Часть I. Глава 14. Плюшевый мишка

Почти целый год Клавка посещала кружок «Медвежонок» по пошиву мягких игрушек при Доме Пионеров. В этот мартовский день девочке удалось дошить свою первую мягкую игрушку, и это на самом деле был медвежонок. Размер медведя был не такой уж и маленький, сантиметров тридцать, поэтому руководитель секции, Маргарита Сергеевна, дала ей сшитый холщовый мешок, чтобы Клавка донесла игрушку до дома.

«Плюшевый мишка – это вам не какой-то пустяк, дети!» - на первом же занятии сказала Маргарита Сергеевна ребятам. – Эта игрушка – настоящий символ детства! Поднимите руки, у кого из вас есть дома плюшевый Мишка?»
Все дети, кроме одной девочки, подняли руки.
«А у тебя, Вероничка, почему нет мишки? Мама не купила?» - спросила Маргоша, как многие годы за глаза называли руководителя все, прошедшие через её руки ребята. Кличка «Маргоша» была доброй и милой, какой и была сама немолодая уже Маргарита Сергеевна, так что обиды на детей у женщины не было. Она любила свою работу, была профессионалом высокого класса, заслуженным деятелем искусств, и в городе периодически устраивались выставки удивительных работ, сделанных руками её подопечных.
«Потому что у меня нет мамы… Я из детского дома», - ничуть не смутившись ответила Вероника.
«Зато теперь у тебя будет друг», - сказала Маргоша и, подойдя к девочке, крепко обняла её.
«Как  вы думаете, зачем детям нужны плюшевые Мишки?»  - последовал вопрос.
«Эта игрушка мягкая. Она подставляет свои мягкие бока каждому ребёнку во время сна!» - сказала одна девочка.
«Мой мишка выслушивает все мои накопившиеся за день обиды», - произнесла другая девочка.
«А мой медведь – любимец всей семьи. Мама купила сначала моей старшей сестре, потом с ним играла средняя, потом я, - сказала третья девочка. – А вот братья с ним играть не хотели».
«А сколько вас в семье?» - спросила Маргоша эту девчонку с тоненькими косичками, похожими на крысиные хвостики.
«Пока шесть», - ответила девчонка.
«А почему пока?» - полюбопытствовала Маргоша.
«Папа маму за седьмым малышиком повёз. Вот я и хочу ему подарок сделать».
«И верно, ребята! Совсем не обязательно покупать мягкого друга в магазине, его можно сшить своими руками! Сделать это совсем несложно и даже интересно. Вы готовы?»
«Готовы!» - хором ответили девочки и приступили к работе.
 
Ткань с мягким ворсом, предложенная Маргошей, была шоколадного и жёлтого цветов. Клавка выбрала шоколадный – уж очень она любила шоколадные конфеты. Потом несколько занятий девочки рисовали своих медведей, оттачивая каждую деталь, после чего приступили к выкройкам и, наконец, к шитью. Дело это было  очень даже не простое, но Клавка прекрасно справилась со своей работой: её мишка был самый правильный, самый красивый, самый улыбающийся! Он смотрел на мир искусственными глазами, сделанными из красивых зелёных пуговиц, экспроприированных с маминой новой кофточки, за что Клавка получила серьёзный нагоняй от Беллы Довлетовны. С таким трудом достать польскую кофточку и ни разу её не надев, потерять две пуговицы – это было обидно, согласитесь. На прилавках магазинов купить было особенно нечего, а тут, по великому блату, через третьи руки такое счастье привалило и на тебе! Настоящая домашняя диверсия!
Но Клавка такими жалобными глазами смотрела на мать, что та смирилась, и, пойдя в галантерею, купила весь комплект пуговиц, правда он был гораздо проще срезанных.

И вот, наконец, Клавкин мишка был готов. Маргоша показывала его всем, кто заходил в кабинет, где трудились девочки, и преподаватели кружков хвалили и Клавкиного Мишку, и её, Клавку, говоря, что у девочки настоящий талант. Клавка и сама полюбила этого дивного медведя: у неё было такое чувство, что она сшила не просто плюшевого мишку, а самого настоящего друга.

