Ангел-хранитель старшины Заводченко

Посвящается ветерану Великой Отечественной войны
Ивану Федоровичу Заводченко.

Светлая ему память!

Этот рассказ написан по воспоминаниям ветерана войны И. Ф. Заводченко, который рассказал эту историю своему внуку и мне в его доме в городе Павлодаре, летом 1976 года.


Шел сентябрь 1944 года, предпоследний год Великой Отечественной войны. Уроженец Павлодарской области Казахской ССР, старшина Иван Федорович Заводченко возвращался из госпиталя в 6-ю запасную стрелковую дивизию, в которой он служил заведующим делопроизводством секретной части. В госпиталь г. Киева Иван Федорович был направлен по причине гепатита А, которым он заболел в июле 1944-го.
 
После выздоровления старшина получил предписание прибыть в свою дивизию. Дорога к ней шла по недавно освобожденной от немцев правобережной Украине. Возвращаться в дивизию пришлось долго, железнодорожные пути были забиты эшелонами с личным составом, техникой и боеприпасами, которые направлялись на передний край фронта к месту боев с немцами и венграми. Доехав на поезде до Львова, который освободили в конце июля, Иван Федорович, вышел на железнодорожном вокзале города. Как только он вышел из вагона, на перроне вокзала выстроился очередь к патрулю, который проверял документы всех вновь прибывающих на вокзал. Всего было три патруля, один в центре перрона, а два других по его краям, каждый из которых состоял из троих военных: старший офицер и два солдата или сержанта с красными повязками с надписью «Патруль». Проверка документов не заняла у старшины много времени. Старший патруля, офицер, рассказал, что сразу же после проверки документов ему необходимо пойти в комендатуру, чтобы там отметиться и получить разрешение на посадку того эшелона, который ему укажут в проездном документе, чтобы доехать до своих.

По дороге в комендатуру, старшина прошел через здание железнодорожного вокзала, который был битком забит военными, там не было ни одного свободного места, все спали вповалку. Старшина отметил, что возвращаться на вокзал после посещения комендатуры, чтобы поспать после дальней дороги, не было никакого смысла, нет ни одного места, чтобы лечь даже на полу.

В комендатуру была длинная очередь, стоять пришлось долго. Через час ожидания его внесли в список прибывших во Львов и выдали документ, разрешающий сесть в воинский эшелон утром следующего дня в 9.00, который должен был довести его почти до места дислокации его дивизии. По совету помощника коменданта, он пошел искать ночное пристанище у местных жителей. Его предупредили, что ближайших домах от вокзала все занято, поэтому лучше искать ночлег подальше, но надо быть осторожным в городе еще могут оставаться недобитые бандеровцы.  Если в России и на востоке Украины местные граждане охотно брали солдат на ночевку, то на Западной Украине местные старались не пускать к себе военных, часто обманывали, говорили, что у них нет свободного места. А если пускали, то выпрашивали за это какую-нибудь еду. Исключение составляли случаи, когда жильцов пускали по приказу коменданта, в этом случае никто не имел права отказать, хотел он этого или нет.

Не зная Львова, старшина побрел по его улицам, который хорошо сохранился после освобождения от немецких и украинских нацистов. На перекрестке каких-то двух улиц он увидел огромного роста мужика в солдатской шинели без погон, который стоял возле афишной высокой тумбы цилиндрической формы с городскими объявлениями и курил немецкие сигареты, запах которых нельзя было спутать с советской табачной продукцией.

Подойдя к нему, Иван Федорович спросил не знает ли он, где можно переночевать в обмен на еду? Мужик, назвавшийся Тарасом, хриплым голосом по-украински сказал, что в этом районе трудно что-то найти, но он может дать координаты дома, где точно можно переночевать, там за банку тушенки дадут кровать, но идти туда долго

Тушенку было жалко, еды всегда не хватало, но очень хотелось спать, тем более, что прошлую ночь старшина почти не спал, до Львова он добирался на поезде в тесной теплушке, в таких вагонах до войны перевозили скот и разные грузы. В теплушке набилось в притык несколько десятков солдат.  Запомнив, как найти дом, старшине пришлось долго идти и только через час, когда показалось, что он заблудился, он нашел дом, который был похож на описания Тараса.

Уже стемнело, но еще можно было разглядеть двухэтажный добротный дом с черепичной крышей с двумя печными трубами. Высоченный забор окружал весь дом по периметру. И дом, и трубы, и забор были из красного темного кирпича. Указателя с названием улицы и номером дома, почему-то не было.  Дом вряд ли был жилой до войны, обычно в таких больших домах в мирной жизни располагались какие-то городские органы власти или организации.

