Толку мало

Виктор Матюк

Толку мало

От поэзии толку мало - ни денег, ни славы, только бес лукавый голосом бравым
Будит в ночи- послушать, как токуют в лесу глухари и предлагает до утра писать стихи!
Господи, отведи и помилуй, не своди от бессонницы в могилу, не дай уйти
В заоблачные дали, оставив в родимом краю свои радости и печали!
Душа моя слаба, Бог требует от божьего раба молиться всегда,
И тогда тьма его разум не затмит, с тела исчезнет аллергическая сыпь!
Полусонный старик слышит женский всхлип, он родился в созвездии Рыб,
Иногда плачет навзрыд, когда душа болит, и множество крупных брызг
Взметаются ввысь, нервный срыв на лицо, болит одно яйцо и что?
Преходяще всё, мимолётная корысть проявила неслыханную прыть,
Престарелый мужик начал волком выть, его страждущий вид
Ещё ни о чём не говорит, неужто карта бита и ему нечем крыть
Чужие козыря? Мутная вода вокруг жилья после постиранного нижнего белья
Из бумазеи, купленной у проезжего еврея! Он только что продал богатой даме манто,
Из собольего меха оно, будущее его Фаворским светом озарено, но в стареющих глазах темно!
Здесь ты при ярком свете забываешь о грядущем веке, у поэта нет ярких доспехов,
Зато много успехов на любовной ниве, о них не вспоминает только ленивый,
Еврей плешивый обладал правами ходить и торговать дворами,
Он становился на табурет и видел божий свет окрест,
И слышал бабий бред, его портрет, как сборный винегрет,
Из прошлогодних овощей! Он таращил на выкате глаза,
Бог весть куда, за спиной началась буза, кто-то врезал кому-то за то,
Что он продал ему дерьмо! То-то и оно! Что-то бормоча, кто-то сказал старику сгоряча,
Это был не я, на ветер были брошены слова, за них полагается уголовная статья,
Я же никому не судья, безвестный поэт, автор многих стихов и поэм ,
Написанных не для местной богемы, не был сторонники общественной системы, он  ищет время
Для прочтения каждого своего же произведения! Долой прежние сомнения, мои предпочтения
Людям, стремящимся попасть в Эдем, зачем? Неужто здесь нечем свой разум увлечь?
Чем  себя от греха уберечь, если заскорузлая речь продолжает душу калёным железом жечь?
Хотел бы грешников предостеречь от попыток копить грехов избыток, будто они – золотой слиток,
На столе старинный свиток, на нём страницы закрыты сеткой из белых ниток,
Состарившийся чудак с горем пополам едва не клюнул на обман,
Он понял по чужим губам, что стыд и срам заставят разум страдать,
Ему трудно осознать до конца, какова же воля Творца относительно писца?
Перед глазами прыгает последняя строка из последнего стиха, долу сыплется шелуха,
В небо летят искромётные слова, ваш покорный слуга уже успел нажить себе врага,
С некоторых пор здесь не слышна песня старого соловья, охренел он что ли?
Быть может, ему мешают петь мозоли на связках голосовых?
Вихрь страсти и любви пронёсся чуть выше поседевшей головы,
Рядом нет ни одной живой души, невдалеке шуршат камыши,
В тихом безмолвии хочется в благости жить и забыть о грехах мирских!
Из-за них плохо на бумагу ложится яркий стих, он скромен и тих,
Печален его мотив, слезами оросив каждую строку, даю волю языку,
Склонному к греху, когда же я до божьей истины когда-то  дойду,
Быть может, пойму сполна, в чём же моя вина? Над ухом жужжит стрекоза,
Разум жмёт на тормоза, уставшие от письма глаза пристально зрят на небеса,
Сжаты кулаки, здравым мыслям вопреки, местные людишки и старики
Слушают повсеместный бред, в голове – винегрет, никому дела нет,
Что под автором шатается старенький табурет! Играет кларнет,
Селяне и горожане сразу обалдели, на землю присели и ждут,
Когда же им боги знак подадут: отправляться в безвестный путь?
Теснится хилая грудь, на сборы – пять минут, отстающих не ждут!
Внезапно поднялся ветер, его порывов поэт не заметил,
Бог тому свидетель, что в его голове давно уже гуляет ветер,
Его мундир, протёртый до дыр, без пуговиц и петель! День был светел и пригож,
На другие будни не похож, вокруг колосилась рожь, что посеешь, то пожнёшь! 
