Мемуары Арамиса Часть 122

Глава 122

Мордаунт зашёл к Кромвелю, посещать которого он мог без доклада.
— Милорд, нам, по-видимому, придётся расстаться, — сказал он.
— Вы недовольны своей должностью? — удивился Кромвель. — Я не спрашиваю, довольны ли вы жалованьем, поскольку мне едва удалось уговорить вас его получать.
— Мне совершенно не важна должность, а жалованье я получаю только потому, что у меня нет иных источников доходов, а поддерживать жизнь как-то надо, — ответил Мордаунт. — Я пришёл к вам с совершенно иной целью, и вы её знаете. Я пришёл для того, чтобы разделаться с Карлом I и одним из его любимчиков, с лордом Винтером. Но вы сели за стол переговоров с ним. Мне это не подходит.
— Дорогой мой Мордаунт, мне тоже не нравится договариваться с Королём, который принёс столько зла своей стране, и, что главное, не сможет сделать для неё в будущем ничего доброго, — согласился Кромвель. — Но политические процессы развиваются по своим законам. Меня выдвинул народ, и народ хотел не победы над Королём, а выполнения своих требований, которые считал и считает законными. Коль скоро Король игнорировал эти требования, единственный выход для народа состоял в том, чтобы заставить Короля подчиниться, а если он не подчиниться, лишить его власти.
— Почему же вы до сих пор не лишили его этой власти? — прохрипел Мордаунт.
— Мы идём по этому пути, и, вероятнее всего, дойдём до логического конца, — возразил Кромвель. — Насколько я знаю Короля, он не склонен ни к каким уступкам, он просто не знает такого понятия как компромисс. Так что наш народ с моей помощью заставит его подчиниться.
— Это слишком мало для меня, и слишком долго для того, чтобы можно было верить в желаемый результат, — отмахнулся Мордаунт. — Не вы ли, милорд, говорили, что армия стоит народу слишком дорого, и если она бездействует, тогда народ поднимет свой голос для того, чтобы армию распустили?
— Да, это мои слова, — согласился Кромвель. — И я соглашусь с тем, что солдат, не имеющий военного поручения – потенциальный преступник: дезертир, мародёр, насильник. Поэтому я хотел бы, чтобы наша армия действовала быстрей и решительней, или же её следует распустить.
— Вот это ваше «или» меня не устраивает, милорд, — сказал Мордаунт. — Короля необходимо арестовать и предать суду, после чего распускайте вашу армию, если хотите.
— Я с вами полностью согласен, господин Мордаунт, — ответил Кромвель. — Но обстоятельства заставляют меня участвовать в переговорах, поскольку нация желает мира.
— Нация сама не знает, чего она желает! — вновь прохрипел Мордаунт, который всегда при возбуждении переходил почти на крик, который у него напоминал звериный рык. — Желания и чаяния нации идут вслед за выкриками толпы на улице, а выкрики толпы идут вслед за глашатаями, которые могут воодушевить толпу на что угодно! Надо лишь быть достаточно убедительным и заранее подготовить почву для того, чтобы брошенный толпе лозунг был воспринят как её собственное чаяние. Сырую солому трудно зажечь даже факелом, а для того, чтобы воспламенить сухую солому, достаточно одной искры. Так же точно и толпа. Сейчас народ измучен, и он последует за кем угодно, лишь бы ему обещали скорое решение всех проблем. Конфликт затянулся. Пообещайте нации скорое решение всех проблем и укажите путь, по которому ей следует для этого идти, и она пойдёт по нему, даже если для этого придётся пойти на некоторые жертвы.
— О каких жертвах вы говорите? — поинтересовался Кромвель.
— Разумеется, каждый человек легче всего жертвует состоянием и жизнью своих ближних, но я в данном случае говорю о некоторых расходах, некотором риске и об участии в сражениях, — ответил Мордаунт. — Народ уже пожертвовал очень многим, и пожертвует чем-то ещё лишь бы все предыдущие жертвы не были напрасны.
— И как же это нам поможет? — уточнил генерал.
— Всё очень просто, — пояснил Мордаунт. — Следует лишь сообщить народу, что переговоры направлены на то, чтобы обмануть нацию, и народ сорвёт переговоры. В этом случае война вступит в самую горячую стадию, эта война будет не позиционной, это будет столкновение лоб в лоб! Победитель должен быть единственный и окончательный, поражение Короля должно стать полным и по всем статьям.
— Ваши идеи хороши для какого-нибудь философского эссе, но на практике я не знаю, как можно их применить, — отмахнулся Кромвель.
— Хорошо, милорд, — ответил Мордаунт. — Я вас понял. Вы меня одобряете, но не поможете мне в моём деле, которое состоит в том, чтобы избавить вас от переговоров с Иродом!
— Я вас ни в чём не ограничиваю, господин Мордаунт, помня, что ваши советы всегда были хороши, а ваши действия по их исполнению были и того лучше, — ответил Кромвель.
— Я вас понял, — сказал Мордаунт. — Что ж, я ещё раз решу ваши проблемы, в надежде, что когда-нибудь вы решите мои.