Открыв массивную металлическую дверь забора, старшина подошел к дому и постучался в дверь. Старшине показалось, что за дверью что-то сказали и он вошел вовнутрь. В доме было темно, только из небольшого окна возле двери пробивался лунный свет.  Неясная фигура зашевелилась в противоположной от двери стене и спросила по-украински, если у него спички? Старшина достал спичку и зажег ее. Тот, кто пошевелился, попросил зажечь керосиновую лампу, которая стояла на подоконнике окна, светила луна и лампу хорошо было видно.

Электричества в городе не было, поэтому в домах использовали керосиновые лампы, если конечно в доме был керосин и спички, которые было трудно достать.Старшина зажег лампу и увидел, что в прихожей на диване сидит маленький, худой старик, который по всей видимости лежал на нем до его прихода, взгляд у него был злой. Тебе чего, спросил он? Я от Тараса, сказал старшина, он сказал, что я могу переночевать за еду. Сахар у тебя есть, спросил старик? Есть. Ну, вот и хорошо, давай пачку сахара сюда и иди на верх, там, как поднимешься, войди в первую дверь, слева у стены стоит кровать с матрасом и подушкой, можешь на ней спасть, но одеяла там нет. Ничего, я шинелью укроюсь сказал старшина. Ложись только на левую кровать, сказал старик, на правой спит постоялец, который вернется  к утру. Смотри, не перепутай! Не перепутаю, сказал старшина, попросив разбудить его в 7 утра, так как в 9.00 ему надо было успеть на поезд. Не беспокойся, я сплю по-стариковски, сказал дед, встаю с петухами, как встану, тебя разбужу.

Старшина, хоть, и родился в Казахстане, но украинский язык знал не плохо. Его отец и дед до конца жизни говорили на украинском, но язык отца и деда, которые были родом из Полтавской области, отличался от того львовского выговора, на котором говорил Тарас и старик, старшина, хоть, с трудом, но понимал, что говорил старик.

Иван Федорович обрадовался, что не надо было за ночевку отдавать тушенку, он с легкостью расстался с пачкой рафинада, после чего поднялся на второй этаж по деревянной лестнице, половицы которой, как будто только вчера были сколочены, не одна из них не скрипнула. Он зашел в комнату, в которой было настолько темно, что нельзя было разглядеть абсолютно ничего. В комнате не было ни одного окна и лунный свет туда не мог проникнуть. Старшина опять зажег спичку и начал искать керосиновую лампу, но в этой комнате ее не было.

Пока горела очередная спичка, Иван Федорович успел увидеть, что комната была довольно просторной. На кровати с металлической сеткой у левой стены лежал матрас и подушка, а правая койка была заправлена одеялом, которое свисало до самого пола.  Ничего, подумал он, моя шинелька выручала меня даже зимой в землянке, а в такой, вполне теплой комнате, я точно под ней не замерзну. Старшина лег на кровать и сразу же провалился в глубокий сон, усталость и прошлая бессонная ночь дали о себе знать.
 
Во сне ему привиделся умывальник, который стоял в родном доме. Устройство таких умывальников было простое. Сверху в железную, или деревянную, или даже глиняную емкость, чаше всего в форме коробки заливалась вода, внизу на дне коробки была круглое отверстие, которое запиралось маленьким цилиндром сантиметров десять длиной, который называли «носиком». Носик был металлическим и разным по ширине: один широкий конец имел такой размер, что он полностью закрывал круглое, небольшое отверстие емкости, радиусом пол сантиметра, чтобы вода из емкости не проливалась, а второй, противоположный конец носика сужался к более тонкому концу, когда носик слегка приподнимали рукой, его узкая часть открывала круглую щель вокруг отверстия и давала возможность воде проливаться из ёмкости вниз, которая текла тонкой струйкой на руки, чтобы помыть их и лицо.  Далее, использованная вода стекала в стоящее внизу ведро.

Все, вроде, было хорошо в этом сне, и родной дом, и умывальник, которым любил пользоваться маленький Ваня Заводченко, но почему-то носик умывальника установился не плотно и вода из верхней емкости, жестяного короба, по капле падала в ведро с сильным звуком, звон которого с нарастанием бил со страшной силой по мозгам старшины. 

