Три шага в неизвестность - 13

     - Тебя Пашка вовремя перетянул в администрацию, - начал своё повествование Вячеслав. – На заводе дела пошли всё хуже и хуже. О себе-то начальство не забывало. По нескольку сотен тысяч в месяц хапали. А нам совсем кислород перекрыли. Кидали жалкие крохи, да и те с задержкой. Я уволился. Какой смысл ездить на работу, если денег не платят? Начал таксовать на своей «пятнашке». Хлопотно и порой рискованно, но всё же с наваром оставался. Приходилось крутиться целыми днями – долгов-то накопилось. Стал уставать, внимание притупилось. В общем, по неосторожности подставил я свою машину под микроавтобус. Хорошо, что пассажиров у меня в салоне не было в тот момент. Удар был нешуточным. Правый бок всмятку. Сам относительно легко отделался, а вот «Жигуль» угробил начисто. По страховке, понятно, ничего не получил – вина-то моя. А тут ещё Наталья без работы осталась… – Фокин немного помолчал, затем продолжил: – Пометался я по городу в поисках работы. Везде облом. Кое-как удалось раздобыть телефон Коржина. Решил позвонить ему. Думал, поможет куда-нибудь устроиться.
     - Что он тебе сказал? – спросил Антон.
     - Звонку моему Паша явно не обрадовался. Говорит, мол, занят сильно. Предложил перенести разговор на попозже. А потом я просто не смог до него дозвониться. Видимо, внёс меня в чёрный список.
     - Значит, ты считаешь, что Пашка… способен на подлость?
     Фокин удивлённо взглянул на собеседника. Антон поспешил уточнить свой вопрос:
     - Я имел в виду: способен он обмануть, подставить, предать?
     Вячеслав неуверенно пожал плечами.
     - Не знаю. Напраслину возводить не хочу. Но если тебя интересует моё субъективное мнение, то скажу откровенно: гнида он. Думаю, что и тебя может кинуть, если ситуация сложится соответствующая.
     Антон с сомнением покачал головой.
     - В тебе, Славик, обида говорит. Мы ведь с Павликом много лет дружны. Нет, не подлец он. Не могу я в это поверить. Да и не хочу. Признаюсь тебе: у меня в последнее время тоже появились основания для сомнений. Я надеялся, что ты их развеешь. Увы, ошибся.
     Фокин пристально посмотрел на него.
     - Значит, всё же появились сомнения? Вот тебе и ответ на главный вопрос. А ты мне: «много лет дружны»!
     - Да там… сам чёрт голову сломает. Идёт непонятная возня, а кто воду мутит – не разберёшь. На Пашку бросают тень. То ли есть на то причины, то ли просто подставить хотят – я не знаю. В общем, тоже мало хорошего.
     - Как же! – усмехнулся Вячеслав. – Слыхали мы, что богатые тоже плачут. Только слёзы у нас с вами разные.
     - Ладно! – Толмачёв махнул рукой, словно отметая последнюю тему. – Со своими слезами я сам разберусь. Давай продолжим разговор о тебе. Ты вот сказал, что для тебя алкоголь – пройденный этап. Пил-то крепко?
     - Да было дело. С полгода дурью маялся. А потом спохватился. На душе легче не становится, а проблемы только усугубляются. Понял, что скатываюсь в пропасть. С тех пор на спиртное смотреть не хочу. Уже больше года – ни капли.
     - Кодировался?
     - Нет, что ты! В этом не было необходимости. Я ведь до такой степени не успел втянуться. Самостоятельно выбрался. Начитался всякой полезной литературы, много чего узнал.
     - Что за литература? – с любопытством спросил Антон. – О чём она?
     Фокин неопределённо пожал плечами.
     - Да, собственно, обо всём, - сказал он. – Меня, главным образом, интересовало: что происходит со всеми нами, почему и по чьей вине мы так плохо и глупо живём?
     - Ну и как – узнал?
     - Да, многое узнал и понял. На мир стал смотреть другими глазами. Только вот кое с чем из прочитанного никак не могу согласиться.
     Он опять умолк.
     - Так с чем ты не можешь согласиться? – Антон потормошил его за плечо. – Чего замолчал? Мне же интересно узнать.
     - Понимаешь, Антоха, получается, что мир пошёл по ложному пути. Не сам пошёл, а повели его хитрые проходимцы. Чтобы вернуться на правильный путь, надо обратиться к древним традициям, изменить психологию, поставить духовное выше материального. Ну и так далее.
     - И с чем ты тут не согласен? – удивлённо спросил Толмачёв. – По-моему, всё верно сказано.
     - Я с этим не спорю, - согласился Фокин. – Только вот ещё что пишут: возрождение мира начнётся с России, с русского народа. Я в это не верю.
     - Почему?
