Хроники Крылатого Маркграфа. Ответка

12 мая 1940 года

Бранденбург-Берлин, Германская империя

Колокольцев вернулся в БМВ, запустил двигатель, тронулся с места. Глубоко вздохнул – и задал совершенно естественный вопрос: «Тебя зовут Хельга…»

«Лауэри» - спокойно-неотмирным голосом то ли ребёнка, то ли взрослой женщины ответила она. «Хельга Лауэри»

Он удивлённо посмотрел на неё. Она объяснила: «У моего отца ирландские корни…»

Он ещё раз внимательно посмотрел на неё. Она действительно выглядела не как немка, а как чисто ирландская девушка. Одновременно и классическая – длинные густые ослепительно-рыжие волосы и изумрудно-зелёные глаза кельтской ворожеи; и современная - вытянутое лицо с вытянутым удлиненным носом, впалые щеки, несколько нескладная фигура.

Хельга была похожа скорее на ирландскую католическую монахиню, чем на мирянку. Скорее одухотворённая, чем женственная; симпатичная, чем привлекательная; отстранённая, чем обаятельная и уж точно совсем не харизматичная в общепринятом смысле.

Она была хорошо, со вкусом – и даже стильно – одета: длинная бежевая юбка с коричневым поясом, белоснежная блузка, аккуратные маленькие серёжки (странный аксессуар для пациентки психиатрической клиники); маленький католический крестик на тонкой золотой цепочке… но всё равно было ощущение, что ей чего-то не хватает… или что она просто другая. Совсем другая.

Хельга неожиданно рассмеялась: «Странно, я свободно владею ирландским гэльским, а вот английский так и не смогла выучить. Наверное, я действительно просто другая…»

И задумчиво добавила: «Я не сомневалась, что всё будет хорошо; что всех нас спасут, даже Ирене сказала – это другая медсестра, ты разговаривал с Ангелой. Только не думала, что всё будет так драматично… и театрально…»

«Ты играла в театре?» - спросил Колокольцев. Она вздохнула: «Пыталась… в школьном. Ничего не получилось – с лицедейством у меня никак…»

Он кивнул. Ибо она была абсолютно открытой, честной, чистой и искренней. Ребёнок…

«Сколько тебе лет?» - спросил он.

«Семнадцать» - спокойно ответила она. И продолжила: «А вот музыка, живопись и стихи вроде получаются…»

«Я могу увидеть твои картины?» - быстро спросил он.

Она кивнула: «Они в тайнике – недалеко от того места, где я живу… где я жила»

«Почему в тайнике?» - удивился Колокольцев. И тут же понял, почему.

Хельга вздохнула: «Родители хотели сжечь…». И тут же спросила: «Что будет с моими… товарищами по несчастью?»

Он довольно вздохнул: «Я договорился – их переправят через границу в Швейцарию. Там подберут хорошую клинику – у меня друг психиатр… нормальный, а не такой, как эти упыри…»

«Это всё будет за твой счёт?» - задумчиво то ли спросила, то ли констатировала она. Колокольцев рассмеялся: «Я не настолько богат. Святой Престол заплатит…»

«Ватикан?» - удивилась она. Он кивнул: «Его Святейшество пообещал мне, что поможет спасать таких, как ты… приговорённых. Так что теперь пусть платит…»

«Ты знаком с Папой Римским?» - ещё сильнее удивилась девушка.

«А что, непохоже?» - улыбнулся он. Она задумалась, затем покачала головой:

«Да нет, похоже… если присмотреться. У тебя аура скорее священника, чем офицера СС»

Глубоко вздохнула – и задала экзистенциальный вопрос: «А что будет со мной? Я же совершенно другая…»

Он пожал плечами: «Сначала заедем к тебе домой – соберешь самое необходимое. Потом поживешь у меня – в моей вилле в Ванзее десяток таких, как ты, разместить можно… а там разберёмся, куда тебя можно пристроить, чтобы ты жила в безопасности и комфорте…»

Сделал небольшую паузу – и спросил: «Сыграешь мне… свою музыку? У меня очень хороший рояль…»

«Мамино наследство?» - спросила она. Он покачал головой: «Отец купил… в память о маме. Она умерла ещё до того, как мы с отцом в Берлин перебрались».

Грустно вздохнул – и объяснил: «Я родился в Белостоке – это русско-польский город… хотя, на самом деле, еврейский. Четверо из пяти жителей тогда были еврейской национальности. Я долго жил в Москве, даже МГУ закончил…»

Хельга кивнула: «Я не удивлена. Ты тоже совсем другой – наверное, поэтому меня и забрал с собой… или к себе. Только ты научился… жить в этом мире, но не быть его частью. А я, наверное, слишком другая…»

«Адрес свой скажи» - попросил он. Она назвала адрес в Шарлоттенбурге. И усмехнулась: «Вот родители-то счастливы будут…»

Он удивлённо посмотрел на неё. Она объяснила: «Это они меня в психушку определили – я же несовершеннолетняя, поэтому ничего не смогла с этим поделать. Возможно, даже взятку дали – чтобы меня…»

Она запнулась. К сожалению, это было очень похоже на правду, ибо было крайне маловероятно, что доктор Шварцкопф пропустил такую…

«Ладно, разберёмся» - пообещал себе Колокольцев. Но промолчал. Вместо этого спросил: «И чем же ты им не угодила?»

Хельга пожала плечами: «Они правоверные национал-социалисты… даже большие национал-социалисты, чем фюрер. Отец штурмбанфюрер СА; мама занимала… занимает видный пост в Национал-социалистической женской организации… а тут я со своим дегенеративным искусством… и неотмирностью»

«А в BDM ты как выжила?» - удивился Колокольцев. «Или ты сумела избежать… в порядке исключения?»

