В. Ц. Аншелевич Музыкант и Учитель. Часть 1

 "В свое время, в Баку жил виолончелист, Владимир Цезаревеч Аншелевич - великолепный музыкант и профессор Бакинской музыкальной академии."  - Вспоминает композитор Эльмир Мирзоев. - "Он работал там долгие годы, так вот, в 1992-м, в годы войны и разрухи, он вынужден был эмигрировать. Этот человек покидал страну с чувством большого сожаления, и при отъезде у него на таможне отняли виолончель, так как инструмент считался собственностью ребспублики. Для музыканта это было большим ударом. Буквально через два-три месяца после этого он заболел и умер."
 
Музыкант и Учитель

  Когда я впервые узнала о Владимире Цезаревиче Аншелевиче? Наверно, когда девочкой-подростком, окончив музыкальную школу-восьмилетку, я пришла в девятый класс Специальной муз.школы имени Бюль-Бюля при консерватории, и мне посчастливилось попасть в класс ансамбля профессора Аншелевича.
   Мой первый урок в его классе начался с того, что он начал учить меня играть... нет, даже не в ансамбле, а на скрипке. Не скажу, что эта учёба давалась мне легко. Ведь меня уже учили играть целых восемь лет, и я, как-будто, справлялась с этим не плохо... Но было так интересно (и я знала, полезно!) следовать его советам, которые касались и звукоизвлечения, и понимания музыки, и конечно же, постижения сложной игры в ансамбле, что мне и в голову не приходило пренебрегать его требованиям. Впрочем, тогда я бы быстренько вылетела из его класса.
 
   Владимир Цезаревич заставлял меня подолгу водить смычком по струнам, добиваясь красивого звука, и на время отставив в сторону сонату Генделя для фортепьяно и скрипки  Ми Мажор. Мой одноклассник, игравший фортепианную партию, в это время отчаянно скучал, но профессору не было до этого дела: нельзя играть Генделя (как впрочем, и любого другого композитора )некрасивым звуком.. Потом началась работа над музыкальными оттенками, фразировкой, умением слышать друг друга, что очень важно в ансамбле. Никогда ещё ни одно произведение не казалось мне таким трудным, как эта несчастная, замученная мною соната. Но звук, наконец, начал появляться. Красивый, скрипичный звук, которой так нелегко извлечь из этого трудного инструмента.
 
   В консерватории я продолжила учёбу у любимого педагога в классе ансамбля. На его уроках всегда было много студентов. Приходили задолго до своего часа, чтобы послушать, как он занимается с другими учениками. Оставались после своего класса. На его уроках было очень интересно! Аншелевич был великолепным музыкантом, строгим и взыскательным не только к себе, но и к своим ученикам. Человек энциклопедических знаний, с большим интересом к литературе и искусству, не говоря уже о музыке, которую он страстно любил, Владимир Цезаревич старался и нам привить высокий вкус в музыке, учил исполнительскому мастерству. За свою долгую преподавательскую деятельность профессор Аншелевич воспитал огромное число музыкантов, среди которых были не только виолончелисты, но и пианисты, скрипачи, альтисты. В классе камерного ансамбля его студенты постигали премудрости ансамблевой музыки, развивали способность слушать и слышать друг друга. В сонатных формах нет солиста и аккомпаниатора. Два голоса, рояля и скрипки, должны сливаться в унисон, поддерживая, дополняя и обогащая друг друга.
 
Семья и детские годы

   Имя Владимира Цезаревича Аншелевича хорошо известно многим бакинцам --  музыкантам и любителям музыки. И хотя родился он не в Баку, а во Владикавказе, был он самый настоящий бакинец: приветливый и общительный, радушный хозяин, профессионал высокого класса в музыке, эрудит и просто интересный человек!
 
   В.Ц. Аншелевич родился 4-го ноября 1912 года, в доме своего деда, Иосифа Израилевича Аншелевича, который отслужив в армии 25 лет, получил право жительства на Кавказе. Владикавказ (в советское время город Орджоникизде) в то время был оплотом российской власти на Кавказе. От него вела знаменитая Военно-Грузинская дорога, соединяющая город с Тифлисом. Можно предположить, что во Владикавказе жила родня деда, раз он поселился именно там. Ведь семьи в девятнадцатом веке, в том числе и еврейские, было большими, многодетными.
 