Во сне у старшины возникла паника, ведь, вода из короба не должна была вытекать, за это всегда его ругал дедушка, который жил с ними и который сам когда-то смастерил этот умывальник, он требовал, чтобы носик умывальника устанавливали правильно, строго вертикально, а не наискось, иначе вода могла просочиться сквозь узкую щель отверстия железного короба с водой. Воду для умывальника берегли, ее надо было набирать из колодца, который стоял во дворе дома, но руки его деда стали слабыми к концу жизни, ему было трудно набрать полное ведро воды, поэтому он набирал не много, пол ведра или даже четверть. Отец с матерью, которые могли набирать полные ведра воды, приходили домой с работы только вечером, поэтому в течение дня, воду в умывальнике слабый дед и маленький Ваня с младшей сестренкой старались сильно не тратить.

Кроме паники, которая возникла у старшины во сне, его все больше и больше беспокоил звук, падающих капель, который, в какой то момент, достиг невыносимого предела, что терпеть боль уже не было сил! Старшина проснулся, боясь пошевелить головой, как будто у него только что произошло сотрясение мозга. Он лежал долго без сна, пока боль постепенно не утихла, а потом опять закрыл глаза, чтобы уснуть, но до него опять, уже наяву, донесся еле уловимый звук падающих капель воды.

Он опять встал и зажег спичку, огонь которой озарил комнату, но не нашел то место, которое могло быть источником странных звуков. Он опять лег, но звук падающих капель медленно и равномерно продолжал действовать ему на нервы, да и любопытно было, что же это могло быть? А вдруг если усну, опять приснится этот звон, приносящий нестерпимую боль?

Старшина вспомнил, что у него в вещевом мешке была пачка длинных и толстых парафиновых свечей, которые ему вручили в госпитале за доблестный труд по распилу бревен на дрова для госпитальной кухни, а также написание боевых листков, которые он оформлял для инфекционного отделения.  Свечи были ценной вещью на фронте, когда не было керосина, чтобы зажечь в сплюснутой, стрелянной гильзе от снаряда с фитилем «коптилку», которую использовали в качестве лампы в землянке, углубленному в землю жилищу для укрытия и отдыха военных на фронте.  Коптилкой, такую самодельную лампу, называли потому, что она сильно коптила при горении. Спать в землянке, конечно, можно было и без огня, а как было без него вечером кушать, открывать тушенку, резать ножом продукты, читать и писать донесения, письма?

Он достал свечку и зажег ее, пламя осветило комнату в несколько раз сильнее, чем спичка. Теперь можно было не спеша, внимательно осмотреть каждый угол, потолок и пол. Также, как и при зажжённой спичке, он ничего не нашел того, что могло его побеспокоить. Это в моем мозгу какая-то ерунда происходит подумал солдат, какие-то галлюцинации, что за напасть, может я схожу с ума? Капли где-то рядом падают, я их отчетливо слышу, но я не могу найти где?

И вдруг внезапно его осенило. Он подошел к кровати у правой стены, которая была застелена до пола темным одеялом и поднял его. То, что он увидел под кроватью его ужаснуло, старшина оцепенел от страха, у него подкосились ноги. Под кроватью лежал труп мужчины, раздетый выше пояса, под спину которого был положен низкий, широкий тазик, чтобы стекала кровь. На трупе было добротное офицерское галифе. Видимо офицера убили ножом в спину предположил старшина. За телом офицера, возле самой стены лежала пустая кобура от пистолета, которым он, по всей видимости, не успел воспользоваться.

Увидев эту картину, солдат понял, что попал в ловушку и его, скорее всего, ждет такая же участь. При этом у него с собой не было никакого оружия. Когда его направили в госпиталь, он отдал начальнику штаба свой автомат на хранение. С собой у него был только трофейный, немецкий нож раскладушка, но лезвие у него было короткое, всего восемь сантиметров. С таким ножом не попрешь против тех, у кого, как пить дать, есть пистолеты, а может и автоматы.

Иван Федорович тихо, на цыпочках подошел к двери комнаты и прислонил к ней ухо, но за ней было тихо. Он попытался открыть дверь в комнату, подперев ее плечом и навалившись всем телом, но она не поддавалась, открыть ее не было никаких сил и возможностей, она была накрепко заперта. Закрыли ее пока я спал, подумал старшина, старик либо ее подпер засовом, либо закрыл на ключ, тем более, что в двери была замочная скважина.

Что делать, как спастись от неминуемой смерти, сверлила мысль? Потому то старик и не стал просить у меня тушенку, зачем, он ее потом заберет вместе со всем провиантом, который был у него в вещмешке, а также его деньги и документы. Вряд ли этот дедок пойдет убивать меня один, уж, слишком он тщедушен, для этой работы нужны здоровые мужики, подумал старшина. Но, я так просто не дамся, когда они откроют дверь, я выскочу и успею ударить ножом первого, кто войдет в комнату. Но старшина понимал, что в лучшем случае, он может повредить или убить только первого бандита, но это никак не спасет его от неминуемой гибели, маленьким ножиком много не навоюешь, да и не было у него особой сноровки для рукопашного, а тем более ножевого боя. Иван Федорович был секретчиком, он вел канцелярскую, бумажную работу в штабе дивизии, писал секретные донесения, его орудиями были перьевая ручка с чернилами и химический карандаш.