     - Потому что нет никакого русского народа. Кончился он давно. Осталась толпа – жадная, завистливая, злорадная. В войну люди помогали друг другу, последним куском хлеба делились. Вот это был народ! А сейчас? Человек упадёт – по нему топтаться будут. Вокруг одно ворьё да враньё. Все слои общества пропитаны уголовной психологией. Но хуже всех ваш брат – чиновник. За взятки готов душу продать. Взять того же Пашу Коржина. Мне, своему сокурснику, он отказал в помощи. А обратится к нему какой-нибудь кавказец или азиат, сунет деньги – и Коржик всё для него сделает. Где ещё, в каком народе так поступают? Везде в первую очередь своим помогают, а чужих не очень-то жалуют. Да разве только в этом дело? Посмотри, что с нами вытворяют! Всё терпим. А почему? Да потому что не способны объединиться, поскольку ненавидим друг друга. Ослепли в злобе своей. Вот и скажи мне: может ли слепой повести других к свету?
     - Да, Славик, нагрузил ты меня, - Антон тяжело вздохнул. – Только ничего я тебе на это сказать не могу. У самого масса вопросов, на которые не знаю ответа.
     - Да я и не хотел тебя грузить, - сказал Вячеслав. – Так, к слову пришлось. Начали-то этот разговор со спиртного. Кстати, почему ты меня о нём спросил?
     - Не просто так. Помнишь мою вишнёвую «шестёрку»? Так вот она ещё жива и неплохо себя чувствует. Я ею пользуюсь очень редко. Да и Валентина мне всю плешь проела. Требует, чтобы я избавился от «Жигулёнка». Сам понимаешь, она теперь супруга чиновника областного значения – важная птица. Считает, что старая отечественная машина роняет мой статус. Ну, и её, соответственно, дискредитирует.
     - Понял: ты предлагаешь мне забрать твой «Жигуль».
     - Да. И давай, пожалуйста, без глупых возражений. Тебе эта машина нужна для дела, а мне от неё только лишние разборки да скандалы. Короче, завтра утром перепишем «Жигули» на тебя. Потом, после выборов, я постараюсь найти для тебя приличную работу. Пока, извини, не до этого. Ещё могу с деньгами помочь. Сколько тебе необходимо, чтобы залатать дыры и продержаться какое-то время?
     Фокин немного подумал.
     - Пожалуй, тысяч сорок – пятьдесят мне не помешали бы.
     - Принято, - сказал Антон. – Пятьдесят тысяч я тебе дам.
     - Только я возьму с отдачей, - поспешно заявил Вячеслав. – И долг постараюсь вернуть при первой возможности.
     - Я не буду в претензии, если отдашь при второй возможности или даже третьей, - сказал Толмачёв. – Ладно, пошли. Здесь поблизости имеется банкомат.

     Покончив с финансовым вопросом, Антон отвёз бывшего сокурсника домой. В квартиру подниматься не стал, сославшись на нехватку времени. Ему не терпелось поскорее навестить свою любимую. Однако, отъехав от дома, где жил Фокин, он вдруг чётко осознал, что у Ларисы ему появляться ни в коем случае нельзя. Сегодня было достаточно знаков и предупреждений, чтобы понять это. Любая попытка встретиться с ней может стоить ему губернаторской должности. И не только её. Независимо от того, кто плетёт интриги – Коржин или Борщов – он не упустит возможности дискредитировать Антона и, соответственно, провалить его на выборах. А получив власть, при первой возможности вышибет его из администрации как опасного конкурента в будущем.
     Он сделал ещё один звонок своей подруге:
     - Лариса, милая, я не могу поехать к тебе. Придётся нашу встречу отложить на несколько недель.
     - Ты хотел поговорить со мной, - напомнила она.
     - Да, хотел. Но ситуация изменилась. Мне пришлось «засветить» тебя, чтобы избавить от соседа-отморозка. По-другому не получилось. Не исключено, что теперь нас «пасут». Я не хочу рисковать.
     - Чем же ты не хочешь рисковать?
     - Если наши отношения раскроют, мою кандидатуру могут исключить из выборной кампании за аморальное поведение.
     - Но… Антон… ты же сам выразил желание отказаться от участия в выборах, - робко возразила Лариса. – Я долго думала и пришла к выводу, что это, вероятно, не самый худший вариант.
     - Ларчик, я тоже подумал и решил, что он и не самый лучший.
     - Но если тебе действительно грозит серьёзная опасность…
     - …то мне необходимо выяснить, от кого она исходит, - закончил за неё фразу Толмачёв. – Скоро мне такая возможность представится. Правда, для этого придётся сделать шаг в неизвестность, но я почему-то уверен в благополучном исходе.
     - Боже мой, Антон! – испуганно воскликнула Лариса. – Что ты задумал?
     - Потом расскажу, милая. Всё потом.
     - Но если мы не можем увидеться, то скажи хотя бы вкратце по телефону. Я же иначе места себе не найду.
     - Прости, не могу. И ещё: не звони мне пока. Я потом сам позвоню, когда всё успокоится.
     Повисла пауза.
     - Хорошо, - сказала она уставшим голосом. – Я буду ждать звонка. Но у меня такое чувство, что на этом всё у нас закончится, и мы станем чужими друг другу.
     - Мы не станем чужими! – убедительно произнёс Антон. – Это вынужденная и временная мера. Потом всё вернётся на свои места.
     - Хорошо, - повторила Лариса. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
     Связь оборвалась. Антон с досадой швырнул мобильник на полку приборного щитка. Он надеялся на понимание и поддержку с её стороны. Но, кажется, ошибся в своих ожиданиях. Последнюю фразу Лариса произнесла холодно и отчуждённо.