На следующий день в одной из церквей неожиданно появился проповедник, по виду – яростный пуританин, молодой человек с глубоко впалыми глазами и хриплым голосом. Он воспользовался тем, что по случаю воскресенья церковь была полна народу, пуритане редко произносили проповеди, поэтому к его выступлению отнеслись с интересом.
Прочитав несколько подходящих к случаю фрагментов из Библии, проповедник обрушился на монархистов и на всех тех, кто вёл переговоры с Королём.
— Чего вы ждёте от этих переговоров? — хрипел проповедник. — Эти люди, пришедшие из Оксфорда, жаждут крови! Вашей крови, братья! Для чего они затеяли эти переговоры? Только для того, чтобы выиграть время, для того, чтобы получше подготовиться к дальнейшей войне против вас, братья! Они готовятся совершить ужасное злодеяние! Не дайте себя обмануть! Это – посланники Сатаны, выходцы из Ада! Ждать от этих переговоров мира столь же бесполезно, как выжимать воду из камня! Вас обманывают, вас прельщают лишь для того, чтобы половчее набросить петлю на ваши шеи! Всех переговорщиков Короля следует отправить обратно к Королю, а если они уйдут, тогда надо повесить их всех! Лишь после того мы достигнем мира, когда Король прекратит нас обманывать, а он не прекратит это делать до тех пор, пока видит, как слепо мы доверяем ему обещаниям, которые затем никогда не выполняются!

Народ возбудился от слов этого проповедника и соглашался с ним. Люди всегда легко верят в то, что кто-то гораздо хуже их самих! Те же немногие, кто сохранял в себе веру в непогрешимость Короля, помазанника божьего, поверили в то, что Король окружён плохими советчиками, что он неверно информирован, введён в заблуждение. Это соображение также настроило всех воинственно в отношении делегатов от Короля.

— Братья, я открою вам истину! — продолжал бушевать проповедник. — Известно ли вам, что, прикрываясь переговорами с нацией, Карл I в то же самое время ведёт переговоры с папистами в Ирландии и в Шотландии для того, чтобы заручиться их поддержкой и использовать их против нашего дорогого парламента, последнего оплота защиты наших законных интересов и прав? Это так, я не лгу, у меня есть секретные протоколы, составленные между Королём и ирландскими и шотландскими папистами! Завтра на этом самом месте я принесу их, и вы сможете их прочитать!
Шум нарастал, появились стражи порядка, которые решили разобраться в причинах беспорядков.
— Смотрите туда! — воскликнул проповедник, указывая на стражников. — Вот они! Это тоже комиссары Короля! Они следят за тем, чтобы слова правды не звучали на улицах Англии и в её церквях! Хватайте же их, братья мои!
Толпа заревела и бросилась на ни в чём не повинных стражников.
Тем временем проповедник скрылся, воспользовавшись тем, что толпа временно переключила своё внимание с него на появившихся стражников.