У Веронички всё было с точностью наоборот: у неё ничего не получалось. Девочка была младше всех остальных и, загубив несколько кусков плюша, так и не смогла справиться с работой. Но от помощи Маргоши Вероника отказывалась категорически, и девочки стали уважать Вероничку за настойчивость, но это не мешало им между собой хихикать над её неумелыми ручками. Клавка не участвовала в этих разговорах и, когда бежала домой по аллеям сквера с заветным мешком, в котором лежало её творение, приняла твёрдое пионерское решение подарить своего мишку Вероничке.  Мама поддержала такое решение дочери и связала мишке свитер, шапочку и шаровары. Клавка поэтому и несла игрушку домой, чтобы приодеть его, перед тем, как сделать Вероничке подарок.

Услышав окрик, девочка обернулась. Она увидела троих пацанов, в одном из которых узнала своего одноклассника, того самого Витьку Буйнова. Сердце девочки сжалось, потом затрепетало, и она прибавила шагу. Подростки побежали за Клавкой и быстро окружили её. Клавка прижала к себе мешок, как бы прося у мишки защиты.
«Ну что, Голубева, вот и встретились», - грозно произнёс Витька.
Клавка молча оглядывалась по сторонам в надежде на случайных прохожих. Но, как назло, на улице было довольно темно и прохожих на аллее сквера, через который ходила девочка, не было.
«Витёк, это та самая жидовка, которая тебя подставила?» - смачно сплюнув, спросил один из хулиганов.
«Та самая, тварь. Представляешь, она дала показания против меня. Давай, сука, колись, чо я тебе такого сделал?» - грозно наступая на девочку, шипел Витька.
«Ты назвал меня еврейкой. А я не еврейка», - еле слышно, дрожа всем телом, ответила Клавка.
«А кто ты, если твоя мать – жидовня? Ты – самая что ни на есть жидовская морда!» - довольно тихо сказал Буйнов, боясь говорить громко, чтобы не привлечь ничьё внимание.
«А пусть она встанет на колени и извинится перед тобой, Витёк. Хули ты с ней базаришь?» - с угрозой в голосе произнёс третий.
«Давай, крыса, вставай на колени!» - заржал Витька.

Клавке показалось, что она сейчас потеряет сознание. Раньше девочка никогда не теряла сознания, зато видела, как это делали барышни в фильмах. Они закатывали глазки и томно падали на руки своих поклонников. Но Клавка не была барышней, а Витька не был её поклонником. Вспомнив Маринкины слова о том, что «их нельзя бояться», Клавка подняла свои глаза, из которых готовы были хлынуть потоки слёз, и, еле сдерживаясь, твёрдо произнесла:
«Я не буду вставать на колени. Я не буду просить у тебя прощения».
«Будешь, ещё как будешь! Вас жидов, учить нужно и я, нормальный русский парень, сейчас преподам тебе урок, дура. Встанешь?» - ещё раз спросил Витька.
«Не встану», - прошептала Клавка, уже не сдерживая слёзы. Они катились по щекам и капали на ещё не отошедшую от мартовских морозов землю.
«А ну, братаны, вали жидовку!» - брезгливо сказал Витька, и его сотоварищи, переглянувшись, стали медленно приближаться к Клавке.
Клавка ещё крепче прижала к себе мешок с игрушкой, как будто хотела спрятаться за него.

«А ну, погодьте. Посмотрите, что в мешке у этой крысы?» - вдруг скомандовал Витька.

Один из пацанов подскочил к Клавке и попытался выдернуть мешок из рук у девочки.
Клавка, которая уже мысленно попрощалась с жизнью, вдруг стала отчаянно сопротивляться. Откуда взялись силы у слабой девчонки было непонятно нападавшим, но она вцепилась в мешок так, что один из хулиганов оглянулся на друзей и крикнул: «Вы чо встали, дебилы? Помочь не хотите?»