   В то время евреям не разрешалось поступать на государственную службу. Но уже с 1865-1866г. им "дозволялось" быть ремесленниками, или вести мелочную торговлю, и дед Иосиф продолжил семейную традицию в области торговли. Преуспев на этом поприще, он женился на Федосии Семёновне Беловицкой. У них родились шестеро детей, четыре девочки и два мальчика. Первым, в 1885 году, родился Цезарь (отец будущего музыканта). Младший, Шура, погиб на войне... Повзрослев, Цезарь тоже занялся коммерцией, но дела его пошли не так успешно, как у отца, и вскоре Цезарь Иосифович уехал жить в Тифлис. В памяти потомков не сохранилось, где он познакомился со своей будущей женой, Эсфирь Григорьевной Исакович, до переезда в Тифлис, или позже; следы их встречи стёрлись в истории. Они понравились друг другу и поженились. Молодая девушка, из интеллигентной семьи, получила хорошее образование, играла на фортепиано. И когда у них в 1912 году родился первенец, сын Володя (Вульф по записи в метриках), скорее всего по желанию матери его отдали учиться музыке. Вероятно, что именно Эсфирь Григорьевна заметила музыкальные способности сына и была его первой учительницей, показывая сыну, как играть на пианино, привила любовь к музыке. Сохранилось фото, где маленький Володя (Лёдя, как его звали в семье) в тёмном костюмчике с большим белым отложным воротником и коротких брюках сидит на стуле и уже довольно профессионально держит виолончель. Ему всего восемь лет. Он спокойно и уверенно смотрит в камеру. Детское лицо обрамляют тёмные волосы расчёсанные на косой пробор. Левая рука свободно, без напряжения, лежит на крутом изгибе виолончели. В правой зажат в кулачке смычок. Такое впечатление, что он только что отыграл концерт. И смычок всё ещё на струнах и готов продолжать игру...

  Отец Володи, Цезарь Иосифович, очень серьёзно отнёсся к музыкальному да-
   рованию сына, уделяя много внимания образованию талантливого ре- бёнка. А то, что у него был талант -- несомненно. Иначе, вряд ли бы с юных Лёдя занимался в классе самого лучшего педагога в городе, заме- чательного виолончелиста, профессора Тбилисской консерватории, Кон- стантина Александровича Миньяр-Белоручева (настоящая фамилия его была Желтобрюхов, а новую он получил по Высочайшему указу Государя Императора), в свое время окончившего Московскую консерваторию в классе Афона Глена, ученика К.Давыдова -- основателя русской виолончельной школы.
   Присутствуя на уроках замечательного педагога, отец юного музыканта внимательно прислушивался к его замечаниям и усердно записывал всё, что он говорил, в тетрадку, чтобы потом, дома, помочь сыну в занятиях на виолончели.
 
   В классе К.Миньяр-Белоручева было много (впоследствии прославившихся) учеников. Одной из них была знаменитая Гарбузова Рая, которую русский композитор Александр Глазунов назвал "чудом природы". Она была старше Владимира на шесть лет, но без сомнения они встречались в классе своего педагога и её игра увлекала и служила примером маленькому музыканту.
 
   Вместе с Аншелевичем учились Герц Цомык  и Арнольд Феркельман. Они были младше него всего на один-два года. Их роднил огромный музыкальный талант, техническая зрелость, хороший звук и гибкость фразировки в соединении с чувством стиля. (Так писали о них в газетах и статьях того времени).
 
   Ученик Владимира Цезаревича, Владимир Бабин, помнит, как Аншелевич показывал ему огромную афишу с именами молодых учеников и программой концерта, где 12-летний Феркельман исполняет Сонату Тартини "Дьявольские трели", 13-летний Цомык -- Интродукцию и Рондо-каприччиозо Сен-Санса, а 14-летний Аншелевич -- 1-й концерт Паганини, 1-ю часть. Кроме того они втроём играли в концерте 5-ю сюиту Баха в унисон. Концерт проходил в родном городе подростков, в Тбилиси в 1926 году.
 
   А через год, 19 июля 1927 года, в доме работников Просвещения на улице Пролетарская N12, состоялся сольный концерт юного виолончелиста Володи Аншелевича -- как гласит порыжевшая от времени, но хорошо сохранившаяся афиша, фотографию которой любезно предоставил автору этой статьи для просмотра младший сын профессора Аншелевича.
 
