Бог начнёт с вас что-нибудь требовать. А я буду смотреть на храм в окно с террасы и радоваться и вспоминать мою монетку. Была бы жива Ниночка. Я так рад! Я так рад!
  Затем пришёл его племянник, и мы распрощались, я ушёл. А через несколько дней Господь забрал душу Михаила.
Я всегда знал, что у Господа на весах всё взвешено – и наши души, и наши поступки, и каждого из нас он спасает своим промыслом, известным ему одному. Например, если бы Михаил сам принёс мне пожертвование на храм в случае кратковременной оттепели в его душе – я бы у него не принял, так как знал от Нины, что на завтра у него снова всё запорошит, и он опомниться и придёт всё требовать обратно. А так Господь всё устроил по-своему и всех избавил от искушений. Птица унесла монету и принесла нам. И Михаил не может, если и захочет, с птицы стребовать и с меня тоже.  И ему радость и утешение напоследок, и нам подспорье. Эти люди – Нина и Михаил – даны были друг-другу для спасения. А вот племянник с женой стоят друг друга в скупости. И я думаю они будут друг друга изводить из-за денег.
     Отпевать Михаила они пригласили меня к себе домой. В храм не повезли. По-видимому, побоялись лишних расходов. А когда я пришёл к ним и начал одевать епитрахиль и поручи, готовясь к отпеванию, жена племянника начала изводить меня вопросами громко, в слух, на показ перед всеми:
– А почему вы берёте деньги за отпевание? Вы должны всё делать бесплатно.
– Дело в том, что в писании говорится, – начал я, – что священники должны питаться от алтарей святых. То есть от пожертвований, приносимых в храм. Понимаете, если прихожане не будут жертвовать священнику, то как ему прожить, содержать семью? Мне тогда придётся идти на работу и зарабатывать себе на жизнь.
– А вот в Америке и Европе священники работают, и ничего, – не унималась жена племянника.
– Я работы не боюсь. Но если я пойду работать, то качество моего служения изменится. Вот представьте – вы пришли в храм, обращаетесь к человеку, который там продаёт свечи, и говорите: "Нам нужен батюшка совершить отпевание завтра на похоронах". А вам в ответ: "Вы знаете, завтра батюшка работает на фабрике, и он никак не может. Приходите в воскресенье, у него будет выходной, он будет служить в храме литургию, а после нее он сможет отпеть заочно". Или кто-то попросит срочно причастить или пособоровать умирающего, а батюшка не может – опять на работе. Ждите воскресенья, если ваш родственник, конечно, доживёт. В такой ситуации священник не сможет полноценно исполнять свою заботу о душах прихожан. После этого женщина отстала с расспросами о деньгах. Затем с миром отпели и похоронили Михаила.
Анастасия немного задумалась, выслушав батюшкин рассказ, а затем произнесла:
– Скажите, отче, а вообще можно ли брать пожертвования от таких людей. Ведь эти деньги не хорошие. В храм, мне кажется, должны жертвовать добрые люди с чистым сердцем и чистыми деньгами?
– Конечно, с одной стороны вроде так, но с другой, мы же не можем спрашивать, мол, ваши деньги чистые или нет. Если человек жертвует их, расстаётся с ними, уже в душе его происходит что-то доброе. А если скупой человек расстаётся, то это в двойне ценно. Он один раз расстанется, второй, третий и постепенно научиться расставаться с деньгами ради того, чтоб помочь ближнему или на какое-нибудь доброе дело.
  И вообще, если говорить о грехах, то скупой человек вредит больше своей душе. Есть грехи пострашнее, например, когда человек в целях наживы идёт по головам или, ещё хуже, по трупам, а особенно те, кто развязывает по миру войны, они вообще совершают смертный грех, за который придётся отвечать перед Творцом.
   – Да, время сейчас сложное, вокруг такие вещи страшные происходят, слов нет. Отче, извините за нескромный вопрос – а всё же, если не секрет, за похороны племянник с супругой вам что-нибудь пожертвовали, отблагодарили или нет?
   – Да, они мне дали полиэтиленовый пакет с благодарностью. Я пришел домой, открыл, и там оказались целых три предмета: небольшая бутылочка – двести граммов виски, пять яблок и пачка печенья.
   – Что?! – возмутилась Анастасия. – И как им не стыдно такое давать священнику. Я поняла бы, если бы это дала какая-нибудь женщина-пенсионерка, у которой денег нет, а тут… Да, не зря Господь в Евангелии Говорит: «Трудно богатому войти в Царствие Небесное»!
   – Трудно, но всё же возможно. Да и сами понимаете, монета Михаила и так с лихвой всё покрыла. Слава Богу за все!
   – Конечно, но вы же не свой личный дом ремонтировали, а храм, он для всех. А когда вам жертвуют за требы, это вам идёт.
   – Да, конечно, но не будем зацикливаться на этом. Ну вот, Анастасия, пока мы с вами общались, пороша уже почти растаяла. И будем надеяться, что и души этих наследников, Господь, своим каким-то ему известным промыслом, как любила говорить покойная Нина – «распорошит», то есть растопит. А мы уже, Божественный промысл потрошить не будем. Ведь Господь помиловал разбойника, который был распят рядом с Ним. Ведь Он давно мог наказать его за все деяния, но Божественное долготерпение ждало до последнего, пока он не возопил ко Господу и не сказал: «Помяни меня, Господи, когда придешь во Царствие Твое». А с Михаилом как Господь управил. А мы с вами, завтра, если вы придёте на богослужение, помолимся за их души, чтоб Господь просветил их. Ведь свет Христов просвещает всех!
   Батюшка с Анастасией распрощались, и отец ушёл в церковный дом, а прихожанка отправилась к себе. Шла не торопясь, погрузившись глубоко в себя, пытаясь осмыслить услышанное и увиденное, иногда останавливалась, оглядываясь в сторону церкви. А там уже пороша на крыше растаяла, выглянуло солнце, и золотые лучи отражались от позолоченных крестов, и всё это радовало душу. И тут вдруг прилетела сорока и села сверху на крест большого купала и что-то произносила, глядя в ее сторону, как будто что-то ей пыталась сказать. Анастасия подумала: странно почему вороны ей разрешают на их территории находиться и не прогоняют. А может это душа Нины? И тут сорока вдруг полетела в ее сторону и скрылась где-то в кронах деревьев, под которыми передвигалась Анастасия, и она подумала: Да, кажется, здесь еще что-то замышляется... Божественный промысл – не предсказуем!