Пришло время сжимать кулаки, избавляться от тоски,
Надоели женские –«Ха-ха, хи-хи!, встаю не с той ноги!
Местные мужики уже с утра бухают на берегу привольной реки,
Они себя опохмеляют, новую жизнь начинают с раннего утра,
В багровые цвета окрасила путеводная звезда весь небосвод,
Над ними парит всесильный господь, люди без опаски
Готовятся к Пасхе, рассказывают своим детям сказки
О притчах земного бытия, только безмолвствует душа моя!
Ей не хватает ни духовной пиши, ни питья, зато пенье соловья
У отдалённого степного ручья и блеяние баранов звучат для болванов,
Пахарей и тиранов с утра, чуть свет, чуть заря жмурятся глаза, яркий свет
Оставляет в душе неизгладимый след на много-много лет!
Простой и скромный человек, мой нынешний сосед
Давно потерявший стыд, или стоит у калитки, или храпит,
Его независимый быт никогда не прекратит свой визг,
Небесная высь пристально зрит, как трясётся у мужчины огромный кадык,
Он и вправду велик, только бывалый мужик мог из себя возомнить поэта,
Он всю ночь пишет до рассвета и зимой и летом! Согласно народным приметам
Он когда-то за свою писанину перед небом ответит! Судя по всему, он склонен к добру,
Я сам себя не пойму, когда задыхаюсь в дыму, и пытаюсь жить по уму!
Туман упал на горную гряду, все былые мысли вылетели в трубу, жизнь текла,
Отметая седые седые пряди, местные бабы бросали старику в след слащавые тирады,
Он преодолевал словесные преграды, пока задиристые бабы увеличивали греха масштабы!
Ты жил, творчество возлюбя, поэзия сожрала тебя, но не до конца,
На всё воля творца, ему принадлежат наши души и сердца
И даже трель старого соловья и та стала требовать неспроста
Рассеять над склонами степного ручья грозовые облака!
Скоро божья истина проснётся и многим икнётся,
Чужая боль громким эхом отзовётся и тягостно взгрустнётся,
А когда, с кем и как? Небеса будут сами решать после разговора
В длинном коридоре, ведь в главной конторе органов безопасности
Никто не обращает внимание на частности, жизнь зависит от личности,
Зажавшей нательный крест в горсти, чтобы в конце жизненной повести
Едва-едва концы с концами свести! Господи, прости и помилуй!
Нет толка никакого от человека – ни бездаря, ни калеки,
Чьи-то  длинные веки следят за имяреком в будние дни!
Как не суди, как не ряди, стремглав уходят жизни дни,
А впереди не видно ни зги, не береди свою душу напрасно,
Жить приятно и страшно, грядущее прекрасно, но оно почти уже пророкотало,
И сдвинуло с мёртвой точки орало, перековавшее мечи в холодной и промозглой ночи!
Мужик был росточком невелик, но действовал с молодецким напором,
Он положил на грешную жизнь толстый член с прибором
И улёгся спать под ветхим забором!
После краткой ссоры в момент любой толпа прибежит к тебе с похвальбой:
«Мой милый, мой родной , самый близки и самый дорогой,
Не береди ты людям душу, не тряси их, как ветер грушу!»
 Что толку от поэтических трудов? Испокон веков 
Поэтов считали за дураков и отъявленных глупцов,
Мириады строф взлетали выше поседевших голов,
Улетали в созвездие Псов, чтобы вновь сквозь темноту грозовых облаков
Возвеличивать страсть и любовь! Даже если ураганного ветра на улице нет,
Состарившийся поэт, которому уже немало лет, восхваляет любви предмет,
Она захлёстывает решётку променада, возгласы: « Не хочу, не надо!»
Летят и летят, будто стая молодых орлят, меняется взгляд
На конечный итог, опечален Бог, его вид строг,
Он сдержать свою свирепость не смог,
И поэтов предостерёг от печальных строк!
 Бурление вод, как паровозный свисток или солдатский сапог
Не замечает багряный восток, мельчает слог, яркий поток  матерных слов
Может разозлить небесных богов! Смыл творчества таков: чем меньше слов,
И больше в них смысла, тем приятнее ночные любовные игрища,
Там есть духовная пища, она после себя не оставляет пепелища!
Слова, выброшенные в небо творческим взрывом, не отдают негативом,
Неудавшийся рылом, увлекают таинственным мотивом, фразы и тирады,
Как белокрылые птицы вскрывают болезненные нарывы в теле и душе,
Вдохновение таится вовне, и напоминает о себе даже во сне!