Вот и пришел мой конец, обреченно подумал Иван Федорович, мне из этой мышеловки не выбраться!

Прошел еще один час и на улице стало рассветать. На лестнице внизу послышались едва слышимые, тихие и медленные шаги, которые поднимались на второй этаж. Если бы старшина спал, он бы их не услышал, но в этот момент, он весь претворился в слух, сердце колотилось с бешеной скоростью, работу которого он стал прекрасно слышать, казалось, что оно набирает скорость, чтобы взорваться. Дверь комнаты тихонько открылась без ключа, которую подпирал засов, а петли двери были предварительно смазаны машинным маслом, поэтому, когда ее открывали, не было слышно ни звука. К кровати у левой стены тихо подошел человек и со всей силы ударил по голове обухом топора, лежащего на кровати человека. Ярема ударь еще, сказал какой-то голос, похожий на хриплый голос Тараса. Да хватит ему, он даже не пикнул, сказал Ярема. Ударь еще, я сказал, приказал Тарас. Послышался еще один глухой удар по голове. Ну все, пошли жрать, нож спрячь, хватит с него, а то мы с офицериком перестарались вчера, можно было не добивать его ножом в спину, сказал Тарас и оба спустились вниз.

Ну, как дела хлопцы, спросил старик. Все нормально, в вещмешке полно жратвы! Добре сказал старик, Ярема, налей горилки надо отметить это дело. Они говорили уже громко, не боясь никого разбудить и быть услышанными. 

Старшина вылез из-под правой кровати, под которую он залез вместо убитого офицера. Его он, до прихода бандитов, с большим трудом положил на свою кровать, чтобы удары достались трупу, еле успел это сделать. Он знал, что после того, как убийцы сделают свое дело, они возьмут его вещ. мешок, поэтому он вытащил из него только складной нож.

Старшина слышал, как эти трое, о чем-то весело разговаривали во время трапезы, а потом вдохновенно запели какую-то задорную украинскую песню. Видно не плохо приняли на грудь, подумал старшина и понял, что настала пора искать путь к спасению. Он опоясал себя шинелью-скаткой и взяв в каждую руку по сапогу и тихонько, босяком, на цыпочках вышел из комнаты, которую бандиты не стали закрывать, так как нужды в этом больше не было.

Старшина вышел в коридор второго этажа, в котором были еще две комнаты и попытался зайти в соседнюю комнату, но она была заперта на ключ, что стало для него большим разочарованием, а вот крайняя комната легко открылась, войдя туда, он увидел два окна, одно из которых было полуоткрыто. Старшина открыл полностью окно, высунулся из окна на пол туловища и последовательно выкинул из окна каждый сапог, перекинув их через забор, на улицу. Получилось не плохо, звуки были тихие, услышать их тем, кто пел песню на первом этаже было невозможно.
Оставалось только одно, спуститься вниз во двор, а затем перелезть через забор. Солдат осторожно и тихо спрыгнул вниз со второго этажа дома. Он подошел к стене и опешил, он с высоты второго этажа не представлял, что стена такая высокая.  Иван Федорович был ростом всего 160 см, а забор был более двух метров, при этом зацепиться за стену забора не было никакой возможности, это была ровная кирпичная кладка без щелей и каких-либо выпуклостей. Не было возле забора и дома никаких подручных средств, которые могли бы ему как-то помочь преодолеть препятствие. Можно было бы рискнуть и обойти дом сбоку, слева или справа и выбежать из двора спереди дома через единственную калитку, в которую он вошел прошлым вечером, но его с большой вероятностью увидели бы бандиты и успели застрелить.

Это был мизерный, рискованный шанс, но пока он его обдумывал и решался, исчез и он. Старшина услышал громкий и тревожный голос старика, Ярема, а где второй? Буквально через минуту из окна второго этажа, из которого выпрыгнул старшина, высунулась голова Яремы, который увидел старшину, стоящего внизу возле дома. Он здесь, на заднем дворе, крикнул Ярема, после чего Иван Федорович услышал приближающийся к нему топот ног.  Из-за угла показался здоровенный Тарас, в правой руке которого, был огромного размера топор.