Представители Короля почувствовали, что переговоры могут сорваться и вылиться в очередной мятеж. Карл стал нервничать и решился, наконец, пойти на некоторые уступки. Ему пришлось согласиться с тем, чтобы командовать национальными войсками могли офицеры, назначаемые парламентом. Собственно, с этого соглашения войска становились уже не королевскими, а парламентскими.
Королю пришлось подписать акт, согласно которому народным ополчением должны были командовать Ферфакс и Кромвель.
Народ ощущал эту уступку как победу над упрямством Короля.
Карл I был подавлен, ощущая, что теряет остатки власти. На вопрос одного из лордов, почему он так грустен, Карл I ответил, что ему подали плохое вино.
— Надеюсь, через несколько дней, Ваше Величество, вы будете пить лучшее вино, которое только найдётся в королевстве, вместе со своим лорд-мэром в помещении городского совета! — ответил ничего не подозревающий лорд.
Король, предчувствуя беду, провёл бессонную ночь, а наутро получил донесение Монтроза о некоторых его победах в Шотландии. Но Король понимал, что теперь уже даже победы Монтроза в Шотландии ничего не решают, он не сможет победоносно прошествовать по своему государству, которым уже не управляет. Законами управляет парламент, а армией отныне управляют люди, назначаемые парламентом. Но Монтроз советовал Карлу держаться до последнего и не вступать в сомнительные соглашения с парламентом. Карла I легко было убедить, а, следовательно, легко было и переубедить. Поскольку советы Монтроза он прочитал последними, то именно с мнением Монтроза он был согласен в тот момент, когда Саутгемптон принёс ему на подпись Акт о назначении Ферфакса и Кромвеля на командные должности. Король ему отказал и произнёс резкие слова, которые тут же стали известны в парламенте.
Парламент понял, что с этим Королём невозможно ни о чём договариваться, поскольку тот, кто вчера согласился с совместно выработанным решением, на следующее утро решительно его отверг. Это поведение поставило точку в усилиях договориться. Переговоры прекратились вследствие неверия парламента в возможность договориться хотя бы о чём-то. Война Короля со своим народом и народа со своим Королём продолжалась.

— Что вы теперь скажите, милорд? — спросил Мордаунт Кромвеля после того, как делегаты обеих сторон, начавших переговоры, разъехались, не завершив задуманного дела. — Вы по-прежнему надеетесь достичь соглашения с Королём?
— Я никогда не питал иллюзии, что это возможно, — ответил Кромвель. — Но я не мог открыто выступать против переговоров. Я, разумеется, не ожидал, что дело прекратится столь скоро, и это, пожалуй, нам на руку.

На следующий день Кромвель потребовал от парламента назначения главнокомандующего, но при этом назвал не свою кандидатуру, а Ферфакса. Кандидатура молодого Ферфакса успокоила тех, кто опасался сосредоточения власти в руках Кромвеля, поэтому он легко получил поддержку парламента, после чего сложил с себя полномочия депутата, члена парламента, чтобы сосредоточиться в армейских обязанностях в соответствии с Актом о добровольном отречении, который так и не был утверждён верхней палатой.
После этого нижняя палата представила законопроект, упраздняющий обязанность войск защищать Короля. Лорды из верхней палаты испугались, на что функционеры нижней палаты возразили, что фактически войска сейчас сражаются против Короля, а, следовательно, для них обязанность охранять Короля становится нелепой. Все же голоса разделились примерно поровну, после чего нижняя палата возложила всю ответственность за последствия на палату лордов. Лорды испугались ответственности и уступили. Армия получила законное право воевать против своего Короля.
Эссекс, узнавший о назначении Ферфакса, понял, что ему не стать главнокомандующим, и сложил с себя все полномочия. Также поступили Уоллер и Манчестер. Подчинённые им войска чуть было не взбунтовались и не перешли на сторону Короля, но Кромвель по совету Мордаунта предложил парламенту выплатить им всё задержанное жалованье, а также жалованье на два месяца вперёд. После этой меры все войска, в которых тлела искра недовольства, успокоились и пришли в полное повиновение.
Кавалеристы, которыми ранее командовал Кромвель, также возмутились тем, что должны теперь перейти под командование Ферфакса. Кромвель получил назначение главы военного комитета, то есть фактически стал давать указания Ферфаксу. Он мог бы оказаться единственным и главным военным в военном комитете, но возмущение кавалеристов парламент не смог остановить финансовыми подачками, поэтому Кромвелю предложили вернуться к командованию кавалерией, чтобы восстановить порядок и дисциплину. Одного его появления было достаточно для того, чтобы кавалерия успокоилась и полностью ему подчинилась. Они добились желаемого, но, быть может, Кромвель пожалел, что не получил поста главы военного комитета. Он был слишком хорошим военачальником, чтобы армия отпустила его в министерскую должность. Никто не может надеяться на повышение, пока не подготовит себе эффективного заместителя.

(Продолжение следует)