Страсти падают долу, как опавшие листья, разрывают плоть на клочья,
После них следуют авторские многоточия! Автор с пустым карманом
Долго рассуждал о ночном любовном романе, он страдал напрасно,
Решение о близости принимаются единогласно!
В грешной жизни трудно понравиться ближним,
Проклятое ремесло поэта не смотрит на жаркое лето,
Ему трудно сесть на творческую диету, он в ответе за всё,
Что в борениях обретено! Пора бы спросит у спящей бабы,
Каковы её греха масштабы? Ямы да ухабы на жизненном пути
И вот уже  ты сидишь взаперти, на дворе шумят проливные дожди,
Загрудинная боль, как соль земли, вдохновение вырублено под корень,
Автор спокоен, хотя малость расстроен, он – воин и обязан помнить,
Что жизнь в тихой заводи изредка, как гремучая змея шипит!
Она не идёт, как по маслу, растревожит народные массы
Из интеллигентов и рабочего класса, поэт в облике ловеласа
Похож на музыканта негритянского джаза! Он не мнит себя бандитом
И ест с аппетитом борщ пожиже, он склоняется над столом пониже,
Раньше его беспокоила паховая грыжа, сейчас мысль о Париже
Требует повседневной встряски, все Сеньки и Ваньки там, как пауки в банке!
Только бабы с Таганки лихо танцуют аргентинское танго,
Мужчины галантно зрят безмятежно на примятую траву
В городском саду, где в самом заде постаревшие бабы
Поют «Гренаду»! От слова простого, вошедшего в душу мужчины холостого,
Осталась одна шелуха, как признак былого греха, долу сыплется труха,
Ветер с поэтом шептался уныло, шелестение листьев новизну привносило
В душевную тоску, а на том берегу вашего покорного слугу
Попросили переиначить последнюю строку! Он не пожелал на бегу
Менять рифму, и потому старому и болезненному ослу на безлюдном лугу
По добру поздорову тут же оборвали творческий процесс на полуслове!
Однако вдохновения печать в темноте полуночной никто не смог сорвать,
И память по полуслове прервать! Эдакая благодать начала душу лобзать,
И даже луч золотой скользнул по тропе дневной, серость скрылась за горной грядой,
И в сутолоке мирской послышался запах неизвестного аромата, мужчина вспомнил,
Что когда он писал без мата, хотя путал числа и даты! Приходит час расплаты,
Все, кто виноваты и на злословие богаты, должны покинуть творческие пенаты,
В памяти провалы, работы край непочатый, а местный глашатай ждёт благодати!
Откуда ей взяться, из глубокого ущелья доносится любви приятный аромат,
Там одна из рано овдовевших баб решила совершить свадебный обряд,
Но с не с тем, о ком мечтала, она стремилась в Эдем, но её ожидает тлен и суета,
У мужика ни кола, ни двора, да и сумка для поклажи пуста! Только одна голова
Вспоминает радость прошедших дней, чем дальше грусть находится от творческих людей,
Тем они скорей дождутся часа торжественного заката,
К былому нет возврата, блеск агата
Вернул грешную душу в богатые пенаты, там кромешный мрак, слышны голоса моложавых баб,
Кто-то может возмутиться, что бедолага решил на вдове по православным обычаям жениться,
Ему же на всё наплевать, он устал мучить и страдать,
Отблеск жизни прежней стареющий и сгорбленный невежда
Попытался вернуть назад, потускневший намедни взгляд увидел,
Как цикады, пролетающие рядом, нервы женщинам теребят!
Хладное презрение изменило выражение стареющего лица,
Опущенные долу грустные глаза и слёзы с отблеском свинца
Стряхнули с себя серую пыльцу полевых цветов,
Чтобы любовь вернулась к ним из райских садов!
Ясно без лишних слов, что бывалый поэт,
Проживший на чужбине немало лет,
Теперь не сможет наедине умереть, он встретит смерть с новой женой,
Ветер шальной бросил на грудь писца поток дождевой, облил водой с головы до пят,
Он должен сам решать, с кем ему спать и кого боготворить? Улыбка странная застала на устах,
Пара слов,  сказанных впопыхах, предвещала всеобщий крах, бывшая вдова в слезах
Быстро сняла с себя стареньких халат и кое-как впотьмах сделала к мужчине навстречу шаг!
Послышался звон в ушах, начало уже светать, пришёл час ложиться в брачную кровать,
Женщина на мужика садится и сколько миг любви будет длиться, не суждено нам знать!