   Что же играет юный виолончелист?
   Программа впечатляющая. И не только для юного виолончелиста, которому в ту пору нет ещё и пятнадцати лет. Судите сами. Концерт из двух отделений. В первом отделении Соната Эклесса. Бах. Кампиниони. Концерт D-dur Гайдна. Второе отделение открывается Вариациями на тему "Рококо" Чайковского. Следующая пьеса очень примечательна. Кол-Нидрей, Макса Бруха. Это замечательное произведение немецкого композитора, которое он написал для виолончели с оркестром, вдохновившись еврейской молитвой, исполняющейся в канун Йом-Кипур, в советской России почти не исполнялось. И можно не сомневаться, что виолочель в руках юного Володи пела так же страстно и нежно, как её исполняли канторы в день Судного Дня. На смену строгой молитвенной мелодии приходит Вальс c-moll Шопена, и завершают программу две пьесы богемского виолончелиста и композитора Давида Поппера Ноктюрн и Тарантелла.
   У рояля -- Э.Сандубра.
 
 
   В 1929 году К.А. Миньяр-Белоручев повёз трёх подростков в Ленинград и Москву, где юные виртуозы выступали с концертами, исполняя Баха, Перселла, Фрескобальди, Боккерини, Локателли и других композиторов. Эти выступления были очень высоко оценены публикой, специалистами и прессой, и явились событием музыкальной жизни того времени.
 
   "Незаурядный интерес, - читаем мы в одной из рецензий в журнале "Жизнь искусства", 1929г. N7", - вызвала проведённая в зале им. Глазунова демонстрация учеников профессора Тифлисской консерватории К.А. Белоручева-Миньяра. Культура виртуозности, показанная юными виолончелистами, говорит не только о проделанной ими огромной работе и индивидуальной одарённости, но и о выдающихся педагогических достоинствах их руководителя..."
 
   Концерт молодых дарований в Ленинграде, куда их привёз учитель Миньяр-Белоручев, проходил в одном из значительных музыкальных центров города на Невском проспекте. В доме N 52 в 1923 году обосновалось  общество под названием Кружок друзей камерной музыки (сокращённо КДКМ), в конце двадцатых годов переименованный в Общество камерной музыки (ОКМ). Здесь выступали с концертами крупнейшие музыканты Ленинграда. И если учесть, что в 1930-х годах зал Общества камерной музыки был единственным, где постоянно давались камерные концерты (Малого зала филармонии тогда не существовало), станет ясной особая роль этого очага музыкальной культуры. А также, какое доверие и уважение было оказано юношам из Тбилиси.
 
   Пожелтевшая от времени афиша, на которой в левом и правом верхних углах стоит дата "сезон 1928-1929" а под ними "воскресенье 10 февраля", даёт полное представление о том, кто выступает и с какой программой. Немного преуменьшен возраст молодых исполнителей (В.Аншелевичу в ту пору было уже 17, а не 14 лет, и остальным виолончелистам соответственно побольше). Но это для рекламы, чтобы привлечь публику. Куда важнее была исполняемая программа, где юный Аншелевич исполнял труднейший даже для скрипачей концерт Паганини в переложении своего учителя для виолончели, а также исключительно трудная соната Дьявольские трели Тартини, которую исполнял Абрам Феркельман (и тоже в переложении Миньяра для виолончели). Впрочем, и вся остальная программа была написана композиторами не для виолончели.
 
   Довольный успехом своих питомцев, учитель увековечил это событие фотографией, где он сидит в окружении своих учеников, молодых, но уже успевших стать известными, музыкантов. Семнадцатилетний Аншелевич (самый старший из этой троицы) сидит по левую руку от учителя. Миньяр-Белоручев подарил эту фотографию Володе с трогательной надписью под снимком: "Моему ученику, славному Володе Аншелевичу на память о концертах в Москве и Ленинграде с преодолением концертов Паганини, Д'Альбера, сонаты Бреваля, 5-ой сюиты Баха и др. Любящий профессор К.Миньяр-Белору- чев. Тифлис 7-ое дек. 1929г."
 
 Упоминание об этом значительном событии в биографии начинающих музыкантов можно найти в книге музыковеда и виолончелиста Л.С. Гинзбурга, где он цитирует отклики прессы, дающие блестящую характеристику юным виолончелистам и предрекающие им успешную карьеру в будущем.
 
