ТЕТЯ АНЯ

Как ни ругай медицину, а она добилась значительных успехов.   Много людей доживают до так называемого золотого возраста.  Им не по силам к станку склоняться и в скалу врубаться. Зато они могут примитивно ковыряться в интернете и делиться воспоминаниями. 

  Что я помню? Первого поцелуя не помню.  Зато помню другое. У моей мамы было немало подруг. Большинство -  соседки. Так карта легла. Мы жили в Новороссийске. В районе города, специально отстроенном после войны для специалистов порта. Разрушенный морской порт требовалось срочно запускать в работу. Необходимы специалисты. И в Новороссийск был брошен десант выпускников одесского Института Инженеров морского флота. 

  Специалисты были в основном вчерашними фронтовиками.  Почти ровесниками друг другу. Все знали друг друга по институту. И предоставили им квартиры в построенных для них домах.  Приехали с женами. Многие были одесситами.  А если не одесситами, так жены были одесситками. А если и жены не были, годы обучения в Одессе, несомненно наложили отпечаток. И дух Одессы витал над этим небольшим районом примерно из пяти дворов, десятка домов. Там слышался одесский говорок. Там, как я помню, двор истязала Эдит Пиаф по несколько раз в день певшая про домино. Этот район и называли одеколоном. Аббревиатура в переводе на нормальный означавшая -   одесская колония.
 
 За пределами «одеколона» одесский дух исчезал.  В центре города еще стояли огороженные заборами руины. По буграм выше от берега ляпались убогие мазанки. Именно мазанки. Из самана.  Без воды.  Колодец - один на квартал.  И уж понятное дело, без канализации. Там селились вчерашние жители окрестных сел, тянувшиеся в город в поисках работы. В поисках твердой зарплаты. Многие из жителей этих мазанок тоже работали в порту. Но большей частью грузчиками, а не специалистами.
 
Так, почти по Марксу, стихийно сформировались два класса.  Приезжие специалисты и местные, не специалисты. Специалисты – богатенькие, которые с патефонами, эксплуататоры.  Одесситы.  И к тому же добрая половина безродные космополиты, евреи, которые шибко не надорвутся, а только сосут кровь из русского человека.   А второй класс - не специалисты, простой амбалящий народ, из окрестных сел, станиц, из бывших казаков. Эксплуатируемые, которым, как и в давние времена, выпало гнуть спину на инородцев.

 
На то и семья, чтобы растить детей. Поскольку специалисты порта, уместившиеся в три институтских выпуска, позволяли себе детей после окончания института, то все дети были приблизительно ровесниками.  По крайней мере для дворовых игр недостатка в контингенте не чувствовалось. Я играл с детьми соседей. Они же были детьми подруг моей мамы: тети Аня, тети Тани, тети Инны, тети Вали, тети Ларисы.   Мои бывшие соседи-приятели разъехались по свету. 

  Но речь пойдет о тете Ане.  Муж тети Ани, как и мой отец, работал в порту.  Младший из их сыновей, Саша, был моим ровесником. Старший Сема, на нас не разменивался.   Он был очень взрослый. Тремя годами старше. 

Прошедшие войну уже давно занимались мирным трудом. Но то, что армия была еще немалой, чувствовалось. Вокруг наших домов стояли казармы. Еще много парней оставалось под ружьем.  Даже на заборах можно было увидеть надписи, что развалины за забором проверены и мин нет.   И игры наши были в основном войнушка.

 И когда тетя Аня приходила к нам в гости, четче начинали звучать отголоски прошедшей войны.  Тетя Аня говорила маме, что маме повезло.  Сын и дочь.  Это значит, что во время войны кто-нибудь да выживет.  А вот у тети Ани два сына. Мама в ответ ее убеждала, что теперь, после того как мы победили фашистов, войн больше не будет. Но тетя Аня только печально вздыхала.

 В  нашей войнушке никто не погибал. Разве что коленку собьешь. Так что никакой трагедии в этом слове я не чувствовал. Не понимал тети Ани, которая оказывалась неимоверной трусихой, боялась своих же страхов.  Моя мама объяснила, что тете Ане под носом у немцев, удалось вырваться из Киева.  Всю ее многочисленную киевскую родню фашисты расстреляли. Всех до единого, И с тех пор она боится: вдруг внезапно разразится война.