Она вздохнула: «Да нет, не избежала. Просто мне повезло – в моём отряде группенфюрерин была нормальная… да и гауптгруппенфюрерин тоже. Идеологией не грузили практически – они считали и считают, что женщине это без надобности…»

«Кухня-дети-ублажение мужа?» - улыбнулся Колокольцев.

Хельга кивнула: «Как-то так. Хотя спортивная подготовка была на уровне – походы были как в Гитлер’югенде, даже стрелять научили…»

Глубоко вздохнула – и задумчиво констатировала: «Я знаю, что ты хочешь сделать. Я не буду ни подзуживать тебя, ни препятствовать тебе. Мне всё равно…»

«Родители сейчас дома?» - спросил он. Она посмотрела на часы и кивнула: «Точно дома. Орднунг – это наше всё…»

Он подумал, принял решение и остановил БМВ около таксофона. Кивнул Хельге:

«Подожди меня». Подошёл к аппарату, кинул монету в щель, снял трубку, набрал прямой номер начальника V управления РСХА (Криминальная полиция) Артура Небе. В некотором роде своего приятеля.

Поздоровался (никакого Хайль Гитлер! боже упаси) и сразу взял быка за рога:

«У тебя есть пара крепких преданных ребят, которые быстро и чётко сделают деликатное дело… а потом забудут о нём навсегда?»

«Конечно есть» - усмехнулся глава Крипо. «Криминалькомиссары Курт и Клаус – я им свою жизнь доверю, не раздумывая…»

«Отлично» - улыбнулся Колокольцев. «Тогда пусть ждут меня в машине вот по этому адресу…»

Он продиктовал адрес Хельги – и осведомился: «У них какое авто?»

«Опель-Капитан 1938 года» - с гордостью ответил Небе. «Ты же знаешь, я люблю хорошие автомобили…»

Когда они подъехали к дому, в котором находилась квартира родителей Хельги, уже начало темнеть. Курт и Клаус предсказуемо уже его ждали.

После обмена цивильными приветствиями он осведомился: «Давно ждёте?»

«Да нет» - ответил Клаус. «Четверть часа всего…»

Он объяснил задачу: «Есть супружеская пара, её нужно жёстко принять, затем его в Заксенхаузен, её в Равенсбрюк. За что – придумайте сами…»

«А что они натворили на самом деле?» - поинтересовался Курт. «Если это не государственный секрет, конечно…»

«Не секрет» - усмехнулся Колокольцев. «Дочку нелюбимую сначала в психушку определили, а потом под Акцию Т4 подвели. Я её по дороге в газовую камеру в Бранденбурге перехватил…»

Клаус кивнул в сторону Хельги. «Её?»

«Её» - подтвердил Колокольцев. Курт с усмешкой спросил: «Их довезти до места назначения – или попытка к бегству?»

Колокольцев спокойно ответил: «Его без разницы – на ваше усмотрение. А её довезите всенепременно – и шепните некоей Ванде Бергманн про их подвиги. Она оценит… и вознаградит соответственно»

«Понятно» - рассмеялся Клаус. «Про Ванду я слышал… много лестного»

Колокольцев предупредил: «Принимать буду я. Вы на подхвате…»

«Есть на подхвате» - кивнул Курт.

Они поднялись на четвёртый этаж и остановились около квартиры номер тридцать семь. Колокольцев не стал выбивать дверь – хотя очень хотелось – просто энергично постучал и очень громко потребовал: «Откройте, гестапо»

Менее, чем через минуту дверь открылась. Дверь открыл высокий мужчина лет сорока или около того с явно военной выправкой. Чуть далее в коридоре стояла заметно испуганная женщина примерно того же возраста.

«Фридрих и Грета Лауэри?» - осведомился Колокольцев. Мужчина кивнул:
«Да, это мы. А в чём, собственно, дело?»

И тут он увидел свою дочь. Которая не только была жива и на свободе, а не в психушке, но и находилась в окружении крепких сотрудников гестапо, которые явно были на её стороне.

Он не успел даже отреагировать, ибо Колокольцев прямо с порога ударил его кулаком в челюсть. Ударил несильно, только чтобы сбить с ног, хотя одним ударом мог отправить его прямо в преисподнюю – где Фридриху Лауэри было самое место.

Отец Хельги как пёрышко отлетел к стене, ударился спиной и медленно сполз на пол. Его жена оцепенела от страха. Колокольцев подошёл к ней и влепил основательную пощёчину. Она бессильно опустилась на скамейку.

Колокольцев покачал головой: «Ну вы и нелюди… это ж надо додуматься – родную дочь сначала в психушку, а потом в газовую камеру. Да какая она бы ни была другая, она ваша дочь. Дочь. Родная кровь…»

Усмехнулся – и пообещал: «Ничего, Грета – прекрасное чудовище Равенсбрюка тебя примет с большим удовольствием. И так обработает, что ты мечтать будешь о газовой камере…»

Глубоко вздохнул – и отдал боевой приказ: «Надеть наручники, оформить и отправить сами знаете куда. А мне о девочке позаботиться надо…»

«Сделаем» - хищно усмехнулся Курт. И пообещал Фридриху Лауэри: «Это тебя нежно погладили. Доберёмся до Заксенхаузена – получишь по полной программе. За всё ответишь…»

Хельга вообще никак на всё это не отреагировала. Когда Колокольцев вопросительно взглянул на неё, она пожала плечами:

«Это абсолютно чужие для меня люди – они сами так решили. Делайте с ними что сочтёте нужным – мне всё равно…»

И пошла в свою комнату собирать вещи.