В темноте мелькает статный женский зад, ни слов, ни тирад, в окне звездопад,
Мириады ярких звёзд следом за собой унес внезапный оргазм,
Гортань сжал спазм, неужто погибнет талант?
Фолиант вдохновения потерял терпение,
На его пути вновь рассыпаны камни преткновения! Душу в ночи гложут сомнения,
Звёзды сияют в отдалении, их таинственная жизнь теряет всякий смысл!
Разум смог затмил, нет ни мощи, ни сил для сопротивления,
Глядь,я же бреду наугад, солнце уже садиться,
Сколько времени ещё моя жизнь продлится?
Этого не знает никто, только одно божество
Знает наперёд, когда же беда в дом войдёт?
Ветра пение сулит искупление греха мирского
Автору поэтического слога, но не проходят ни боль, ни тревога в душе,
Только вихрь упрекнул бывалого бедолагу в дерзости безумной!
Мало толку от писанины, пронзительный свист пролетевшей мимо дрезины,
Заглох где-то в низине, а на привольной равнине старинные святыни
Теснятся вблизи гранитных плит, древний храм сторожит тех,
Кто, искупая свой грех, заживо погиб на тропе войны!
Творчество требует тишины, мы с Музой давно обречены,
Оба жаждем новизны, капля огромной и холодной слезы
Цвета морской волны, катится по женскому лицу,
Мысль притаилась во рву, я же пристально зрю
На путеводную звезду, проснувшись ближе к утру,
Зрю на творческую тропу, она приходит в упадок,
Этот путь неровен и не гладок! Между тем,
Я не отрекаюсь совсем от грешных тем.
А зачем? Когда-то здесь грядёт светопреставление,
Но звучание новых строф одобрит Бог!
Он требует одобрения христианской морали,
И чтобы там не было ни дрязг, ни скандалов!
Нет жизни в идеале, что же ждёт грешника далее на творческой стезе?
Он о творчестве бредит даже во сне, плоть трясётся от злости,
Кто-то промывает её кости, и напоминает о погосте!
Парадоксально выглядит моё творческое жнивьё,
Заклюёт воронье, если простишь ему всё,
Оно привыкло жить грешно!  Взгляд поэта стремится согреть
Женскую стать и природу в угоду христианскому роду!
Терзаю Музу, она смотрит на бедолагу, как на обозу,
Поправляет юбку и блузку, и одевает картуз
На рано поседевший казацкий чуб!
Стенать не пристало, я же не хочу гореть вполнакала,
Отговорила роща золотая, улетела стая воронья,
Ей не понравилась моя последняя строка,
Не дрогнула рука писца, его строки красивы и горделивы,
Их мощь и сила радует глаз, вот и весь сказ!
Множество незатейливых фраз устроили казнь
Самим себе, их серенький окрас  на солнце совсем угас,
Боги весь час сокращают мои строки, мир убогий
Во всей своей полноте не даёт спокойно уснуть творческой душе!
Святость таится вовне, но внешне климат здешний и запах черешни
В час вечерний очередной пересмешник попытается разделать под орех,
Смесь любви и греха приоткрывают слегка на глазах толстую попону,
Душа несёт икону, а плоть всегда что-то тащит к балкону! Там музыка и песни,
Там дует ветер вешний, в голову лезут мысли чужие, наступают часы роковые,
Кто-то не вяжет лыка, я же время промыкал зря, с лица сошла ядовитая  улыбка,
А в центре души вместо колокольного звона церкви тело гложут странные черви!
Померкли годы молодые, грехи не впервые выглядывают из укрытий,
Они без усилий, прикрывшись рогожей, не удавшись рожей,
Вопят и стенают, на ходу читают будущие строки,
Но замысел высокий не желает писать некрологи людям одиноким!
Исчезло мигом всё, что было чуждо и грешно, на все засовы закрыто окно,
Небесный свет отражает грязное на вид стекло, а жалкое большинство
До утра под окном стучит в домино! Жизнь, как решето,
Через него мои строки протекают через дырявое пальто
Дождевая вода, обычная среда обитания теребит струны души,
Прохладный ветер носится вблизи, творческий способ мысли излагать
Не приемлет плагиат! Вот так - иначе никак! Свет и мрак в след рычат,
Им нечего грешнику сказать,  он смотрит на них невозмутимо,
А жизнь пролетает мимо, исчезают веси и города,
Долу сыплется труха,  но даже хлипкая особь
Честь и своё достоинство никогда не уронит!

г. Ржищев
18 июля 2023г.
11:20