  Мама же считала, что это тете Ане как раз стоит позавидовать. У нее два сына и один за другим. Младший подрастает и может донашивать одежду старшего. А особенно обувь.  Круговорот обуви в семье. Приходит лето. Семе можно одевать сандалии. А у него пальцы упираются.  Есть выход. Вырезался носок. И ходи дальше. Но на следующий сезон пальцы высовываются за подошву. А сандалии жалко.  Подошва еще не сношена.  Тогда Семе покупают новые сандалии, но зато старые переходят младшему, Саше.  он их донашивает в хлам. Очень экономно получается.  А моей маме так не извернуться. Сын, а затем дочка. И разница в семь лет. Девочка не может донашивать одежду брата.

 Когда мы вырастали из своих одежд, это было у наших мам поводом и для печали, и для радости. Растут дети. А мы, не ведая забот наших родителей, носились весь год по двору, а летом мотались на пляж.

  Но время шло. С одеждой уже не было такой напряженки. И вот один из моих приятелей –соседей откопал случайно у себя фотографию примерно семилетней- восьмилетней давности.  Кто-то из взрослых сфотографировал нас, мальчишек на пляже. Выстроил  перед камерой и щелкнул. И запечатлел нас пятерых в том, в чем в те годы купались все мужчины от мала до велика. В черных семейных трусах. (Возможно, в темно-синих. Фотография черно-белая.) А откопал он эту фотографию уже в те времена, когда население, следуя моде, подвергло семейные трусы анафеме.  На пляже мужчины появлялись в ярких разноцветных нейлоновых плавках. А женщины в еще более ярких нейлоновых купальных костюмах. Благо город - порт. Суда в загранку – из загранки шастают, как пригородные автобусы.  Моряки знают спрос.
И вот откуда не ждали старая фотка. И особенно выразительно выглядит Сема, то самый сын тети Ани, который не опускался до игр в войнушку со мной и своим братом. Ему на тот момент было лет девять-десять. На фотографии резко вытянувшийся худой паренек. На голову выше нас – мелюзги.   У него мокрые длинные до колена семейные трусы облепили худые ноги. Рядом его брат Саша. Тоже худой и тоже в семейных трусах. Собственно, мы все в семейных трусах.   Но я и мой приятель были поплотнее, и трусы на нас не висели тряпкой и казались покороче. Поэтому чуть больше соответствовали плавкам.

Мой приятель показал мне свою находку, как знаменательный документ эпохи. Меня это не вдохновило и не позабавило.   Ну и что?  Да, Сема выглядел экзотично. Однако, вполне в духе той моды.  Но приятелю не терпелось показать свою находку тете Ане.  И после демонстрации фотки он прибежал ко мне.
- Показал тете Ане, а она говорит, что у ее Семы никогда не было таких трусов, - и усмехнулся, -  Я ему что ли пририсовал?


Те старые эпизоды иногда мне вспоминаются. Например, когда слышу причитания: «Ах, какую державу потеряли!»  Вот такую, в которой вполне благополучная семья, где муж не пьет, экономят, деньги на ветер не швыряют, оба родителя специалисты с высшим образованием, в тур-поездки почти не ездят, - эта семья должна экономить на всем. Вырезать носки у сандалий. В этой семье младший донашивал за старшим.

 А история с фотографией мне напоминает многочисленные истории из истории страны.

Ну, например, история с пактом Молотова-Риббентропа. И документы этого договора имеются. И опубликованы. И передовицы из советских газет того времени о дружбе с Германией и планах насчет Польши свидетельствуют. Нет, отрицают в верхах. Не было такого.  Как моя знакомая тетя Аня, но она то была простой женщиной. Не обязанной говорить правду, правду и только правду.  А власти смотрят на документы, и все отрицают. На голубом глазу.
 
Или, например, Сталинские репрессии. Сохранились и протоколы судов. И расстрельные списки. И подписи на расстрельных списках. Есть целые исторические исследования. Нет, говорят сталинисты. Не было такого. А если и было, то этим нужно гордиться, как достижением по очистке наших рядов от врагов народа. Так им и надо. Мы за счет заключенных очень много построили.
 
Или взять сбитый «Боинг». Целый фильм –исследование по этому поводу имеется. Видеоматериалов на часы просмотра. Нет, говорят, глядя незамутненным взглядом. Это не мы.

Или взять отравление Навального.  Все уже вроде ясно.  И лабораторные анализы есть. И вычислены перелеты команды отравителей.  И даже признание исполнителя. Нет, не было этого. Навальный сам себя отравил.

 История идет с ускорением. И чем дальше, тем больше такого упорного отрицания доказанного.
И под конец свеженькое.  Наш президент в своем выступлении о беседе с вагнеровцами сначала раскрыл, сколько денег перечислено для ЧВК «Вагнер», а потом с легкостью неимоверной сделал заключение, что ЧВК в России запрещены. И «Вагнера» нет. А это тогда что было?