    "Объединяющая, характерная черта игры всех трех исполнителей - чрезвычайное самообладание и мягкость движений по грифу, не исчезающая и в момент преодоления головоломных трудностей. Помимо общей технической зрелости ученики владеют хорошим звуком, четкой ненапряженной трелью, чистыми октавами, легким и четким в штрихах смычком, гибкостью фразиривки и чувством стиля. В начале концерта поразила (почти математической точностью ансамбля) сыгранная тремя музыкантами в унисон соната Баха для виолончели соло." (имелась в виду сюита Баха. - прим. Л.Гинзбурга)
   "Отмечая, что "передача юных концертантов не по возрасту артистична и, вместе с тем, лишена частой в таких случаях подражательной вымученности", ленинградский рецензент указывал на достоинства "особых методов преподавания" профессора Миньяра-Белоручева, позволившие в короткий срок всесторонне выявить максимум творческих способностей. "Но больше всего, -- продолжает он, -- удивляет в мальчиках звуковая культура инструмента: никаких шумовых призвуков, в изобилии свойственных начинающим артистам, и никаких "тёмных регистров", обычно присущих виолончели, в их игре почти не наблюдается. Талантливой тройке юных тифлисцов при правильном дальнейшем руководстве предстоит завидная артистическая карьера", приводит цитату из "Красной газеты" за 1929 год, N94 Л. Гинзбург в своей книге "История Виолончельного Искусства".
 
   Интересно, что через двадцать с лишним лет, в 1951 году, В.Аншелевич получает письмо от советского музыковеда и виолончелиста, доктора искусствоведения Л.С.Гинзубурга с просьбой помочь ему: " Уважаемый Владимир Цезаревич! Прошу Вас сообщить мне краткие сведения о себе и о К.А.Миньяре (меня интересует все и в любой форме). Сведения могут мне понадобиться в связи с работой над II томом Истории виолончельного искусства. Буду Вам очень признателен. С приветом проф. (подпись)." И в конце следует адрес, на который следует прислать письмо: Москва Даев переулок 6 кв.5.
 
   Зная аккуратность и высокий профессионализм Аншелевича, можно не сомневаться, что такое письмо с ожидаемой информацией было выслано. Так что в опубликованной книге есть частица из воспоминаний Аншелевича.
 
   В том же 1929 году, в субботу 23 ноября, в Тбилиси, в зале
   Госконсерватории, состоялся сольный концерт Владимира. Теперь на афише его объявляют, как юного виртуоза-виолончелиста . В программе Соната N3 g-moll Баха и Концерт a-moll Шумана в первом отделении. Во втором отделении он выступает со скрипичной программой, переложенной для виолончели. Труднейшие даже для скрипача "Дьявольские трели" (соната И.Тартини), пьеса "В стране лотоса" (К.Скотт-Крейслер), и, наконец, вершина скрипичной литературы Концерт Паганини D-dour). Перложения были сделаны учителем юного музыканта, Миньяр-Белоручевым.
 
   Когда Пётр Соломонович Столярский (прославившийся на всю страну своей школой в Одессе, учитель Д. Ойстраха, Б.Гольдштейна, Е.Гилельс и многих многих других замечательных скрипачей), который говорил по-русски, как типичный одесский еврей, услышал в Москве, как юный Володя Аншелевич играет концерт Паганини, он был впечатлён его исполнением, но при этом заметил: "Она не лежит на виолончели". Это звучит, как анекдот, но сущая правда.
 
   А уже в 1933 году тройку музыкантов виолончелистов ждал настоящий успех. На Первом Всесоюзном конкурсе музыкантов исполнителей Герц Цомык получил первую премию (разделив её с С.Кнушевицким), Арнольд Феркельман -- вторую премию (вместе с Г. Козолуповой). Владимир Аншелевич получает диплом.
   Конечно, Владимир был огорчён тем, что не занял одного из первых мест. Его подвела... собственная виолончель. Вернее, то, что он послушался совета и играл на конкурсе не на ней, а на данной ему на время лучшей по звуку, но чужой! Каждый музыкант знает, как долго надо привыкать к другому инструменту, вживаться в него, владеть, как собственными руками. Неделя до конкурса... ох, не достаточно.