Старшина, не раздумывая, огромными прыжками подбежал к забору и в одно мгновение перемахнул его, а затем плавно, как в сказке, опустился на ноги.  Два сапога, которые он предварительно выбросил на улицу лежали рядом с местом приземления, он взял их в каждую руку и побежал так сильно, как никогда в своей жизни. Первые минуты погони он слышал, как за ним бегут люди, но они очень быстро отстали. Он бежал сколько было сил и опять у него громко стучало сердце, захлёбываясь теперь от дикой радости и неописуемого восторга! Он понимал, что спасся и ни у кого в мире сейчас не было возможности его догнать, как будто у него в несколько раз увеличился объем сердца и легких. Ему даже казалось, что он не бежит, а летит.
Хотя его уже никто не преследовал, старшина не стал сбавлять обороты, наручные часы показывали 8.50, то есть через 10 минут должен был отправится его эшелон, едущий на запад.

Миновав привокзальную платформу, он подбежал к последнему вагону своего поезда, который уже начал отходить от платформы. Крепкие руки коренастого сержанта с артиллерийскими петлицами помогли ему забраться в последнюю теплушку, после чего сержант, являясь старшим по вагону, потребовал от него документы: книжку красноармейца, военное предписание и разрешение комендатуры на посадку, которые старшина передал ему незамедлительно. А вещевой мешок где, спросил сержант, пропил или посеял по пьяне, что жрать то будешь в дороге?  Старшина не мог ничего сказать, еще минут десять, ему над было отдышаться сначала, а потом, после того, как ему налили стакан воды в железной, солдатской кружке, он рассказал всему вагону, что с ним только что приключилось.

На ближайшей станции была стоянка, на которой старшина передал начальнику военного патруля короткий рапорт о том, что с ним произошло во Львове, этот рапорт патруль должен был передать в комендатуру, а там уже должны были решить, что делать дальше?

Ивана Федоровича в теплушке все подкармливали, солдатское братство на фронте не давало никому умереть с голоду, если кто-то оказывался по какой –то причине без пайка. В теплушке ехало и два его сослуживца по дивизии, которые также возвращались из своих госпиталей. Втроем они потом добрались до штаба дивизии, где ему также пришлось рассказать, что с ним произошло во Львове.

Первым приказом начальника штаба дивизии старшине, после его возвращения, было незамедлительное посещение санитарной части, где, фельдшер должен был провести инструктаж как ему предохраняться, чтобы не заразить своих сослуживцев гепатитом, типа А. Да, я знаю, что мне делать товарищ полковник, мне в госпитале об этом все уши прожужжали, сказал старшина. Приказ не обсуждается сказал начальник штаба и старшина послушно пошел в санчасть к фельдшеру, который лечил и спасал солдат еще в первую мировую войну.

Это был верующий в Бога, православный пожилой мужчина, которого все ценили в дивизии, хороший лекарь на фронте ценился как никто другой. Он мог вместо хирурга делать полосные операции, вытаскивать из тела и костей пули и осколки, лечить раны, находить утешительные слова. Иван Федорович и ему рассказал о своем спасении, о страшном по силе звуке, который, чуть, не разорвал его мозг и разбудил, о том, как он потом выбрал единственный возможный вариант для спасения, поменявшись местами с убитым офицером, и наконец то, что он, имея маленький рост, перемахнул одним махом огромный забор, а потом за 15 минут добежал до поезда, покрыв огромное расстояние в незнакомом городе, найдя правильную дорогу.

Как это могло случиться, спросил Иван Фёдорович фельдшера? Каждый ангел-хранитель молится Богу за каждую, прикрепленную за ним душу, ответил фельдшер. Бог услышал молитву твоего ангела и спас тебя. У тебя оказался хороший ангел-хранитель, благодари его и проси его о заступлении. А почему кровь у офицера не свернулась спросил Иван Федорович, почему она капала, это разве не чудо, меня, ведь, разбудил звук падающих капель крови?  Это и чудо и нет, сказал фельдшер. Офицер, наверняка, был убит незадолго до твоего прихода, поэтому его кровь не успела свернуться. Почему же Бог мне помог, почему Он услышал просьбу моего ангела-хранителя?  Я не знаю ответа на этот вопрос, люди не могут знать Божий промысел, сказал фельдшер и перекрестился. Перекрестился и раб Божий Иван, поблагодарил фельдшера за разговор и пошел в штаб дивизии, где потом исправно служил до конца войны.

В качестве иллюстрации было использовано изображение медали ветерана войны Заводченко И.Ф. на сайте Память народа https://pamyat-naroda.ru/