«Не отдам!» - заорала вдруг Клавка с такой силой, что на мгновение хулиганы замерли и оторопели. Тогда один из них подскочил к Клавке и зажал ей рот ладонью. Витька и второй нападавший стали изо всех сил выдирать мешок из рук девочки. Когда, наконец, им это удалось, обессиленная Клавка, рыдая, упала на землю.
Витька заглянул в мешок и вытащил оттуда улыбающегося зеленоглазого  медведя.
«Оба на! Это кто такой? А чо, жиды медвежатину едят?» - ржал Витька, разглядывая игрушку.
«Витька, я придумал. Эй ты, давай на колени и проси прощенья. Иначе мы твоему медведику вспорем живот. Слышь?» - с мерзкой ухмылкой сказал один из Витькиных подельников.
«Не встану!» - прорыдала Клавка, сидя на холодной земле.
«Ещё как встанешь! Толян, у тебя нож есть?» - спросил Витька у третьего пацана.
Тот, кого звали Толяном, вытащил из кармана маленький перочинный нож, какими баловались все, считавшие себя крутыми, пацаны. Он взял мишку за ухо и сказал:
«Считаю до трёх. Раз», - и Толян замолчал.
Клавка с ненавистью смотрела на обидчиков и поняла, что она никогда и ни за что не встанет перед ними на колени. Сквозь пелену, нахлынувшую на сознание, она подумала, что если сейчас встанет на колени перед этими фашистами, то предаст всё на свете, что ей было дорого: маму, Маринку, бабушку, Софочку, Верку, всю семью, которую во время войны расстреляли немцы и своего туркменского деда Довлета, который пал смертью храбрых, защищая страну. Но самое страшное, как ей показалось, она предаст пионерский галстук, устав, всю пионерскую организацию и дело Ленина, наконец. В её голове сначала возник текст пионерского устава и она начала тихо, шепча одними губами, его произносить: «Я, Голубева Клавдия, вступая в ряды всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…» И вдруг в её голове пронеслись слова, которые произносила бабушка Рива, когда молилась за кого-нибудь или за что-нибудь важное. Делала она это тайком, чтобы никто не слышал и уж не дай Бог никогда и никому не рассказал про эту страшную тайну. Но Клавка не раз слышала, как бабушка Рива тихонько шептала: «Шма Исраэль Адонай элоhейну, адонай эхад...» Что это значило, Клавка не знала - она не понимала ни одного слова этого странного, абсолютно чужого ей языка. Но сейчас, в минуту опасности, она как-то автоматически переключилась с пионерского устава на эту фразу и так же, шёпотом, стала её произносить, глядя в глаза обидчикам.
Толян в это время отрезал медведю одно ухо и с усердием принялся за второе...

«Слышь, Толян, она чо такое говорит?»  - спросил второй пацан.
«Чёрт её знает. На ненашенском. Заклинание читает. Ведьма она, Сашок»,  - отрезав второе ухо, ржал Толян.
«Это она на их, на жидовском языке булькает. Давай, Голубцова, скажи: «я – жидовка». И мы оставим тебя в покое. И медведю брюхо вспарывать не будем», - милостиво согласился на послабление Витька, который явно был у них за главного.
«Я – русская!» - твёрдо произнесла Клавка.
«Повторяй, я сказал: «я – жидовка»!» - заорал пацан.
«Я – русская! Я – русская! Я – русская!» - кричала Клавка. Вернее, ей казалось, что она кричала, но на самом деле она шептала одними губами, почти неслышно: «Я – русская… Я – русская…»

Толян вонзил нож в плюшевый мишкин живот, вспорол его и из мишки посыпались куски технической ваты…
Клавка бы и потеряла сознание от ужаса происходящего, но она услышала просто нечеловеческий женский вопль, в котором сразу не узнала голос мамы. И когда девочка поняла, что это кричит её мама, что не дождавшись дочь, она прибежала на помощь, Клавка провалилась в бездну...

Продолжение: http://proza.ru/2023/07/17/1725